Грегори чувствовал себя до чертиков неуютно.
Обстановка ужасно напрягала. Скрип вилок — тоже. Даже сидеть было некомфортно: подлокотники казались слишком узкими, спинка слишком прямой, а сиденье — слишком мягким. Хотелось поерзать, но он старался не шевелиться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Хватало и той неловкости, что наступила после его вопроса, когда он обратился к миссис Малфой...
Все вокруг, похоже, не знали, что сказать. Хотя, если по-честному, разговор и до этого не особо клеился.
Матери старались вести непринужденную беседу, но никто их толком не поддерживал. Нет, Драко, конечно, пытался — лишь из вежливости, все это видели, — но и у него ничего не получалось. Да он и сам, кажется, понимал, насколько фальшиво звучит.
Грег задумался, один ли он чувствует себя пятилетним ребенком, которого привели в гости и строго-настрого наказали сидеть смирно? Нет, в общем-то он был вовсе не против находиться здесь — особенно учитывая, что дома мать все время плакала, бесцельно бродя по комнатам, — вот только обстановка не располагала даже пытаться приклеить на лицо улыбку.
Особенно не к месту оказалась миссис Крэбб — которую, очевидно, пригласили из жалости — отощавшая до такой степени, что, казалось, стала почти прозрачной. Сама того не понимая, она то и дело притягивала взгляд Грега. Несмотря на свою недалекость, она и правда скорбела по мужу, хотя по идее должна была чувствовать лишь облегчение, сел-то он аж на шестьдесят лет. По сути, пожизненный срок. Смешно, но официально пожизненного так никому и не дали. А что касается Винсента… каким бы он ни был, для нее он все равно останется сыном. Как и для Грега — другом.
Остальные тоже не лучились радостью.
Миссис Нотт, изредка кидающая на сына обеспокоенные взгляды, нервно теребила край скатерти, когда думала, что никто не видит. Тео же за весь вечер ни слова не произнес. Да и вообще выглядел так, словно пару недель провел в Азкабане: темные круги под глазами, холодная испарина, дрожащие руки… И лишь миссис Малфой, несмотря на обстановку, доброжелательно улыбалась и, делая вид, что в происходящем нет ничего из ряда вон, сама предлагала все новые и новые блюда. Хотя для Грега в этом и правда не было ничего особенного: его отец тоже избавился от их домового эльфа, причем задолго до войны. «Не доросла еще, чтобы бездельничать!» — заявил он тогда матери. Наверное, он просто получал удовольствие, когда командовал. Еблан.
А Драко... Драко вел себя странно. Для тех, кто не знал, в чем дело, конечно.
Большую часть времени смотрел в одну точку, но, вдруг встрепенувшись, поднимал голову и пытался вставить в разговор свои пять кнатов. Звучали они, как правило, совершенно не к месту и даже отвлекали Гойла от мыслей, насколько несуразно его мать — полная и слегка неуклюжая, как и он сам, — смотрелась на фоне миссис Крэбб, миссис Малфой и миссис Нотт.
Наверное, Малфой был прав все эти годы. Грег и правда болван, каких поискать.
Накануне он виделся с ним, за пару дней до этого ужина. И уже тогда заметил, что с Драко что-то не так.
Пока миссис Малфой левитировала на ель большую золотую звезду — точно как из тех журналов, которые так любят разглядывать женщины, мечтающие о большом доме и куче свободного времени на выбор цвета салфеток, — Драко, пятью минутами ранее разбиравший старинные коробки с рождественскими украшениями, отправился в столовую попить воды. Грег, разумеется, последовал за ним, вот только Малфой этого не заметил, слишком погрузившись в свои мысли. А когда обернулся, ожидаемо вздрогнул, выронив стакан.
— Да еб!.. — гаркнул он и тут же осекся, взглянув на дверь. Драко никогда не выражался при матери и, очевидно, надеялся, что она не услышала. Примерно по той же причине он почти не пил в день победы над Когтевраном — не хотел выглядеть помятым перед встречей с ней. Гойл всегда завидовал их отношениям, ведь его собственный отец не позволял матери проявлять нежность к сыну, считая, что это вредно для будущего мужчины. У Малфоев все было по-другому.
— Извини, — буркнул Грег, — я думал, ты меня слышишь.
Драко пробормотал себе под нос что-то подозрительно похожее на «подкрадываться», «понимаю Грейнджер» и «мудак».
Он не стал переспрашивать. Затаился, дожидаясь, когда Драко разберется с осколками, и решил рискнуть:
— Что-то случилось?
