***
Девушка открыла глаза от того, что дверь громко хлопнула, и свет заполнил камеру, в которой давно стоял мерзкий запах. То ли здесь отсутствовала вентиляция, то ли воздух просто медленно циркулировал. — Что ж, посмотрим, кто у нас здесь? — А то ты не знаешь! — хрипло отозвалась девушка. В свете факелов лицо «чёрной» Королевы за маской выглядело даже зловеще. Кошмарик, неестественно бледный, нарочно смотрел куда-то в сторону. Кажется, ему совсем не хотелось здесь находится. — Хорошо проводишь время? — Просто замечательно, — заверила её девушка. — А у тебя как дела? Королева улыбнулась. — У меня-то всё прекрасно… Кроме того, что нужно решить вопрос с тобой. — Надо же. Я могу чем-то помочь? — вежливо предложила девушка, хотя горло уже болело. Она как-то отвыкла разговаривать. — Нет, пожалуй. Понимаешь, содержать тебя довольно скучно и явно бесполезно. Но кое-кто согласился мне с этим делом помочь, если я организую вашу встречу. Кошмарик, кажется, побледнел ещё сильнее, но промолчал. Девушке хотелось верить, что он не винит себя, но по его лицу всё становилось ясно. Он жалеет, жалеет очень сильно. Девушка хотела бы его поддержать, но не могла придумать, как. Положение у неё и вправду очень плачевное. Очень. — Это довольно… Мило. — Да, Саркар умеет быть милым. Тебе ли не знать? Девушке показалось, что её шарахнули чем-то тяжёлым по голове. Саркар. Только не он. ПОМНИШЬ? Да, а ты? НЕТ. Неудивительно. Имя ничего не значит для Монстра. Он не способен даже лица запомнить, не говоря уж о чём-то большем. Навряд ли Монстр вообще что-то помнит о том времени, когда его Силу ненарочно использовали. А потом всё изменилось. Всё. Но девушка смогла выдавить из себя улыбку, хотя очень хотелось умереть. Она не готова снова проходить через это. Она не сможет. Она сломается. Или нет. Хотелось бы верить, что нет. — Не волнуйся. Думаю, он оставит тебя в живых, — с наслаждением растягивая слова, сообщила Королева. — А ты что думаешь? — она резко повернулась к Кошмарику, но он не растерялся. — Думаю, она в любом случае не выйдет отсюда живой. Королева рассмеялась, но парень так и остался невозмутимым. Девушка фыркнула. «Выйдет». Как смешно. Ха-ха. Умираю от смеха. — Прекрасно. Я спать, — бросила девушка и тут же уснула.***
Девушка открывает глаза и оказывается в длинном тёмном коридоре. Она бежит вперёд, не глядя по сторонам. Кажется, она запинается о трупы, но желания останавливаться и рассматривать их нет. Девушка прибавляет шаг. Она хочет покончить со всем быстро и сразу. Она хочет сказать, что сейчас не время. В темноте, которая становится всё гуще, девушка натыкается на углы и запинается о собственные ноги. Длинное светлое платье мешается, путается в ногах. Однажды она всё-таки упала, но тут же снова вскочила. В животе как будто перекатываются морские ежи. Девушка задыхается. Нужно быстрее, ещё быстрее. Она снова слегка не вписывается в дверной проём, шарахается в сторону, снова во что-то врезается и падает куда-то в темноту. Кубарем скатывается по лестнице, наконец замирает. Недовольно стонет от боли и приподнимается. Тут черным-черно. Девушка напрягает слух, но слышит только собственное тяжёлое дыхание. Откашливается, встаёт, тихо шипит под нос ругательства. Разворачивается, шагает вперёд… И натыкается на ровную стену. Девушка сразу теряется. Стучит кулаком по камню, проводит рукой и недовольно хмурится. Стена не могла взяться из ниоткуда. А если и могла, должен был раздаться хоть какой-то звук. Или двинуться воздух. Это всё-таки сон. А так похоже на что-то настоящее… Ох, чёрт. Девушка напряжённо хмурится, трёт виски, поворачивается и прислоняется к стене спиной. Она не думала, что это произойдёт так… Скоро. Хотя, какое