* * *
Рон стиснул зубы и направил метлу вверх. Вместе с холодным ветром в ушах все мысли смешались в кашу. Было все. Вина перед Гарри за то, что почти готов нарушить обещание не говорить с Гермионой — но глупо же молчать, без ее мозгов они ни на дюйм не продвинулись! — неловкость перед Гермионой, что капитулировал под натиском Лаванды, но в то же время удовлетворение, что теперь не один. Лаванда правда изменилась. Не очень сильно, но теперь хотя бы не заставляла его краснеть за это нелепое «Бон-Бон». Благодарность. Вот что он к ней чувствовал. Не самый плохой фундамент, отношения строились и на меньшем. А еще она красивая. Не то чтобы Гермиона не была красивой, просто она никогда не ставила внешность в приоритет. Рону это не нравилось, пусть он и ни разу не говорил об этом с самого Святочного бала, когда она так смачно утерла ему нос. Да, в этом вся Гермиона — на первом месте всегда мозги. Глубокий выдох. Черт, он правда замерз. Тут наверху такой дубак, аж зубы стучат. Зато когда пальцы коченеют, не так сильно думаешь о причинах, почему она отказалась провести эту ночь с ним. Ну, в смысле не ночь, а приготовление зелья. Надо было припасти аргумент посильнее, чем «я боюсь ошибиться». Если бы он прочитал заранее, то знал, что с зельем ничего делать не нужно, достаточно просто поставить котел под луну и ждать три часа. И снова Гермиона оказалась права, блин! Когда он позвал ее, она очень вежливо намекнула, что ему стоит поискать общества у Лаванды. А Лаванда как назло сообщила, что должна поговорить о чем-то суперсекретном и важном с Парвати. Ох уж эти девчонки! Будто для этого нет другого времени! Не будь она занята — он не выглядел бы таким олухом перед Гермионой, прося ее компании, а просто провел ночь со своей девушкой. Девушкой... Опять те же грабли. Хотя, сейчас он и в половину не жалел об этом так, как на шестом курсе. Просто… Гермиона столько лет находилась рядом, что быть с ней казалось Рону чем-то само собой разумеющимся. Ведь первые его отношения тоже начались с поцелуя. После него они с Лавандой целовались почти всю ночь, а на пустынной винтовой лестнице она даже дала себя немного пощупать. И уже на следующий день первая подлетела к нему с сияющими глазами и широкой улыбкой. «Ну почему с Гермионой не было так просто?» — с досадой подумал Рон. После битвы и того поцелуя в Тайной комнате она не сделала... ничего. И он тупо растерялся. Вбил себе в голову, что ей нужно время. Это же Гермиона, в конце концов! Потом пошла череда судебных разбирательств, и само собой, стало не до поцелуев. А после Гермиона уехала к родителям. Рон с ней, конечно, переписывался, но так и не сказал тех слов, которых она ждала. А ждала ли она их вообще? Если их отношения были настолько непонятными, еще даже не начавшись, что было бы дальше? Впрочем, он все равно ее ревновал, упрямо убеждая себя, что чисто по-дружески. Рон всегда воспринимал ее как должное, в этом и была его ошибка. Ладно, поздно об этом думать. Теперь его девушка — Лаванда, а Гермиона — друг. Всегда была другом, и пока в их отношения не вплетается ревность, они могут быть рядом. Она даже ведет себя почти как прежде. Ради этого Рон старался не попадаться ей на глаза под руку с Лавандой, да и та, похоже, не возражала. Все-таки Джинни была права, и Гермиона только из-за Лаванды отказалась от его помощи, поэтому и осталась в тот вечер с Малфоем. «Мерзкий глист», — едва не выругался Рон вслух. А Гермиона ведь смотрела на него, он заметил. Тогда, на зельеварении, перед тем, как попросил у нее помощи. Что означал этот взгляд? Кажется, она сама не понимала, что украдкой смотрит на Малфоя, делая вид, что проверяет зелье. «Вот блин! Зелье!» — спохватился он и направил метлу вниз, вспоминая, что там говорил Слизнорт. «Надо сейчас мяту добавить, или когда? А мешать? Против часовой? Или вообще не сегодня? Была бы тут Гермиона...» Зелье вроде не должно быть болотного цвета. Хотя под светом луны