* * *
Вернувшись с кратко проинформированной о ситуации Джинни, Гермиона, надо признать, осталась приятно удивлена: в гостиной не наблюдалось ни единого признака кровопролития. Напротив. Рон демонстративно смотрел куда угодно, только не на Малфоя; Малфой с ленцой — Гермиона подозревала, что с фальшивой — разглядывал свои ногти; а Гарри, явно стараясь сохранять нейтралитет, изучал — будто его когда-то интересовали труды по противоядиям — книжные полки. Положа руку на сердце, она была почти готова с лестницы выкрикнуть Протего, чтобы всех разнять, и сейчас… — Я же говорила, — едва слышно раздался у уха шепот Джинни. Да, говорила. Буквально только что. О том, что ребята наверняка понимают всю важность предстоящего разговора, и не столько из-за содержания — но из-за весомости, из-за его значимости для самой Гермионы. Когда все — кроме Рона, так и оставшегося стоять со скрещенными руками у камина, — расселись, она начала свой рассказ. Издалека. С того, что Дамиан эмпат, как он пару раз помог ей с настроением; о книге, об окклюменции, что способна блокировать влияние на эмоции — Малфой на этом моменте чуть хмыкнул, — о неприязни профессора Крама, об их конфликте… И на протяжении всего рассказа не знала, злиться ей или хохотать. Потому что вот оно! Она рассказывает обо всем Гарри, Рону, Джинни и — неужели все это по-настоящему? — Драко. Все они слушают, не огрызаются ни на нее, ни друг на друга, а единственное, о чем думает Гермиона, — о руке на своем колене десятью минутами ранее. Как долго Драко ее не касался? Неделю? Больше? Гарри и Рон не торопили, несмотря на то, что и так уже все это слышали; Джинни встала со своего места и теперь, подобно брату, в напряжении скрестила руки на груди; Драко же, несмотря на расслабленную позу, слушал очень внимательно — Гермиона знала эту сосредоточенную складку меж бровей, — не перебивал, не ехидничал. Лишь немного выпрямился, когда она обратилась к нему: — Помнишь, когда мы говорили о книгах и я убежала, сказав, что нужно срочно найти Гарри с Роном?* * *
Еще бы Драко не помнил. Тот день был хорош ровно до этого момента. Возможно, вообще один из лучших на его памяти. Но, конечно, при воспоминании на лице не дрогнул ни один мускул. Окклюменция — охерительно полезная штука, без преувеличений. Жаль, что Драко освоил ее так поздно. — О них речи не шло, — флегматично поправил он, — ты тогда и пары слов связать не могла. У Уизли разве что пар из ноздрей не пошел. Драко догадывался, о чем он подумал, более того — куда же без невинных развлечений? — надеялся на это. — В общем… вот, — явно не услышав в его словах ничего провокационного — или не захотев услышать, — сообщила Грейнджер и, наклонившись, достала из сумки книгу. «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора, — прочитал Драко, в непонимании приподнимая бровь. — И?» Однако глаз от обложки не оторвал — если Грейнджер дала ему книгу без лишних объяснений, значит, он вполне в состоянии догадаться. Вряд ли ведь все это было организовано только ради того, чтобы выставить его болваном. Недолго думая, он открыл книгу на последней странице и, придерживая большим пальцем край, пролистал, не имея, на самом деле, ни малейшего понятия, что ищет. Внимание привлек загнутый уголок. На странице не было текста, лишь фотография и короткая подпись. Воспоминание о подслушанном разговоре Грейнджер и Поттера всплыло само по себе: — …лучше я отсижу урок, а потом подойду и… — Даже не думай! А что, если мы правы? Если он действительно… если Дамиан действительно тот, о ком мы подумали, если он каким-то чудом… — Гм, — почти-почти ощущая, как лоб прожигают сразу несколько пар глаз, прокомментировал Драко. Сложно не признать, что человек на снимке действительно напоминает нового профессора. «Скажешь