Война убеждений

«Через неделю обязательно зайдите, мисс Грейнджер!», «Я дам вам еще одно зелье, мисс Грейнджер!», «Проводите больше времени на свежем воздухе, мисс Грейнджер!» — передразнивала про себя целительницу Гермиона, хотя та была ни в чем не виновата. Некрасиво? Да! Да, черт возьми, некрасиво! И стыдно. Ведь мадам Помфри желала ей лишь добра, но если б не ее совет… Мысль прогуляться вот-прямо-сейчас показалась ужасно соблазнительной, да и морозная прохлада обещала стать долгожданным глотком свежего воздуха после трех дней заточения в лазарете. Ну вот почему — и зачем, блин! — Гермиона решила незамедлительно внять этому наставлению вместо того, чтобы остаться в спальне, пока все ужинали? Не то чтобы она долго гуляла, но близился отбой, да и друзья, узнав, что ее уже выписали, а она где-то запропастилась, подняли бы такую панику — страшно представить! После случившегося-то. А оно ей нужно? Нет. Так же, как и не нужны все эти чертовы взгляды, провожающие от дубовых дверей до самого подземелья, пока она, отряхивая с плеч снег, раздраженно сжимала губы. «Да в чем дело? — уверенный шаг по вестибюлю смотрелся, наверное, немного странно в сочетании с глазами, ищущими ответы исключительно у каменного пола. — Не могут же на меня так из-за Нотта смотреть!» Возможно, убедить себя было бы проще, если б на нее действительно так не пялились. Нет, ну правда. Какого черта? И ладно бы раз — мало ли, показалось? — но уже… сколько? Пять? Да. В общей сложности пять человек проводили Гермиону заинтересованными взглядами, а две девушки с Пуффендуя и вовсе начали шушукаться, даже не дождавшись, пока она отойдет на достаточное от них расстояние. Конечно, Гермиона делала вид, что не замечает, но про себя тихонечко злилась. Хотя нет, не тихонечко. Внутренности буквально закипали от раздражения. Нет ничего хуже неведения! Не понимать, что происходит, когда все остальные в курсе, — все равно, что завалить экзамен, с которым справился даже отстающий. «Мне мерещится!» — упрямо повторила про себя Гермиона. Может, и правда мерещилось. Может, дело вовсе не в том, о чем она догадывалась. Может, сплетни действительно поползли только из-за Но… — …о-ой! Мягкий удар о широкую мужскую грудь… озадачил? Нет, скорее по щелчку пальцев включил режим «Дура, смотри, куда идешь!». Прямо перед носом — плотный материал неизменной черной мантии. Серебряные без излишеств пуговицы — в дюйме от ладони, которой Гермиона вцепилась в грудь волшебника, чтобы не упасть. Не нужно поднимать глаз, чтобы понять, кто от ее хватки настолько растерялся, что выронил свои бумаги. Застать профессора Крама врасплох — это еще постараться нужно! — Простите... — пролепетала Гермиона. Смущенно убрала руку и наклонилась, чтобы подобрать разлетевшиеся по полу пергаменты, всей душой надеясь, что они были сложены не в алфавитном порядке и профессору не придется потом заново их сортировать. — Всего лишь бумажки, — а голос мягкий, почти без акцента. С легкой смешинкой. Замешательство. Как обухом по голове. Врезалось с треском, заставив неосознанно сжать пальцами край пергамента и наверняка безбожно его помять. Не веря ушам, Гермиона подняла глаза: голос-то она сразу узнала, тут сложно ошибиться, да и бордовых отворотов — и как она сразу не заметила? — на мантии не было, просто… «Дамиан здесь? Как? Откуда? Зачем? А еще…» Еще он совершенно не походил на самого себя. Строгая мантия под горло — взамен самой простой, повседневной — идеально выглажена, сидит по фигуре, точно сшита на заказ. Темно-серые манжеты рубашки слегка выглядывают из-под рукавов и плотно облегают запястья. Обычно чуть небрежная прическа — аккуратная, волосок к волоску. Дамиан сейчас напоминал скорее профессора математических наук из Оксфорда, чем улыбчивого парня из чайной в Хогсмиде. Строгость и дисциплина — вот что исходило от него почти осязаемыми волнами. И только задорные искорки в оливковых глазах кричали о том, что это все тот же человек. — Э?.. — вопросительно осведомилась Гермиона. Дамиан удивленно приподнял брови и выдавил снисходительную улыбку. «Мда, молодец. Очень вежливо!» Стоило подумать об этом — и мышцы между плечами словно расслабились, и стало так… спокойно? — Не смог удержаться, — пояснил он, мягко забирая из ее рук смятый пергамент. — Мы будто поменялись местами. — Что? — идиотский вопрос, конечно, но другого в голову не пришло. А банальное «что ты тут делаешь?» задавать сразу после предыдущей реплики не хотелось. — Впервые мы встретились в Хогвартсе точно так же, только тогда ТЫ выронила бумаги, — напомнил Дамиан, подавая руку. — Или учебники. Не припомню уже. — Я не о том, — мотнула головой Гермиона, принимая руку и поднимаясь. — Когда ты сказал, что не удержался?.. — От тебя злостью за версту веяло, извини. Вернуть все как было? «Верни, сука!» Гермиона вздрогнула. И, усилием воли выгоняя крик Нотта из головы, даже не заметила, как между бровями Дамиана появилась напряженная морщинка. — Нет, так вполне хорошо, — возможно, стоило бы снова разозлиться, но не захотелось. Да и куда лучше зайти в гостиную — наверняка полную народу — спокойной, чем раздраженной на всех и каждого. — Спасибо. — Было бы за что, — пожал плечами Дамиан. — Так что ты делаешь здесь так поздно? Скоро ведь отбой. «Это что Я здесь делаю?» — А тебя пригласили, чтобы допросить Нотта? «Малфой бы наверняка назвал это предположение вершиной искусства дедукции, — досадливо поджала губы Гермиона, представляя перед собой саркастичную гримасу на бледном лице. — Интересно, а он вообще знает, что это такое?» Черт. И почему она постоянно думает, как бы он отреагировал на ту или иную ситуацию? Его ведь даже здесь нет! Но Драко наверняка бы съязвил. Очевидно же! По какой еще, блин, причине Дамиану здесь находиться? — А тебе что, не сказали? — нахмурился тот. — О чем? — поинтересовалась Гермиона и прикусила губу, когда он двумя пальцами сдвинул свой манжет, чтобы взглянуть на часы. — Ты что, куда-то торопишься? — Если честно, да, — немного виновато признался Дамиан, — нужно зайти к директору. Он опрашивал студентов? Или этим, как и в прошлый раз, занимался профессор Крам, пока Дамиан молчаливо стоял рядом, внимательно вглядываясь в затылки и сканируя витающие в помещении эмоции? А теперь торопился рассказать обо всем директору? И почему сейчас, а не сразу после происшествия? Должно быть, вид у Гермионы был не шибко умный, потому что Дамиан решил напомнить о своем присутствии, вероятно, приняв ее размышления за заторможенность: — Ну, я пойду. Еще увидимся. — Пока... — задумчиво кивнула она, прикидывая, когда же это произойдет. Что еще такого должно случиться в стенах школы, чтобы директор снова заманила Дамиана сюда, отрывая от министерских дел? До гостиной осталось всего ничего — каких-то шестьдесят футов. Что ж, в одном он прав: отбой и правда должен был прозвучать с минуты на минуту, а потому следовало поторопиться, пока новоприобретенные эмоции не выветрились. Даже понимая умом, что Дамиану не стоило делать этого без разрешения, Гермиона все равно осталась благодарна. И особенно остро почувствовала эту благодарность в тот момент, когда каменная стена отъехала, открывая глазам почти ту же картину, что рисовало ей воображение. Чуть ли не все присутствующие в помещении разом притихли, только небольшая группка второкурсников продолжила болтать о чем-то своем. Да и какое им дело до проблем старших? Лаванда же наклонилась и недовольно что-то зашептала на ухо Парвати. Дин с Симусом и Дианой сделали вид, что не замечают ничего необычного. Невилл понимающе взглянул на сидящего напротив него за шахматным столиком Гойла, который в свою