Красавица и чудовище в новом веке

***

      Никс сидел на небольшом диванчике в местной забегаловке, поджав под себя ноги, и, потягивая из трубочки сладкую газировку, смотрел в окно. Напротив него стоял поднос с фаст-фудом, на котором оставалось еще почти полпорции того, что заказал юноша.       Мартин неодобрительно относился к подобной еде, но запретить коту питаться так, как ему хочется, было невозможно. Сам куратор взял более нормальную пищу и спокойно поглощал ее, никуда не торопясь. Он поглядывал на подопечного, который флегматично пялился в окно, и невольно вспоминал гончих-псов, с которыми ему приходилось работать в прошлом. Эти были в питании непривередливы, довольствуясь порой упаковкой собачьего корма, сбалансированного для крупных пород, и обычной питьевой водой. Мужчина даже про себя улыбнулся, вспомнив, как рассказал об этом Никсу. Тот пришел в праведный гнев, заявив, что не намерен подражать собакам и питаться будет исключительно так, как хочет он, и не иначе. Но человек регулярно подшучивал над котом, предлагая взять для него кошачьих консервов. В последнее время юноша на подобные подколки не велся, и надо было придумать новую область для подшучивания над подопечным.       Никс поставил стакан на стол и стал доедать оставшееся. Мартин же уже закончил и отнес поднос на стойку самообслуживания. Закинув остатки в контейнер, он мельком глянул на юношу. Тот опять оторвался от еды и смотрел в окно, провожая немного нахмуренным взглядом пару девушек, что прошли мимо витрины заведения. Человек сочувственно вздохнул и отвернулся от этой картины.       Когда ему в первый раз представили Никса, тому едва исполнилось тринадцать. Он показывал лучшие характеристики в своей группе, и его определили к нему: 12 МАРТИНу 48-80. Кураторы не имели фамилии или второго имени. Все им заменял номер. И именно он, 48-80, в этот момент оказался без гончего. Мужчина помнил, как смотрел на еще до конца не оформившееся существо с желтыми злыми глазами и белыми, коротко стриженными волосами. Мальчишку толкнули к нему, но тот отпрыгнул в сторону и зашипел, выпустив когти.       Охрана выводка уже вскинула парализаторы, но Мартин поднял руку, прося их повременить с силовым воздействием. Он присел на корточки и протянул раскрытую ладонь мальчику.       В таком возрасте химеры только начинали осознавать себя как получеловека-полузверя. До этого они считали себя зверями, что уберегало их психику от быстрой ломки в самом начале. Потом их осторожно подводили к тому, что они — люди, просто не такие, как все.       Но не объясняли — что это не так.       Человечество воспринимало химер как необходимость. Но настаивало на том, чтобы полукровки держались подальше от него. Социум отвергал химер десятилетиями, порою являясь гораздо более серьезной проблемой в сумасшествии гончих, чем думалось ученым.       Мартин понял, что задержался, так как Никс стал искать его глазами, а найдя, укоризненно скривил губы.       Куратор вернулся обратно за пластиковый стол и сел, вопросительно подняв бровь. Юноша растянул губы в улыбке, не открывающей зубы, но она была искренна.       «Мда. Их еще и клыками одарили, — проворчал про себя Мартин. — И когтями. У псов все было немного по-другому. Они больше напоминали людей. Немного странных, но все-таки людей. Да, со звериным носом, собачьим чутьем и псиными повадками. Но зачем было так уродовать котов?!»       Химеры-псы носили обычную одежду, не шибко выделяясь на общем фоне, но вот котам пришлось шить индивидуальную форму. Хотя, как казалось самому Мартину, — просто хорошие перчатки решили бы всю проблему. Но коты оказались много своенравнее псов и не пожелали рядиться в человеческие тряпки. Им пошли навстречу.       Коты давали гораздо более высокий результат, нежели псы, и им благоволили. По первости.       Выводок Никса был вторым для котов. Его старшие братья уже разъехались по государствам, выискивая нежить и нечисть. Эксперименты над геномом, вроде, уже закончились. Второй выводок отличался стойкостью психики, о чем сообщалось кураторам, которые в случае агрессии подопечного, как правило, страдали первыми.       Лично на него, Мартина, никто из подопечных не нападал, но он оба раз видел их гибель: первый повесился в туалете, второй в ванне вскрыл вены.       Куратор был уверен, что знает своих подопечных, уверен в этом до такой степени, что оставлял их одних. Наедине с собой…       — Мартин! — Никс наклонился над столом и улыбался своей стянутой улыбкой. — О чем задумался?       Глаза юноши сверкнули, согревая потухшую душу куратора.       Мужчина поверхностно вздохнул и мягко улыбнулся:       — О тебе. Вспомнился ты мне, когда я в первый раз увидел тебя.       Никс чуть прищурил глаза и улыбнулся открыто, не скрываясь:       — Взял котенка, 48-80.       — Взял, — тихо ответил Мартин.       «Юная химера, выпустив когти, вытянул руки, не пряча их, намереваясь нападать. Котенок рычал, говоря, что не подчинится незнакомцу. Мартин встал на колени и протянул обе руки к зверенышу».       — Как ты думаешь, — спросил Никс у куратора, — кто-нибудь из истинно высших приедет сюда?       — Нет. Уже нет.       — Значит, мы просто начнем перекапывать этот бедлам, — юноша улыбнулся.       — Как скажешь. Поднос убери.       Кот вновь легко улыбнулся и отнес поднос к стойке. Вернулся к куратору. Тот уже стоял у выхода.