* * *
Профессор Бинс сегодня казался еще более занудным, чем обычно. А Гойл, наоборот, изменив своей молчаливости, настырно лез к Драко с ненужными вопросами. — Да не помню я, ясно? — рявкнул Малфой, и друг мгновенно вжал голову в плечи. Что, нахватался у Лонгботтома всей этой гриффиндорской чуши про сочувствие, участливость и прочее, чем так обильно напичканы детские сказки? Драко и хотелось бы высказать Грегу все это, но он лишь сжал челюсть, смотря в свой пустой пергамент и вспоминая слова Грейнджер: «Ты ведешь себя… странно тихо. Не так, как раньше». О, да. Наверняка это кажется странным. Слишком молчаливый, податливый и спокойный. На деле же, он почти не расставался с бушующей яростью. Раздражало буквально все. Панси, которая теперь даже не смотрела в его сторону (и плевать, что он сам этого хотел, все равно это задевало), Блейз, с фирменной улыбкой своей мамаши, от которой любая девушка («кроме Грейнджер, конечно») готова была потечь. Гойл, проявляющий в последнее время чрезмерную проницательность, Тео со своими идиотскими идеями, что Драко один из тех, кто хочет продолжить борьбу за чистоту крови, недвусмысленные взгляды малолетки Гринграсс и… остальные. Откуда, ну откуда у всех этих людей столько сил, чтобы вести себя как прежде, словно и не было никакой войны? Почему все они беззаботно трескают шоколадных лягушек, пока Драко оборачивается по углам, боясь встретить призраков прошлого? Херовы гриффиндорцы, каждодневно вопящие в общей гостиной. Слизеринцы, подражающие им («И с какой стати?»). Ах да, еще Поттер, в рот которому теперь смотрят не только студенты, но и преподаватели. А Драко уже хотел было проникнуться симпатией к профессору Краму… «Кстати о симпатиях…» Грейнджер. Драко начал понимать, почему теперь замечает не только стройные ноги и милое личико, и от этих мыслей внутри все сворачивалось. «Не стоило лезть ей в голову». Не полез бы — не стал присматриваться к ее поведению, а не присматривался бы — не заметил, как она вздрагивает от неожиданных звуков и хватается за палочку. Иногда она пугалась так сильно, что буквально подпрыгивала на месте, а иногда только плечи едва заметно напрягались. Теперь, глядя на Грейнджер, Драко испытывал облегчение оттого, что не он один помнит, что было раньше. Именно поэтому он позволял слабости сочиться изо всех щелей в ее присутствии. Это одновременно и успокаивало, и пугало. Ну почему это происходит не в присутствии, например, Панси? «Потому что Паркинсон жестокосердная, изворотливая, лживая тварь», — подсказал внутренний голос. Да, звучит очень грубо, и Драко ни за что не скажет это в лицо той девушке, которая столько лет была подле него и во всем поддерживала. Но факт остается фактом. Она тварь. Безусловно красивая, порой она даже умела быть милой, но ее сути это не меняет, увы. — А ты спросишь? — снова вклинился в сознание голос Грегори. Драко, подавив свое раздражение, процедил: — Не знаю. Посмотрим.* * *
— Я тебя провожу, — безапелляционным тоном заявил Гарри, а Джинни кивнула — для убедительности. Гермионе не осталось ничего, кроме как вздохнуть. Вряд ли Малфоя на отработку тоже будет сопровождать целая процессия. — Так говоришь, словно меня ожидает не натирание кубков, а подвал Малфоев, — фыркнула Гермиона, стараясь выглядеть расслабленно. — Стоит ли говорить, что если он тебя обидит… — начал Гарри. — …хоть пальцем тронет… — подхватила Джинни. — …хоть посмотрит как-то не так, то ты немедленно расскажешь, да? — закончил друг и испытующе посмотрел на Гермиону. «Как же они сейчас напомнили близнецов…» — вздохнула она. Можно подумать, после Беллатрисы ей страшны такие вещи, как пара оскорблений от Малфоя! Да и с чего ему к ней цепляться? Для этого уже была куча поводов, а он все равно оставался тошнотворно спокойным. На этот раз Гермиона тоже решила вести себя тихо и лишний раз не высовываться. Подумав, что не стоит высказывать друзьям всего этого и спорить, она лишь кивнула: — Ладно. Пока они стояли на двигающейся лестнице, в голове, как птицы в клетке, бились мысли: «Поздороваться первой или промолчать? Может, спросить как он себя чувствует после того случая? Ну что за бред! Конечно, у него должно было быть сильное похмелье. И так почти все время выгляжу при нем как идиотка. А разве меня вообще должно волновать, как я выгляжу? Хотя, кому приятно чувствовать себя глупо? Ладно, поздороваюсь и приступлю к работе. Буду смотреть только на кубки и полировать их до тех пор, пока не увижу собственное отражение!» — наконец пришла к выводу Гермиона, совсем не замечая странных переглядываний Гарри и Джинни. В конце коридора