Токио, Япония Февраль, 2005 г.
– Джин, что ты там пишешь? Юноша замер в дверном проеме. Большое помещение, освещенное миниатюрными лампами и зажженными декоративными свечами, встретило пустотой. Единственной молчаливой тенью оказался Аканиши, который восседал на маленькой табуреточке, лицом к стеклянным дверям – выход к горячим источникам. На мягких темных волосах Джина тенью играли блики от тоненьких свечей. Парень низко склонился, придерживая на коленях блокнот и самозабвенно что-то записывая на белом листе. Казуя загадочно улыбнулся, но с места не сдвинулся. – Джин, ты меня слышишь? Что ты пишешь? – Это секрет, – наконец, отозвался Аканиши. Не оборачиваясь, он легко помахал рукой над головой, мол, я здесь посижу, а ты делай то, зачем пришел. – Джин, а ты не хочешь посидеть в теплой водичке? – Я еще не помылся, – пробубнили в ответ. – Я могу тебе помочь… – Нет! Не подходи! Аканиши испуганно подпрыгнул, прижимая к груди блокнот и бросая скорый взгляд через плечо, чтобы проверить на каком расстоянии от него стоит Каменаши и что тот успел прочитать. Раскосые глаза, в обрамлении ряда пушистых длинных ресниц, удивленно округлились. – А ты почему голый? Каме проглотил почти слетевший с губ смешок и небрежно отвел взгляд, разглядывая свои пальцы. – Мы в бане… – Да, но почему ты совсем голый? Где полотенце? – Зачем мне полотенце? Джин даже возмутился, когда ему ответили вопросом на вопрос. – Чтобы прикрыться! Иди и замотайся в полотенце! – Зачем? – Как?.. Так ведь!.. Ты же голый? – в голосе проскользнули вопросительные нотки, кажется, Аканиши в конец растерялся. – И что с того, что я голый, – Казуя пожал плечами и неторопливо продефилировал мимо Джина, останавливаясь возле такого же маленького стульчика напротив. – Ты разве не видел меня голым? – В-видел… – Понравилось? – Ага… Аканиши замер, подумал немного и обиженно надул губы. На его щеках появился естественный румянец, и даже уши покраснели от негодования. – Эй! Так нечестно! – Мне тоже понравилось, – с улыбкой ответил Каменаши. – Что понравилось? – Понравилось, что ты так смущаешься… – Я не смущаюсь! – Ты покраснел! – Мне просто жарко, – Джин отвел взгляд. – Мы же в онсэне… – Да, и на тебе полотенце… – Да! А на тебе нет полотенца! – Так почему бы тебе не поступить также? – Как? Губы задрожали. Казуя изо всех сил старался сдерживать улыбку, но когда Аканиши включает своего внутреннего наивного ребенка, это желание кажется неисполнимой задачей. – Я предлагаю тебе снять полотенце… – в тусклом освещении карие глаза приобрели темно-кофейный оттенок, Джин рвано вздохнул, сжимая пальцами блокнот, –…и после этого я потру тебе спинку… Парень облизал губы, еще раз оглядывая стройную фигуру. Внутри него боролись две личности: одна желала сделать то, что предлагает Каме, а вторая – молила прислушаться к здравому смыслу и логике. Но с каждой секундой, второе «я» звучало все тише и не разборчивее, будто маленький дьяволенок внутри Джина настойчиво затыкал рот своему противнику… – Сюда могут в любой момент войти, – севшим голосом прошептал Джин. Язык снова пробежал по губам, облизывая. – В это время здесь не бывает посетителей. – А если будут? – Почему мне кажется, что ты просто пытаешься найти повод, чтобы отвязаться от меня? Если не хочешь, я не настаиваю, – и после этого Казуя подходит к стеклянным дверям, чуть приоткрывая и впуская в помещение прохладный воздух, наполненный естественным паром от источников. – Подожди! Я уже готов, то есть, сейчас! Не уходи! Сейчас! – за спиной Каме послышался шорох и скорая возня. Полотенце полетело на пол. Блокнот и ручка остались на столике с шампунями, гелями и мылом. Юноша наблюдал в стеклянном отражении за поспешными, неряшливыми движениями в исполнении Джина и любовно улыбнулся. Покончив с лишними телодвижениями, парень снова уселся на табурет, из-под челки глядя на Каменаши. – Ты поможешь мне? Казуя прикусил губу от этого смущенного