там «скоро»?! Наверняка уже много времени прошло! — Эй, есть тут кто?! — кричит девушка и предусмотрительно закрывает глаза, так что когда резко включается свет, она не шипит, как рассерженная кошка. — Начинаешь повторяться, — замечает она, приподняв веки и быстро осмотрев знакомую круглую комнату. — Думаешь? — Думаю. Этюд сидит на той самой кровати, положив ногу на ногу и зло улыбаясь. На ней точно такое же платье, только тёмное. У девушки нет особенного желания приближаться. Чтобы изучить кого-то, необязательно стоять рядом. В прошлый раз она приняла спонтанное решение, потому что какого-то более полезного выхода не видела. Однажды она к этому вернётся и заплатит сполна, но не сейчас. Сейчас нужно получить отсрочку. Любой ценой. И она оглядывается и интересуется: — Что это за место? В ответ лёгкое пожатие плечами. Ясно, значит, просто выдумка. Ну, это не так уж и плохо. Девушка вдруг понимает, что она жутко рада, что всё это не по-настоящему, каким бы реальным ни казалось. — Присаживайся, — Этюд хлопает рукой по простыни рядом с собой, не прекращая улыбаться. Девушка недовольно хмыкает. Она шагает вперёд, намереваясь сесть на пол. Ну, просто из вредности. Правда, в самый последний момент её хватают за ворот и заставляют наклониться. Девушке приходится упереться руками в кровать, чтобы не упасть. Чужое лицо близко, даже слишком близко, едва заметное и прохладное, как у умирающего, дыхание щекочет кожу. — Что-то не так? — вежливо интересуется девушка. — Здесь и сейчас, — требует Этюд, и, кажется, её улыбка уже превратилась в оскал. Девушка медленно качает головой и отвечает, стараясь, чтобы её голос не звучал слишком резко. — Нет. Я занята. А вот к выключению света она не была готова. Как и к тому, что вдруг окажется сидящей на каком-то стуле или кресле. Руки и ноги, кажется, не привязаны, но она не может сдвинуться с места. Вообще не круто. Ей, конечно, интересно… Но не настолько, чтобы так легко сдаваться. Она пытается вырваться из сна, а когда не получается, решает, что всё равно нужно договорить до конца. — Эй. Я тоже была не в восторге, когда нас прервали, — терпеливо признаётся она, ёрзая и устраиваясь поудобнее. — Но мне ПРАВДА сейчас не до тебя. Как-нибудь потом, ладно? Я уйду не скоро. У тебя ещё полно времени. Она чувствует холодные руки на своих плечах. И они нагло спускаются ниже. Платье от одного движения расходится по швам и соскальзывает на пол. Девушке становится жарко, но она понимает, что это не тот жар, который мешал дышать, когда Принц вжимал её в постель. Всё это — иллюзия, но иллюзия настолько реалистичная и проработанная, что холодные руки на коже — это очень П.Р.И.Я.Т.Н.О. — Этюд, пожалуйста, — ровным голосом просит девушка. — «Пожалуйста», что? От этого тона по коже бегут мурашки. Или от холода губ, скользящих по шее. В любом случае, девушка на секунду забывается, теряет контроль и понимает, что покраснела. Потом она слышит смех и понимает, что Этюд как раз всё прекрасно видит. Ну и ладно, пусть любуется, раз так хочет. — Пожалуйста, не надо, — терпеливо поясняет девушка. — Я не могу сейчас. Прояви хоть каплю сочувствия. — Думаешь, ты его заслужила? — Думаю, да. Но только в твоём исполнении. Девушка усмехается и тут же получает удар в скулу. Потом ещё два, чуть ниже. По щеке теперь бегут капли крови. Девушка не успевает даже двинуться, Этюд крепко хватает её за подбородок и проводит другой рукой, размазывая их. Потом больно кусает за щёку и слизывает кровь. Фетиш у неё такой, что ли, или просто тактика? Девушка не хочет об этом думать. Она слышит шелест второго платья и вздрагивает, когда чувствует её небольшой вес на своих коленях, и дёргается. Её тут же