***
— ...если что, можно я скажу, что это ты нас попросил? Я сглотнул кислую слюну, прижал свободную руку к ходящей ходуном груди. Голос Петтигрю звучал совсем рядом, но толстая арка там, где холл из широкого коридора превращался в вечно продуваемый прямоугольник перед большой двустворчатой дверью, скрывала гриффиндорцев. Пару мгновений я стоял на месте, обдумывая, как поступить, и стараясь отдышаться. — ...Джеймс! На тебя-то он точно не обидится, — канючил Хвост о... О чём-то непонятном. Задавив очередной похожий на хрип сломанного насоса вдох, я напрягся и вскинул палочку. Потом опустил. Потом, стиснув зубы, метнулся вдоль стены к узкой нише с высоким доспехом. Надеялся, что никто из че... троих не обернётся и не заметит мелькнувшее сзади тёмное пятно... Беззвучно выругавшись, поддёрнул край мантии, чтобы тот не высовывался из-за заострённых сабатонов, как сраное «ведётся наблюдение» в громкоговоритель. Но тут же забыл обо всём и приник к просвету в рыцарской подмышке. — А ты? — спросил Поттер у Люпина. Отрывисто и напряжённо, словно он, как и я, никак не мог оправиться от прыжков через две-три ступеньки разом и нескольких перебежек по холлу. — Ну! Почему молчишь? Ты... согласен? Все трое плечом к плечу шли к выходу из замка. Шаги дробью рассыпались в тишине, факелы горели ровно, без треска, картины молчали, и даже завхоза с тряпкой, криками и угрозами требующего вытирать ноги, не было слышно. — Если даже я и Питер ничего не скажем, то смотри сколько свидетелей... — негромко отозвался Люпин после паузы. Лица я его не видел, но судя по голосу, того терзали какие-то серьёзные сомнения. — Всем молчать ты не... Поттер вдруг остановился, словно со всего размаху налетел на стену, повернул голову к Люпину и — куда только подевались все его беззаботные ухмылки и шутки? — резко перебил: — Ну да. Будет он слушать посторонних, если теперь слушает одного себя и никого больше! «Подружка по избиению младшекурсников», так? — Поттер фыркнул и добавил издевательски, заставив меня невольно вздрогнуть, стукнуться (к счастью, едва различимо) коленом о доспех: — И вот уж не думаю, что Нюнчик тут же побежит ему жаловаться... Не дождавшись от приятеля какого-либо ответа, он вновь зашагал к выходу, и, как мне показалось, куда быстрее, чем прежде. А Люпин, точно к полу приросший, так и глядел ему в спину, пока Петтигрю не потянулся и не тронул его за локоть. — Л... Лунатик? От осторожного касания Люпин будто очнулся, мельком хмуро переглянулся с Петтигрю, и тоже поплёлся вперёд — за Поттером. Теперь гриффиндорцы шли гуськом, и Петтигрю, оказавшийся в середине вертел головой от одного своего дружка к другому, беспокойно шмыгал носом и таращил глаза. При всём его очевидном недоумении, понимал он, кажется, всё-таки больше, чем я. — Я просто хочу сказать, что... ты не сможешь недоговаривать вечно, — наконец, тихо заметил Люпин, когда до дверей оставалось несколько ярдов, опустил голову и на ходу принялся ковырять что-то у себя то ли под носом, то ли под подбородком: — ...и ты не можешь быть уверен, что Сириусу скоро станет всё равно, и всё само собой забудется. Это... Значок старосты поправляет — догадался я и даже перестал дышать, тщательно прислушиваясь к глохнущему в шагах и шорохе мантий бормотанию Люпина. Нервно облизал губы. Вот чёрт, слишком далеко! Ещё немного и надо искать новое убежище... Но едва я двинулся в сторону от щели в рыцарской подмышке и задумался, как, собственно, мне остаться незамеченным на безжалостно пустом, точно прогалина, пространстве у самого выхода — Поттер, уже, кажется, тянувший пальцы к дверям, снова остановился и круто развернулся. — Ну? И чего ты от меня ждёшь? Ты сам сказал, что это ему не понравится... Мгновение я смотрел прямо на его недовольное лицо, затем судорожно дёрнулся обратно, вжался в доспехи, затаился, словно мышь в кладовке, в которой внезапно раздались шаги и зажёгся свет. Услышал, как Люпин шаркает подошвами, неуверенно замирая на месте. — Сказал, но не знаю... — ...