сложно понять, какого оно цвета. Может, использовать Люмос? А вдруг искусственный свет только навредит? Черт, в котел ведь могли нападать листья с деревьев! «Надо было остаться на земле и следить, а не восхищаться новой метлой!» — сетовал Рон. Словно в поисках поддержки, он осмотрелся по сторонам. Глупо, вокруг никого нет. Разве что... Разве что возле озера трепыхается маленький голубой огонек. Огонь в исполнении Гермионы Рон узнает из тысячи! А где же она сама? Он прищурился. На земле, неподалеку от мерцания, лежала тонкая фигура c ореолом из пушистых волос, подсвеченных огнем. «Стоп, на земле?» Рон присмотрелся получше. «Да, черт возьми, Гермиона лежит на земле! Она с ума сошла? Так и отморозить себе что-нибудь не долго! А... что это такое, рядом?» Рон сощурился так, словно от этого смог бы лучше видеть в темноте. Разумеется нет, но ему на выручку пришла удача — из-за туч вышла луна, и он сумел разглядеть картину на берегу. Картину, от которой волосы встали дыбом, а руки непроизвольно сжались. Гермиона лежала на спине, а над ней стоял человек с направленной ей в лицо палочкой. Ошибиться было сложно даже с этого расстояния — только у Малфоя волосы такие белесые, что в темноте чуть ли не светятся. Никто его не слушал! А Рон ведь говорил! Говорил им, что Малфою что-то от нее нужно! Как они могли быть такими беспечными?! После всего, что видели за последние годы!.. Тело среагировало молниеносно. Даже слишком. Куда там до реакции вратаря, когда страх за подругу буквально сдавливает в тиски, а перед глазами от бега расплывается все вокруг, за исключением фигуры, нависшей над Гермионой. Рон кинулся к озеру, отшвырнув метлу, которую сжимал все это время, в сторону. Та со звоном ударилась о котел. Наверняка зелью конец. Плевать! Что ему какое-то там зелье, когда Гермиона... Если Малфой что-то сделал, хоть пальцем ее тронул… Рон убьет его. Прямо здесь. Прямо сейчас.* * *
Тик. Тик. Тик. Тик... Стрелки на будильнике звучали так успокаивающе... Гермиона завела его, на случай, если вдруг уснет. Хорошо, что она основательно оделась — теплые джинсы, любимый вязаный свитер и даже перчатки. Мантию пришлось расстелить на земле, и теперь мерз только кончик носа. «Надо было захватить шарф», — вздохнула она и протянула руки к огню. Да, в раннем пробуждении есть и минусы — сейчас Гермиона отчаянно боролась со сном, но веки против воли упрямо закрывались. Только осознав, что держит их закрытыми дольше десяти секунд, она распахивала глаза и снова смотрела на огонь. Но он тоже убаюкивал. Сколько времени прошло? Час? Полтора? Гермиона зевнула, прикрыв рот ладонью, и взглянула на зелье. На поверхности уже искрились серебристые пузырьки. Пока все идет нормально, но уходить еще рано — если верить учебнику, то «зелье должно стать блестящим, как ртуть, и отражать лунный свет не хуже зеркала». Только спустя десять минут она поняла, что неотрывно смотрит в котел, завороженно наблюдая, как пузырьки лопаются, раскидывая вокруг себя на поверхность зелья крошечные блестящие капли. Потерев глаза, Гермиона мотнула головой, сбрасывая наваждение, и начала двигать ей в стороны. Это помогало. Вправо. Влево. Вперед. Назад. Медленно, по кругу. Ощущая, как разгоняется кровь, как по позвонкам струится тепло. «Нельзя засыпать!» Она тихо прыснула, представив на секунду, что уснула прямо здесь и проспала все завтрашние уроки. — Веселишься? — послышалось за спиной, заставив Гермиону слегка вздрогнуть. Странно, но она почти не испугалась. Она не хотела себе в этом признаваться, но последние полчаса Малфой так или иначе всплывал в ее мыслях. — Тебя не учили, что нельзя вот так подкрадываться? — Я не виноват, что не умею шаркать, как Уизли. Видишь ли, у меня ноги нормального размера. «Ну, с ногами такого размера это немудрено…» — сразу вспомнилось, и Гермиона против воли взглянула на его ботинки. Начищенные, как всегда. Скользнула взглядом выше. Темные брюки. Какие-то чересчур