Падая с небес...

Бетти устало потерла глаза. Бледный свет настольного светильника начал раздражать. Попытавшись найти начало текста в кипе бумаг, девушка бросила эту затею, скомкав все бумажки с пометками до единой и запихнула в близ стоящее мусорное ведро. Как же хотелось хоть минуту посидеть с закрытыми глазами, но блондинка готова поклясться, что стоит ей прикрыть глаза, она немедленно уснет. Но ведь "Blue and Gold" никто не отменял. Газета не выходила вторую неделю, директор уже намекнул Купер о её обязанностях корреспондента. Половина одиннадцатого. Отчаянный вздох сорвался с розовых губ девушки. Идей ноль... с минусом. Большим таким. Дверь с тихим скрипом открывается, но Бетти подскакивает со стула, будто услышала пушечный выстрел. Явно нужно попить успокоительное. – Джагхед!? – в дверном проеме стоял высокий парень с голубыми, как море, глазами, и смешной шапке на голове. Удивлению Купер не было придела. Ближайшие несколько дней одна ходила одна, единственными людьми, с которыми она хоть изредка виделась, были: Шерил, но почти все время она лизалась с Реджи чуть ли не за каждым углом колледжа; дальше был Крис, но у него был сейчас театральный всплеск, он готовился к постановке, которая ожидалась на следующей неделе, в честь открытия творческой недели имени Джералда Хэмпсона. А более частым участником её тихих вечеров в стенах её же кабинета, был мистер Роббинс, охранник, который любил Бетти как своё дитя. Интересовался её успехами идеями, а когда она засиживалась допоздна, делился сэндвичами, которые приготовила ему его десятилетняя дочь - Сара. Ну а сама Купер ударилась в олимпиады, домашку и идеями над газетой, что даже забывала кидать едкие взгляды на Миллисенту Грей. Джагхеда она вообще ожидала видеть в последнюю очередь. – Я, всё-таки, тоже редактор газеты. Решил зайти помочь. – Джонс кинул свой портфель на пуфик, достал старый потрепанный блокнот для заметок, который Бетти могла бы узнать из тысячи, и сел на соседний стул, рядом с девушкой. На Купер тут же нахлынул запах дождя, и ментоловых сигарет. – Поздновато ты это понял... – протянула блондинка, демонстративно посмотрев на часы, висевшие на стене. Фыркнув, брюнет лукаво улыбнулся, но все же решил не затевать новую ссору. Ближайшие полтора часа они разговаривали о заголовках, вставках, тематических фотографиях, не начиная говорить на левые темы. Джонс принёс с собой энергетики, отчего они из редко посмеивались над своим зомби-видом. И не было этих трёх недель игнорирования. Не было ревнивых взглядов и колющих воспоминаний. Просто сейчас им было хорошо. И этого достаточно. – Ну что, Мисс Купер, поздравляю вас с законченной огромной работой. Позвольте пожать вам руку. – эта извечная ухмылка, казалось, никогда не сползала с его лица. Бетти, присев в вымышленном реверансе, вежливо подала тонкую руку, бросив игривый взгляд из под ресниц. Рука Джонса была слегка жёсткой, но тёплой. Просто хотелось растаять в ней. Растаять, раствориться в нем. Почему то дыхание Купер участилось, а зрачки слегка расширились. Легко подтянув девушку на себя, Джагхед накрыл её губы своими. И тут Бетти буквально снесло крышу. Она сняла с брюнета шапку и запустила руки в его тёмные, прекрасные волосы. Их поцелуй был похож на что-то между нежным, трепетным поцелуем, и жадным, страстным способом вкусить друг друга. Джонс подхватил Купер и усадил на стол, не прерывая поцелуя. И все бы закончилось примирительным совокуплением, если бы добрый мистер Роббинс не решил опять проведать Бетти и поделиться с ней вкусными сырными сэндвичами. Девушка тут же спрыгнула со стола, как ужаленная, по правила слегка задравшуюся персикового цвета футболку и прочистила горло, пытаясь вернуть голосу нормальный тон. – А... Джагхед пришёл помочь мне со статьёй. Он тоже редактор... И... Вот. – блондинка в подтверждение своих слов, стала истерично перебирать бумаги, вызвав лёгкий хриплый смешок, со стороны двери. Когда дверь закрылась, подростки тут же залились громким хохотом, представляя свои испуганные лица несколько минут назад. что мы знаем о себе? мы знаем своё имя, город, возраст, внешность, мы знаем что и кого любим. но что мы знаем о себе? знаем ли мы, как прекрасны, когда смеемся? как красиво звучит этот смех и наш голос? знаем ли мы, как прекрасны наши глаза после слез? а может, как мило мы произносим некоторые слова? ты не знаешь ничего о себе. того, что сводит других с ума при одном только взгляде. ты не знаешь, как нежно заботишься. как умеешь заставить искренне верить в твои чувства. даже того, кто никогда бы не верил в любовь. это чертово "я". твоё "я". по которому мое "я" так сильно тоскует. без которого моему "я" стало слишком одиноко. я скучаю. скучаю. скучаю. мне хочется кричать об этом я не злюсь мне лишь тебя не хватает н е х в а т а е т (вернись)