тоже — "напоминает". Да они как две капли!» Хотя в бесстрастной, холодной, как у акулы, улыбке с фотографии не было того, от чего сходили с ума все старшекурсницы. Ну, может, только такие, как Патил. — Гм? — передразнил Уизли. — Что, больше нечего добавить? Спасибо окклюменции и чистому сознанию, Драко сумел проигнорировать этот выпад. Протянул открытую книгу младшей Уизли, по недовольному взгляду которой сообразив, что она еще ничего не видела и понятия не имеет, о чем идет речь. — …ты бы поступил на моем месте точно так же! Если б сразу к нему не отправился! — Что я и собираюсь сделать! — Лучше я. Мне он доверяет. — Перестанет сразу же, как почувствует твой страх… Что ж, теперь многое стало ясно. Эмпатия… Драко, к собственному стыду, слыхом о ней не слыхивал. Видимо, встречалась она еще реже, чем дар предвидения. — Могу поспорить, — начал он неспешно, — вы не придумали ничего лучше, чем вломиться и спросить, не Гриндевальд ли он. Вряд ли честно выдавать то, о чем и так прекрасно знаешь, за догадку. Но кому какое дело? У Поттера лицо скривилось так, будто он снова очутился на четвертом курсе и теперь должен подойти к соплохвосту. «Они вообще, что ли, наперед не думают?» Ну вот что было бы, если б профессор сказал «да»? Какой план? Пожаловаться директору? Вызвать мракоборцев? Броситься с кулаками? «Как они вообще выживали-то все эти годы? Пили Жидкую Удачу вместо чая?» Грейнджер, не теряя времени, вмешалась, наверняка испугавшись, что любое слово из уст Поттера или Уизли может разбить это хрупкое подобие мирного диалога: — Я лишь зашла к нему извиниться за бестактность Гарри, — она взглянула на Поттера, словно говоря «думал, я забыла?». Тот, недовольно нахмурившись, выпрямился. Сестра Уизли хмыкнула. А Грейнджер, словно набираясь решимости, вдохнула побольше воздуха, и Драко тут же понял — дальнейшие слова не слышал еще никто: — Он не держит зла. И мы не первые заметили это их сходство, — она кивнула на книгу, теперь покоящуюся на столе. — Глупо было так думать, правда. Директор, остальные преподаватели — все сложили два и два куда раньше нас. И один только Хагрид смог промолчать, потому-то Дамиан с ним и сблизился. Блок в сознании дал трещину едва ли не с треском. Интересно, отчего так сжались челюсти? От факта ли, что Грейнджер заглядывает к профессору как к себе домой, или оттого, что вот так запросто называет его по имени? — Ближе к делу, — напомнил он сквозь зубы. Поразительно, но Уизли согласно кивнул. Поттер не пошевелился. На его подружку Драко не смотрел, но та с самого начала разговора будто воды в рот набрала, так что плевать. — Нет, он не Гриндевальд, — изрекла наконец Грейнджер, нервно заправив волосы за уши. — Мне он так и сказал, — все еще немного уязвленно буркнул Поттер. Грейнджер прикусила губу и мельком взглянула на Драко, будто… поддержки его ожидала? Одобрения? Он не придумал ничего лучше, чем слегка наклонить голову и вопросительно приподнять брови. — Он его правнук. Медленный, напряженный выдох. Дальше Драко не слышал — буквально выпал из реальности. МакГонагалл в курсе? А остальные? Или это из разряда «не стоит судить о детях — в данном случае о правнуках — по поступкам их предков»? — …подозреваю, эмпатию он унаследовал именно от него. Гриндевальд ведь собирал огромные стадионы людей, у него были тысячи, тысячи последователей!.. Драко и хотел было сказать что-то по этому поводу, вот только он — точно последний, кто мог себе это позволить. — …по всей Европе! — продолжала Грейнджер. — Очень сомневаюсь, что он сумел бы провернуть подобное одной лишь… Если подумать, не такие уж у них с профессором и разные ситуации. За исключением того, что у Радева нет Темной Метки и сомнительного прошлого. Или?.. — …прабабушка магл? — Драко