тона. Разве он мог отказать? Разве у него бы хватило сил просто уйти? Хватило бы у него сил не поддаться искушению? – А ты скажешь мне, что писал в блокноте? Юноша подходит, вставая за спиной Джина. Теплые ладони опускаются на крепкие плечи, массируя и разминая напряженные мышцы. Пропотевшая кожа моментально краснеет. Парень откидывает голову вперед, прикрывая глаза. Темные волосы собраны в небрежный хвостик на макушке и Казуя наклоняется, цепляя его кончиком носа и усмехаясь. – Ты писал песню? – шепот обжигает все еще красное от смущения и горячего воздуха ухо. Длинные пальцы сжимаются на коленях. Джин нервно елозит на низком стульчике. – Мм-м… – Ты не хочешь показывать мне? – Я обязательно покажу, когда закончу… Казуя берет со столика бутылочку с гелем, выдавливая себе на ладони приятно пахнущую консистенцию, а после растирает, создавая пенную массу, и начинает неторопливо размазывать по широкой спине. – Как она будет называться? – «Я знаю»*… – Это название? – Ага… – Странное название, – бубнит юноша. Он набирает ковшиком теплой воды из бочки и поливает смуглую кожу, смывая остатки геля. – Это будет ответом... – Ответом на что? – пальцы оглаживают плечи, вода успокаивает, убаюкивает, словно в колыбели. Запахи трав кружат голову. – Это будет песня для группы? – Это сольная песня… Казуя прикусывает губу. Он вдруг думает о том, что своими глупыми вопросами напоминает школьницу и потому замолкает. – Я обещаю, что ты услышишь эту песню первым, – голос Джина спокойный и расслабленный, он полностью уверен в своих словах и от этой решительности некуда деваться. Каме верит каждому слову, и поэтому расслабляется, отпуская свои детские капризы. – Пошли… Парень встает, перехватывая тонкое запястье. Они выходят из душного помещения. Легкие немного жжет, но к этому быстро привыкаешь. Снаружи пахнет соснами, которые окружают всю прилежащую территорию, и этот свежий с горчинкой аромат проникает в тело, будто впитывается через поры. Джин первый входит в горячую воду и, удерживая Каме за руку, притягивает к себе. В ночное время скалистый бассейн окружен маленькими круглыми фонариками, вокруг которых ледяной дымкой витает прохладный воздух. Тело пощипывает от контрастных ощущений. Джин улыбается и быстро целует юношу в уголок губ. Он подмигивает и выбирается, убегая во внутренний зал. Казуя наблюдает через стеклянные двери и тоже улыбается, глядя на такого забавного Аканиши… Парень возвращается с маленькими влажными полотенцами, одно из которых кладет Каме на макушку, а второе – себе. После этого он снова берет инициативу в собственные руки. Длинные пальцы во второй раз обвивают тонкое запястье, и они вместе погружаются в воду, откидываясь на нагретые камни… Казуя издает глухой стон, закрывая глаза. Морозный февральский воздух щиплет кончик носа, но от горячей воды и тела, которое прижато к нему сбоку, волнами распространяется молчаливое спокойствие. Он уже успел позабыть о работе и съемках, на которые они должны ехать сразу после онсэна. Мир как-то неожиданно заиграл иными красками. В груди празднично заколотилось сердце. – Джин, как думаешь, они позволят нам дебютировать? Парень молчит. Горячее дыхание касается виска. Всплеск воды кристальным перезвоном откликается в голове. Мокрая рука обнимает, притягивая к себе, и Казуя наклоняется, опуская голову на плечо Джина. – Конечно, мы дебютируем! – голос тихий, но юноша верит тем решительным, убежденным ноткам, которые сквозят в каждом слове. – Я обещаю, что мы дебютируем, и порвем все чарты! И однажды мы с тобой создадим дуэт и будем петь сами – только ты и я. – А группа? – Ну, мы иногда будем встречаться все вместе в караоке, и петь наши старые песни… – «Дуэт АкаКаме покоряет музыкальные чарты, их альбомы скупают в первый же день продаж»… Джин слушает, молча соглашаясь. Казуя не видит этого, его глаза все еще закрыты, но он чувствует, как напрягаются мышцы парня, когда тот