Война убеждений

К сожалению или к счастью, но до конца учебной недели уроков магловедения в расписании не стояло. Чему Гарри и Рон, естественно, были несказанно рады, а Гермиона… Гермиона не знала, что и думать. Во вторник на завтраке она мельком заметила, что Дамиан смотрит исключительно себе в тарелку. Даже отвечая что-то Хагриду, не отрывает взгляда от нетронутого омлета, словно если поднимет глаза — произойдет по меньшей мере взрыв. Меж бровей прорезалась и будто бы насовсем застыла морщинка, больше присущая Драко, Виктору или профессору Краму, но никак не ему. На обеде он и вовсе не появился. Можно было бы списать на воображение, но в среду ситуация повторилась. И в четверг. Это… совсем не то, чего Гермиона ожидала. Рон сказал на днях что-то вроде: «Раз у него получилось залезть тебе в голову — или где там находятся эмоции? — то жди: скоро он точно сделает второй шаг!» Гарри был того же мнения. Драко отмалчивался, но Гермиона подозревала, что он просто не хотел соглашаться с Роном. Джинни тоже не высказывалась, но молчание в ее исполнении было… каким-то другим. Вот почему в пятницу после обеда, на котором Дамиан все-таки появился, Гермиона шепнула именно ей: — Попробую хотя бы пару слов ему сказать. Пусть думает, что я ни о чем не подозреваю. Джинни лишь кивнула, точно ожидала чего-то подобного. Уточнять, что никому из парней говорить о планах не стоит, ей было не нужно. Вряд ли ведь с Гермионой случится что-то плохое в разгар учебного дня в полном народу замке, верно? Но если она задержится слишком надолго, тогда, конечно, можно начать бить тревогу. Пояснять Джинни подобные очевидности — все равно что учить ее летать на метле. Иногда Гермиона жалела, что ее не было с ними тогда, в лесах. Уж Джинни сумела бы вправить Рону мозги. Дождавшись, когда Дамиан отложит вилку, Гермиона показательно взглянула на часы и сообщила, что собирается забежать к профессору Вектор, чтобы забрать дополнительный материал для подготовки к экзамену. — Что может быть скучнее нумерологии? — зевнул Рон перед тем, как приступить к пирогу. Началось все вроде бы неплохо. Гермиона отошла от дверей Большого зала на пару десятков футов, сделала вид, что у нее развязался шнурок, присела на корточки и, наклонив голову, чтобы прикрыть лицо волосами, поглядывала на двери. Дамиан вышел не больше чем через минуту. — Профессор Радев! Но Дамиан не обернулся. «Не мог же он не услышать!» Гермионе даже почудилось, что он слегка притормозил, точно вот-вот остановится, но, словно вразумив себя, ускорил шаг. Дальше — хуже. Из Большого зала вышел Малфой. Не помирись они для виду после того скандала — в конце концов не шарахаться друг от друга постоянно? — можно было бы притвориться, что ей нет до этого никакого дела. Пару дней назад они дождались, когда в библиотеке соберется побольше народу, и устроили очередной спектакль: отошли на достаточное от присутствующих расстояние и начали спорить о последнем открытии свойств багульника в зельеварении, для виду активно жестикулируя и хмуря брови. Шелест страниц предсказуемо затих — Гермиона даже не удивилась бы, повреди сплетники слух с натуги. Конечно, никто ничего не услышал. Но то, как Гермиона улыбнулась в самом конце, ясно дало понять, что конфликт исчерпан. Так что да, проигнорировать Малфоя не вышло бы, даже реши Гермиона следовать прямо за Дамианом. К счастью, объяснять свои действия не пришлось — Драко ничего не заметил. В общем и целом, за эти дни не произошло ничего такого, что можно было бы назвать «прорывом» или хотя бы «чем-то новым». Зато до Гарри наконец дошло, что экзаменов избежать не получится, а потому скрепя сердце он сократил количество тренировок. Рон этому не обрадовался, но и возражать не стал, лишь проворчал что-то про подготовку команды Слизерина и Малфоя лично. Сам же Малфой почти все время находился в приподнятом настроении, и думать о том, что все это из-за уменьшения тренировок команды соперников, было немного обидно. Однако воображать, что дело в ней, Гермиона не решалась. Она так никому и не рассказала, что Дамиан ее проигнорировал. «А какой смысл? — оправдывала она себя. — Узнай я что новое — да, а так…» Наступившим вечером у Драко была тренировка, так что следующее занятие по окклюменции было благополучно перенесено на «после пасхальных каникул», планы на которые как раз таки и обсуждались в уже привычном составе. — Согласен, — кивнул