очередь слегка нахмурился и повернул голову. Гермиона не стала провожать его взгляд. И так понятно, на кого он смотрел. Вопреки навязанному спокойствию, в груди назойливо зашевелилось неприятное беспокойство. Благо, обстановку тут же разрядил Рон: — Ты вернулась! — радости в голосе прозвучало чуть больше, чем было положено, но Гермиона схватилась за нее, как за спасительную соломинку. — Вроде того, — натянула на лицо улыбку и как ни в чем не бывало направилась к красным диванам. Нет, все-таки хорошо, что она сейчас расслаблена. Глядишь, если б не удержалась и обернулась на слизеринскую сторону гостиной — где, как она боковым зрением все же заметила, светлело размытое пятно белесых волос, — слухи зашебуршились бы как клубок змей, окаченный ледяной водой. Хотя они и так… «Ну, разумеется. Наивно было надеяться, что случившееся не станет горячей темой для обсуждения». Стянув с себя шарф и повесив мантию сушиться на спинку стула у камина, Гермиона устало уселась рядом с Джинни. — Как себя чувствуешь? — виновато улыбнулся Гарри. «Кстати, да, — рассеянно подумала она. — Вообще-то, мог бы и предупредить. Я ведь спрашивала, к чему мне готовиться». Но предъявлять претензии — да еще и при всех — не хотелось. Самообладание оказалось на зависть стабильным: — Нормально. В следующую субботу мадам Помфри напоит меня Дитериумом, чтобы избежать возможных кратковременных провалов в памяти, и — я полностью здорова. — Отлично же! — бодро заявил Рон и неосознанно потер костяшки на правом кулаке. Видимо, он предоставил времени самому разбираться с заживлением, потому что загляни Рон к мадам Помфри — и этих подсохших болячек уже давно бы не было. «Интересно, а у Малфоя они остались?..» — Да, просто замечательно, — язвительно поддакнула Рону Лаванда с другого конца комнаты. — Что-то не так? — осведомилась Гермиона, приподняв бровь. — Ну что ты! Просто я счастлива, что все в порядке и моему парню больше не придется разбивать себе руки. «Это что, претензия?» Разве Гермионе этого хотелось? Разве она могла остановить Рона, пока находилась без сознания? Разве была рада, что за нее заступились таким образом? Нет, нет и нет! Конечно, в некотором роде Лаванду можно понять: кто бы на ее месте был в восторге, что парень, вместо того чтобы встречать ее с поезда, сломя голову полетел бить морду обидчику подруги? Еще и, как оказалось, зря. «Но могла Лаванда хотя бы не при всех выражать свое недовольство?!» Гермиона набрала воздуха в легкие, чтобы высказать все, что думает, но Рон уже повернулся и выдавил: — Она тут ни при чем, и ты прекрасно об этом знаешь. — Ну разумеется! — всплеснув руками, встала на защиту подруги Парвати. — Лав, даже не пытайся. Виновата-не виновата, ее все равно всегда будут защищать. И не только друзья, но и враги. Если бы словами можно было отравить, Гермиона упала замертво в ту же секунду, настолько ядовитой послышалась последняя фраза. Сразу вспомнилось, как Парвати шла с мокрыми волосами по коридору от ванной старост. А за ней — Малфой. Как оказалось, ложные эмоции вполне можно подавить. «Сразу двое — это уже перебор!» — Не болтай о том, чего не знаешь, — прошипела Гермиона, сузив глаза. Если до этого окружающие и делали вид, что заняты своими делами, то теперь смотрели на Гермиону и Парвати в упор, чуть ли не открыв рты. Паршивые сплетники! В этот самый момент Гермиона прекрасно понимала, почему Малфой постоянно ходит по Хогвартсу с таким недовольным видом. Хорошо, что он сейчас молчал. Еще не хватало раздувать!.. — А разве я что-то не знаю? — притворно удивилась Парвати, взглянув на свои ногти. — Какое тебе до этого дело? — озвучила свои мысли Гермиона, сжав зубы. Уже не было никакого смысла говорить тихо: пролети в комнате муха — ее б услышали. — Мне? Никакого. Просто все уже догадались, так что зря комедию