и я не хочу слышать, что случится завтра или через неделю. Я хочу услышать сейчас — да или нет. — Послуш... — Хочешь прибавить ему ещё один повод для огорчения? Валяй. Только твоя очередь будет вытаскивать его с грёбаной астрономической... Вслушиваясь в голоса, я безотчётно потёр ушибленное колено. Затем предположив, что Поттер, увлечённый тирадой, всё-таки меня не заметил, распрямился, перестал втягивать голову в плечи и вновь аккуратно заглянул в просвет — и вовремя. — Джеймс, остынь! — наверное, Люпин хотел примирительно вскинуть руки, — почему ты считаешь, что раз меня там не было, то я не...? Значок вырвался у него из-под пальцев и (я вновь вздрогнул) громко звякнул об пол. Отскочил в сторону, завертелся и противно задребезжал. — ...башни! Люпин пошарил глазами по полу, торопливо присел на корточки и накрыл значок ладонью, потом взял его в руки и принялся вертеть в пальцах, внимательно рассматривая. Думаю, он не о значке беспокоился. Просто ему не хотелось встречаться взглядом с Поттером. А тот, наклонив голову, чесал бровь, после потрогал всё ещё сильно большое ухо и, едва ли сознавая, что делает, расковырял запёкшуюся маленькую ссадину от клюва канарейки. Быстро и так же бессознательно вытер пальцы о мантию. — О ребятах из команды ты не беспокойся, если что. Они сейчас думают только о том, какой пиздец я им устрою на тренировке, — продолжил он ровным тоном, растягивая губы в усмешке. Эхо прошлых выкриков висело в воздухе почти осязаемым напряжением, словно густая паутина. Когда Люпин (не раньше, чем тщательно протёр значок краем мантии) поднялся, Поттер вдруг перестал улыбаться и, выдохнув, приблизился к Петтигрю и Люпину. Потрепал первого по плечу, хотя и во все глаза уставился на второго: — Всё будет отлично, Римус, поверь. Римус? То, как он на него смотрел… Мне захотелось одновременно отвести взгляд и не отводить вовсе, а в голове мелькнуло смутное сравнение с легилименцией и калейдоскопом украденных воспоминаний. Люпин (теперь я видел его в профиль) молча сжимал значок в кулаке. Рука Поттера расслабленно осталась у Петтигрю на плече, показывая, что они одна компания, друзья. Но это не имело значения, потому что Поттер глядел на Люпина не моргая. Выжидающе. Совершенно убийственно. И молчание длилось, пока у Люпина не дёрнулся кадык. — Ладно, — Люпин, не выдержав, опустил глаза, наверное, чтобы взглянуть на значок в кулаке. — Но всё-таки ты меня не… Поттер сделал ещё один шаг и с нечленораздельным (явно одобрительным) возгласом врезал Люпину по спине, заглушив окончание его слов. Они перебросились между собой парой другой фраз, задержавшись на пороге, правда, слишком далеко и тихо, чтобы я мог что-то разобрать. Из приоткрытых дверей тянуло холодом. На пороге лежал снег. Люпин — я снова рискнул высунуться из-за рыцаря — выглядел растерянным и слегка сутулился, прикрепляя значок обратно на мантию и поправляя шарф. Поттер с непонятным пустым выражением лица елозил рукой по его загривку. А Петтигрю, на время лишившийся «почётной» приятельской тяжести на плече, крутился вокруг них, напоминая аквариумную тупорылую рыбёшку, что без толку тычется в стекло то в одном, то в другом месте. Если я планировал завязать стычку и влезть, вопреки назидательным словам Вуда, в новые неприятности, то сейчас, пожалуй, было самое время. Я отлепил ладонь — на доспехе остался мутный отпечаток — бесшумно отступил от рыцаря на полшага и провёл холодными пальцами по щеке, машинально заводя за ухо воздух. Глубоко вздохнул, и ещё раз... и услышал, наконец, отдаляющийся гогот Поттера. На наружной лестнице захрустел снег, прощально мелькнула чья-то мантия, и пространство перед дверью опустело. Перестав прятаться за рыцарем, медленно, как во сне, прошёл на середину холла и втянул носом полные лёгкие морозного воздуха. Нет, нужно признаться, что времени было предостаточно. Это я так ничего и не сделал, словно бы, действительно, из нежелания перечить старосте. Но ещё с полминуты, хмурясь, смотрел на проём входной двери. Не знаю, сколько бы я там простоял, если б не опаздывающие, спешащие на улицу — на Травологию или УзМС. Вероятно, эти беспечные дурни не упустили бы возможность поглазеть на «плешивого психа», повеселиться за мой счёт и разнести по школе забавную новость... Я едва оглянулся на шум, шаги и голоса за спиной, скорее одним холодным рассудком понимая — лучше отсюда поскорее убраться. Однако куда отчётливее слышал звон ударившегося о камень значка, и злой, нервный выкрик Поттера ещё стоял у меня в ушах. Над всем этим стоит поразмыслить.***