снова бьют. Больно, конечно, но она не разрешает себе даже вскрикнуть. Бёдра к бёдрам. Холод приятно остужает разгорячённую кожу, но девушка только протяжно выдыхает. В голову как ни к стати лезут мысли о Принце. И о том, что он второй человек, который слышал её стон. Она вообще-то не хотела позволять себе больше, но не смогла удержаться. Сейчас всё по-другому. Сейчас попросту опасно показывать свои чувства. — Этюд, пожалуйста, — повторяет девушка, прикрыв глаза. — Остановись. Её нагло игнорируют. Ледяные пальцы пересчитывают рёбра, и девушка мелко дрожит. В темноте вспыхивают огоньки. Их всё больше. Нужно взять себя в руки. Сейчас же. — Пожалуйста, хватит меня дразнить, Госпожа. Девушка тоже умеет пользоваться своим голосом. Она тянет слова так, что в них одновременно звенит отчаянная просьба и скользит неприкрытая издёвка. — Пожалуйста, хватит мне сопротивляться, Дорогая. Этюд издевается. Растягивает каждое прикосновение на одну маленькую вечность. Наверное, надеется, что девушка станет её просить. Ага, щаз-з! Хер там был! Она подаётся вперёд и нахально кусает Этюд пару раз в районе ключиц. Получает очередную болезненную пощёчину и хрипло смеётся. Она понимает правила игры, она читает их в каждом движении Этюд. Будь хорошей девочкой, подчиняйся мне, и, может быть, тебе будет не очень больно. Но девушка не была бы собой, если бы не проигнорировала это. А потом она чувствует чужие губы совсем близко, пытается отвернуться, но её хватают за волосы, не позволяя двинуться. И у девушки заканчивается терпение. Она чудовищным усилием воли разрывает невидимые верёвки и встаёт. Этюд скатывается с её колен, но девушка тут же подхватывает её, усаживает на своё место, прижав запястья к подлокотникам кресла, и освещает её и своё лицо слабым светом. Короткая схватка. Этюд вырывается и пытается отвоевать полный контроль над сном, но девушка явно сильнее. — Спокойно, — говорит она, внимательно следя за своим отражением в её глазах. — Я хочу договорится. Пожалуйста, просто выслушай меня. Ей страшно и весело одновременно. И ещё интересно. Этюд больше не отбивается. Смотрит и улыбается. От этого, если честно, хочется разрыдаться, забиться в угол и больше никогда оттуда не вылезать, но девушка как-то держится. — Я хочу попробовать это не меньше, чем ты, — ровно и медленно говорит она. — Но не сейчас. Я прошу тебя чуть-чуть подождать. Я сама приду к тебе, когда буду в состоянии. Ты получишь то, что хочешь, как и я. Сейчас я не смогу отдать тебе всё. Позже. Я обещаю. — Как я пойму, что ты готова лечь под меня? — девушка уверена, что Этюд нарочно чётко и громко проговаривает слова. Хочет смутить? Впрочем, девушка бы смутилась, но сейчас не до этого. — Я добровольно тебя поцелую, — на секунду задумавшись, отвечает она. — Значит, тебя совсем не беспокоит, как на это среагирует наша общая знакомая? Девушка понимает намёк. Этюд не станет тратить своё время на сон. Велика вероятность того, что она устроит эту встречу в реальности, подавив волю Феерии. Девушке кажется, что её сейчас стошнит. Она совсем об этом не подумала. Она забыла по Фей. Забыла. Точнее, понадеялась, что Эф поймёт её безумное желание казаться человеком, не являясь им. Желание познать Монстра, чтобы правдоподобно подражать людям. Это всё равно что забыть про ту, кто столько сделал ради неё, ничего не требуя взамен. Она действительно отвратительна. — Это только наше с тобой дело. Феерия тут не при чём, — как можно более небрежно бросила девушка. Этюд рассмеялась, да так громко, что морозные нотки смеха расплавленным металлом заполнили голову. — У тебя действительно нет сердца, Дорогая. Больно. Очень больно. Девушке хочется рыдать, но она сохраняет на лице маску невозмутимости. Она не знает, как будет оправдываться перед Феерией. Хотя, скорее всего, оправданий не будет. Она не сможет выдавить из себя ни слова. Она будет смотреть на неё и ждать. А потом, когда её выставят за дверь… Девушка не знает. Наверное, она уйдёт. Уйдёт куда-нибудь в лес, мечтая замёрзнуть там насмерть. Ведь Фей её не поймёт. И не простит. За такое предательство не прощают. — Сочту это за комплимент. Девушка усмехается и отпускает Этюд. В тот же миг мир переворачивается.***
