Обоюдоострое лезвие

После удачно проведённых игр запас жизненной силы в теле Рьюки иссяк. Он не пошёл вместе с командой отмечать, сославшись на плохое самочувствие: Рью жил на износ, чтобы не думать о том, что с ним произошло. Парень сражался из последних сил и победил, но тут же был повержен: он потерял сознание прямо в школьной раздевалке, когда пошёл за своей сумкой. Когда Рью вновь открыл глаза, то не сразу сообразил, что с ним произошло, Был уже вечер, приятно пахло. Проморгавшись и потерев глаза, он осознал, что вновь в комнате Кэша. «Я потерял сознание в школе? И он опять меня спас? Надеюсь, никто не видел меня таким... таким… жалким». Рью сел в кровати и взялся за голову. «Нельзя было так загоняться... Наверное, нужно было чаще есть и больше спать». — Доброе утро, — произнёс Кэш, подходя к нему, — наконец-то ты проснулся! Прости меня. Похоже, из-за меня ты совсем без сил, мне так неловко. Лучше бы ты отлёживался дома, чем играл, как посоветовал тебе я. — Было бы где отлёживаться... — Рью потёр лицо ладонями. — Что это значит? — Кэш подошёл к столу и взял поднос с едой. — Сейчас мы тебя покормим, и ты мне все расскажешь. — Гэри меня выгнал, — Рью посмотрел на него, щурясь. Подав ему поднос с едой, Кэш сел рядом и осуждающе покачал головой: он не знал, что в жизни этого маленького героя происходит полное дерьмо, к которому он своими же руками добавил массы и продолжает её добавлять, потихоньку уничтожая его сущность. — Оставайся пока у меня: я так понимаю, у тебя нелады с родственниками? Вот, поешь, специально для тебя. Тебе сейчас сложно ведь? Хорошо, что тебя никто не видел в таком состоянии! — Ну... я жил в ночлежке... Гэри, мой отчим, он отобрал у меня маму, а у нее отобрал квартиру, а теперь и меня выставил, — Рью провёл пальцем по тарелке, опустив голову. — Думаю, мне в ночлежке самое место... как мусору, а не в твоих богатых комнатах со слугами. Не думаю, что заслуживаю этого. — Рьюки, это неправильно, я разберусь с этим, Санни нам поможет, мы вернём тебе квартиру, этот Гэри просто мошенник. — Кэш осторожно погладил его по плечу, боясь, что его оттолкнут, но этого не последовало. — Ты ведь хороший парень, просто бороться одному тяжело. Ты здорово играешь в футбол, ты довольно умный. Не кори себя. — Я так не думаю... — Рьюки закусил губу и втянул носом воздух, стараясь не заплакать. Только не сейчас. —Тебе этого не понять... как и мне — почему ты со мной возишься. Я не знаю, как начать жить как раньше, не знаю, как сделать, чтобы не снились кошмары по ночам. Не знаю, как кому-нибудь снова доверится, я даже тебе-то не доверяю до конца, — слёзы предательски покатились по щекам. — Я загоняю себя, чтобы не вспоминать каждую минуту... о том дне... мне кажется, я вовек от этого дерьма не отмоюсь, как бы ни пытался. Я даже сейчас не знаю, как заткнуться! — Тише, — попытался успокоить его Кэш, — я помогу тебе начать жить, но не по-старому, а по-новому — возражения не принимаются. Рью кивнул и стал тереть глаза, а Кэш поспешно убрал с кровати поднос и пододвинулся ближе. Стыд накрыл с головой, и он совсем не знал, что делать. Он сломал Рьюки жизнь и сейчас сидел в этих осколках и не знал, как их собрать воедино, а не раздробить сильнее. Кэш вёл себя с ним неправильно: он не какая-то там «массовка», он человек — живой, израненный человек, которому как никому другому нужна поддержка и опора. Всё время, что Рью жил у него, он мало что говорил о себе — только какие-то общие фразы, но никогда больше. Он варил всю боль внутри и стойко переносил все тяготы, как оловянный солдатик, и только теперь приоткрыл завесу. Значит ли это, что Рьюки стал больше доверять Кэшу? — Рью... ты прав, прав... мне не понять, каково тебе. Я даже не знаю, как себя с тобой вести. — Кэш хотел его обнять, но Рьюки оттолкнул его, закрывая лицо, давясь всхлипами. — Но я хочу узнать того Рьюки, который ничего не боялся, который наводил страх на школу. Хочу быть твоим другом, верь мне — и я тебе помогу. Кэш замолчал, стараясь его не трогать и погрузившись в свои раздумья. Он тихо включил музыку, глядя