— Когда вы заметили признаки алопеции? — Минут двадцать назад. Может, полчаса. Я не сразу заметил, но вы ведь имеете в виду, когда меня... когда всё это началось? — Что ж, ясно вижу, что это не какой-то недуг, а сглаз, и прежде всего надо его снять, поэтому… Так, не двигайтесь, пожалуйста. Лёгкий свист волшебной палочки. Я с трудом подавил желание обернуться. Вместо того, чтобы выворачивать шею, вцепился в край стула, судорожно сжал челюсти. Но, несмотря на до дрожи отвратительное чувство, которое шевельнулось в душе, ничего плохого после взмаха, рассёкшего воздух, со мной не произошло... Наверное, Помфри чаще сталкивается с последствиями неудачного (или, наоборот, очень удачного колдовства), чем с болезнями, волшебными или обычными. Во всяком случае, она не задавала каверзных вопросов и не выглядела удивлённой. Пусть не сразу, но привычный по недавним отработкам лекарственный запах и монотонное бормотание за спиной — колдомедсестра вполголоса перебирала контрзаклятия — подействовали на меня точно как успокоительное. Спина постепенно расслабилась. Пальцы перестали терзать сиденье стула. Обведя стеклянные шкафчики, вешалку с несколькими лимонными халатами на ней и пустые застеленные кровати рассеянным взглядом, я вернулся мыслями к разговору... не про Когтевран и клуб игроков в плюй-камни, конечно. Хотелось бы верить, что я с первых же слов уловил в сбивчивом нытье «Хвоста» нечто, что было поважнее размахивания волшебными палочками — и потому решил, что лучше остаться за доспехами, в тени... А что до дрожащих коленей и ораторского таланта Вуда — они тут совершенно ни при чём. Итак. Мозгов у меня хватило понять, что гриффиндорцы обсуждали ту стычку, из-за которой я сейчас и торчал в больничном крыле в неприглядном виде. Скорей всего, начали-то они перемигиваться и шептаться с момента, как Поттер велел всем остальным, не входящим в число его близких друзей, поспешить на поле для квиддича. Затем у Поттера и Люпина вылезли некие разногласия (думаю, обращаясь к Люпину с вопросом, Поттер с самого начала знал или догадывался, что тот вставит своё возражение), разрешение которых я и застал. О чём же они спорили, заставляя Петтигрю нервничать и крутить головой с таким усердием, словно он выполнял физические упражнения на разминку шеи? Да… Поттеру пришло на ум замять факт того, что он сцепился со мной. По всей видимости, ему захотелось скрыть его от... «Подружка по избиению младшекурсников», так? И вот уж не думаю, что Нюнчик тут же побежит ему жаловаться..» ...от кого? От Блэка? Рассуждение прервалось — ерунда какая-то. Я и не собирался, конечно, ни во что посвящать кого бы то ни было, тем более Блэка (сложно представить, как бы я при этом выглядел и чего, собственно, мог ожидать от такого поступка!) но... Я невольно заёрзал на стуле. ...но зачем Поттеру понадобилось подговаривать своих дружков молчать? Он же Блэку в задницу дует! С чего вдруг обман, или что это? В голове мелькнула неясная мысль и тут же исчезла, оставив после себя зудящее ощущение, что ответ где-то близко, на поверхности, и всё же... Наверняка я что-то не расслышал, и поэтому выходит чепуха. Скрипнув зубами, до времени отложил этот вопрос и продолжил размышлять над чужим спором. Едва не переросшим в ссору, да. Помнится, заглушив все прежние свои слова, Поттер выкрикнул что-то вроде: «...твоя очередь вытаскивать его с…» Постойте, откуда, он сказал? Мерзкая дрожь змеёй прошлась по позвоночнику — я дёрнулся, машинально пытаясь вскочить со стула. Помфри сбилась с заклинательной вязи и напомнила мне, что если я хочу избавиться от сглаза, то должен полминуты посидеть спокойно, но её упрёк еле пробился сквозь поднимающуюся изнутри панику. Внутренности скрутило, во рту пересохло, а меня самого бросило в пот. Оставшись сидеть, я пялился на колдомедицинские халаты, (при большом желании под вешалкой вполне мог затаиться некрупный человек) не видя их вовсе. Что это, мать вашу, значит?! Нет! Лучше думать, что Поттер пришёл позже, а не ошивался