двигает головой, одобрительно, кивая. Подбородок упирается в макушку, а после пухлые губы целуют, оставляя на коже теплое дыхание. – А потом мы завоюем мировые чарты и об АкаКаме будут говорить повсюду! Наши песни будут слушать везде! – шепчет Аканиши. – И к тому моменту у нас уже должно быть трое детей! Казуя смеется. – Девочка и два мальчика? – Ага, – длинные пальцы массажируют острые плечи. – Я бы хотел, чтобы девочку звали Тиара или Тина… – А мне нравится Тея! – Тея? – Да, красивое имя… – Тея… мне тоже нравится… – А имена для мальчиков? – Я недавно проспорил Ю, поэтому одного из сыновей обещал назвать в его честь, – парень хихикает и Казуя улыбается, вслушиваясь в эти звуки – смех и голос Джина – это именно те мелодии, которые он готов слушать от рассвета до заката, с разными интонациями и во всех тональностях. – А второго… даже не знаю, я не думал как-то… А тебе какое имя нравится? Юноша облизывает губы. Он пытается придумать что-то интересное, но в мыслях неожиданно образуется пустующий вакуум и тогда он говорит первое, что придет на ум. – Как насчет Рю? Джин опять хихикает, но соглашается – ему нравится это имя. – Аканиши Рю звучит очень красиво…Токио, Япония 1 декабря, 2017
Джин надул губы, кажется, в сотый раз, оглядывая список песен, который составил для Spotify. Нет. Чего-то точно не хватает! Мужчина берет со стола телефон и набирает номер. Первые несколько гудков он принимает как должное. Последующие заставляют хмуриться и ворчать о том, что черепахи слишком медленные. Когда вызов автоматически обрывается, Аканиши сердито смотрит на экран. Неожиданная догадка ставит все на свои места. Он совсем забыл о том, что у Каме сейчас проходят съемки новой дорамы. А он тут мешает – отвлекает… Длинные пальцы принимаются быстро выстукивать сообщение. Когда у Каменаши появится свободная минутка, он прочитает и сам перезвонит… Джин рассержено кидает телефон на диван. Взгляд прожигает в противоположной стене две дырки. Руки сложены на груди. Он зол. Он чертовски зол! Он сейчас просто взорвется! Прошло три часа, а от Каме ни одной весточки, ни одного звонка. Если этот трудоголик снова решил работать без перерывов, значит, Джин тоже загоняет его сегодня ночью, чтобы неповадно было! – Упрямый черепах, – сердито шипит мужчина и разворачивается на стуле, всматриваясь в монитор. Строчки песни расплываются перед глазами, мелодия не складывается в голове. Он не может сосредоточиться на работе, пока не поговорит с Казу! Неожиданный звонок мобильника пугает своей оглушительной противной трелью. На дисплее горит имя любимого, и Джин без раздумий принимает вызов. – Я надеру тебе задницу, если ты снова не даешь себе отдыха! – без слов приветствия вспыхивает Аканиши. Он не дает собеседнику даже возможности, чтобы что-то сказать, продолжая возмущенно пыхтеть, как кипящий чайник. – Я пытаюсь до тебя дозвониться три часа! Три часа, Казу! Ты хоть немного отдыхаешь? Сколько можно повторять, что в первую очередь, ты должен думать о своем здоровье!? Я обещаю, что надеру тебе задницу сегодня… – Аканиши-кун! Голос совсем не Каменаши перебивает тираду Джина, заставляя моментально заткнуться. Мужчина хмурится, а после испуганно подскакивает с кожаного стула. – Менеджер? – Аканиши-кун, успокойся, пожалуйста… – А где Казу? Почему он мне не перезвонил? – Аканиши-кун, Каменаши-кун сейчас в больнице. Он попросил, чтобы я позвонил тебе… – Как? – музыкант снова садится, потому что ноги как-то неожиданно перестают держать и в груди поселяется хлипкий животный страх. – Почему он в больнице? Что случилось? Что с Казу? – Все хорошо, Аканиши-кун! – Как может быть хорошо, если он в больнице!? Так, в какой он больнице? Я сейчас приеду! Какой адрес? – Вот по этой причина Каменаши-кун и попросил меня позвонить тебе! – В чем дело? – С Каменаши-куном все хорошо, он скоро вернется на съемки. Телефон он забыл на съемочной площадке и попросил меня позвонить