на содрогающуюся в истерике фигурку. Стойкий оловянный солдатик Рьюки плакал на его кровати, прижавшись лицом к коленям. Стойкий оловянный солдатик Рьюки пережил столько дерьма, что Кэшу наверняка и не снилось. Стойкий оловянный солдатик Рьюки вовсе не был таким уж стойким и таким оловянным. Рьюки узнавал песни, одна за другой — они были теми, которые он, можно сказать, любил, — услышав очередную из них и уже немного успокоившись, он стал тихо подпевать. Голос охрип, но всё равно казался красивым. There was a boy... A very strange enchanted boy. They say he wandered very far, very far Over land and sea, A little shy and sad of eye But very wise was he. And then one day, A magic day, he passed my way. And while we spoke of many things, Fools and kings, This he said to me, "The greatest thing you'll ever learn Is just to love and be loved in return." * Кэш даже не помнил, как песня попала в список, но был рад тому, что Рью обратил на это внимание, отвлёкшись от своих страданий. Он всё слушал Рьюки и поражался тому, что этот хриплый, наполненный слезами голос может быть так хорош. Песня закончилась и заиграла другая, Рьюки замолчал. — Может, всё же поешь? — тихо спросил Кэш, взяв поднос на руки. — Всё остыло, но я могу подогреть. Тебе нужно поесть. — Не нужно ничего греть, — Рью прокашлялся и сел ровно: он щурился, глаза немного припухли, и это было видно даже через завесу чёлки, но Кэш как будто не замечал — подал ему поднос и улыбнулся. — Ешь. — Извини, — Рью приступил к еде. — О чём ты? — Кэш встал и потянулся. — Всё в порядке, хорошо, что ты пришел в себя. Брат говорит, что нужно иногда выплёскивать свои эмоции. Расскажу по секрету: они как-то с Санни поругались, да так сильно, что чуть совсем не разошлись, так Когари рыдал в подушку и названивал ей. Но это секрет секретов. Никому не расскажешь? – он улыбнулся. — Не расскажу, — Рью посмотрел на него, не отрываясь от процесса поглощения пищи. — Я верю тебе, — Кэш улыбнулся. Остаток вечера они провели за просмотром ужастиков и, смеясь, обсуждали абсурдность поступков героев. Уснули они ещё до наступления полуночи: Рью все ещё был слаб как физически, так и морально. На учебу они не пошли. Кэш предложил посвятить полдня играм, а остальное время потратить на просмотр фильмов. Кэш хотел сблизиться с Рьюки, и, кажется, это холодное сердце уже начало оттаивать. — Так... ты жил с Гэри? — вдруг начал Кэш во время игры. — Да, и с его сыном Максом. — А твой настоящий отец? — Я его не знал, — Рьюки пожал плечами и закусил губу. — О, извини. А как же мама? Ты никогда о ней не упоминал. — Она... — Рью замолчал, смотря лишь на экран. — В больнице. — Блин, я, похоже, расстраиваю тебя своими вопросами... прости. Может, ты расскажешь, что с ней что-то случилось? Если нужны лекарства, я куплю. — Кэш... я не буду объяснять, что с ней, и тебя прошу: не копайся. И покупать ничего не надо. Она давно в больнице, ей там... нормально, — парень нахмурился. — Серьёзно, не хочу говорить о своей семье. — Хорошо, прости. Я просто хотел узнать тебя получше, думал начать с семьи. — Мои истории невеселы и не подходят для этих чертогов, — высокопарно начал Рью и засмеялся. — Лучше ты что-нибудь расскажи. Может, из детства. — Моё детство было в роскоши, я ни в чем не нуждался — так я думал, это уже потом понял, что нету у меня самого главного: друзей и любимого человека, который поддержит меня и будет оберегать. — У меня в детстве тоже не было друзей. Во дворе не было сверстников, но я подкармливал бродячих собак и кошек. Я и сейчас это делаю. Делал: я и себя-то прокормить не могу. — Ты останешься у меня! Пока мы не вернём тебе квартиру, ты понял? — Я же говорил... — Я тоже сказал всё. Так и будет, даже если мне придётся тебя привязать и кормить с ложечки! Они снова замолчали, играя за персонажей на экране. Рьюки не стал противиться: может и впрямь стоит довериться Кэшу и посмотреть, что из этого выйдет? Ему уже нечего терять, а это может быть забавным, этот парень – единственный свидетель того, что с ним случилось, и стоило держать его поближе к себе.