Драко тут же вскинул голову и одарил его одним из тех взглядов, от которых мгновенно разбегались первокурсники в коридорах. Но Грег-то не был первокурсником. И хотя когда он задавал вопрос, не особо рассчитывал, что Драко ответит, почти не удивился, когда тот, словно сдаваясь, глубоко вздохнул и молча вышел из столовой.
— Мы прогуляемся, — не глядя бросил он миссис Малфой и, не дожидаясь ответа, пулей вылетел из поместья, прихватив на ходу теплую мантию.
А вот это немало удивило. Грег никогда не видел, чтобы Драко так резко говорил с ней, и уж тем более при посторонних. Не то чтобы он был посторонним, просто… это действительно странно.
Бросив Нарциссе извиняющийся — Грег надеялся, что он таким и выглядел, — взгляд, он дольше положенного провозился с застежкой и, наконец справившись с упрямой железякой, поспешно шагнул из дома.
На улице к вечеру заметно подморозило, и хруст льда от быстрых шагов в этой гнетущей тишине показался до неприличия громким. Драко не пришлось долго искать — его голова белела на фоне старинного семейного склепа, который, припорошенный снегом, издалека вполне мог сойти за гостевой домик. Довольно комично на самом деле, ведь в детстве и Драко, и Грег до дрожи в коленях боялись этого места. Подходили к нему только в крайних случаях — когда нужно было быть уверенными, что их никто не подслушает. Склепа даже эльфы по возможности избегали, ограничиваясь лишь стрижкой газонов летом, уборкой листьев осенью и чисткой дорожек зимой.
Приблизившись к Драко, неподвижно стоящему у серой каменной колонны, Грег неуклюже перенес вес с одной ноги на другую и прикрыл рукой парок дыхания, выдающий, как он запыхался, пытаясь дойти до места как можно быстрее. Словно боялся, что Драко может передумать.
— Блейз не приедет. Свалил в Амстердам на каникулы.
Грег кивнул. За годы знакомства с Драко он уже свыкся с этой его раздражающей привычкой говорить на несущественные темы перед тем, как сообщить что-то важное. Что-то, что его на самом деле волнует. Словно признать, что его что-то может тяготить, — это нечто постыдное.
— Если он отправится порталом, а не на поезде, то, возможно, протащит немного листьев амброзии.
«Можно подумать, Драко есть дело до травки. Да он пробовал-то ее всего раз!»
Грег снова лишь терпеливо кивнул.
Драко, не взглянув на него, поднял голову, уставившись в крону старого дуба.
— Мать вернула девичью фамилию.
Грег еще раз машинально кивнул и только мгновением позже сообразил, что это и есть та новость, которой Драко хотел поделиться.
«Нарцисса… что?»
— Зачем? — осторожно полюбопытствовал он, слегка нахмурившись.
Это действительно было неожиданно. Гойл думал, что Драко скажет что-нибудь про Грейнджер или про Нотта. Про Панси или про Блейза. Да про что угодно, кроме этого! Настолько личные вещи обычно проходили через Забини, а не через Грега.
Он покашлял, всеми силами стараясь не показывать, насколько огорошен таким поворотом. Любое неверное действие, фраза — и Драко мог взорваться. Он всегда был упрямцем, когда дело касалось семьи. Малфой отстаивал честь отца даже тогда, когда был категорически не согласен с тем, что тот делал. Поттер, помнится, даже остался разок с разбитым носом. А уж Нарцисса… ее Драко любил в пять, в десять раз больше. И никому и никогда не позволял говорить о ней плохо.
— Потому что моя предательница-тетя ни за что не сменит фамилию своего покойного муженька, — фыркнул Драко.
— Это которая Андромеда?
— Ну не Беллатриса же! — огрызнулся Драко, передернув плечами.
— Так значит, твоя мать решила сменить фамилию, потому что?.. — начал Гойл в надежде, что далее все-таки последуют объяснения. Сам он не видел тут никакой связи.
Драко уныло пнул ногой обледенелый ком и натянуто усмехнулся.
— Блэков больше нет, — процедил он сквозь зубы, — и мать почему-то решила, что нельзя это так оставлять.
«Чушь какая-то, — качнул головой Грег, но промолчал. — Какой толк оставлять фамилию? Даже если б она…»
— А она… — неуверенно начал Гойл, — они не развелись?
Он понял, что сказал глупость, еще до того, как Драко повернулся к нему:
— Ты ебнулся, что ли? — запальчиво рявкнул он. — Она любит отца, с хера ли ей разводиться?!
Грег потупился, несмотря на то, что все равно ничего не понимал.