ломаешь, — пожала плечами Парвати. Гермиона чуть не поперхнулась. Несмотря на то, что никто не назвал ни единого имени, уловить суть разговора было проще, чем сотворить с закрытыми глазами Люмос. Неужели дело в банальной ревности? Из-за Рона на Гермиону набросилась Лаванда, а из-за Малфоя — Парвати? Последнее, о чем она думала… связываясь с ним, — это то, как отреагируют остальные. Если по-честному, Гермиона в принципе не думала, что в таком случае будет. Рон-то — понятно, а вот однокурсники… Медленно, точно ему стало безумно скучно, из-за шахматного столика встал Гойл: — Такая догадливая, — тихо обратился к Парвати, даже не оборачиваясь. Скорее бубня себе под нос: — А не додумалась наложить на двери Заглушающее. Будто всей школе есть дело до того, как ты... проводишь досуг. Парвати сама себя выдала, тотчас стрельнув взглядом в Малфоя. Дин аж присвистнул. Шок. Неверие. Ступор. Не только у нее — у всех. Забини опомнился первым. Попытался сделать вид, что кашляет в кулак, но вышло лишь: — Кхо-кхо-кхоу! А Гойл, доковыляв своей косолапой походкой до зеленого дивана, грузно упал на него рядом с Малфоем. — Немного перебор, — объявил ему Драко, но даже глухой бы услышал в этой упрекающей фразе благодарность. Ведь теперь — пусть и ненадолго — все внимание однокурсников перешло на пунцовую от возмущения Парвати. Вот только Рону было на это плевать. Дослушав представление до конца и сделав для себя выводы, он, стиснув зубы, молча поднялся и направился в спальню — Гермиона даже не успела его окликнуть. Только в безмолвной просьбе протянула руку и проводила печальным взглядом. — Пусть идет, — шепнул Гарри, — он давно догадывался и… в общем, завтра поговорите.

* * *

«Завтра» не получилось. Ну, почти. Зима решила перечеркнуть даже мысли о том, чтобы провести выходной день на улице: за каменными стенами замка разбушевалась такая вьюга, что от яростного ветра стекла в башнях и коридорах грозились вылететь в любую секунду. Разумеется, такая мелочь, как непогода, не могла навредить Хогвартсу, но завывающий гул все равно наводил ужас. И уж точно не прибавлял настроения. Еще только проснувшись, Гермиона уже была почти уверена, что Рон начнет ее игнорировать. Возможно, даже избегать, пропустив в итоге завтрак, обед или ужин — ведь в воскресенье необходимость пересекаться на уроках отпадала, — но нет. Он сидел за гриффиндорским столом и преспокойно поглощал яичницу. «Может, ночью с ним поговорил Гарри?» — нервно усмехнулась она, еще издали приметив ярко-рыжую макушку. Усмехнулась — потому что и правда было смешно. Нервно — потому что от собственной дури. Действительно глупо, но ей НЕ хотелось, чтобы Гарри хоть как-то подготавливал Рона к разговору. Чтобы задабривал, убеждал, дабы тот вел себя терпимей. Гермиона буквально кожей ощущала какую-то ненормальную потребность в том, чтоб на нее наорали. Словно знатная трепка могла притупить гнетущее чувство вины, заставившее вчера смирно сидеть на диване, а не ловить тяжелый взгляд Малфоя, подливая тем самым масло в огонь сплетен. Не вышло. Рон, не поднимая глаз, вполне невозмутимо пожелал доброго утра и сосредоточенно продолжил уплетать свой завтрак. Правда, кожа его была такой бледной, что веснушки обещали вот-вот осыпаться с лица прямо в тарелку. Не на шутку растерявшись, Гермиона решила пока не ворошить щепетильную тему у всех на виду и, без особого аппетита откусив уголок тоста, как можно непринужденней спросила: — Есть новости? Гарри поднял непонимающий взгляд. Гермиона вздохнула и, стараясь не думать о том, что сейчас у Рона в голове, кивнула на Воскресный Пророк, лежащий в паре дюймов от его локтя. — А, это. Кроме еще одного напоминания о том, что с завтрашнего дня на заклинании Эгалецо будет Табу, очередные призывы… — Гарри притянул к себе газету, чтобы найти точную