узкие, без привычных выглаженных стрелок. Похожи на черные джинсы. Неужели правда джинсы? Выше — обычный кожаный ремень. Сама не зная почему, Гермиона застряла взглядом именно на нем. Черт, она даже не думала, что у него есть магловская одежда. «А разве я вообще думала о его одежде?» В это время Малфой, воспользовавшись ее замешательством, отлевитировал свой котел и приземлил на траву рядом с ее. — А что, все остальные места заняты? — поинтересовалась Гермиона. По идее, это должно было прозвучать едко, но получилось так неуверенно, словно она пыталась скрыть этой фразой, что ждала его появления. Если Малфой и сделал такой вывод, то виду не подал. — Думаешь, иначе я бы оказался здесь? — он небрежно отбросил прядь волос со лба и уселся рядом, совершенно не обращая внимания на ее удивленный взгляд. — И этот человек говорил Гарри о манерах? — не удержалась Гермиона. Малфой отвлекся от разглядывания огня и повернулся. — Кстати о Поттере. Гермиона напряглась. «Они что, успели пособачиться, когда я с Джинни ушла?» — Он знает, что я в курсе твоего состояния. «Пф-ф! Тоже мне новость!» Гермиона расслабила руки. Надо же, она и не заметила, как сжала их в кулаки. — Ну конечно знает, — проворчала она. С чего Малфой вообще поднял эту тему? — Он же видел, что ты не удивился, когда я... — Он хотел, чтобы я с тобой это обсудил, — перебил он ее. Гермиона чуть не поперхнулась. «Что он такое говорит? Гарри хотел?..» — Я удивлен не меньше твоего. — Какой ты послушный. Слова слетели с языка, прежде чем она успела его прикусить, и повисли в воздухе звенящей тишиной, нарушаемой лишь тихим шелестом листьев. «Уж лучше пусть он разозлится и уйдет, чем я стану говорить об этом», — быстро нашла себе оправдание Гермиона. — Можешь мне поверить, это последнее, чего я хочу, — наконец процедил он. Что-то в его голосе не оставляло сомнений в искренности этих слов, но не отменяло того, что прозвучали они резковато. На долю секунды даже стало обидно. — Вот и отлично, — Гермиона по привычке вздернула подбородок, — я не собираюсь об этом говорить. И вообще, я показала тебе это только для того, чт... — Чтобы оправдаться, — закончил Малфой за нее. «Так он думает, да?» Хотя, в сущности, он прав. Другого слова и не подберешь. — Ну, в общем-то, да. — Но? Гермиона набрала побольше воздуха в легкие, словно перед прыжком в воду. — Просто я этого хотела, — на одном дыхании, в надежде, что он не истолкует это неправильно. — Зачем? Слишком ожидаемый вопрос. Малфой, черт его дери, просто мастер вопросов, на которые Гермиона не хотела отвечать даже себе. — Понятия не имею. — Опять врешь. — Много ты понимаешь! — всплеснула руками она, даже не осознавая, откуда накатила такая злость. Скорее всего, это просто форма защиты. — У тебя есть другое объяснение? Рада буду услышать! «О, нет, нет! Дура, кто меня за язык тянул? Не смей, не смей отвечать!..» — Похоже, тебя не сильно обременяет мое общество, раз ты так за него цепляешься. «Черт!» Опять появился идиотский порыв убежать, да так, чтобы пятки сверкали. Или рухнуть и расплакаться, прямо здесь, на берегу. Или наорать на него всеми бранными словами, которые она знала. — Каждый раз поражаюсь, как ты уживаешься с таким эго, — Гермиона достаточно реалистично фыркнула, наглядно показывая, насколько ее раздражает этот разговор. И уже готова была встать — не чтобы уйти, не бросать же зелье! — а для того, чтобы оказаться от него как можно дальше. Хотя бы на уровне вытянутой руки. Потому что сейчас его присутствие рядом показалось до ужаса неприличным. И дело вовсе не в физической близости. Просто они дошли до обсуждений того, о чем Гермиона не осмеливалась говорить даже наедине с собой. Это слишком… личное. Кажется, она охнула еще до того, как цепкие пальцы схватили ее локоть, резко потянув назад. Гермиона плюхнулась обратно на мантию и взглянула на Малфоя, который, казалось, едва сдерживался, чтобы не заорать. Он-то чего злится? Вместо этого она слышит почти нежное — как такое возможно? — шипение: — Нихера ты не понимаешь, Грейнджер. «Что это значит?» И когда он успел вцепиться в ее плечи? Когда успел так разозлиться? А главное — из-за чего? Она всего лишь... «...