Какой смысл? Если Нарцисса не собирается снова выходить замуж, то род Блэков все равно угаснет. Вряд ли она смогла бы найти мужчину, который согласится взять ее фамилию или дать фамилию Блэк их будущему ребенку. Да и как Люциус вообще дал на это добро? Без подписи мужа, насколько Грегу было известно, жена не могла подать в Министерство прошение о смене фамилии.
Драко, словно прочитав его мысли, нервно хохотнул:
— Знаешь, что самое ебанутое в этой ситуации? — запустил пальцы в волосы и прикрыл глаза. — Отец не был против. Скорее наоборот.
«Это… чего-чего?»
Может, Драко его разыгрывает? Потому что это и правда слишком напоминает шутку.
Притом не очень смешную.
Ну не мог Люциуса так сильно обезволить Азкабан!
— Это на него не похоже, — наконец подобрал максимально нейтральный ответ Грег.
— О, я тоже так думал, — открыл наконец глаза Драко. — Но потом мать мне поведала, как отец ковриком расстилался перед Визенгамотом и Министерством после Первой Магической войны. Представляешь, как ему приходилось унижаться, чтобы все поверили, что он был под Империусом?
Только глухой бы не услышал, с какой горечью были произнесены эти слова. Кто бы что ни говорил, Люциус всегда был для Драко образцом. Гойл и представить не мог, каково это — разочаровываться в том, кого всю жизнь считал примером для подражания. Каково это — цепляться за призрак прошлого, всеми силами не желая видеть настоящего.
— Я все равно не понимаю, при чем тут…
— Ай, умом ты никогда не блистал! — тоскливо махнул рукой Драко, словно не оскорбление выплюнул, а заявил, например, что небо синее. — «Цель оправдывает средства» — так он всегда говорил. И он ведь маму очень…
Драко странно кашлянул, слегка отвернувшись. И, мгновение поколебавшись, словно подбирая слова, продолжил:
— Отец очень надеется, что если она не будет носить его фамилию, ей это поможет... жить спокойно. В этом долбанутом обществе лицемеров. Блять! — взорвался наконец Драко. — Будто ты не видел, как все на нас пялились на вокзале! Похлеще, чем на тебя!
Ну это… слабая попытка реабилитироваться, на самом деле.
Очень, очень слабая. Но если даже Люциус считает, что это не повредит…
— Вот только не надо на меня так смотреть!
— Как? — растерялся Грег.
— Как на побитую собаку! Ни мне, ни матери нахер не нужна ничья жалость!
— Я не…
Нет. Он и правда смотрел с жалостью.
Потому что ему действительно было жаль. Драко ведь его друг! Настоящий друг, что бы он там себе ни думал!
Плевать. Пусть лучше злится. Грег не станет ему врать.
Малфой еще раз одарил его яростным взглядом. Таким, что Гойлу вдруг показалось, что он сейчас непременно получит кулаком в челюсть.
Секунда — и Драко опустил плечи. Почти невероятная картина.
Грег видел друга таким лишь дважды: на шестом курсе незадолго до того, как Драко оказался в Больничном крыле, и на суде за минуту до оглашения приговора.
Наверное, в таких случаях принято похлопать по плечу или что-нибудь в этом духе, но для Драко подобное всегда было… Грег не мог привести пример. Но сделай он что-нибудь похожее — и точно остался бы без зубов.
Потому решил промолчать. Как всегда.
Тишина никогда не угнетала. И Драко, наверное, тоже, ведь после непродолжительной паузы он добавил:
— Мать сказала, что я тоже могу это сделать, если хочу. Что волен сам решать, нужно мне это или нет.
* * *
— Погоди, — нахмурился Джордж, потянувшись к вырезке из газеты. — Смотри.
Проведя пальцем по бумаге, он указал на подол мантии волшебника и тут же перевел взгляд на уже пятый по счету эскиз.
— Давай немного укоротим?
Джинни устало закатила глаза:
— Но тогда будет некрасиво!
— Зато практично, — заверил Джордж, притягивая к себе рисунок и взмахивая палочкой, чтобы убрать лишние линии. — Видишь? Так мантия не будет мешаться ему под ногами.
— Зато когда взлетит, — настаивала Джинни, — она не будет развеваться.
— А это и не нужно, — слегка улыбнулся Джордж. — До того, как он превратится в черный дым, этого никто и не заметит. К тому же, — он снова придвинул к себе фото из Пророка, — видишь?
Джинни, нахмурившись, взглянула на снимок.
— У него она вполне обычная, — закончил Джордж.