цитату: — «…вспомнить, скольким пожертвовали наши предки, чтобы добиться согласия с маглами» и «не поддаваться заверениям поклонников Темного Рыцаря, что те смогут понять и принять волшебный мир». — Ясно, — хмыкнула Гермиона, отщипнув от поджаренного хлебца кусочек. И порадовалась, что не успела донести его до рта, а то непременно бы поперхнулась. — А это еще что?! — воскликнула громче положенного, уставившись на преподавательский стол. А уставиться было на что. По соседству с Хагридом, словно так и надо, расслабленно восседал Дамиан — все в той же строгой мантии с серебряными пуговицами. Вот только лицо теперь украшала приятная улыбка, пока он вежливо слушал, как полувеликан воодушевленно что-то ему рассказывал. Впрочем, Гермиона все поняла еще до того, как дождалась ответа. «Есть новость, но мы не скажем, потому что МакГонагалл попросила молчать», — хитрый прищур Джинни. «Тебе что, не сказали?» — нахмуренные брови Дамиана. Место за преподавательским столом. И отсутствие… — …профессор Мур, — выдохнула она. — МакГонагалл пришлось искать замену, — кивнул Гарри. — Ведь Мур так и не приехала после каникул. — Ты хотел сказать, сбежала? — уточнила Гермиона. — Да нет же, просто не вернулась. Говорят, поехала отдыхать на горнолыжный курорт — и с концами. Рон невразумительно хмыкнул. А давнее воспоминание полоснуло так остро, что чувство вины возросло в несколько раз. В тот день Гермиона сообщила, что собирается на каникулах кататься на лыжах. Какое же на лице пятнадцатилетнего Рона было изумление, когда она объяснила ему, что «маглы нацепляют на ноги дощечки и катаются по горам»!.. «К черту! Хватит трусить! Пора открыто обо всем поговорить!» — Ее не было уже в последний день перед каникулами, — покачала головой Гермиона. — И на матче Слизерина и Когтеврана тоже. — Наверняка это как-то связано с Бэтменом, — тут же предположил Гарри. — Люди просто так не пропадают. Рон, все еще активно — и будто бы показательно — орудуя вилкой, заявил: — Помяните мое слово — скоро Министерство найдет козла отпущения. Чтобы успокоить народ. — Думаешь? — мрачно поинтересовался Гарри. — Уверен, — кивнул Рон, наливая себе тыквенный сок, — вспомни Стэна Шанпайка. — На нем был Империус, — намеренно напомнила Гермиона. К разговору это никак не относилось, просто стало интересно: будет ли Рон отвечать ей напрямую? Он поднял напряженный взгляд. Не торопясь сделал большой глоток сока и только после этого, глядя прямо в глаза, произнес с расстановкой: — Министерство это не волновало. Кинули гнить в Азкабан — и дело с концом. Сейчас поступят так же. — Кингсли — не Скримджер. Он этого не допустит, — возразила Гермиона. Рон отставил кубок и сцепил пальцы. — Никогда нельзя знать наперед, кто и что может допустить, — жестко отрезал он. «Мы же все еще говорим о Министерстве?» — Это так, — согласилась Гермиона, на всякий случай пытаясь вложить в слова двойной смысл: — Но бывают ситуации, когда не остается другого выхода. — Значит, ты оправдываешь это решение? — сжал зубы Рон. — Я этого не говорила, — сглотнула она. — Я имею в виду, что растерянные люди порой принимают странные решения. Они могут быть в них не уверены, но все равно... надеются, что все делают правильно. — Правильно? — сузил глаза Рон. — То есть, по-твоему, любое решение можно оправдать только потому, что человек «растерялся»? Третьекурсница, сидящая неподалеку, обернулась на повысившего голос Рона и, шепнув что-то на ухо подруге, встала из-за стола. Вторая поспешила взять с нее пример и ретироваться, пока не запахло жареным. — Отчасти, — с нажимом ответила Гермиона. — Может, многим и казалось, что… Скримджер не прав, однако он вполне отдавал себе отчет в том, что делает. — И к чему это привело? Он умер! — Не из-за того решения. — И тем не менее. Умер, — повторил Рон, раздраженно