всего лишь ткнула его носом в то, что ему неприятно слышать, ради того, чтобы отвести огонь от себя». Она даже не заметила, что их лица снова непозволительно близко. Да когда это произошло? И почему сердце стучит так быстро? Неужели из-за страха? Гермиона никогда не видела Малфоя таким злым. То есть, конечно, он и раньше злился, но так в открытую — никогда. Не при ней. Да, похоже, она боится. Но примешалось еще что-то... совершенно неуместное. Абсурдное. Неправильное. Попросту глупое в данной ситуации. И она поняла, что проиграла, когда посмотрела на его губы. Проиграла, не начав игру. Проиграла, даже не ознакомившись с правилами. Чертово поражение прямо на старте. Он, разумеется, заметил. Гермионе не нужно смотреть ему в глаза, чтобы это понять. Достаточно почувствовать, как сильно сжались пальцы на плечах. Просто ощутить это напряжение. Она не посмотрит ему в глаза. Не станет. Он приблизился. Чуть-чуть. И остановился. «Почему?..» Появилось желание затопать ногами от возмущения! Гермиона и правда не понимала, что это за эмоции. Откуда они? Ведь секунду назад она злилась, а сейчас в голове так пусто. Так восхитительно пусто… Есть только прохладный воздух на разгоряченных щеках, запах его одеколона и голубое мерцающее свечение от огня из банки, причудливо пляшущее на его скулах. Он замер. Ничего не делает. Не шевелится. Кажется, даже не дышит. Чушь, конечно. Разумеется, дышит, ведь она чувствует его дыхание на своих губах. Возникла мысль. А что если… «…если он остановился, потому что дает мне выбор?» Выбор. Выбор... Надеясь, что права и что это вовсе не оцепенение от накрывшей его злости минуту назад, она, пока не передумала, первая — первая! — подалась навстречу. Мягко прижалась к его губам. Чуть сухим, но очень теплым. Совсем как в том сне. Хватка на плечах ослабла. Сейчас он отстранится. Обязательно отстранится. Скажет: «Какого хера, Грейнджер?» Она чувствовала это. Чувствовала на уровне внутренних органов. Ну зачем, зачем она полезла?.. Нет. Его ладони расслабились. Одна провела по плечу вверх. Нежно. По шее. Запуталась в волосах. А потом, словно вспомнив о своей злости, сжалась в кулак на затылке, притянула ближе. И Малфой резко углубил поцелуй. Гермиона едва сдержалась, чтобы сдавленно не промычать ему в рот, ведь несмотря на острую боль оттягиваемых волос, внизу живота стянулось в узел теплое предвкушение чего-то легкого и... прекрасного. «Господи, как глупо…» Она нерешительно подняла руку и положила ему на плечо, впервые за ночь жалея, что надела перчатки. А Малфой чуть заметно напрягся. Опять. На этот раз не пришлось гадать, почему — она держала вторую руку у него на предплечье. Шумно выдохнув, Гермиона отстранилась и постаралась улыбнуться. Сделать это оказалось довольно сложно, потому что голова была забита совершенно другим. Например, тем, как бы незаметно поелозить на месте, стараясь унять это напряжение в бедрах. Отгоняя от себя воспоминания о его пальцах, скользящих по внутренней стороне... «Так. Прекрати! Переведи тему. Срочно!» — крикнул мозг. — Эм… Так. Кхм. Так как насчет занятий? «Черт, это прозвучало так, словно я только ради этого его поцеловала!» А в следующую секунду навалилось осознание. «Поцеловала. Сама…» Он медленно убрал руку с ее затылка, и Гермиона поежилась от прохлады, мурашками пробежавшей по шее. — Сейчас? — спросил Малфой чуть хрипло, взглянув на нее почти черными глазами. «Темнота...» — снова нашла этому оправдание Гермиона, на краю сознания понимая, что дело не только в этом. — Почему нет? — она охотно зацепилась за эту идею. Лишь бы он не уходил. Лишь бы не зацикливал внимание на ее слабостях. Лишь бы не понял... Он посмотрел в свой котел. Безразлично пожал