Дело Джемини (The Gemini Affair)

Слишком многое изменилось в Стамбуле за десять лет. «Друзья» Наполеона были либо мертвы, либо отправились в тюрьму, либо разбрелись по миру, либо были завербованы СНБ, и в итоге, скрепя сердцем, Наполеон обратился к проверенному контакту ЦРУ в небольшой пассажирской судоходной компании, располагающейся на относительно новом пирсе Салипазари. Контакт был человеком смешанного, американо-турецкого происхождения, с кислым лицом, явно возмущенный тем, что его запрятали в Стамбуле и сделали администратором. Скрытный и молчаливый, он нехотя протянул Соло папку, а затем и телефон. Наполеон подавил вздох. Проблема с Игрой. Играть в неё слишком долго, и, как правило, она не стоит свеч. Он знакомился с контактами как самый фанатично преданный сотрудник, и они обычно представляли собой либо неприятность, либо помеху с чрезмерными амбициями или завышенной самооценкой, и начинали шевелиться только тогда, когда появлялись проблемы. Наполеон собирался быть осторожным. Он позвонил по номеру, который ему дали, и стал ждать. Контакт отправился в офис судоходной компании, этажом ниже. Облокотившись о стену и стол, держа ухо востро и подмечая все необычное, он прислонил папку к своему колену и открыл её. Небо за окном было безоблачным, матово-голубого цвета. Теплое утро время от времени вздрагивало от гудка корабля, шума от толкотни на пирсе, где торговля не прекращалась ни днем, ни ночью. К тому времени как в трубке раздался голос, Наполеон успел пролистать несколько первых страниц. — Соло. — Мистер Сандерс. Приятно снова слышать ваш голос, сэр, — без капли заинтересованности произнес Наполеон. Сандерс фыркнул. — Не пытайся заискивать передо мной. Что происходит, Соло? В одну минуту ты находишься в Нью-Йорке, а в следующую — уже в Стамбуле. — Вам предельно точно было известно, что я в Стамбуле, сэр. Доказательством является эта небольшая полезная папочка, которая ждала меня в офисе. — Мы платим СНБ много денег, чтобы они были нашими глазами в этом регионе. — Сандерс хмыкнул. — Я был бы чертовски разочарован, если бы они не обратили внимания на тебя и твоих друзей: эту русскую бойцовскую собаку Олега, этого гиганта. Мы с Уэйверли играли в мяч, и он, в конечном счете, признался, чем ты сейчас занят. Мне пришлось раскошелиться, чтобы СНБ выложили всё, что они знают об этой так называемой организации T.H.R.U.S.H. — Вы, похоже, не особо обеспокоены. — Винчигуэрра, T.H.R.U.S.H., Каморра, нацисты… В мире не хватает психов, которые желают сделать деньги на горящем синем пламенем мире, — мрачно сказал Сандерс. — Испортить его для всех остальных. Что куда более важно, так это то, что я разочарован, Соло. Ты должен был явиться сюда, как только самолет приземлился. — Куй железо, пока горячо, сэр. Я наводил справки. — И что же ты узнал? — До настоящего момента? Примерно столько же, сколько знает СНБ. — Наполеон быстро перелистнул к началу папки, а затем пересказал Сандерсу все, что произошло за последние несколько дней, за исключением их маленького приключения с Ильей вчера вечером и сегодня утром. Сандерс хмыкнул. — Мда. Эти умники в НАСА действительно расстроены из-за того, что их планы пропали, и президент возлагает на нас большую ответственность. На кону выборы, головы будут лететь с плеч. — Какие-то проблемы? — Во-первых, я не знаю, что ты подразумеваешь под проблемой, Соло, но это не просто украденные ракетные планы. Они также планируют украсть термоядерное оружие, — произнес Сандерс, растягивая слова. — ATV — это лишь цветочки. Усилитель на Атласе довольно опасен. Во-вторых, наши российские друзья последний месяц пребывают в самой настоящей панике. Я не знаю, какого черта Уэйверли не знает, но мне очень хочется это узнать. — Странно. — Илья не был особо обеспокоен украденными планами. Сказал, что их ракетная программа куда более продвинутая. — И ещё. По нашим прикидкам, нет никакой причин для паники за Железным занавесом. Но что-то произошло. Я хочу знать что. Твой слишком высокий русский друг не вел себя странно в последнее время? Наполеон хотел не соглашаться, но заколебался. Если подумать… Илья вел себя как-то странно после того, как уехал, чтобы встретиться со своим контактом, и вернулся. Не сразу после инцидента с Карой. Вполне возможно, что эго Наполеона просто снова и снова отрицало очевидное. — Я понаблюдаю за ним. — Хорошо. Наблюдай. Или ворвись в их бюро, лишь бы это сработало. В худшем случае, они потеряли целое устройство. Дай мне хоть что-нибудь, чтобы я мог утереть нос Олегу. Но меня устроит и потеря планов Восхода или что-то в этом роде. Русские умники придумают что-то новое к началу следующего года. Если мы можем открутить пару гаечек, то давай сделаем это.  — На сколько мы их опережаем? — Можно сказать, что идем нога в ногу. — Знаете, — очень мягко произнес Наполеон, — поскольку всё это научное достижение (вступить на Луну и всё такое), может быть, нам стоит… объединить силы и сделать это вместе. Во благо человечества и всё такое. — Ха! — рявкнул Сандерс. — Я слышал, что президент думал об этом или чём-то подобном. Своего рода соглашение. Это не наше дело, но… Слава Богу, сейчас все системы работают как надо, саботируя всё вокруг. Итак. Вернемся к другому делу. Эта организация T.H.R.U.S.H. заставляет Уэйверли и СНБ ссать кровью. — Видимо, в этом весь смысл существования А.Н.К.Л. — Для меня это попахивает полнейшей чушью, — кисло сказал Сандерс. — В общем, если они на самом деле существуют, то, если сможешь, избавься от них. Нам не нужно больше нацистов в мире. Но убедись, что у тебя правильно расставлены приоритеты. — Ракетные планы, затем — российские ракетные планы, а затем — домой, — оперативно обобщил Соло, — сэр. — Вот и всё. Ох, а если выяснится, что T.H.R.U.S.H. были особо предприимчивы и построили ракетную базу где-то в горах, позвони СНБ. Они завладеют ракетой или полузаконченной ракетой, или чем-либо ещё. Постарайся не взорвать её или, что еще хуже, отдать твоему русскому другу. Ясно? — Предельно ясно, сэр. — Мы должны получить преимущество в этой гонке на чертовой Луне. Президент этого хочет. Я знаю, знаю. Чертовски тупо, но так нужно. Он босс и хочет сделать это для поднятия духа, или чего бы там ни было. Связывайся со мной каждый раз, когда что-то выяснишь. Я хочу понять, что на уме у Олега. — Илья казался удивленным, когда была упомянута «консультация Королева». — Да, — протянул Сандерс. — Сергей Королёв. Имя, неизвестное широкой публике. Они смертельно боятся, что мы чего-то от него хотим, или что-то в этом роде. Забавно. Он руководит их ракетной программой. Не думай, что это не важно. Они, вероятно, не спускают с него глаз даже тогда, когда он справляет нужду. Наполеон скривился. — Возможно, были украдены записи Королева? — Если это так, то мы должны их заполучить. Не облажайся, Соло. Моё терпение в последнее время чертовски хрупкое. Сандерс отключился. Наполеон долю секунды слушал мертвую тишину, повисшую в телефоне, прежде чем вздохнул и повесил трубку. Он медленно дочитал оставшуюся часть файла, откладывая информацию в памяти, потом закрыл папку и неторопливо поднялся на ноги. Не-совсем-агент бросил на Наполеона неодобрительный взгляд, когда тот выходил, но Соло не удостоил это внимания. Некоторое время он неспешно прогуливался туда-сюда по пирсу Салипазари, глядя на корабли, курсирующие вверх и вниз по Босфору. Так или иначе, Наполеон сомневался, что украденные планы были главной занозой в заднице. Сандерс, похоже, не особо этим обеспокоен. Политика, не более того. И у русских, наверное, было так же. Кроме того, Наполеон до этого всего несколько раз видел Илью нервным и взволнованным: когда Наполеон в первый раз попытался надавить на его болевые точки и когда Илья пришел к Наполеону в номер в отеле, чтобы убить его. В других случаях Илья просто раздражался и был склонен к насилию — и случалось такое неоднократно. В боевых условиях он был логичен и собран. Сандерс, пожалуй, был прав. Русские потеряли что-то важное, достаточно важное, чтобы подпалить Илье хвост. Настолько важное, что Илья ничего не рассказал Наполеону и, наверное, даже Габи. Наполеон задумчиво взглянул на небо, потом вздохнул и огляделся в поисках мотоцикла, который можно было украсть. Похоже, что ему придется нанести незаметный визит в бюро КГБ. *** Илья проснулся, полный решимости вести себя как взрослый человек, но безумие Соло оказалось заразным: игнорируя