Дело Джемини (The Gemini Affair)

По факту, Наполеон прежде уже бывал в «черных дырах». Он называл это духом исследования, а Сандерс — «Черт бы тебя побрал, Соло, да поможет мне Бог». И когда он ждал на одной из своих конспиративных квартир, ему пришло в голову, что то, что он рассказал КГБшнику о «черных дырах» была измена сама по себе. Наверное. Илья закончил свой медленный обход скудно обставленной квартиры, слегка отодвинул в сторону пыльную занавеску, чтобы взглянуть на железнодорожные пути, на которые выходили окна, а затем снова взглянул на Наполеона: — Это может доставить тебе кучу неприятностей. — У меня всегда куча неприятностей, — заверил его Наполеон, и Илья недовольно фыркнул. — В этом я не сомневаюсь. Значит, это и есть «черные дыры». Поезд? — Наполеон изогнул бровь, Илья заворчал. — Ты привел меня сюда, чтобы показать мне плохо построенные американские железнодорожные пути. Очень мило. — Может быть, я привел тебя сюда, чтобы никто нам не мешал, — игриво сказал Наполеон, опускаясь на один из немногочисленных стульев в квартире и вытягивая ноги. — Ты, я, совершенно пустая квартира… К его удивлению, вместо того, чтобы разозлиться, Илья слегка вспыхнул и отвел взгляд. Наполеон смутно припоминал, что гомосексуализм по-прежнему считался в США психическим расстройством и за железным занавесом считался преступлением. Он никогда особо не уделял внимания нормам поведения. Секс был одним из видов получения удовольствия, и не имело значения, кого ты предпочитаешь — мужчину или женщину. Илья был действительно нужен ему для этого дела, и Наполеон более примирительным тоном добавил: — Оружие и всё остальное под ковриком в ванной. Илья скрестил руки на груди и прижался спиной к стене возле занавешенного окна: — Сначала я хочу услышать этот план. — Ну хорошо. Да. «Черные дыры» — это поезд. Точнее, вагонный состав. Раз в месяц вагоны пригоняют на эти пути и прикрепляют к случайному трансконтинентальному поезду. — Это… удивительно неэффективно. Даже для вас, американцев. — И что бы сделали твои люди? На это Илья всего лишь пожал плечами. — Похоронили бы это под Кремлем и потеряли ключ. — Это сработает, — согласился Наполеон, — если «черные дыры» только для того, чтобы скрыть документацию. — Так этот поезд. Он также… секретный тюремный транспорт? — резко спросил Илья, заставив Наполеона вздрогнуть. — ЦРУ. КГБ. Мы все одинаковые. — Я бы с тобой поспорил, но мне лень, — сказал Наполеон, — Но да, часть этого подвижного состава хранит информацию, относящуюся к Нью-Йорку. Тогда и сейчас. Меня это не интересует. Что касается первого, то вход наверху, через крышку люка. Мне понадобится по крайней мере пять минут, чтобы проникнуть внутрь. И я буду на виду. Для этого ты мне и нужен. — Ты осознаешь, что если я убью какого-нибудь агента ЦРУ на американской земле, то мне конец? — Я не прошу тебя никого убивать, — запротестовал Наполеон, — Откуда такой нигилистический подход к проблеме, Большевик? Ты меня удивляешь. — Как много охранников? — Вероятно, всего четверо. Это будет очень просто, — уверенно заверил Наполеон Илью. С наступлением темноты они поднялись на крышу конспиративной квартиры, чтобы разведать обстановку. Здесь было не менее восьми прогуливающихся туда-сюда охранников, один из которых держал на поводке парочку больших черных собак. — Собаки. Я ненавижу собак, — тихо пробормотал Илья. — Кажется, с прошлого раз, как я тут был, они улучшили безопасность, — кивнул Наполеон в сторону охранников, через которых ему нужно было пройти. — Так ты уже вламывался сюда раньше. — Не совсем, — усмехнулся Наполеон и вызывающе посмотрел на своего напарника. — Ты был пойман при попытке взлома, — перефразировал Илья свои слова. — Если тебе так угодно, то да. Из чистого интереса. — теперь он говорил серьезно, но не без искры в глазах. — Я снова удивлен, что ты ещё жив, — сказал ему Илья, продолжая изучать железнодорожные пути. — Дай мне только полчаса, — и, не говоря больше ни слова, Илья подошел к пожарной лестнице и скрылся из виду. Наполеон стал ждать, принеся себе графин хорошего глинтвейна и немного винограда. Он закончил как раз к тому моменту, когда железнодорожные пути выглядели более-менее расчищенными. Наполеон отставил графин в сторону, вытер рот и посмотрел на свои часы. Прошло