плечами. — Время еще есть. Давай. — Хорошо, — улыбнулась Гермиона. На этот раз почти искренне. Она уже потянулась за палочкой, как вдруг услышала то, что поставило в ступор. — Ложись, — голос тихий, низкий. Гермиона неверяще обернулась, даже не постаравшись закрыть рот. Влажные губы, все еще пульсирующие от поцелуя, обдало прохладным ветром. Это немного отрезвило. — Что? — глупо переспросила она. — Не верю, что ты забыла прошлый урок, — произнес Малфой ровно, — но я напомню, если так. Нужно расслабиться. «Ну конечно!..» Захотелось рассмеяться. Громко, надрывно. От собственной глупости. И разочарования, за которое она сейчас себя ненавидела. Послушать только! Разочарования, что Малфой не предложил ей лечь в другом смысле этого слова! «Ну не дура, а?» «Господи, соберись!» Гермиона быстро подавила в себе этот идиотский порыв. Немного помявшись, положила свою сумку на край мантии и осторожно опустилась на локтях, стараясь избегать его взгляда. Малфой лишь хмыкнул, вставая над ней, отчего ощущение беспомощности увеличилось в два, четыре, десять раз. Закусив губу, Гермиона крепче сжала палочку и опустила голову на импровизированную подушку. Медленно закрыла глаза. Едва заметно кивнула. — Легилименс! Яркая вспышка быстрых, словно огни машин, воспоминаний завертелась так внезапно, что Гермиона даже не успела ничего понять. …вымученно простонав, Рон склоняется над тазом, в который из его рта сыплются слизняки. — Я не знаю, что это значит, — тихо произносит Гермиона. — Конечно, я понимаю, это ужасно грубо… — Это самое подлое оскорбление, — голова Рона высовывается над столом, — грязнокровками называют тех, кто родился в семье маглов. У кого родители не волшебники. Среди волшебников есть такие, кто считает себя лучше всех. Например, Малфои. Они хвалятся, что у них в жилах течет самая чистая кровь, — Рон странно всхлипывает и выплевывает в подставленную руку маленького слизняка… —…Гарри, ты должен, должен выиграть финальный матч! — не может успокоиться Гермиона, сжимая ладонь, которой минуту назад залепила Малфою пощечину. — Я не перенесу, если мы проиграем… —…но как ты могла забыть? Ты ведь дошла с нами до самого порога! — Не могу этому поверить, — причитает Гермиона, пряча под рубашку Маховик Времени, — профессор Флитвик очень сердился? Это все Малфой! Я шла и думала о нем, и у меня как-то все спуталось… «Расслабиться... Расслабиться!.. Моя комната, стена. Обои. Любимые обои. Мне нравилось в детстве обводить пальцем этот рисунок из цветов, когда засыпала. Протего!» — по картинке прошла слабая рябь. Этого недостаточно. —…Гарри думает, — за окном мерный стук колес поезда, а на губах Гермионы снисходительная улыбка, обращенная к Рону, — что Драко Малфой Пожиратель Смерти... —...но Снейп дал Непреложный Обет его матери. Может, и правда... — размышляет Рон уже в совершенно другой обстановке. — Я в это не верю... Мысли цепляли одна другую, как вязальные спицы. —...дай мне что-нибудь! Флягу, что угодно! — Собери их. Отнеси… в Омут памяти... —...ты не понимаешь. Он не просто был на нашей стороне. Все гораздо сложнее, — вид у Гарри усталый, замученный после битвы. Растерянный. В нем плещутся боль и облегчение, сожаление за свои последние слова профессору, кинутые в лицо в Большом зале, и грусть, что не знал всего этого раньше. — Гермиона, пойми... Он все это время, с самого моего рождения, помогал мне. Нам. Ордену. Это была не просто слепая вера Дамблдору. Это была... «Нет! Это не мой секрет! — Гермиона распахнула глаза и отчаянно взмахнула палочкой: — Протего!» Новое воспоминание. Откуда оно у нее? Вроде бы, это дом Малфоя, но она никогда не была в этой его части. —…Драко, — голос Нарциссы тверд, и непонятно, как она это делает, ведь взгляд такой обеспокоенный, словно ей тяжело дышать. Но на лице — ни грамма эмоций. — Ты ведь понимаешь, что я ему не нужен? Понимаешь, что это только из-за отца? Если бы не пророчество... — Не говори так! Лорд оказал