тебе… – Я все равно ничего не понимаю, – Джин из все сил пытается сдерживать свое раздражение, но с каждой секундой этого невнятного диалога ему все сложнее оставаться хладнокровным. – Объясните, что случилось! Что с Казу? – У Каменаши-куна трещина указательного пальца – ничего серьезного и страшного… – Что? Трещина? – Джин делает глубокий долгий вздох, а после платина рушится. – Вы называете это «ничего серьезного»? Это же трещина! Кости пострадали! Он и так реагирует на любые перепады атмосферного давления, только обезболивающее помогает! А теперь что?!.. Мужчина замолкает, пытаясь отдышаться. Первая волна страха проходит. И на ее место приходит волнение и некая житейская рассудительность. Аканиши постепенно успокаивается… – Как так вышло? – Он выполнял трюк и немного не рассчитал своих сил… Джин делает еще один глубокий вздох, не желая сорваться во второй раз. – Почему он возвращается на съемки? Почему не поедет домой? Менеджер какое-то время молчит и Аканиши уже примерно знает, каким будет ответ. Он закрывает глаза, снимая очки. Руки еще трясутся и ладони вспотели, но не это сейчас главное. О себе он подумает потом… – На сегодня были запланированы съемки еще нескольких сцен, и Каменаши-кун пожелал отснять их все, – торопливо отвечает собеседник. – Казуя этого хотел или так захотело агентство? Молчание. Джин все понял. – Где будут проходить съемки? Я хочу сам забрать его домой. – Есть, где записать? – Я запомню…***
В салоне стояла полнейшая тишина. Даже музыка не звучала, как это было всегда. Джин был зол, а Казуя просто устал. Автомобиль остановился на светофоре. Разноцветные огни уже нарядных предновогодних улиц отражались от затемненных стекол по бокам. Каменаши тихонько вздохнул и чуть расстегнул куртку – в салоне было душно. – Как ты себя чувствуешь? – шепот повис в воздухе. Джин плотнее сжал пальцами руль, вглядываясь в дорогу. Он бы хотел обнять любимого, прижать к себе, осмотреть пострадавший палец и зацеловать каждую маленькую ссадинку или синячок, но он все еще зол и все еще делает вид, что обижен. – Все хорошо… – Тоже самое сказал твой менеджер, чтобы успокоить меня, – мужчина раздраженно сощурился, вновь вдавливая педаль в пол. – Я рассчитывал на то, что ты скажешь мне правду! Каменаши вздыхает и впервые за этот вечер поворачивается, глядя на Джина прямым взглядом. – Палец болит и опух, ноги иногда хватают судорогой, а поясницу я не чувствую… будто гвозди вбили… Очередные мгновения молчания. Аканиши настойчиво отгоняет непрошеные слезы. Как бы он хотел сейчас помочь любимому! Забрать себе всю его боль! – В бардачке препараты и мази, которые прописал врач… – Спасибо, Джин… Автомобиль въезжает на подземную стоянку. Свет в салоне гаснет. Джин знает, помнит, что все это может быть опасным, но ему плевать. Прямо сейчас ему все равно, если их увидят или папарацци сделают очередные снимки. Пошло оно все к черту! Горячие пальцы аккуратно касаются шеи. Аканиши наклоняется, касаясь чуть обветренных губ в поцелуе. Казуя рвано вздыхает и резко подается вперед. Дыхание моментально учащается, переходя на турбо режим, когда влажный язычок без спросу и предупреждения приникает внутрь, затевая собственные игры. – Я волновался! – Я знаю… Липкие поцелуи и фразы, брошенные сквозь мгновения передышки. Джин находит в темноте прохладную ладонь, несильно сжимая и стараясь согреть. Часть руки зафиксирована эластичным бинтом и перчатку теперь не наденешь. – Что у тебя по графику назначено на третье? – Мы выступаем с Ямапи, а после Going… – Опять Пи! – поцелуй углубляется, Казуя издается слабый стон, когда Джин вжимает его в мягкое сидение. – Он украл мое место рядом с тобой на сцене! – Ты ведь знаешь, что это не так… – Знаю, – длинные пальцы путаются в мягких волосах, притягивая как можно ближе к себе. – Но я должен на кого-то злиться, поэтому пусть это будет Ямапи! – Как долго ты будешь злиться? – Пока ты меня не