Змеиная сказка

Всадники неслись по полю, перепрыгивая полунаполненные русла ручьев. Здесь их было большое скопление. Трава была уже пожелтевшей, но иногда встречались поздние полевые цветы. Они спугнули стаю фазанов, и мелких птиц. Из-под копыт их лошадей летели камни. Перьевые облака создавали восхитительную иллюзию. Весь мир проносился перед ними, отбивая четкий ритм, сливаясь в один длинный миг, который останавливал сердце всякому наезднику и кружил голову. - Эй, Глен! Надумал меня обогнать? – закричал светловолосый юноша в синем дублете с зеленой угловатой вышивкой. Юноша по имени Глен, темнее первого, в серой простой рубахе и жилете с кожаными завязками на груди, бил по бокам коня и улыбался. - Мне и так скоро не посоревноваться с тобой! – кричал отстающий парень. - А ты, князь, потому и не можешь догнать, что тебя сковали мысли о будущем! Подумай о настоящем! – отозвался Глен, надеясь, что ветер донесет слова, куда надо. Князь погнал коня, что есть мочи, и они сравнялись. За холмом показались верхушки изб и построек, клыки городского укрепления. Позади этого гиганта виднелись на многие мили темные пятна небольших деревень и одна широкая торговая дорога. Здесь они замедлили ход, пропуская стадо овец на выпас. Они спустились к реке, чтобы напоить и почистить скакунов. Две хорошенькие пастушки купались в прохладных водах речки. Приход юношей заставил их с верещанием и смехом выбираться из воды на другой берег. Мокрые длинные рубашки липли к их белым ногам и замедляли движения, выдавая тайны молодых прелестниц. Смеясь, Эйдис помчался за ними по воде, выкрикивая самые приличные строки из развратных песенок. Но девушки успели спрятать за дремучими зарослями, отвечая такими же любезными словами, какими их одаривал князь. Эйдис промок по пояс и снял свои штаны. Оставшись в одной рубахе, князь с голыми ногами принялся чистить коня. - Глен, почему ты так разодет, когда твой князь почти голый? - спросил Эйдис, нахмурившись. Глену пришлось тоже снять штаны. Пастушки хохотали. Княжеский сын и оруженосец, отмыв животных, решили затащить и искупать овцу ради забавы, но та не поддавалась, и они просто начали брызгаться в реке. Тут же прибежал мальчик, возвещая о том, что Эйдиса обыскался отец. Арннар – сердце орлиного клана был полон шума. Торговцы сегодня были нарядны и щедры, поэтому вместо базарной ругани были слышны приятные голоса. Воздух был намного и чище, как лица и мысли жителей, а дышалось легче. Из окон деревянных изб выглядывали любопытные женщины, которым уже надоело пребывать в ожидании. - Свана, погляди, что вытворяют скоморохи! Свана сидела на кровати лицом к стене и перебирала в руках яшмовые бусы. В последние три дня она была молчалива. - Свана! - Подруга схватила ее за плечи. Она не знала, что сказать и чем утешить, ведь всё, что было праздником для одних, для Сваны было почти трауром. - Лейда, - оторвав руку от бусины, она взяла подругу за запястье, глаза ее были полны влаги, - а если она не приедет? Что, если ее мать передумала, или на них напали? Лейда вздохнула. Уличные вопли и гогот совсем сбивали картину происходящего в нечто кошмарное. - Свана, ты знаешь, что я желаю тебе счастья, но то, что ты говоришь, только бредни. Послушай… Но Свана слушать не желала. Она вскочила и выглянула в окно. Как раз в это время под ним шагал Эйдис и Глен. Живот Сваны наполнился приятными мурашками, и сердце заколотилось, но мысли тут же грохнули под всей их тяжестью в маленькую и красивую головку. - Ты тоже меня оставишь вскоре, - прорыдала Свана, скривив свои пухлые губы. – Скажи, ты любишь своего жениха? - Я видела его всего раз… - А ты любила когда-нибудь?