расслышал лишь конец вопроса Поттера. — Да, — кивнула Грейнджер. — И это самое удивительное — ни в одной книге этого не прочтешь! — ведь Гриндевальд, оказывается, не всегда… — Стоп, — оборвал ее Драко. Не то чтобы он привык кого-то перебивать, но возникший из ниоткуда вопрос — или, точнее, вопросы — почему-то показались очень, очень важными: — Попытайся без лишней воды ответить — ты просила занятий по окклюменции, чтобы защитить свои эмоции? Если б не ситуация, его бы даже позабавило, как Грейнджер выпрямилась — точно собралась отвечать на уроке: — Да, — не колеблясь отозвалась она. Драко кивнул своим мыслям: — Значит, не исключала факта вторжения? Грейнджер помедлила, но все же вздохнула, заламывая пальцы: — Раньше — исключала, сейчас… не уверена. «Перестраховка, понимаю». Ладно. То, что они с первого курса играют в мракоборцев, Драко понял уже давно. Смысла спрашивать: собственно, зачем? — не было никакого. Так что их приоритеты прозрачней некуда: тяга к геройству у Поттера в крови, а после падения Темного Лорда он наверняка вообще считает себя бессмертным. И что? Человек в черном теперь для него сродни мотыльку, случайно влетевшему в окно? Надоедливому, но неопасному? Которого нужно если не прихлопнуть, то непременно поймать? Или Поттер рассчитывает таким образом заработать себе путевку в Академию Мракоборцев? Будто его и так не возьмут. Да комиссия не посмотрит на его аттестат, даже если в нем по всем предметам будет проставлен Тролль. «Хотя… это же Поттер. Вряд ли он собирался делать это выгоды ради». Что касается Драко — чхать он хотел на этого психа. Делать за чужих их работу — он что, идиот? Однако что касается Грейнджер… — Вспомни, в какой конкретно момент ты разозлилась. Она снова вытянулась в струнку: — Мы шли от кабинета магловедения… и почти дошли до Большого зала, — Грейнджер помедлила секунду, точно пытаясь оживить в памяти все до мельчайших деталей: — Да. Чуть не дойдя до Большого зала. Он задумчиво потер подбородок. — И какое это имеет значение? — сердито уточнил Уизли. Драко едва не закатил глаза — ну что за тупица? — Тебе не приходило в голову, — даже не поворачиваясь, раздраженно отозвался он, — что иногда необходимо сесть и подумать? Тебе вообще знакомо такое слово? Мне плевать, чего вы хотите, но подвергать Гр… «Блять…» Чуть не сморозил… и кому? Драко про себя-то такие речи не толкал. Глубокий вдох. Блок. По кирпичикам. И тут наконец голос обрела младшая Уизли: — Думаю, все согласятся с тем, что никому из нас не хочется ни во что вляпываться. Поэтому надо… — …понять, что ему нужно, — подхватил Драко. И даже бросил на мелкую короткий, едва ли не благодарный взгляд. — Идти на таран — как вы это любите — наитупейшая идея. — Твое предложение? — деловито осведомился Поттер. Вот такой подход, Драко, надо признаться, был по душе. Даром что компания не радовала. — Что мы имеем? Знаем, раньше Радев не лез без согласия, — жутко непривычно было рассуждать вслух, а куда деваться? Эта свора, кажется, вообще не переносила тишину. — И знаем, что Грейнджер попала под удар именно в момент, когда была со мной. Значит, я ему — что кость в горле. От Драко не скрылось, что Грейнджер при этих словах поспешно спрятала глаза. — Прекрасно его понимаю… — пробормотал под нос Уизли. — Так что, — снова игнорируя, на тон громче продолжил Драко, — если он хочет, чтобы Грейнджер на меня злилась — он это получит.* * *