Она вскрикнула и проснулась. Ей действительно больно. Девушке кажется, что у неё в груди зашита тысяча бритв. Больно. Она попыталась вдохнуть, и с третьей попытки ей это удалось. Девушка начала часто дышать. Она чувствует, как на губах пузырится кровь. Сколько времени прошло? Неважно, но она больше не выдержит. Она здесь одна. Совсем одна. Она должна была это предвидеть, но всё равно… А потом дверь с громким грохотом слетела с петель. Девушка подняла глаза и невольно вздрогнула. Она узнала эти лица. Она узнала эти выражения на них. Кому-то сейчас будет очень весело, а кому-то очень больно. Её освободили от наручников и потащили куда-то по лестнице. Всё, как и должно быть. Девушка закрыла глаза. Она хочет проснуться, но это не сон. Это даже близко не сон. Девушка попыталась хотя бы поглубже вдохнуть, но тело совсем не слушается. Она не в силах сопротивляться. Она ничего не может сделать. А потом её грубо швырнули на пол. Девушка не стала вставать. Во-первых, она не может. Во-вторых, на неё накатилась так волна страха, что она не смогла даже дёрнуться. Чьи-то крепкие руки схватили её, не дав упасть, и над ухом прошелестел знакомый голос: — Доброго утра, Плакса! — Иди в задницу, — прошипела девушка. Она собрала последние силы в кулак и резко ударила наугад. Судя по удивлённому вскрику, попала. Тогда девушка открыла глаза и усмехнулась. Хотя бы не дать сломаться образу. Хотя бы не сломаться самой. — Ах ты маленькая!.. Она не услышала конец фразы. Не успела. Кто-то из толпы демонов крепко схватил её за плечи и резко выдернул руки из суставов. Боль пронеслась по телу, ударила в голову, и мир поплыл. Всё гораздо ярче, чем тогда. Ну, неудивительно. Тогда она была с НИМ. Теперь она одна. Девушку отпустили, и она снова упала на пол. Из упрямства, конечно, нужно встать, но она не может. Просто не может. От этого её начинает мутить. Она ведь не такая. Она сильная. Она должна сражаться. ТЫ ОДНА. ТЕБЕ НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ. СМИРИСЬ. ОТДАЙ МНЕ ТЕЛО. Замолчи!!! Девушка на секунду показалось, что она сейчас разрыдается. В кого она превратилась?! Почему теперь всё настолько плохо?! Всё должно быть не так, совсем не так! Почему она?!.. Одна? — Подонки… — прошипела она, резко перевернувшись на спину. — Самодовольные куски дерьма… Смех. Больно врезается в уши. Злость растёт, страх пропадает. Она бы ударила ещё, если б смогла контролировать руки. — Я вас всех… Удар. Прямо в солнечное сплетение. Мир меркнет, слова сливаются в хрип. Где-то на краю сознания ещё теплится мысль о том, что нужно попробовать встать ещё раз. Девушка дёрнулась, а потом перед глазами встала кровавая пелена.***