уткнувшись взглядом в тарелку. Гермиона сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в воду: — Однако приближенные от него не отвернулись. И их поддержка много для мен… него значили. — Если молчание в тряпочку и слепое согласие с паршивыми решениями ты считаешь поддержкой — Мерлина ради. Я вот так не думаю. — Просто ты не видишь ситуацию под тем углом, под каким ее вижу я. И многого не знаешь, — уже не скрываясь, ответила Гермиона севшим голосом. Рон решил оставить это без комментариев. Гарри неловко кашлянул: — Наверное, не скажу ничего нового: я не поддерживаю решение… Скримджера, вы знаете. Но в какой-то степени могу его понять. Рон зло бросил на него взгляд, который Гермиона расшифровала как: «Ну и пожалуйста!» — и так сильно сжал кулак, что захрустели костяшки пальцев. К счастью или к сожалению, на завтрак притопали Джинни, Невилл и Дин, так что разговор пришлось замять. Почти весь оставшийся день Гермиона провела в тщетных попытках остаться с Роном наедине, чтобы закончить диалог. Но он то играл в шахматы с Симусом, то болтал с Гарри, то читал журналы. А подойти и просто позвать его на разговор тет-а-тет почему-то не хватало духу. «Ну что за глупости? Это же Рон! Можно подумать, подвернись возможность сама собой, стало бы легче!» — разозлилась во время ужина Гермиона. Вот только Рон, едва его тарелка опустела, утопал мириться с Лавандой. Как назло! В голове пролетела сожалеющая мысль, что день можно было провести с большей пользой, чем в ожидании «удачного момента». Например, увидеться с Драко. С ним ведь тоже нужно поговорить… Но совесть, конечно, не позволяла думать об этом. По крайней мере, пока не состоится разговор с Роном. Без всяких «Скримджеров» и «Шанпайков». Напрямую и ничего не скрывая. Вздохнув, Гермиона проводила Рона взглядом и посмотрела на часы. «Что ж, остаток вечера все-таки можно провести с пользой», — решила она, утомленно поднимаясь со скамьи.

* * *

Драко тихо охуевал. До сих пор. От всего и сразу. Обилие мыслей агрессивно давило на черепную коробку, грозясь оставить в ней глубокие трещины. Как в яйце, разбитом об миску. Мать, Тео, Панси, Астория, Грэхэм, Уизли и, конечно же, Грейнджер. «Ну и как прикажете со всем этим разбираться?» По старой, излюбленной технике «по порядку» не выйдет: на этот раз почти все было взаимосвязано, и одно неизбежно тянуло за собой другое. Мать. Подарок для нее — а точнее, жизненно необходимую вещь — вряд ли удастся достать без посторонней помощи. Чьей — Малфой решил сразу, как эта мысль пришла в голову, потому не собирался в первый же день, как вернулся в Хогвартс, тянуть книззла за яйца. И даже думать не хотел о том, что с этим ему в состоянии помочь кто-то, кроме Грейнджер. Да и мог ли? Драко не знал. А ей эта тема, вроде бы, была довольно знакома. «Главное — не брякнуть "вещь" в ее присутствии». План был отличным, но провалился из-за выходки Тео. И судя по тому, как вольготно тот вел себя в последние дни, виновным его не признали. Об этом, кстати, тоже следовало бы поинтересоваться у Грейнджер. Хотя «поинтересоваться» — слишком мягкое слово для дерущего глотку возмущения. «Что за хрень творится в ее кудрявой голове? Почему не рассказала старухе все как было?» И все же кроха сомнения оставалась, ведь Тео так ни в чем и не признался, даже валяясь на полу и отхаркиваясь кровью. Мысли о Тео и Грейнджер сами собой привели Драко к Панси. Похоже, та все-таки избавилась от проклятья, ведь за какие-то пару дней ее задница стала раза в два меньше. «Неужто извинилась?» Вряд ли Грейнджер накосячила с заклинанием, так что, скорее всего. «Хер с Панси. Дальше...» С Асторией и Грэхэмом вопрос решился еще до ужина: малявка догнала Драко в пустынном коридоре — он как раз шел с Гойлом в Большой зал — и, воровато оглядевшись по сторонам, выдохнула «Спасибо!» и крепко обняла его одной рукой, отрывисто чмокнув в щеку. Драко невольно улыбнулся. И тут же озадаченно нахмурился, когда взгляд наткнулся на бледную ладошку, лежащую на плече Грега. Его Астория обнимать не стала, только чуть улыбнулась и, радостно добавив: — Мы теперь в одной команде! — упорхнула в противоположную от Большого зала сторону. — Видела бы это Дафна, — усмехнулся Драко, как только худенькая фигурка скрылась за поворотом. — У... гу, — согласился Грег, потирая плечо. — Что с тобой? — А?.. — сфокусировав наконец взгляд, переспросил Грег. «Серьезно?..» — У-у-у-у… — протянул Драко. — Чего? — поинтересовался Грег таким голосом, словно его застали за чем-то постыдным. — Ну и запросы у тебя! — хохотнул Малфой. — Это не то… Ничего такого… — Еще б ты губу на «такое» раскатал. Она ж мелкая совсем, да и Дафна тебе голову откусит. Выбор Гойла немало удивил. Вряд ли дело было в одной только внешности, ведь до этого — как Малфой видел в его воспоминаниях, когда оттачивал легилименцию — Грег поглядывал на младшую Уизли. Сейчас — на Асторию, и началось это буквально на днях. С тех пор, как она ехала с ними в одном купе? — Значит, нашему тихоне нравятся взбалмошные, да еще и помоложе? — ехидно поинтересовался Драко. Непонятно, покраснел Гойл от стыда или от злости, но зубы сжал так сильно, что те едва не раскрошились. Драко задумался. О Греге. О том, как тот себя вел. Его поступки теперь... были вполне взвешенными. «А только ли теперь? Может, так было всегда?» Память услужливо подкинула момент, когда Крэбб решил выговорить Драко о том, что недоволен его просьбой стоять у дверей Выручай-комнаты. И сделать он это решил аккурат на уроках трансгрессии, в полном зале народу, под носом у Поттера. У Грега же хватило мозгов не поднимать эту тему. Ни при всех, ни наедине. Вообще. Ни разу. И вчера… Меньшее, что сейчас для него мог сделать Драко, — смолчать о том, что вряд ли у друга был на Асторию хоть мизерный шанс. Наверняка он и сам это понимал. — Расслабься, я пошутил, — и, похлопав Грега по тому самому плечу, к которому прикасалась Астория, шагнул в Большой зал. За столом Грeг вернулся к привычному для себя состоянию — молчанию. Возможно, даже неловкому, Драко не заметил. В тишине всегда лучше думалось, потому, положив на тарелку сочный стейк, он постарался вернуться к тому месту, на котором прервался. «...Астория, Грэхэм, Уизли... Ах да, Уизли». Благо, пока от него проблем не было, но тяжелый взгляд исподлобья не сулил ничего хорошего. Тут надо мыслить здраво: тактикой рыжего никогда не была подлость, он всегда пер напролом. Вряд ли он станет изменять своим привычкам и сейчас, а значит, можно не опасаться удара в спину. К тому же, не считая чуть напряженной осанки и бледности, выглядел Уизли вполне спокойным: разговаривал с Поттером, задумчиво листая какой-то журнал, поглощал рагу, сидя напротив Грейнджер. Почти не смотрел на нее, но и не игнорировал. Тут два варианта: либо он так ничего и не понял, либо Грейнджер открестилась от всех его предположений. Оба варианта имели свои бреши. Первый — потому что Уизли, пока его собеседники болтали между собой, выжигал взглядом во лбу Драко дыры, второй — потому что Грейнджер еще вчера не бросилась в отрицание. Последняя мысль растеклась по жилам приятным теплом. Еще и Уизли, стоило Грейнджер взглянуть на него и открыть рот, встал и, обронив что-то, утопал в сторону Браун. Грейнджер проводила его растерянным взглядом и, вздохнув, посмотрела на Поттера. Тот лишь — вроде бы, даже сочувствующе — пожал плечами, словно вопрошая: «Ну что тут поделаешь?» Грейнджер опустила глаза на салфетку и, обреченно ее смяв, положила возле тарелки с недоеденными овощами. Встала из-за скамьи. — Я все, — бросил Драко, ставя кубок на стол. — Удивил, — буркнул Грег, даже не поднимая глаз.