Остаток разговора прошел смазано, будто в тумане. Для нее, впавшей в легкую панику от сомнений, стоит ли рассказывать о… «…это не то, что стоит слышать студентке от своего профессора, Гермиона…» Нет. Она не может. «Вот же черт… Черт-черт-черт…» — Лично мне плевать, что будет с тобой, — голос Рона донесся словно из-под воды, однако ударение на последнее слово она расслышала преотлично. И тут же попыталась сконцентрироваться. — Но использовать Гермиону как приманку? Мы ведь понятия не имеем, что у него на уме! — Это небезопасно, — согласился Гарри. — Ой ли? — язвительно осведомился Малфой, начавший, судя по тону, медленно, но верно выходить из себя. — Думаешь, будет безопаснее, если Грейнджер станет сопротивляться, а не сделает вид, что принимает все за чистую монету? — И все это ради того, чтобы узнать о его намерениях?! — едва ли не вскрикнул Рон. — А Гермиону вы спросить не планируете? — скептически поинтересовалась Джинни. Гермиона даже моргнула. «Точно…» Пора уже, наконец, перестать так глубоко погружаться в размышления посреди разговоров! Особенно таких разговоров. — Может, мы вообще зря накручиваем, — тихо откликнулась она и, кашлянув, добавила чуть громче: — Но проверить все-таки стоит. Рон всплеснул руками и с надеждой взглянул на Гарри, словно умоляя: «Тебя-то они послушают!» Гарри же вопросительно посмотрел на Джинни. Та отозвалась: — Думаю, Малфой прав. — Драко даже не попытался скрыть удивления. — И раз Гермиона не против, не вижу причин не проверить теорию. Если все это бред — мы ничего не потеряем. Если же нет, то, возможно, так и правда будет безопаснее. К тому же вряд ли вторжение в чужие эмоции без разрешения законно, а с доказательствами мы вполне сможем оповестить мракоборцев. — Ну хоть кто-то здесь умеет мыслить здраво, — пробормотал Малфой устало, но все же слегка довольно. Дальше последовало долгое и тщательное планирование, сведшееся в итоге к наипростейшим действиям: Гермиона будет ходить рядом с Драко везде, где только может появиться Дамиан. Выжидать. И если почувствует вмешательство — подаст сигнал. — И сразу поставишь стену, — еще раз напомнил Драко. — Сразу же, ясно? Надо будет, к слову, еще потренироваться. Что-то мне подсказывает, что она все еще слабовата. — Я и сама хотела предложить, — позволила себе улыбку Гермиона, наконец немного расслабившись. Ей всегда было проще, когда появлялся план. — А если станет поздно? — засомневался Гарри. — Эмпатия — не легилименция, и мы не знаем, прекратится ли ее действие после блока. — Вряд ли станет хуже. Эмоции усилиться без продолжения влияния тоже не должны. А потом… — …мы разыграем ссору, — закончила за него Гермиона. — Вот так запросто? — сощурилась Джинни. — Даже стараться не придется, — фыркнул Драко, утомленно откидываясь на спинку дивана.* * *
Это не так-то просто. Нет, серьезно, это очень-очень сложно — вести себя непринужденно, улыбаться и говорить обо всем на свете — смиренно ожидая удара в спину. Каждый вечер Гермиона, Гарри, Рон, иногда — Джинни и, конечно же, Драко, собирались в гостиной для короткого разговора-отчета: сегодня ничего не произошло. И сегодня. И сегодня тоже, да. Неделя затишья, вторая. Так почти пролетел март — спокойно, без вмешательства — лишь в легкой суматохе из-за надвигающихся экзаменов. Наступивший понедельник ничем не отличался бы от других: Драко встречает ее неподалеку от кабинета магловедения, и, как в тот раз, они вместе идут к Большому залу. Он не берет ее сумку — Гермиона рада этому, она ведь не какая-то там слабачка, неспособная нести собственные учебники, — почти не говорит по пути. В общем и целом — обычный день. Обычный путь на обед. Пока Малфой не делает то, чего никогда ранее себе не позволял. Спустя несколько поворотов — ровно столько же, сколько в прошлый раз, — Гермиона чувствует, как на ее лопатки ложится его ладонь. Ненавязчиво. Мягко. Буднично, словно делает это каждый день. Не задерживаясь проводит вдоль позвоночника, кричаще-провокационно останавливается на талии. Едва-едва приобнимая-поддерживая. Публично — коридоры полны народу, — отсекая сомнения всех тех, кто видел их вместе и