показалась та самая дверь. Неужели они так быстро добрались? Вон уже виднеется светлая шевелюра… «Черт, лучше бы он пришел последним, тогда бы не пришлось идти и наблюдать, как он сверлит своим взглядом… Отвернуться! Не пялиться!» — М-м-м… Гарри, Джинни, — неуверенно обратилась Гермиона, переводя взгляд на друзей, — спасибо, что проводили, — слегка улыбнулась. Они не поверили ее спокойствию, разумеется. А дверь все ближе, ближе… — Да не бери в голову, — отмахнулась Джинни, — и помни, о чем мы договорились. Совсем рядом. — Конечно, — кивнула Гермиона, ощущая, как бешено бьется сердце. И злясь на себя за это. Какого черта она нервничает так, словно сегодня экзамен по нумерологии? Малфой слегка изогнул бровь, слушая их диалог, но ни слова не произнес. Джинни не сказала ничего конкретного, но тот, у кого есть мозги, сразу поймет, что к чему. А Малфой не похож на того, кто таковых не имеет. Взять хотя бы то, что он — единственный, кто осилил Протеевы чары, тогда, на шестом курсе. Ну, кроме самой Гермионы, конечно. И пусть использовал он их не для самой благородной цели, но освоил же! Гарри даже не посмотрел на него, наверное, так и не решив, каким взглядом его удостоить, а Джинни кинула свой фирменный испепеляюще-предупреждающий. Такой обычно заслуживали Фред и Джордж, намеревавшиеся подсунуть ей какой-нибудь прикол из своего магазина, когда тот еще был только в планах. Малфой отреагировал на это скучающим вздохом. Закончив обмен немыми любезностями, друзья поспешили ретироваться. И только Гермиона успела подумать о том, что после всего этого будет как-то глупо здороваться, как услышала: — Грейнджер, — он легонько кивнул. — Малфой, — кивнула в ответ она, стараясь подражать его отстраненному тону. Он посмотрел на часы и мотнул головой в сторону двери. — Уже восемь. Крама нет, — заметил Малфой, нарушая неловкое молчание. Гермиона поспешила поддержать его в этом: — Может, он и не придет. Наверное, стоит начать без него. — Угу, — согласился Малфой и без особого энтузиазма толкнул дверь. Гермиона незаметно вытерла об мантию вспотевшие ладони и шагнула следом. «Могло быть и хуже», — подумала она то ли о его поведении, то ли о столе, который был ближе всего к дверям и выделялся среди остальных. Кроме горы значков и стоявших вразнобой потускневших кубков на нем была склянка с прозрачным голубоватым зельем. Большая мягкая тряпка свисала с края стола, а два неудобных на вид табурета стояли по обе стороны. Гермиона подозревала нечто подобное, но никак не рассчитывала, что они будут сидеть так близко. Сглотнув, она с максимально безмятежным видом выбрала левый табурет и, взяв в руки тряпку, достала палочку. Но не успела она произнести «Диффиндо», как услышала за спиной: — Никакой магии, Грейнджер. Помнишь? — по Залу раздались медленные шаги. Поджав губы, Гермиона убрала палочку и молча потянула за края тряпки. Разумеется, ничего не вышло. Услышала скрип отодвигаемого табурета напротив. Нахмурилась, но глаз не подняла. Попробовала разорвать тряпку по центру — полный провал. — Дай сюда, — с тихим смешком обратился Малфой, протягивая руку. Стараясь не прикасаться к нему, чтобы не создавать еще более нелепую ситуацию, Гермиона протянула ему ткань. Малфой, в отличие от нее, чувствовал себя достаточно непринужденно. Это несколько успокаивало. Впрочем, между его бровей почти сразу появилась напряженная складка, как только ткань не поддалась. Потянул сильнее — результат тот же. Проворчав что-то явно нецензурное, он попробовал снова. — Подожди, — подала голос Гермиона, слегка нахмурившись. Подумав пару секунд, она прикусила щеку изнутри и взялась за свисающий из руки Малфоя край. Как только тряпка оказалась между ними, сразу раздался звук рвущейся ткани, хотя не было применено никаких усилий. Шумно выдохнув, Гермиона потянулась к колбе с зельем. — Странное у мужика чувство юмора, — хмыкнул Малфой. — Да, немного, — согласилась она, промачивая тряпку. Зелье пахло сосновыми иголками, и это невольно напомнило о Гарри. Когда Малфой придвинул колбу к себе, она украдкой, но с интересом проследила за его действиями. Видимо, почувствовав ее взгляд, он поднял голову: — Что? Гермиона лишь помотала головой и, чуть покраснев, принялась начищать кубок. — И все-таки? «Сказать как есть?» — Думала, ты побрезгуешь. Он вопросительно поднял бровь. — Ну, магловские методы. Малфой разочарованно усмехнулся, взяв ближайший кубок. — Есть вещи и похуже. Гермиона снова почувствовала себя идиоткой, хотя ничего такого не сказала. Раньше он непременно бы отшвырнул тряпку, сказал что-нибудь вроде «грязнокровкам — грязная работа» и