поцелуешь… Губы соприкасаются. Джин улыбается сквозь поцелуй. Здоровой рукой Каменаши хватается за воротник куртки на груди Аканиши. Внизу живота скручивается узлом желание распрощаться с одеждой и соприкоснуться с горячим телом... Они касаются лбами, пытаясь восстановить дыхание, и Джин усмехается, качая головой. – Одного раза будет явно недостаточно, чтобы я перестал злиться на Пи… Как насчет еще одного поцелуя? – Как-то странно, что прощение для Ямапи вымаливаю я, а не он, – смеется Каме. Джин кривится, показывая язык. – Я с Ямапи целоваться на собираюсь! – Я тоже! – Это лучшая новость за сегодня…***
– Каме-чан! Тея выбегает в коридор, только заслышав щелчок входной двери. Малышка подбегает к мужчине, крепко обхватывая его тонкими ручками. Пухлая щечка прижимается к мягкому свитеру на животе Каменаши. – Каме-чан, тебе было сильно больно? Каме-чан, я волновалась! Правда-правда, волновалась! Казуя опускается на одно колено и это дает возможность девочке обнять его за шею. Мягкие губки оставляют легкий поцелуй на щеке, и музыкант непроизвольно улыбается, ощущая в груди теплую радость и покой. Джин, молча, стягивает с любимого куртку, не собираясь нарушать их идиллию. Он прячет верхнюю одежду в стенном шкафу и скидывает кроссовки. Большая ладонь опускается на маленькую головку, чуть взъерошивая длинные волосы, и после он уходит на кухню. – Каме-чан, мы с бабушкой приготовили для тебя мисо-суп, – шепчет девочка и Казуя отвечает ей тем же спокойным шепотом. – Я очень голодный… Малышка ликующе подпрыгивает, а после убегает, скрываясь на кухне. Почти сразу оттуда доносятся детское лепетание и женский голос. Джин появляется ровно в тот момент, когда Каме понимает, что второй ботинок он не сможет развязать самостоятельно. Мужчина помогает разуться и подмигивает, когда они следуют в ванну, чтобы помыть руки… Аканиши прижимает любимого к двери изнутри. Щелкает замок. Он тут же расталкивает коленом ноги Каменаши, вжимаясь в его тело, будто желая слиться. Ладони виртуозно заползают под свитер, касаясь спины и боков. Поцелуй влажный и нетерпеливый, проглатывает судорожные, несдержанные всхлипы. Перед закрытыми глазами пламенем горит силуэт желанного тела. Хочется большего. – Джин, нас ждет дочка и твоя мама… – Угу… Пухлые губы оставляют поцелуй на щеке, касаясь россыпи родинок. Спускаются, присасываясь, будто губка к чувствительному местечку за ушком. Колени дрожат. Руки трясутся. Казуя запрокидывает голову назад, больно ударяясь макушкой о деревянную поверхность двери, но, не замечая этого. Горячие губы виртуозно доводят его, лишая последних крупиц терпения… – Папочка! Каме-чан, пошли кушать! Каме-чан! За спиной Каменаши раздается черед скорых ударов в дверь. Тея громко возвещает, что пора бы уже и про ужин вспомнить… – Запомни, на чем мы остановились, – шепчет Джин и целует уголок губ.Токио, Япония 3 декабря, 2017
– Какие у вас планы на сегодня? Казуя хмурится, облизывает губы и смущенно отводит взгляд. Он прекрасно знает, что Ямапи и так все известно, но это все же смущает его. Ему никогда не удавалась говорить прямым текстом об их отношениях с Джином. Это стезя Аканиши – бить в лоб заявлениями о том, что они вместе и любят друг друга… – Я не знаю точно, – мнется Каменаши. – Джин что-то придумал, говорит, что это будет сюрприз… – А меня с собой возьмете? Я люблю сюрпризы, – Ямашита подмигивает и это окончательно смущает Каме. – Я бы не советовал тебе сегодня видеться с Джином… – Почему? Аканиши больше не любит меня? Ямапи печально надувает пухлые губы, а после улыбается. – Что на этот раз взбрело в голову Джина? – Я просто советую тебе не злить его… он нервный последнее время… Томохиса пожимает плечами... Выступление закончилось. Интервью для нескольких телеканалов были произнесены. Каменаши не был бы Каменаши, если бы не держал себя в руках и улыбался, даже в те моменты, когда силы покидают его. Он смеялся и шутил, вселяя