— Мы игрушку создаем или как? — всплеснула руками она, хватая уже зачарованную, а потому парящую в воздухе магловскую пластмассовую фигурку Бэтмена. — Не имеет значения, какой длины мантия, если он получится узнаваемым! Важно лишь, чтобы он выглядел привлекательным для покупателей. Да и вообще… я не уверена, что волшебники на это поведутся.
— Волшебники, маглы — какая разница? И те, и другие — люди. И те, и другие любят побрякушки, особенно если это модно. Нужно ковать железо, пока…
На этот раз Джордж осекся еще до того, как повернул голову влево, ожидая, что фразу за него закончит Фред.
— В общем, — кашлянул он, наверное, слишком быстро уставившись в пергамент, — я за реалистичность.
Он не видел, действительно ли Джинни прикусила губу и слегка потянулась, чтобы положить подбородок ему на плечо. И хорошо, что не видел.
«Работа, работа и еще раз работа!» — повторил он про себя.
Сосредоточенность на работе не позволяла думать. Точнее нет, позволяла. Но скорее... — как бы это? — не позволяла мыслям проникнуть слишком глубоко. Или что-то в этом роде. Да и Фред… Фред бы точно не стал терять времени даром, когда возможность заработать немного золотишка подворачивалась сама собой.
Тем более, когда не приходится изобретать что-то кардинально новое, а достаточно лишь дать людям то, чего они сами хотят. Это как во время войны: за пару месяцев до финальной битвы они с братом наконец-то наладили систему отправки товаров исключительно совиной почтой. Вот только вместо Забастовочных Завтраков люди нуждались в Перуанском Порошке Мгновенной Тьмы, вредноскопах, защитных амулетах — несмотря на то, что в инструкции было ясно сказано, что защищают они лишь от десятка элементарных заклинаний, типа оглушения. Ну и, само собой, в мантиях-невидимках — пусть и недолговечных, зато очень ресурсозатратных, а потому довольно дорогих. И все же люди раскупали их как горячие пирожки, хотя вряд ли дело было лишь в том, что Фред с Джорджем снизили цены в это нелегкое время почти до минимума, лишь бы окупались материалы.
— А как ты собираешься превратить его в дым? — невинно поинтересовалась Джинни.
Любой другой ничего бы не заподозрил, но Джордж знал ее с пеленок. Буквально. И даже не раз укачивал, когда она начинала хныкать, только бы не разбудить мать, хотя ему самому на тот момент исполнилось всего три года. Фред тогда начал величать его «маленькой мамочкой». Было обидно.
Джордж до боли сжал в руке палочку, вспоминая про это. Джинни же простодушно добавила:
— В смысле, не зная заклинания или способа, как перемещаться таким образом.
Несмотря на то, что он прекрасно видел, что она подыгрывает, лишь бы не говорить про Фреда, Джордж мысленно ее поблагодарил и поднял глаза от эскиза:
— Секреты производства должны оставаться тайной, — подмигнул он, натягивая улыбку. — Бизнес есть бизнес.
В общем-то у него и правда был некий план, как заставить засранца летать облаком черного дыма: Джордж надеялся, что будет достаточно засыпать ему в брюхо Порошка Мгновенной Тьмы и наложить заклинание левитации и заклинание ограничения пространства магии, тогда со стороны будет казаться, что по воздуху действительно летит сгусток дыма. Мелочи, вроде той, что фигурки деревянного человечка в темном одеянии за ним не будет видно, его пока что не волновали.
* * *
«Ебаная сука».
«Сука, сука, сука!»
Тео со всей силы швырнул тяжелый кованый подсвечник в дверь и тупо уставился на появившуюся в дереве вмятину. Вот бы оставить точно такую же в башке этой гриффиндорской пробляди, наблюдая, как из затылка сочится густая кровь, склеивая ее лохматые патлы!
Нет. Лучше — видеть ее охуевшее лицо перед тем, как нанести удар. Изуродовать смазливую мордашку. На это же позарился Малфой, а? На огромные глазищи? Вряд ли ведь на кости, что торчали из под форменной юбки.
А может, дело в грязной крови? Потянуло на извращения? Или после падения Темного Лорда Драко начал воспринимать грязнокровок как легкую экзотику? И ладно бы была полукровкой — Тео и сам как-то разок перепихнулся с одной пуффендуйкой, но Грейнджер?
Теперь, когда Нотт был уверен в своей теории, он не мог признать, что была Грейнджер весьма и весьма привлекательной. Для маглы, разумеется. И мысль о том, что он хотел самостоятельно избавиться от проклятия и заставить эту суку встать на колени где-нибудь в темном углу, вызывала лишь тошноту.