Они сидят у стены Лабиринта. Она заплетает волосы Сара, тот улыбается. Её больше не смущает ярко-розовый цвет. Он даже кажется её приятным. — Как у тебя дела? — спрашивает он. — Никак, — она слишком сосредоточена на том, чтобы косичка вышла ровной, ей совсем не хочется разговаривать. — А Саркар? Она морщится. Он выглядит виноватым, но ей от этого не легче. В последнее время Саркар совсем разошёлся. После того, как он догнал её в коридоре, она едва могла ходить. Она понимала, почему он так зол. У него наглым образом отбирают любимую игрушку, а он не желает делиться. — Давай не будем о нём. Она всё ещё не уверена, что её не обманывают. Сар — такой же демон, как и все. Ему тоже не будет лишним иметь вторую жизнь. Он не может предложить дружбу просто так. Но приятно, очень приятно пропускать его волосы через пальцы. Хвост, к которому она уже успела привыкнуть, дрогнул и быстро обвился вокруг её правой руки, задев свежие раны. Вчера её снова наказали. На этот раз за то, что она не смогла взломать печать. Страшно протягивать руки и прятать глаза, а потом лежать на земле и тонко выкрикивать, сжимаясь в комочек. Им весело, когда ей больно. Она снова морщится. Она бы рада носить что-нибудь с длинными рукавами, но у неё есть только длинная белая сорочка из плотной ткани, посеревшая от частых стирок. Все могут видеть кривые шрамы на её предплечьях, все могут видеть её слабость. — Ты не можешь вечно от него убегать. — Опять ты завёл эту шарманку. Я не могу, Сар, просто не могу. Она не совсем помнит, что такое «шарманка», но выражение ей нравится. Она мало что помнит из прошедших лет и ничего не помнит из своего детства, если оно вообще было. Иногда ей кажется, что даже её имя — ядовито-тягучее Karmen Skarlett Blood — не совсем её собственное, данное ей при рождении. Кем были её родители? Где она жила? Дружила ли с кем-нибудь и любила ли кого-нибудь? Такое чувство, будто она появилась из пустоты и провела всю жизнь в пустоте, потому что никаких воспоминаний о прошлом просто нет. — Ты не пробовала. — Я не хочу пробовать. Это принцип её жизни — бежать и прятаться. Она не может причинить кому-то боль. Она слишком боится. — Тебе придётся. — Это не так. Сар вздыхает и дёргает хвостом. Его кончик задевает её нос, скользит по губам, щекочет подбородок и ложится на плечо. Она улыбается и, не удержавшись, зажимает между пальцами одной руки конец косы, другой рукой гладит хвост. Он тёплый и приятный на ощупь. — Полегче, — смеётся Сар. — Это выглядит так, будто ты хочешь меня. — Что? Почему? — удивляется она. — Мне просто нравится это делать… Ты мне не нравишься… То есть, нравишься, конечно, но ты мой друг! — она смущённо краснеет и отводит взгляд. Он снова смеётся, аккуратно забирает из её пальцев свои волосы и заканчивает косу сам. — Я знаю. Ты тоже нравишься мне, как друг. Я никогда бы не потребовал от тебя чего-то другого. Ну, ты понимаешь. Она кивает и садится рядом, прижав колени к груди и обхватив их руками. — Довольно странно слышать это от демона Похоти. Но, если честно, мне и Саркара хватает. Она произносит последнюю фразу, не подумав. Просто слова горькими каплями срываются с губ. Больно вспоминать. Больно понимать, что ничего не изменится. Никогда — Он… Он… — тихо шепчет Сар, глядя на неё широко открытыми глазами. — Они, — уточняет она и слабо улыбается. — Всё в порядке. Я привыкла. Ничего такого тут нет, верно? Он качает головой. Его лицо искажается злостью. — Они не смеют трогать тебя! — Они имеют право делать всё, что угодно. — Нет! — Да. Он толкает её в плечо. Она падает и инстинктивно сжимается в комочек. Наверное, страх в её глазах слишком заметен. Сар хмурится и подаёт ей руку. Она нерешительно хватается и смотрит на него снизу вверх. — Ты не заслуживаешь такого обращения. — Может быть, но им нравится надо мной издеваться, — её лицо приобретает немного грустное выражение. — Если тебе станет легче — они обычно ограничиваются простой болью. — Нет, не станет! — он снова срывается на крик. — Неважно, что они с тобой делают, важно, что это происходит! — Всё, хватит! — твёрдо прерывает она. — Не лезь не в своё дело! — Ты мой друг! Это и моё дело тоже! — НЕТ! — её голос вдруг странно искажается, теряет всякое