- девушка хлюпала носом. Лейда промолчала. Безутешная Свана взглянула на нее с мольбой. - Почему я не могла полюбить другого? Почему он? – она кинулась в объятия Лейды. - Тихо, милая, тихо, - приговаривала та, - если Эйдис увидит тебя красную от слёз, он явно не восхититься. Та еще больше заревела. - Ему… н-нет де-ела н н-ни до моих слё-ооз, нида мо-моей улыб.., ни д’слов…Н-никому-нет-дела-до-меняааа… Горькое рыдание с всхлипываниями и заглатыванием воздуха наполнило светлицу. - Глупая, ты же знаешь, что это неправда. Кое-кто готов упасть к твоим ногам. Свана опустилась возле кровати и обхватила колени руками. - О-оруженосец? – рыдание ее превратилось в эпилог грозы, растворяющейся последними редеющими тяжелыми каплями. – Лишь Эйдису принадлежит мое сердце. Лейда вновь встала у окна. Княжеский наследник – худощавый, но мускулистый, голубоглазый юноша со светлой щетиной и манящей заразительной улыбкой, стоял у конюшни со своим оруженосцем. - Глен, скоро ты и вправду во всем обгонишь меня, и в схватках, и в погоне, - говорил юный князь. - Не переживай, ваше высокородие, не перегнать мне тебя в знатности и в невесте… Не успел Глен договорить, как суматоху возле княжеского дома прервал шедший навстречу к сыну Князь Харальд. Он был высокий, мощный, широк в плечах и бедрах. По груди сползала могучая борода с седыми соломинками, кое-где заплетенная в косички. Еще густые волосы были собраны в хвост, на голове сиял простой венец с рубинами. Князь был нарядным. На нем была длинная темно-красная накидка из грубой ткани, подбитая мехом внутри, богатый пояс скрыл недостатки старости его фигуры, также как и синяя рубаха под тон жилета с золотыми веточками. Все, кто попадался в поле зрения этого Орла, кланялись ему. - Эйдис! – Певуче, но строго обратился отец к сыну. - Скоро прибудет твоя невеста, а ты в таком виде собираешься предстать перед ней? Эйдис развел руки и посмотрел на своё туловище, как бы выискивая недостатки. Штаны еще кое-где были в недосохших пятнах воды, а дублет слегка потрепался. - Отец, Сольвейг будет рада видеть меня в любом состоянии. Я ведь не женщина, чтобы весь день тратить на убранства и мытьё, перед тем, как на меня посмотрят. Я уже мужчина! Воин! Пусть видит меня таким, каким я буду всегда. Не хочу никому пыль в глаза пускать. - Очень хорошо, сын, - князь ответил так, будто ждал именно этих слов. - Но ты не просто мужчина и воин. Ты – представитель княжеского дома, мой наследник. И это должно быть видно! - Он потрепал Эйдиса за рукав. - Глен, присмотри, чтобы он выглядел прилично. Глен поклонился. Князь отправился дальше оглядывать приготовления к встрече гостей. - Как думаешь, Глен, - провожая отца взглядом, спросил Эйдис, - её мать тоже так носится с Сольвейг, чтобы девчонка выглядела, как поросёнок в овощах на пиру? - Чтобы ее хотелось съесть? – Глен скорчил гримасу, будто он кусает огромный пирог, чем рассмешил своего повелителя и конюхов. Но он ощутил взгляд зеленых девичьих глаз из окна и тут же усмирился. Эйдис тоже посмотрел туда, но увидел лишь мелькнувшую косу. - Тебе тоже может достаться невеста-красавица. Стоит только получить благословение моего отца, - сказал князь. – Хочешь, я поговорю с ним? - Князь, она по уши влюблена в тебя, а меня просто нет для нее, - веселость оруженосца испарилась в раз. - Она просто не знает тебя, - попытался утешить друга Эйдис, перебрасывая с одной руки в другую яблоко. – Но это можно исправить! Стоило им пройти два шага от конюшни, как по всей округе разлетелся голос дозорного: - Вижу! Едут! Эйдис и Глен переглянулись, и, словно наперегонки, метнулись к городской стене. Забравшись на дозорную башню, они мягко втиснулись