только двадцать пять минут. Неплохо. Прогуливаясь по путям, он прошел через дыру в заборе, проделанную Ильей, и, засунув руки в карманы, переступил через тело охранника и подошел к стоящему поезду. Дротик — по всей видимости, транквилизатор — торчал из шеи охранника, как жирная серебряная рыба. Наполеон поднял его, с любопытством изучая, а затем прикарманил. Дух исследования, и все такое. Наполеон поднялся на крышу второго вагона, где был расположен люк. Наполеону потребовалась минута, чтобы настроить механизм, и еще три минуты, чтобы он магическим образом заработал. На сей раз он действительно проверил наличие сигнализации, прежде чем открыть крышку люка, потянув её на себя и проникнув внутрь хранилища. Недалеко он услышал крики и лай озверевших собак. Наполеон замер на мгновение, прежде чем пожать плечами и спуститься в темный вагон. Он включил свой фонарь и зажал его в зубах, чтобы хорошо исследовать отделение вагона. Наполеон стоял в узком проходе. От пола до потолка его окружали ящики без маркировки, стоящие друг на друге, создавая невысокие колонны. Нахмурившись, он наугад заглянул в один из ящиков и обнаружил, что тот полон пыльных, не помеченных файлов, которые были так плотно уложены друг возле друга, что одна папка почти была вытеснена из ряда своими соседями. В вагоне довольно неприятно пахло гниющей бумагой, затхлостью и пылью. Медленно продвигаясь по проходу, Наполеон в конечном итоге обнаружил ряды полок, на которых хранились сложенные свитки проектов и архитектурных планов. Наполеон тщательно копался в них пару минут, пока не нашел то, что искал. Затем он спрятал свиток под мышку, вернулся обратно и покинул вагон. Наполеон закрыл крышку люка, снял механизм и бодро зашагал обратно через железнодорожные пути. В двух кварталах оттуда Наполеон подозвал такси и попросил водителя отвезти его по указанному адресу. *** Илья объявился утром, в безбожно ранний час. Угрюмый, грязный и сердитый. Из пореза на виске текла кровь. А Наполеон был уже одет, правда, без пиджака, без перчаток и новой порции обезболивающих. Появление Ильи стало для него сюрпризом. — Как ты узнал, что я здесь живу? — изогнул свои брови Наполеон, удивленно уставившись на Илью. — Жучок, — процедил тот сквозь стиснутые зубы, шагнул вперед и захлопнул за собой дверь, — Охранники и мой хвост из ЦРУ объединились. Мне пришлось бежать через весь город, чтобы сбить их со следа. Ты сказал, что это будет просто! — Если мы собираемся продолжить работать вместе, то нам нужно будет поговорить о твоей склонности подкладывать жучки всем своим друзьям, — твердо сказал ему Наполеон, — Я тебя очень люблю, но у всего есть границы. — Во-первых, ты мне не друг. Во-вторых, мы никогда больше не будем работать вместе. Никогда, — Илья тяжело вздохнул, — Так ты нашел эту карту? — Да… и… нет, — замялся Наполеон и уставился в пол. — Нет?! — резко вскрикнул Илья, от чего Соло невольно вздрогнул. — Думаю, будет лучше, если ты увидишь это своими глазами, — успокаивающим тоном произнес Наполеон и повел Илью к обеденному столу, где он разложил свиток с надписью «Система бомбоубежищ Нью-Йорка» — большой рулон белой карты, который оказался чист. — Невидимые чернила? — догадался Илья. — Я испробовал все обычные методы, — разочарованно вздохнул Соло. — Итак, — сказал Илья с ужасающим спокойствием в голосе, — ты заставил меня идти на все эти сложности ради… чистого листа бумаги? Тебе не приходило в голову, что стоило проверить эти планы в вагоне? — Ну, нет, — Наполеон был действительно озадачен, — я не думаю, что правительство стало бы хранить пустые бумажки. Илья произнес что-то грубое и неразборчивое и двинулся на него. Встревоженный Наполеон спрятался за обеденным столом. Илья быстро приближался, сжав кулаки и оскалив зубы. — Кстати, — сказал Наполеон, — я на самом деле живу в этой квартире, так что буду несколько опечален, если какой-то неандерталец начнет крушить все. — Опечален? — зарычал Илья, как волк, — Я покажу тебе, что значит быть опечаленным… Прекрати убегать! — Я и не убегал, — поправил его Наполеон, — я просто даю тебе немного пространства. Успокойся, парень. Давай выпьем и подумаем. Должна быть причина, почему он пуст. Может быть, есть какой-то код или… — он не успел закончить фразу, так как Илья с