выражение, посылает мурашки по коже, гулом прокатывается по воздуху и затихает, но ей всё ещё кажется, будто это «нет» всё ещё гудит в ушах. Она торопливо закрывает рот ладонями. Сар выглядит взволнованным и даже испуганным. Он с удивлением смотрит на неё. — Что это было? — Я… Я не знаю… — как можно более тихо отвечает она, отводя глаза. — Просто иногда… Иногда такое бывает. — Это жутко, — признаётся он и торопливо оглядывается по сторонам, проверяя, не идёт ли кто. — Ты не знаешь, почему это происходит? Она качает головой, всё ещё чувствуя себя неловко. — Я вообще не в курсе того, что происходит со мной и вокруг меня. Но… Я знаю, это прозвучит странно… Не пойми меня неправильно… Иногда мне кажется, что я здесь… Не одна. — Ну, это естественно, — Сар недоумённо поднимает брови. — Нет, ты не понял. Я не одна… В своём теле. Оно… Не только моё, — тихо головой она и опускает голову. — Как думаешь, такое вообще возможно? — Ну, теоретически, да, — медленно, смакуя каждое слово, отвечает он. — Но тогда ты бы чувствовала кого-то ещё. Всегда. А если только иногда… — Редко, — дополняет она. — В общем, это ненормально, — Сар аккуратно берёт её за руки и улыбается. — Но это ничего. Однажды ты всё поймёшь. Обязательно поймёшь. Она кивает и улыбается в ответ. Вот так держать его тёплые руки — это очень здорово. Приятно. Она бы делала это вечность. Она счастлива разговаривать с ним, дружить с ним, быть с ним. Наверное. Потому что она не чувствует ничего, кроме страха и боли. Просто не может. Она не хочет говорить Сару об этом. Она не хочет ломать его мир. Она учится лгать. — Ты хочешь что-то мне сказать? — спрашивает он, и она её улыбка становится печальной. — Нет, просто думаю, почему так трудно признаться в чём-то. — Это не трудно. Просто скажи, как есть, а потом будь, что будет. — А если ты совершил ошибку и не хочешь причинить кому-то боль своей правдой? — Правда не равна боли, Karmen, — он серьёзно сдвигает брови, а у неё всё внутри обрывается. Он так редко называет её по имени, что это даже пугает. — Правда — это правда. То, что кто-то признался тебе, что совершил ошибку, уже значит многое. Нельзя винить его за слова. За любые слова. — А за ошибку? За предательство можно винить? — За предательство нужно винить. Она отворачивается и выдёргивает руки из его ладоней. — Ты для меня — никто, — глухо говорит она, рассматривая свои худые коленки. — Я говорила тебе, что ты — мой друг, но это ложь. И мне не жаль. Ничуть не жаль. Я предала тебя. Поэтому пожалуйста… Пожалуйста, не прости меня! — наверное, отчаяние в её голосе звучало слишком явно. Он пару секунд просто смотрел на неё. Потом встал. Отряхнул колени. Поправил волосы. И ровно, без запинок, ответил: — Да. За предательство нужно винить. Но это не значит, что нельзя прощать. Да, я не понимаю, зачем тебе понадобилось это делать. Но я надеюсь, что ты сделала это, не потому что хотела причинить мне боль. Она беспомощно открыла рот, не в силах выдавить что-то ещё. Ей хотелось крикнуть, что её жаль, но она не могла. Просто не могла. — Мне нужно идти, — тихо сказал Сар. — Увидимся завтра. И он ушёл. Просто ушёл. Она посидела ещё немного у стены Лабиринта, а потом тоже пошла в здание Академии. На входе её перехватил Саркар, но она даже не попыталась убежать. Она просто закрыла глаза и погрузилась в боль.***
Её кто-то куда-то нёс. Девушка ничего не видела и не слышала. Более того, она больше ничего не чувствовала, как будто бы вообще не существовала. И эти полузабытые ощущения сводили с ума. Давно пережитые кошмары прошлого становились реальностью. Но она была уверена, что долго не протянет, а до сих пор жива. Наверное, это единственное, что сейчас имеет смысл.