попытки Ильи выбраться из тесной кровати, Соло потянулся, с непристойной улыбкой пожелал Илье доброго утра, после чего они каким-то образом очутились на полу, где Курякин попытался сцеловать эту ухмылку с его лица. Соло рассмеялся смехом шакала, снова ухмыльнулся и спустился ниже. У Ильи не хватило самообладания, чтобы препятствовать ему, и, в итоге, губы Наполеона снова обхватили член Курякина. Два часа спустя, когда Соло ушел, Илья во второй раз умывал лицо в крошечной ванне. Он взглянул на себя в зеркало. Покрасневшие следы от зубов Соло усыпали его шею, грудь и даже руки. На бедрах красовались оставленные пальцами синяки. Илья прикоснулся к оставленным ранее ночью отметинам и болезненно стиснул зубы, а затем испустил долгий и раздраженный вздох. Это было недоразумением. Он был недоразумением. Вновь. Илья закрыл глаза, заставляя себя успокоиться, и глубоко вздохнул. Он вцепился пальцами в умывальник и наклонил голову. Вода, капая с волос, кончика носа и подбородка, стекала вниз, на его шею и грудь. Он думал о том, чтобы пристрелить Соло. Сегодня, попозже, может быть, ночью. На него напала слабость. Он услышал слабый звук и только секундой спустя понял, что издает его сам, стуча пальцами по раковине. Он прислушался к своему дыханию. Шакал получил власть над Ильей, и он не мог винить в этом никого, кроме себя. Нет. Илья не мог убить Соло. Он знал, что это ненадолго. Сантименты — это яд, отравляющий организм, сбивающий с курса. Увертюра дружбы замолкла. Секс не был катализатором и даже не был последней каплей. Так или иначе, Илья бессознательно порвал с Олегом, КГБ и собственной страной ради американского вора. Это не было увлечением. Это не было собственническое покровительство, которое он ощущал по отношению к Габи. Что-то более убийственное и куда более стихийное. Волк пустился в погоню за шакалом, чтобы поглотить его. В какой-то момент ночью, почти достигнув пика сексуального насыщения, Илья прикусил шею Соло зубами, почувствовав тепло его кожи и соленый пульс его жизни. Он не отпускал бы Соло от себя как можно дольше, если бы мог. Илья медленно облизал свои губы, сверкнул зубами в отражении. Волк пустился в погоню за шакалом, чтобы поглотить его. Утром он оставил отпечаток своих зубов на плече Соло. Теперь Илья провел языком по своим зубам, ощущая вкус безумия. Его пальцы перестали дрожать, а румянец перекинулся с шеи на щеки. Он с сердитым нетерпением закончил поглаживать себя, свободная рука уперлась в стену. Затем Илья, в последний раз вымыв руки, вытер себя и, одевшись, вышел из конспиративной квартиры под палящее солнце. Илья решил, что хочет поговорить с Габи. Уэйверли явно имел какую-то власть над Олегом. Хотя Илья отрекся от полной принадлежности к А.Н.К.Л., но, возможно, он мог как-то намекнуть на то, чтобы Соло сняли с дела. Большая игра, в конце концов, заключалась не в убийствах. По большой части это была информационная война, в которой на кону стояли судьба страны и человеческие жизни. Должен был быть другой способ. Маячок показывал, что Габи находилась возле парка Таксим-Гези, вполне себе безопасном месте. Парк был переполненным туристами, которые любовались водоемами и аккуратными зелеными фигурами, а на его периферии располагались отели. Илья обходил людей, погруженный в себя, направляясь короткой дорогой по направлению к парку. Он быстро нашел Габи. Она стояла около телефонной будки, стиснув зубы, глядя на что-то в своей руке и переминаясь с ноги на ногу. Илья окинул её долгим взглядом, прежде чем сделать вдох и подойти. — Что произошло? Габи на самом деле вздрогнула. — Илья! Я тебя не заметила. — Естественно, — сухо сказал Илья. Беглый взгляд, брошенный вокруг, подтвердил, что они одни. — Кстати, — добавил он более спокойно, — если уж решила носить пистолет в сумке, то ты должна положить его рукояткой вперед. Так ты сможешь быстрее его извлечь, ясно? — Я даже не знаю, как его использовать, — сказала Габи, обороняясь. — Соло тебе не показал? — Он только упомянул, как работает предохранитель. Илья хмыкнул. Это понятно. — Типично. — Он не убийца, вот почему. — Напротив, — поправил Илья. — Он — убийца. Он был солдатом, затем — вором, теперь он шпион. Все три этих «профессии» связаны с убийствами. — Но он старается избегать их, насколько это возможно, — ответила Габи. — И согласно файлам Уэйверли он никого не убивал, будучи вором. Верно. Но Илье не очень-то хотелось сейчас об этом спорить. — Я покажу тебе, когда будет время, — мрачно предложил он. -— Итак. Что-то случилось? — Нет…на самом деле… — Габи вздохнула, а затем ещё раз посмотрела на свои ладони. — Я просто хотела быть полезной. — Оу? — Кара жива. Она нашла меня и дала мне номер телефона, но желала как можно быстрее покинуть страну и ничего толком не объяснила. Я пыталась дозвониться, но… — Габи покраснела, — я не говорю по-турецки. — По крайней мере, ты звонила из таксофона, — успокаивающе сказал Илья. — Она не сказала, что это за номер? — Нет, но я предполагаю, что он предназначался для Соло. — Габи наклонила голову. — Надеюсь, я ничего не испортила. Я не должна была брать это на себя. Я имею в виду… Я думала, что Соло тоже не говорит по-турецки. Если номер дала Кара, то так или иначе она каким-то образом избежала смерти и затем отправилась на поиски Соло (или Габи) вместо того, чтобы затаиться. Следовательно, это было сообщение от Моссада ЦРУ. И это было многообещающе. — Ты позвонила по указанному номеру. Что потом? — На звонок ответил мужчина. Говорил по-турецки. Я повесила трубку. — Хорошо, — решил Илья. У Габи были неплохие инстинкты: она не пыталась заговорить — было бы подозрительно, если бы она начала говорить на английском. — Позволь мне попробовать. Илья не знал, чего стоит ожидать. Другую парольную фразу? Он надеялся, что нет. Илья неловко из-за своего роста прислонился к телефонной будке, слушая гудки. Он уже собирался повесить трубку и накормить автомат монетами, как кто-то на том конце линии поднял телефон. — Merhaba, — сказал мужчина с грубым голосом. Судя по всему, турецкий был его родным языком. — Кто это? — Подруга дала мне этот номер, — резво ответил Илья. Без практики его турецкий слегка ухудшился. — Какая подруга? — Кара. — Ах, — вздохнул человек. — Что тебе нужно, друг? — А что вы можете предложить? — Кара не сказала тебе? — Она торопилась. Последовала долгая пауза, но Илья заставил себя молчать. Если бы он заговорил, то только бы выдал свою нервозность. — Я оказываю помощь, — наконец произнес мужчина, — тем, кому затруднительно обращаться в больницу. Подпольный доктор. Слова Олега. Он, однако, не здоров и должен быть найден. Звено в цепи. Наконец-то. Свободной рукой Илья постучал по бедру, но все же как-то сумел сохранять спокойствие. — Кара очень любезна. Мой друг нуждается в помощи такого рода. — Насколько это срочно? — Болезнь убивает его медленно, — произнес Илья, пытаясь припомнить подробности о состоянии здоровья Королева. — Больницы неудобны. Было бы хорошо, если бы у нас был снабженец. Последовала ещё одна длинная пауза, прежде чем доктор произнес: — Я не могу обещать чудес. — Мы не ищем чудес. Только более простой способ медленно умереть. — Тогда приходи по этому адресу. — Доктор назвал место. — Этой ночью. И без хвоста. — Благодарю вас. — Если ты снова увидишь Кару, — отрывисто сказал доктор, — скажи ей, что долг оплачен. Илья медленно повесил трубку и глубоко вздохнул. Почувствовав руку на своем локте, он напрягся. Габи смотрела на него с широко распахнутыми глазами. — Что это было? С тобой все в порядке? Нет, решил Илья. Он не может рассказать Габи. Пока ещё нет. — Контакт от Моссада, я полагаю, — солгал он, пытаясь сохранять спокойствие. — Я встречусь с ним. — Ты? Разве это не должен быть Соло? — Соло не говорит на турецком. — На самом деле Илья был уверен, что Соло говорит на турецком, хотя и не очень хорошо, но вполне сносно для того, чтобы вести незаконный бизнес в Стамбуле. — Если он объявится, скажи ему, что встреча состоится по этому адресу завтра утром. — Он дал Габи ложный адрес, чтобы потом все свалить на проблемы с памятью. — Зачем Кара дала Соло контакт, который не говорит по-английски? Илья пожал плечами. — Почему бы Моссаду не вмешаться? Кроме того, она же спешила, не так ли? Габи мгновение с любопытством вглядывалась в его лицо, а затем кивнула: — Отлично. Ты больше ничего не хочешь мне рассказать? — Нет, — решившись, выдохнул Илья. — Ничего.