шушукался за спинами. Да, они часто ходили рядом, сидели вместе на переменах, но никогда — никогда! — не касались друг друга на людях. Ну, может и касались, но точно не ТАК. Гермиона может лишь гадать, насколько Малфою некомфортно. Да и ей не по себе — люди и раньше не стеснялись пялиться, а сейчас… Внезапная. Мощная. Поднимающаяся откуда-то из солнечного сплетения волна — не злости, нет, ярости! — раздувает легкие так, что в клетке ребер не хватает места. Опаляет кожу, заставляет сжать зубы, которые, словно обретая собственный разум, мечтают вцепиться во что-нибудь… избавиться, освободить… Хочется сделать вдох. Хочется завопить во все горло. Хочется… …кинуть Ослепляющее всем им в лицо! Сбросить с себя руку Малфоя, чтобы они прекратили, чтобы!.. «Это оно! — ахает Гермиона, то ли от шока, то ли от досады не желающая признать это в ту же секунду. — Меня бы ни за что не разозлило поведение окружающих. Не настолько!» Так хочется обернуться и проверить, нет ли где рядом Дамиана!.. «Блок! Нужно поставить блок!» Стена. Обои. Детские, в цветочек. Она представляет их так реально… «Ну же!..» Сиреневый — завитушка. Нежно-розовый — тонкий стебель. Только сейчас Гермиона по-настоящему осознает значение выражения «потерять власть над эмоциями». Всю его тяжесть. Безысходность. И собственную беспомощность. Злость сильнее. Злость позволяет сосредоточиться. Злость не проходит. Совсем. «Значит, просто надо не забывать, что на самом деле все невзаправду!» Может, оно даже сыграет на руку — Гермиона, в конце концов, не настолько хорошая актриса. Она раздраженно приподнимает локоть, отталкивая руку Драко, и шипит: — Ты правда думаешь, что я настолько неуклюжая, что грохнусь без твоей поддержки? Да. Так определенно лучше — без пинка она бы ни за что не стала предъявлять настолько смехотворную претензию. — Ну, до сего момента ты не то чтобы была образцом грациозности, — роняет Малфой, беззаботно убирая руку. Специально он это или нет, чужая это злость или собственная, но замечание задевает за живое: — О, спасибо тебе, мистер Совершенство! — Обращайся. Они так не договаривались! Они должны были начать ссориться, как только Гермиона подаст знак — дотронется до его руки. Таков был план! Двусторонний контакт! Конфликт! А вместо этого Малфой просто… просто выводит ее, как делает обычно! Только сейчас — на пустом месте. И это!.. — Знаешь, вовсе необязательно вести себя как… Гермиона понимает, что повысила голос, ровно в тот момент, когда зеваки с интересом начинают оборачиваться и даже замедлять шаг. Однако остудить злость, взять себя в руки, контролировать то, что срывается с языка, — все равно что пытаться остановить разогнавшийся поезд голыми руками: — …чтобы самоутвердиться! «Черт…» Это было лишним. Правда лишним. Даже для спектакля. Гермиона понимает это, когда видит, как дергается его губа. — Хочешь это обсудить? — явно стараясь держать лицо, уточняет Малфой, с прищуром разглядывая что-то в ее. — Здесь? Но если уж помирать — так с музыкой: — Вообще не хочу с тобой говорить! — заявляет Гермиона почти искренне и, задрав нос, обгоняет его. А минутами позже, с остервенением орудуя ножом над куском мяса, слышит совсем не вопросительный вопрос Гарри: — Кажется, мы не ошиблись? Нет, не ошиблись. А вот Гермиона — да. Дамиан… неужели он и правда сделал это? Неужели произошедшему нет никакого другого объяснения? Неужели… нет. Не может. Не может не быть! Дамиан… всегда улыбающийся Дамиан… Такой добрый. Такой открытый… или нет? «Да мысли же ты трезво!» И правда. Притворяться слепой, наивной, убеждать себя в том, что он ни при чем, — глупо и бессмысленно. А учитывая, кто Дамиан такой, — еще, возможно, и опасно. Обмануться не вышло бы в любом случае: как только Гермиона пересекла Большой зал и