там всё грёбанное время, всего лишь… Наконец я тяжело сглотнул, опустил лицо и, надавив, провёл по по нему ладонями. Постарался не потерять окончательно голову. …всего лишь застал Блэка висящим вверх тормашками и освободил его от чар — вот что означало это «вытаскивать»! — Северус? — обеспокоенно спросила Помфри, снова прервавшись. — Что с тобой? Нехорошо? Я отнял руки от лица, усилием воли задавил паническую волну и помотал головой. Выдохнул сквозь зубы: — Всё нормально... мэм… Дело было не только в том, что я бы удавился, узнай наверняка, что прошлой ночью Блэк был не единственным гриффиндорцем на астрономической башне. В жопу такую правду. Но что-то подсказывало мне: Поттер — этот гандон ублюдочный, отвратительный и самодовольный кусок дерьма — вовсе не остался бы равнодушным наблюдателем, если б, и правда, видел, что вытворял сраный Блэк, запрыгнув на край башни... Нет, он просто не смог бы не выдать себя. «...Джеймс был бы счастлив...» Борясь с соблазном непроизвольно смахнуть со лба или завести за ухо отсутствующую прядь, я крепко переплёл пальцы и сложил руки на коленях. Подумал с мрачным удовлетворением: видимо, Поттер до сих пор в неимоверном бешенстве, оттого, что я посмел подвесить Блэка за лодыжку, раз, напоминая об этом Люпину, не постеснялся перейти на крик. И эти оскорбления — «крыса ты азкабанская, вот кто!» — обвинения, разбитая чернильница, обидное заклинание... Может быть, возле Большого Зала Поттер прицепился ко мне не от банальной скуки и желания выпендриться, как обычно это бывает с такими уродами, как он. А потому что реально чертовски на меня зол. Скривившись, я скосил глаза в сторону, на пасмурное окно, почти бессознательно прикусил внутреннюю стенку щеки, размышляя об отношениях, связывавших двух придурков. И, поколебавшись, вписал в них себя. Что же выходило? Блэк возвращает волшебную палочку и съёбывает, не говоря ни слова — Поттер без предупреждения бьёт в живот и называет говнюком. Блэк убеждает меня, что в просранной записке нет ничего палевного — Поттер обвиняет меня в трусости. Блэк притаскивает жратву в пергаменте — Поттер же… Прежде эти сволочи всегда были за одно. Странно теперь было думать о них, разделяя. Может, Поттер, на самом деле, и не в великом восторге от решения Блэка продолжать «игру в любовь»? «Ужас как хочется повторить? Ты говоришь, как...». А даже если и так? Какой мне от этого прок. Зная и про смертельное заклинание, и про выпотрошенные мозги, Поттер ведь не попытался как-то остановить или отговорить своего сумасшедшего дружка. Даже ради того, чтобы обезопасить его. Нет, он только, блять, выместил своё недовольство на мне и моих вещах, совсем не думая, что я, в свою очередь, отыграюсь на Блэке! За окном — точно кто-то тряс и тряс огромную разодранную в клочья подушку — кружился снег и слипшимися хлопьями неслышно опускался на стекло и подоконник. «...слушать посторонних, если теперь слушает одного себя и никого больше!» — Северус, да что это такое! Подождите ещё немного! Я уже почти закончила, — воскликнула Помфри, удерживая меня за плечо. — Разумеется, профессор Флитвик смог бы разобраться и быстрее... — Не надо Флитвика, я подожду, — поспешно ответил я, садясь на место. Помфри недовольно хмыкнула, затем отпустила моё плечо и выполнила волшебной палочкой несколько завершающих витиеватых взмахов. Я же вновь сложил руки на коленях и постарался выглядеть внешне спокойным, тогда как в груди у меня неверным пламенем свечи разгоралось нетерпение. Лёгкое, обманчивое. Но даже мысль о позорной плешивости, которой я «блеснул» перед гриффиндорцами, Слизнортом, Почти-Безголовым-Ником и случайными свидетелями, теперь, казалось, не так жгла. Как если бы боль от унижения припорошило снегом. Ведь если я прав... — Две секунды, Северус. И, пожалуйста, пересядьте вон туда, к зеркалу, — велела Помфри, приманивая к себе несколько склянок из шкафа. Большинство из тех, кто после драки, отправился в больничное крыло, наверное, посчитали бы меня ненормальным... Оглядываясь в поисках зеркала, я вдруг понял, что, несмотря на с лихвой испытанные злость и стыд, жду новой встречи с Поттером. Да, жду. Хочу в следующий раз кое-что у него уточнить.