Семейный целитель, ясное дело, ничего толкового не сказал. Дряхлый старикашка только покачал головой, мягко намекая, что не верит. Как Тео и ожидал, тот элементарно решил, что его просто обделила природа, и посоветовал «не придавать этому такого большого значения, ведь наверняка найдется девушка, которая полюбит за то, что у тебя в голове, а не в штанах».
«Много он понимает! У самого-то уже наверняка песок сыпется!»
Жаль, тот целитель, который осматривал Нотта в детстве, пару лет назад умер. Он бы точно увидел, НАСКОЛЬКО масштабные изменения его постигли.
Зато знакомая пожилая ведьма, приторговывающая в Лютном переулке запрещенными зельями для избавления от нежелательной беременности, знатно поржала, продемонстрировав во всей красе свои гнилые зубы.
— Кому это ты так перешел дорогу, мальчик? — веселилась она, пока Тео яростно застегивал брюки.
Эта гадина — чтоб ее! — и на словах прекрасно поняла, что это за проклятие, Нотт был уверен! Но, разумеется, попросила «взглянуть, чтобы знать наверняка».
— Уж не какой-нибудь милой ведьмочке?
— Это тебя не касается! — рявкнул Тео, застегнув последнюю пуговицу.
Сказать, что он чувствовал себя униженным, — ничего не сказать. Но эта женщина была его последней надеждой: она нередко вылечивала болезни, про которые в приличном обществе было не принято говорить. Заходили к ней в основном посетители дешевых борделей, поутру обнаружившие у себя какую-нибудь нелицеприятную сыпь. Или того хуже.
— Повежливей, молодой человек, — пригрозила ведьма пальцем. — А то глядишь, еще и яиц лишишься.
— Я плачу тебе не за сальные шуточки! — мгновенно ощетинился Тео. Но, сделав глубокий вдох, попытался взять себя в руки и уже спокойнее уточнил: — Так ты сможешь это исправить?
Кажется, усмехнулась она вполне сочувствующе, хоть и гаденько.
— А мне казалось, ты смышленый. Это же Непреложное заклинание! Неужели в Хогвартсе этому не учат?
Худшие опасения подтвердились. Нотт прекрасно помнил тот урок профессора Крама. И как Грейнджер — вот же сука! — отвечала на его вопрос. Как говорила, что Непреложные или Неотменяемые заклинания может снять лишь тот, кто их наложил.
— Можешь, конечно, подождать, пока чары сами спадут. Но сомневаюсь, что этот вариант тебя устроит, малыш.
«Малыш? Она, блять, издевается?! Специально выбирает такие слова?! Наверняка специально! Мразь!»
— И что мне делать?! — даже не пытаясь убрать из голоса отчаяние, воскликнул Тео.
— А мне почем знать? — равнодушно пожала плечами ведьма. — Можешь и дальше жить с этим отростком, — проигнорировав яростный взгляд, она продолжила: — У всего есть срок, у магии тоже. Девчонка, что наградила тебя этим, в большой обиде?
— Полагаю, что так, — скрипнул зубами он, сжав кулак.
— И она сильная ведьма?
О, как бы Тео хотелось назвать Грейнджер тупой, как флоббер-червь! Но разве это поможет?
— Довольно... сильная, — через силу выдавил он.
— Тогда это продлится не больше пяти лет. От силы шесть.
— Пять лет?! — взревел Нотт.
Его это не устраивало. Совершенно, блять, не устраивало!
Вот Тео как чувствовал, что из этой затеи с котом нихера хорошего не выйдет. И сейчас винил всех подряд.
Малфоя, который позарился на Грейнджер.
Панси, которая сходила от этого с ума.
Даже себя, что согласился на эту хрень.
Но больше всего, конечно же, винил саму Грейнджер.
Это она виновата! Не поведись на нее Малфой, всего — всего этого! — можно было бы избежать!
Каким вообще манером она его охмурила? И… кстати, зачем она это сделала?
Какой от него прок? Влияние? У Драко его и не было толком, а сейчас так вообще чуть ли не каждая собака знала, что его презирает бо́льшая часть магической Британии. Грейнджер его влияние ни к чему: свое девать некуда — даже если она этого не понимала — подруга Избранного же, чтоб ее кентавры драли!
Тогда что? Деньги? Тоже сомнительно.
Ее рыжий ебарь сбежал к Браун, так что либо это месть, либо больше она для этой цели никого не нашла.
В общем-то, его не особенно волновала причина, по которой Грейнджер заварила эту кашу.
Волновало лишь то, что ей придется эту кашу расхлебывать.
И начнет она с Тео.