нечеловеческой силой толкнул стол, который сильно ударил Наполеона в живот. Он согнулся пополам, нервно задыхаясь. Илья схватил его за лацканы и снова бросил на пол. Несмотря на видимость и, по общему признанию, не лучшее проявление себя в драке в общественной уборной, Наполеон был знатоком в «грязных» приемах борьбы и ударил Илью коленом в живот. Он чуть было не успел вывернуться, но Илья зашипел и ударил его в челюсть. Возмущенно вскрикнув, он нанес удар локтем в горло Илье. В этот момент вежливость отказалась от них обоих, и их бойцовский матч превратился в какую-то склоку. У Ильи было преимущество в виде профессиональной подготовки в КГБ и сверхчеловеческой силы, поэтому бой был недолгим. Наполеон был прижат щекой к своему персидскому ковру с жестко скрученными руками за спиной. Но, по крайней мере, Илья не пытался его убить. Наполеон думал о том, что из такого захвата попытка вырваться будет безрезультатной, и железная хватка Ильи переместится с запястий на его горло. И он затаив дыхание, пытался что-то сказать, дабы предотвратить убийство, когда передняя дверь открылась. Габи шагнула вперед и, заметив их скрученными на ковре, опустила солнечные очки: — В самом деле, мальчики? — Решили по-дружески размяться, ничего особенного, — спокойно сказал Наполеон, морщась. Илья нехотя отпустил его запястье и поднялся на ноги. Можно было не сомневаться — на запястье Наполеона утром будет красоваться браслет из синяков. Илья избегал его взгляда, вместо этого смотря с негодованием за плечо Габи. Это был Уэйверли, беззаботно рассматривающий последствия борьбы и чистый свиток на столе с британским клиническим интересом. — Хорошая работа, господа. — Так это был тест, — догадался Наполеон, стараясь не звучать самодовольно, и, вероятно, не преуспев в этом. Илья отказывался смотреть на него, продолжая яростно сверлить глазами свою обувь. — Действительно, — Уэйверли подошел прямо к свитку и взял его в руки, рассматривая его на свету, мерцающем из-за слабой проводки, — Кое-что из МИ-6. — И мы прошли? — предположил Наполеон. Уэйверли глубоко вздохнул: — Только формально. — О, я люблю формальности, — с нажимом сказал Наполеон. *** — А.Н.К.Л. не просто набирает оперативников, — сказал Уэйверли, развалившись на одном из немногих не опрокинутых стульев в квартире Соло. Наполеон, как вежливый хозяин, был занят, наливая всем виски. Когда тот закупоривал стеклянную бутылку, Илья мог видеть испещренное красными отметинами запястье Соло и покрасневший след на его челюсти. — Тогда что? — спросил Илья, прямо и, возможно, грубо. Соло вскинул бровь, глядя на него, что Илья демонстративно проигнорировал. — Вы тратите наше время. Если нам суждено отправиться в Стамбул, тогда мы летим в Стамбул. — Я ищу, чтобы вербовать и обучать, — Уэйверли не обратил внимание на то, что его прервали, — Я мастер-наладчик. И это требует довольно конкретного образа мышления, мистер Курякин. Особенно в большой игре, когда играешь в глобальном масштабе, выходя за рамки национальных границ. А.Н.К.Л. набирает на работу сотрудников, которые не только могут думать самостоятельно, но и, столкнувшись с проблемой, будут работать ради всеобщего блага, избегая национальных привязанностей. — Поэтому, когда мы уничтожили диск… — Соло умолк. — Это был хороший старт, — дружелюбно согласился Уэйверли, — Безусловно, он привлек наше внимание. Но наш Первый Отдел не был полностью уверен. Ведь, господин Соло, вы не совсем шпион. Вы — вор, чей поводок ЦРУ затягивает все туже и туже, потому что ваше число «приговоренных» лет сокращается. Вполне вероятно, что если бы я не вмешался, то ваше наказание за уничтожение диска был бы коротким и неприятным. Вы встретили бы конец в одной из ваших «черных дыр». И вы знали, что конец приближается. Иначе, зачем бы вам подкапывать под них все эти годы? Вы готовились к концу. К удивлению Курякина, Соло кивнул, и Илья уставился на американского вора с небольшим уважением. Соло играл в игру с различным набором целей и был в нескольких шагах впереди на всех своих досках — в том числе в игре, которую он вел против своих руководителей. — И вы, господин Курякин, — добавил Уэйверли, вырывая Илью из его размышлений, — Вне зависимости от того, что вы делаете, ваша семья остается опальной: их прошлые прегрешения