уверенность во всех, что с ним все прекрасно и нет никаких причин для волнения. Ямашита подыгрывал и тоже шутил, поддерживая товарища. Но Каме видел тревожные взгляды, которые тот посылал в его сторону. Кажется, здесь не обошлось без привычных джиновых «присматривай за Казу»… Аканиши ждет их на подземной стоянке, чтобы отвести Каме на съемки Going. Он покидает машину, когда видит две приближающиеся тени. Ямапи неожиданно ускоряет шаг, быстро сокращая расстояние между ними. – Джин, возьмешь меня третьим? – Чего? Аканиши даже прифигел от такой наглости. – Каме рассказал мне, что ты собираешься устроить романтический вечер, – Пи печально вздыхает. – У меня так давно не было свиданий… Возьми меня с собой, а? Джин бросает скорый взгляд на Каменаши, но тот лишь пожимает плечами, усмехаясь. – Я сказал только про сюрприз, – оправдывается младший. – Я люблю сюрпризы! И помогу вам управиться с ужином… я быстро ем! – Может тебе еще уступить мое место в постели? – Если тебе не сложно… Аканиши быстро хватает друга за шею, притягивая к себе. Кулак настойчиво натирает макушку, взъерошивая волосы. Он сердито пыхтит, дурашливо издеваясь над товарищем и получая от этого массу удовольствия. – Я тебе еще не простил то, что ты тискал Каме в дораме! – Мы и сегодня обнимались, – заверяет Томохиса и тут же получает затрещину. – Тебя спасает только то, что Тея любит играть с тобой! Она называет тебя своей лошадкой! Ямапи обиженно надувает щеки. – Не правда! Она называет меня пони! – он касается пальцами открытой шеи Джина и тот по-девчачьи пищит, отпихивая его от себя и закрывая воротником куртки чувствительные ключицы. – У тебя всегда были проблемы с памятью, Баканиши! – Зато у меня секс регулярный! – Я вам не мешаю? – подает голос Каменаши, наблюдавший за этой эпической схваткой на безопасном расстоянии. – Каме-чан, скажи своему мужику, чтобы он не трогал мои волосы! – Казу, почему ты позволяешь ему тискать себя? Каменаши вздыхает, качая головой. И так каждый божий раз. – Или вы двое садитесь в машину или я иду ловить такси! – сердито заявляет мужчина. – Через полтора часа я должен быть в прямом эфире! – Ладно… Аканиши заводит автомобиль, бросая взгляд в зеркало заднего вида. Ямашита по-королевски устроился на сидении, залипая в телефоне. Казуя что-то искал в сумке на пассажирском сидении рядом с водителем... Когда машина выехала на дорогу, и из колонок негромко звучал очередной американский хип-хоп хит, Джин нарушил молчание. Его голос был полон тревоги, хотя внешне он выглядел собранным и уверенным в себе, словно ничего не могло нарушить внутреннего покоя. – Ты сделал то, о чем я просил тебя? – Да, – не отрываясь от своего занятия, отвечает Томохиса. – Спасибо… – Обращайся, чувак! – О чем вы? – встревает в разговор Каменаши. – Пустяки, – отзывается Джин и Казуя понимает, что это вовсе не пустяки. – Хватит вам трястись надо мной, будто я маленький… – Ладно… Автомобиль останавливается возле входа в студию. Казуя выбирается из машины и Джин заверяет, что будет ждать его на этом же самом месте, когда закончатся съемки. Младший кивает и машет на прощение Пи… – Он принимал анальгетики? – Да… Джин тяжело вздыхает, сжимая кожаный руль. Сидящий рядом Ямашита косо взглянул на друга, но от комментариев воздержался. – Он с возрастом становится только упрямее! – Ты тоже не умнеешь с годами… – Но он совсем не отдыхает! Одна работа на уме! – У тебя тоже! – Ты сейчас так пытаешься успокоить меня? – Я пытаюсь сказать, что Каме поддерживает все твои заморочки и никогда не злится, если ты остаешься ночевать в студии... Джин поджимает губы. – Он может переломать себе все кости на этих съемках, Пи! Ямашита вздыхает, складывая руки на груди. – А ты не думай о плохом. Думай о том, как ему будет приятно, если ты просто будешь поддерживать его, вселять надежду и уверенность, – Ямапи разводит руками, усмехаясь. – Не мне тебя учить! Ты единственный, кому Каме всегда и во всем верит! Просто будь рядом! Аканиши улыбается, качая головой. Пальцы свободой руки заправляют длинные прядки за уши, а после он хлопает друга по плечу. – Хватит умничать, а то я снова чувствую себя школьником! – Аканиши-кун, вам двойка! – Эй! Мужчины смеются, и эта дружеская мелодия в унисон стирает все проблемы и страхи. Джин снова чувствует себя сильным, способным подставить свое плечо любимому. Ямапи прав. Самое главное – это забота, которой Джин всегда хочет окружать Каме…***