закинул ноги на стол. Ну, по крайней мере, она себе это представляла как-то так. Больше Гермиона глаз не поднимала, вспомнив свое обещание тихо начищать награды и не смотреть по сторонам. Наверное, около часа прошло в напряженном молчании и звуках шуршания ткани по металлу. А может, каких-нибудь десять минут — время и правда тянулось слишком уж медленно, но она изо всех сил подавляла желание посмотреть на часы. — Грейнджер? — вдруг раздалось в тишине, и от неожиданности Гермиона подпрыгнула, выронив почти до сияния начищенный значок. Малфой проследил за тем, как тот со звоном упал на пол. — Что? — тихо спросила она, нагибаясь. — Расскажешь, за что мы тут? Гермиона как была согнута пополам под столом, так и замерла. В каком это смысле за что? «Он не помнит», — вдруг с облегчением поняла она и, подавив улыбку, вылезла из-под стола. — Ну, ты был пьян, а Крам заметил это. Я была рядом, поэтому он подумал и на меня тоже. Малфой слегка сощурился, что-то соображая. — При каких обстоятельствах это произошло? Грейнджер задержала дыхание. Пару секунд обдумывала ответ. Этой небольшой задержки Драко вполне хватило, чтобы понять, о чем она думает: рассказывать или нет. И, прежде чем та соврет, он продолжил: — Я очень слабо помню. Какие-то отрывки. Странные, — специально выделяя последнее слово произнес он. Она снова чуть не выронила награду какого-то бедолаги. «Ну же, просто скажи», — думал Драко, сам не зная, хочет слышать ответ или нет. Грейнджер закусила губу, чем немедленно привлекла его внимание. Сейчас, когда они находились на расстоянии вытянутой руки и он снова увидел эти губы… — Я помогала тебе дойти до гостиной, услышала шаги, спряталась с тобой за той здоровенной колонной и ждала, пока профессор пройдет. Но он, видимо, заметил, — на одном дыхании выпалила она. — Это все? — вкрадчиво уточнил Драко. — Все, — кивнула Грейнджер, словно сама себя убеждая. При тусклом свете факелов сложно было понять, но он был уверен, что ее щеки едва заметно покраснели. — Из тебя плохая лгунья, ты знала? — безмятежно спросил Драко и даже позволил себе улыбнуться. Какая теперь разница, было что-то или нет? Грейнджер явно не собиралась трепаться об этом, а значит, все, что они обсуждают в этой комнате, — останется здесь же. — Я говорю правду, — она пару раз хлопнула глазами и посмотрела на него. От Драко не утаилось, как она нервно сглотнула и отвела взгляд. — Но не всю, верно? — усмехнулся он, слегка сощурившись. — Да какая разница! Ты спросил, как мы тут… почему мы тут! И я ответила! — наконец сорвалась Грейнджер, заставляя его почувствовать знакомое удовлетворение. — А чего тогда нервничаешь? Драко и правда наслаждался этой ситуацией. Растерянность Грейнджер, ее путаница в словах, неприкрытое возмущение и горящие щеки странным образом удовлетворяли, а раздражение, накопившееся за весь день, сдулось как воздушный шарик. Драко знал, что, скорее всего, завтра пожалеет обо всем этом, но сейчас хватался за это ощущение, как утопающий за соломинку. — Тебе показалось, — ее попытка придать голосу спокойствие с треском провалилась, что вызвало у него еще один короткий смешок, но больше Малфой решил не высказываться. В какой-то момент рука Гермионы, начищающая очередной кубок, замерла. — У меня предложение, — выпалила она, сама себе не веря. Он посмотрел на нее таким взглядом, словно она только что разделась. Но Гермиона решила не отступать. Не все же ему ее обескураживать! Малфой уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг двери распахнулись и вошел профессор Крам. — Вижу, у вас тут все в порядке? — осведомился он и, сделав пару шагов, осмотрел стол. — Справляетесь быстрее, чем я предполагал. Если закончите раньше времени — свободны. — Спасибо, сэр, — вежливо кивнул Малфой, Гермиона же лишь поджала губы — ей все еще было очень стыдно перед профессором. Неизвестно, как много он видел и какие сделал выводы. Она посмотрела на часы. Еще только половина десятого. Значит, они просидели лишь полтора часа? Даже как-то не верится. Гермиона думала, уже прошло не меньше двух с половиной. Профессор без лишних слов развернулся, взмахнув полами мантии, и вышел из Зала, тихо прикрыв за собой дверь. Почему он вечно кого-то напоминает? То Виктора, то Снейпа, порой даже Люпина. Но это совсем редко, и только на уроках. — Так что за предложение, Грейнджер? — напомнил Малфой. Закусив губу, Гермиона набрала в легкие побольше воздуха и быстро выдохнула, пока не передумала: — Один вопрос. Любой. Хочешь, спроси про тот вечер, хочешь — что-нибудь еще. Я отвечу, ничего не скрывая. — Но? — Но ты ответишь на мой.