между стражниками. По дороге полз головастик, образованный свитой, которую возглавляла княгиня Хильда в зелено-белых одеждах. По правую руку шел ее сын Вагни, по левую – дочь Сольвейг. Издали княжна была похожа на яркую бабочку, сложившую крылышки. Так думал Эйдис. Под зелеными стягами с волчьей головой в кругу луны шагали слуги и солдаты. Хильда взяла немного людей, но вооружила и нагрузила их достаточно хорошо. - Как я выгляжу? – спросил Эйдис своего оруженосца, не отрывая глаз от Сольвейг. - Как мужчина и воин, ваше высокродие, - нашелся Глен. - Болван. … Площадь перед княжеским домом была полна всякого народу – от княжеских особ и гостей до мелких грязнуль-малышей прислуги. Гости уже въехали в ворота. Князь допытывался у своих подданных, куда подевался Эйдис: - Проклятие одно с ним! Никто не смог ответить Харальду. Княгиня, остановила лошадь, осмотрела собравшихся. После того, как все её спутники вошли в город, она ступила на землю. За ней последовали её дети. - Милая Хильда! Рад твоему приезду, сестра, кровь моей крови. Надеюсь, дорога была не слишком утомительной, - с широкими объятьями обеспокоенного брата он пошёл к ней навстречу. - Благодраю, Харальд, кровь моей крови. Княжеским жёнам севера не привыкать к дорогам и ухабам. Они обнялись, не как главари, а как родные. - Нас пугали каким-то медведем, пришедшим с ландбёрнских земель, но мы, волки, не пуганные. Дети! – она позвала их поближе. - Приветствуем, князь Харальд, кровь нашей крови! – сказали они с поклонами. Харальд посмотрел на мальчика. Он был ему по грудь, в черном с золотой вышивкой кафтане, светловолосый, с крепкой челюстью и выдающимися скулами, которые потом станут намного резче. - Ты уже должен хорошо владеть мечом и иметь выправку, Вагни! – обратился он к парню. - Я с ним не расстаюсь, - ответил тот и показал рукоять своего клинка, красовавшегося на боку. Харальд улыбнулся по-отечески. - Это еще не меч твоего отца, но однажды ты его получишь! В улыбке княгини проблескивала грусть. - Он получит его, когда наречется полноправным князем волчьего клана, - сказала златокудрая девица. Князь посмотрел на ее красное платье с черными и белыми узорами, украшенное хвостиками меха пушных зверьков. Волосы были ее заплетены в замысловатую косу, а голову украшала тонкая бархатная повязка с деревянными бусинами. - Прекрасный цветок Севера! – Князь взял ее руки. - Как же повезло моему сыну. Племянница! Князь осекся. Он вспомнил, что Эйдиса нет среди встречающих. - Где же этот оборванец? Толпа не успела зашевелиться, как справа от толпы засветился в улыбке слегка потрепанный княжеский сын. - Я здесь, отец. Он поклонился прибывшим гостям, положив правую руку на сердце. - Боюсь, что мой отец, - он улыбнулся, - не ошибся. Эйдис не отрывал глаз от Сольвейг, в то время как она явно засмущалась и потупила взгляд, а потом обратила его на одобрительно кивающую мать. Князь махнул рукой слугам, и из толпы вышли две наряженные девицы с ландарнской сдобой, украшенной мучными ветками. Гости отщипнули по кусочку и съели, расхваливая ландарнскую выпечку. Отец повёл гостей в княжеский дом, подгоняя слуг. Сольвейг и Эйдис не спешили идти следом за ними. В движущейся толпе они кинулись друг другу в братско-сестринские объятия. – Я скучала, Эйдис. Но поверить не могу, что наши родители нас обвенчали. – она держала его за предплечья. Хватка ее была и приятно женственной, и в то же время крепкой. - Сольвейг, это счастливый день! – ответил юноша, увлажнив губами ее мягкую щеку. За парой этих княжеских лебедят следили из окна затуманенные мокрые глаза девушки, только что окропившей росток невинных надежд и любви ядом глубокой ненависти.