– Ты скажешь мне, куда мы едем? – Скоро сам все узнаешь, – улыбается Аканиши. Спустя несколько минут машина останавливается напротив входа в маленький уютный дворик, со всех сторон окруженный соснами. В ночное время целая стайка крошечных круглых фонариков освещает сад и территорию рядом со зданием в традиционном японском стиле. – Где мы? – Вылезай… Они входят в маленький домик, и приветливая пожилая женщина радушно, без лишних вопросом вручает им ключи, стопку полотенец и две юкаты. Они кланяются и идут по коридору вглубь, на поиски своего номера... – Не думал я, что ты привезешь меня на горячие источники… Казуя расслабленно откидывается на скалистую поверхность, ощущая, как пекут и ноют мышцы. Многочисленные тренировки со специалистами по паркуру отнимают у него последние силы. – Сделать тебе массаж? – Угу… Горячие ладони опускаются на плечи, разминая мышцы. Дыхание учащается. От смешения морозного воздуха и минеральных паров в груди покалывает и жжет огнем. Казуя переворачивается, укладываясь грудью на шершавую поверхность. – Тебе хорошо? – Мм-м… Аканиши улыбается. Он приникает грудью к влажной спине. Язык чертит линию вдоль длинной шеи и замирает под ушком. Поцелуй эхом звучит в голове Каме. Пальцы под водой пробегают по бокам, а после обвивают талию, прижимая к себе. Казуя тихо всхлипывает, придвигаясь ближе. – Ты не хочешь зайти в дом? – Нет… Ласковые прикосновения отправляют по телу волнительные импульсы. Ладонь накрывает Каме внизу, чуть сжимая и поглаживая возбужденный орган. Палец обводит головку и горячая вода смягчает прикосновения. – Иди ко мне, – губы обхватывают мочку, посасывая. Казуя снова несдержанно всхлипывает. Он садится на колени Джина, обвивая руками шею. Поцелуй – головокружительный, пьяный – заполняет собой мысли. Неизвестно сколько проходит времени. Они целуются, позабыв о проблемах, о месте, о том, кто они и какой на дворе год. Все смешалось. Тела касаются внизу, и Каме выгибается в спине, стараясь заглушить стон наслаждения поцелуем. – Привстань, – и не дождавшись каких-либо действий, Джин обвивает талию Каме, чуть приподнимая, а после помогает себе рукой, насаживая на себя… Долгий стон растворяется в поцелуе. Язык кружит внутри, будто заново приручая. Казуя начинает медленное движение. Вверх-вниз. Аканиши шипит. Пальцы сжимают упругие ягодицы. Он хочет закончить эту сладкую пытку быстрее – просто сделать несколько мощных быстрых движений, чтобы снять напряжение, но Каменаши не согласен. Острые зубы прикусывают покрасневшее плечо Джина, а мокрый язык тут же зализывает алые полумесяцы… За мгновением разрядки приходит слабость. Казуя обмякает в сильных руках. Голова устраивается на плече Джина. Он тяжело дышит, все еще мелко подрагивая. – Вряд ли здесь можно заниматься чем-то подобным, – шепчет младший. – Поздно… Аканиши слабо смеется, прижимая к себе мягкое тело. Губы Каменаши растягиваются в улыбке, и он целует солоноватую кожу на шее. – Сюрприз удался, – изрекает он, когда начинает снова ощущать собственное тело. Взгляды встречаются. Короткие пальцы касаются пухлых губ, и Джин целует их, улыбаясь. – Помнишь, мы были здесь много лет назад? – Конечно, помню… – Помнишь, ты спрашивал меня, что я тогда писал в блокноте? Утвердительный кивок. Казуя неторопливо сцеловывает родинки на смуглом лице, ощущая на кончиках собственных губ нежность. – Я писал Care… – Ага… – Прости меня, Казу… Каменаши