роятся вокруг вас. Вам от них не сбежать. Олег знает, что рано или поздно ты сломаешься под их гнетом. Ты встретишь свой конец или в ГУЛАГЕ, как твой отец, или в дуле пистолета. — Вы говорите, что мы оба непредсказуемые и потенциально опасны, — строго сказал Илья, — Вы не правы. У меня нет ничего общего с этим человеком. — И всё же вы решили уничтожить диск, — бросает в ответ Уэйверли, — Это было ошибкой? Это была ошибка. Илья сжал дрожащие пальцы и вздохнул, уставившись на гладкую поверхность фасонного стола. Отцовские часы глухо тикали, минутная стрелка гонялась за собственным концом. — Так что это за формальность? И тест? — услышал он смутно голос Соло. — Я не ищу агентов, которые будут слепо повиноваться приказам. — ответил Уэйверли, — Первому Отделу необходимо было увидеть, сколько времени потребовалось бы каждому из вас проявить любознательность и инициативу. Черты, которые не особо поощряются в ваших организациях. Соло многозначительно посмотрел на Габи, которая ласково ему улыбнулась: — Я прошла довольно давно. Я уже работала в А.Н.К.Л. до того, как ты встретил меня, помнишь? — Мисс Теллер — это уже действующий актив, — согласился Уэйверли. — Её профессионализм не поддается сомнениям. Ваш же, с другой стороны… — Я не думаю, что смогу делать то, что вы хотите, — коротко ответил Илья. Его слова прозвучали резко даже для него самого, акцент стал более выраженным, и он вышел из комнаты. Он добрался до лифтов, когда услышал шаги, доказывающие, что Соло следует за ним. — Уходи. — Куда ты направляешься? — мягко спросил Наполеон. — Обратно в Россию. — Ты слышал, что сказал Уэйверли. Ты будешь убит. Или хуже. Эй, — добавил Соло, ухватив Илью за локоть, но он так резко дернулся в сторону, что ободрал себе плечо об стену. Его губы скривились. Как рычание собаки, сказали высоким гортанным голосом мужчины, стоя на пороге дома его матери, плюнув ему под ноги. Небольшая рычащая собака… — Эй! — повторил Соло, сжимая плечи Ильи, — Успокойся, парень. — Не трогай меня, — прошипел Илья, выворачиваясь из его хватки. Ярко-красные отметины сильно контрастировали с белыми рукавами рубашки Соло. Зрелище подействовало на него, как ведро холодной воды. Он моргнул в мягком свете коридора, сердце колотилось о самые ребра. — Ты лучшее, что есть у КГБ, верно? — успокаивающе сказал Соло, совершенно не понимая, почему Илья так колеблется, — Что может случиться, если ты просто дашь Уэйверли шанс? — Я — не то, что Уэйверли ищет. Я даже не знаю, что ему нужно. — Похоже, что ты именно то, что он ищет, — ответил Соло, — Я провел всю мою жизнь, нарушая правила, Илья. Но ты… Ты провел всю жизнь беспрекословно подчиняясь приказам, делая всё, что хотело КГБ. И все-таки ты смог поступить правильно, когда это потребовалось. Ты восстал против всего, что когда-либо знал. Если он был рычащим псом, думал Илья, глядя на спокойную красивую улыбку Соло, то американец был ухмылявшимся бесстрашным шакалом, который говорил все, что требовалось, чтобы получить то, чего он хочет. Пес подходил к ноге, шакал же действовал по своему усмотрению. — Твой руководитель попросил, чтобы ты остался, не так ли? — продолжал Соло, — Поэтому останься. — Ты слышал, что сказал Уэверли, — жестко произнес Илья, — Он проповедует измену. Это может не иметь никакого значения для тебя, но для меня это действительно важно. Работать, выходя за рамки? Делать то, что правильно? Мир не так устроен. — И всё же мы сделали это, — уверенно сказал Соло. Его неумолимое спокойствие приводило в бешенство. — Мы уничтожили диск. Мы сделали это, Илья. Я? Я сделал это ради удовольствия. Но ты намного лучший человек, чем думаешь. У Ильи чесались кулаки. Импульсивное желанием украсить красными отметинами челюсть Наполеона с другой стороны, для симметрии, было настолько сильным, что у него тряслись руки. Он стиснул зубы. Даже сейчас шакал смеялся, и его дикость была словно инфекция, из которой Илья не мог вырваться. — В КГБ нет хороших людей, — сказал Илья, и уголки губ Соло поднялись вверх в раздражающей самодовольной улыбке. — Могу тоже самое сказать обо всех остальных. Но видимо, если верить Уэйверли, это то, в чем мир нуждается. Что плохого, Большевик? Давай. Одна миссия. Дай ему шанс. —… Одна миссия, — уступил Илья, — А затем я вернусь домой.