уселась напротив Гарри, Дамиан прошел мимо, к учительскому столу. Секундного взгляда хватило, чтобы заметить, как сильно он сжимал кулаки. Гермиона прежде не видела его рассерженным. Ни разу. Молниеносно рождающиеся отговорки тут же были задушены банальным здравым смыслом — впервые, что ли, она встречает того, кто является не тем, кем кажется? — и это, черт возьми, злило еще сильнее! Аппетита не было, но бедному куску мяса это не помогло — оказался зверски растерзан и разбросан по тарелке, словно для какого-то жертвенного ритуала. Гермиона даже не осознавала, какое наслаждение ей доставляло так расправляться с ним — будто добралась до давно чешущейся болячки и смогла, наконец, ее немного… — Эй, остынь, — как можно осторожнее произнес Рон, точно обращался к испуганному животному, угодившему в капкан. Никто не ожидал, что такая невинная, полная участия фраза сработает не хуже запала: — Не указывай мне, что делать! — завопила Гермиона и, не обращая внимания на вздрогнувших от испуга первокурсников, вскочила так резко, что сиди она на стуле, а не на общей скамейке — тот непременно отлетел бы. И далеко. Вспышка осознанности сверкнула лишь на секунду — о, она обязательно пожалеет о своем поведении. «Завтра!» Сегодня — пусть не смеют лезть. В какой-то степени Рону даже повезло, ведь первым желанием Гермионы было воткнуть вилку в его веснушчатую, изуродованную в Министерстве руку. — Похоже, она и правда сошла с ума… Ну, после того, что с ней случилось в поме… — шепот незнакомой четверокурсницы в задорных кудряшках Гермиона не дослушала — побоялась отправить несчастную в лазарет. «Чертовы репортеры! Чертовы газеты! А сходи я под себя при пытках — они бы тоже об этом написали?!» Прочь. Прочь отсюда! И подальше! «Нельзя появляться на уроках в таком состоянии! Нельзя!» Но куда? «Нельзя!..» Кормак, нахмурившись, проводил ее взглядом, с осуждением потирая руку. Похоже, выбегая из зала, Гермиона задела его локтем. «Нельзя, нельзя!» Где самое безлюдное место в замке? «Нельзя-нельзя-нельзя!» — набатом раздавалось в голове в такт ударам каблуков и даже сердца, пока она, стараясь смотреть исключительно под ноги, пролетала мимо стены, ведущей в гостиную. В подземельях всегда было легко заблудиться. Это хорошо. Сейчас это — просто замечательно! Возможно, сегодня это ее единственный шанс никого не покалечить. А выбраться отсюда… у Гарри ведь есть Карта, он ее найдет. Главное — чтобы не посмел в ближайшее время. А сейчас, в безопасном одиночестве — можно поддаться эмоциям. За что Дамиан так? За что он так с ней?! «Кто дал ему право! Как он посмел… быть таким хорошим, чутким, понимающим! И так!.. Так…» Поступок ранил сильнее, чем Гермиона ожидала. Она невольно вспомнила то, как Дамиан смотрел на ее шрам, тогда, в Хогсмиде. Его глаза… в них не было жестокости. Такое нельзя сымитировать. Невозможно. Чай с медом и имбирем. Дождь на мостовой. История из детства. Пишущая машинка. Разве такой человек способен быть злым?.. Дружба с Хагридом. С Виктором. Отношение к эльфам. Грустная улыбка. …опасным? Гриндевальд. — Предатель! Гермиона даже не поняла, что выкрикнула это вслух. Не поняла, сколько горечи было в этом крике. Сколько обиды. Зато поняла, что заблудилась, — как только уперлась в тупик, а обернувшись, не разглядела ничего, кроме темноты. Глазам пришлось дать пару минут, чтобы в едва заметном свечении крошечных окон, сочащихся блеклым мутно-зеленым мерцанием Черного озера, различить светлые волосы и лицо, кривящее губы в недоброй улыбке. «Что?..» — Не подходи ко мне! — выставив перед собой руки, предупредила Гермиона. — Я сейчас не в том… Что ты вообще тут делаешь?! — Самоутверждаюсь, судя по всему, — вкрадчиво, мрачно, почти зловеще отозвался Драко, прежде чем сделать шаг вперед.