замирает, растерянно глядя на Джина. – За что ты извиняешься? – ладони обнимают лицо. – Это я должен просить у тебя прощение! – Я забыл свое обещание о том, что буду не только заботиться о тебе, но еще и поддерживать во всем… Ты всегда был на моей стороне, а я не хотел принимать твою сторону… – Эй! Что за шутки! – Каме касается в поцелуе мягких губ, словно стараясь стереть ту дрожь в голосе, которая звенела в последних словах Джина. – Ты же всегда со мной и всегда поддерживаешь! – Я боюсь тебя потерять… – Я знаю! – Пожалуйста, не пугай меня больше! Каменаши подмигивает, углубляя поцелуй. Руки плотным кольцом обвивают талию, стирая любое расстояние. – Не буду… – И перестать тискаться с Ямапи! Казуя хохочет, запрокидывая голову назад. – Тут уж ничего не могу обещать… – Эй! Поцелуй прерывает поток возмущений, который грозится вот-вот слететь с покрасневших губ. Языки танцуют особенный танец. Тела горят желанием.***
Замок тихо щелкает. Пара проходит в квартиру, где царит полнейшая тишина. Джин помогает Каме разуться. Куртки прячутся в шкафу. Они на цыпочках проходят по коридору и останавливаются на пороге в гостиной. Единственный источник света – телевизор освещает маленькую худенькую фигурку на пушистом ковре. Тея сидит, по-турецки сложив ножки и устроив на коленях любимого потрепанного временем плюшевого медвежонка. На диване сладко спит, подложив под голову одну из игрушек, Фукутаро. – Тея-чан, почему ты не спишь? Малышка вздрагивает и оборачивается на голос. Она улыбается и машет ладошкой. – Я смотрела фильм! – А что делал Фукутаро? – Дядя Фуку тоже смотрел фильм, а потом уснул, но я не стала его будить… Джин давится смешком и, шаркая тапочками, подходит к дивану, облокачиваясь на спинку. – Фуку-чан, – шепчет Аканиши. – Мм-м… Джин прижимает ладонь к губам, сдерживая смех. – Какой фильм ты смотрела, милая? - Казуя берет девочку на руки и та сразу обнимает его, опуская головку на плечо. – Мы смотрели "Хроники Нарнии"… – Тебе понравилось? – Да… Малышка хохочет и закрывает ладошками лицо. – Фуку сказал, что папа похож на барсука, а Каме-чан на мистера Тумнуса… – Ха? – Почему на мистера Тумнуса? – Казуя удивленно округляет глаза. – Это же фавн! И у него рога есть! – Фуку! - Джин сердито хлопает друга по голове и тот моментально подскакивает, растерянно оглядываясь по сторонам. Он трет глаза, зевая. – А что, фильм уже закончился? – Почему я барсук? – Что за намеки? – вспыхивает Каменаши. – Ты хочешь сказать, что у меня тоже есть рога? Фуку?! – А? Что? Аканиши предостерегающе складывает руки на груди, глядя на старого друга сверху вниз. – Фукутаро! Мужчина растерянно облизывает губы и неожиданно подпрыгивает с дивана, забирая у Каме девочку. – Тея-чан, пойдем я тебе сказку перед сном почитаю! – Но я еще не чистила зубки! – Заодно и зубки почистим! – Но я хочу досмотреть фильм! – Если мы сейчас не уйдем, то сказка превратится в триллер с элементами поножовщины! Мужчина выбегает из гостиной и уже из коридора доносится детский голосок. – А что такое поножовщина? – Это когда Каме-чан сверлит взглядом, а папа… ругает… Казуя улыбается, слушая этот диалог. Он качает головой и молча, предлагает Джину пройти на кухню. Щелкает кнопочка на электрическом чайнике. – Я не барсук! – недовольно бурчит Аканиши, по-новой скрещивая руки на груди и хмуря брови. – Я знаю! – А ты никакой не Тамнос! – Тумнус, Джин… – Без разницы! – он притягивает к себе Каменаши. – Только не злись, ладно? Он ведь шутил… – Я должен на кого-то злиться, поэтому пусть это будет Фукутаро! Губы растягиваются в улыбке. Казуя прижимается к Джину. – Поцелуй поможет спасти Фуку? – Давай попробуем… _________________ * "Я знаю" ("I know") первоначальное название для песни, которую сейчас мы знаем как "Care". Песня была написана в ответ на "Kizuna". Подробнее об этой песне можно прочитать здесь: 1ч.: https://vk.com/wall-34427656_1152 2ч.: https://vk.com/wall-34427656_1155