большую честь. Тебе. Нам. Нашей семье. — Только не говори, что веришь в эту чушь! Гермиона видит, что Малфой прав — его мать содрогается, но быстро берет себя в руки. — Это большая милость, Драко. Но если тебе нужна будет помощь... Он обессилено садится на край кровати и тупо смотрит на свою руку. ЧИСТУЮ руку. — А если я не хочу? Нарцисса подлетает к нему с такой скоростью, что Гермиона не успевает даже моргнуть. — Драко, никогда не говори так! — разве возможно кричать шепотом? — Не говори. Никому. Никогда. Даже себе. ОН, — ее голос все-таки дрогнул, — ОН может узнать... ОН всегда все знает... Гермиона даже не сразу соображает, что воспоминание изменилось, ведь это все еще было проклятое поместье. И шипящий, доводящий до немого крика от ужаса голос: —…для нее смешение крови не является чем-то отвратительным. Драко старается подражать матери, безучастно наблюдая за происходящим, вот только глаза не могут смотреть на вынужденную картину, то и дело находя себе новую цель, будь то лепнина над камином или резная спинка стула Долохова, сидящего напротив. Кажется, отец Малфоя даже не пытается выглядеть достойно: его глаза покраснели, щеки впали, волосы спутались, кожа посерела. Но хуже всего взгляд. Взгляд затравленного зверя. — Нагайна, ужин... Огромная змея бросается на знакомую Гермионе преподавательницу по магловедению, сломанной куклой лежащую на огромном обеденном столе. Не успевает Гермиона вскрикнуть, как картинка меняется. ...все тот же зал, знакомый до тошноты. До удушающей паники. На полу лежит Люциус, но, кажется, дышит. Нарцисса падает от красного луча, врезавшегося в грудь. — Я разочарован, Драко, — отвратительное, злое шипение, — ты не справился со стариком, когда я возложил на тебя такие надежды, но это... Не узнать Поттера? — красные глаза наливаются яростью. — Мальчишку, который учился с тобой шесть лет! Круцио! Драко падает в ноги к своей матери и оглушительно кричит, царапая ногтями каменный пол рядом с ее туфлями, словно старается зацепиться за что-то материальное. Его тело выгибается под странным углом, и вообще не понятно, как позвоночник при этом остается цел. — Как ты допустил, что он смог отнять у тебя палочки? Ты позволил ему забрать их! И в него летит еще один красный луч... ...весь пол в крови. Огромными, чуть подсохшими по краям бордовыми пятнами заляпано все вокруг. И тела. О, боже! Сколько тел... гоблинов. А Малфои стоят, опустив головы. Словно молясь, чтобы гнев хозяина не пал и на них… Гермиона не сразу поняла, что смотрит на безучастное лицо Малфоя, белеющее в темноте мутной кляксой. Взгляд медленно фокусируется, и на фоне звездного неба и яркой луны она разглядывает контуры лица — сжатые губы, напряженная челюсть. И совершенно пустые глаза, смотрящие куда-то сквозь нее. Он будто окаменел. Наконец Малфой моргает, смотрит на нее. Пристально. Слишком... проникновенно. Гермиона уже готова вскочить и броситься ему на шею, и извиняться, извиняться, извиняться! Правда, не совсем понимает, за что. Но его лицо расслабляется. Он берет себя в руки поразительно быстро. — На этот раз очень неплохо, Грейнджер, — говорит бесцветно. «Неплохо?.. Он… Он говорит о занятии… О занятии, после того, что только что видел!..» — Мне жаль. Господи, мне так жаль... — шепчет она, не зная, обращается к нему или к себе, прикрывая дрожащими пальцами губы, даже не пытаясь встать. Похоже, Малфой прекрасно все слышит. И это его отвлекает. Иначе он наверняка успел бы среагировать. — Экспеллиармус! — звучит где-то слева испуганный, яростный, до боли знакомый голос. Палочка отлетает в сторону, но Малфой, кажется, даже не замечает этого. Словно загипнотизированный словами Гермионы, ее сочувствующим, извиняющимся взглядом, он неотрывно смотрит ей в глаза, даже не моргая. Словно ища в них какие-то ответы. Секунда — и перед Гермионой проносится яркая в свете луны рыжая макушка. Еще секунда — и кулак Рона с силой впечатывается в челюсть Малфоя.