Гарри, потягиваясь на диване, — как бы я ни любил пирог с патокой в исполнении миссис Уизли… — Можно подумать, она не заманивает тебя им каждые каникулы, — усмехнулась Джинни. — Да, но это по-настоящему наши последние каникулы. То есть… действительно последние, — с ударением уточнил Рон, распахнув глаза пошире. — Да и почти весь день трястись в поезде в ту сторону и еще столько же в обратную — чтобы провести дома четыре дня? Пасхальные каникулы и правда были самыми короткими в году. — Пять, — поправила Гермиона, привстав с дивана и взяв из общей кучи шоколадный котелок. — А? — В неделе семь дней, Рон. Два из них — на дорогу. Сколько получается? — с улыбкой переспросила она, плюхаясь обратно. Гарри рассмеялся: — Он только сегодня говорил, что нет ничего скучнее нумерологии. — Ой ну вас! — отмахнулся Рон, перебросив из руки в руку свернутый в шар фантик от тянучки. — Четыре, пять, какая разница? Один черт — мало. Дома я еще насижусь, а пирог… Гарри, очень сомневаюсь, что мама не пришлет его совой, как делала все эти годы. Еще и яиц шоколадных напихает, вот увидишь. Гермиона так скучала по этому простому общению! Не о крестражах, не о Волдеморте, Дамиане, Бэтмене и даже не об экзаменах — о каникулах, планах и пирогах. За спиной семнадцатый — она что, действительно считала? — раз за вечер послышался звук отодвигаемой каменной стены. — А ты как? — обратилась к ней Джинни. — Не передумала? Гермиона помотала головой: — Родители хотят увидеться… «…а у меня нет права отказывать им в этом», — осталось неозвученным, но очевидным всем присутствующим. И даже тому, кто уже стоял за спиной. — Но, может, получится приехать хоть на денек пораньше? — Посмотрим, — уклончиво ответила она, прекрасно понимая, что Джинни неспроста выбрала именно этот момент для того, чтобы задать вопрос. — Ну а ты? — взглянув поверх головы Гермионы, как ни в чем не бывало поинтересовалась она. Джинни была единственной, у кого хватало выдержки говорить с Малфоем настолько непринужденно, будто он был кем-то вроде Симуса. Да и Драко явно симпатизировал ей куда больше, чем Гарри, Рону или даже им обоим, вместе взятым. — Есть пара дел, — коротко бросил он, опершись ладонью на спинку кресла и незаметно для окружающих приветственно дотронувшись пальцем до точки между лопаток Гермионы. «Дом Стива», — вспомнила она, невольно выпрямляя спину. И, не удержавшись, запрокинула голову, чтобы взглянуть на него. У Драко ожидаемо оказались чуть покрасневшие щеки и нос, слегка влажные после душа волосы и чистая рубашка без галстука. Однако ни единого признака той усталой расслабленности, с которой он обычно возвращался с тренировок. — Ну еще бы, — фыркнула Джинни. Вместо ответа Малфой, с видом человека, вызванного на допрос, прошел мимо и встал напротив дивана, скрестив руки на груди. — Я только что столкнулся с Радевым, — объявил он коротко. Ну вот. Непринужденной обстановки как не бывало. Драко мазнул взглядом по будто бы очнувшейся ото сна компании и кисло скривился, однако комментарии оставил при себе. — Где? — тут же деловито уточнил Гарри, словно и не сидел вразвалку пару секунд назад. — У кабинета Слизнорта. — А ты-то что там делал? — сузил глаза Рон. — Он мой декан, Уизли, если ты не помнишь. — Он тебе что-нибудь сказал? — снова поинтересовался Гарри. — Нет, но судя по взгляду, с трудом сдержался, чтобы не убить. — С чего ты взял? — скептически уточнил Рон. Малфой сжал зубы и медленно, очень медленно повернулся к нему: — Серьезно? Тебе нужно разжевывать настолько очевидные вещи? Или ты просто… — Думаю, Малфой хотел сказать, — оперативно вклинилась Джинни, — что кое-что понимает в ненавидящих взглядах. Наступила очень неловкая пауза. Гермиона больно закусила щеку. Она почему-то никогда толком не задумывалась, насколько Драко, должно быть, некомфортно находиться не просто не в своей тарелке — даже не на своем столе. На секунду Гермиона попыталась поставить себя на его место: вот она приходит из библиотеки и вместо того, чтобы пойти к камину с друзьями, сворачивает в сторону зеленых кожаных диванов, проходит по каменному полу, присаживается рядом с Драко и ведет почти-почти непринужденную беседу с Забини, Гринграсс, Паркинсон, Монтегю и прочими. Она снова взглянула на Малфоя, но теперь совершенно другими глазами.

* * *

Какие же они душные, Мерлин! «Интересно, что он делал у Слизнорта?» «А как именно он посмотрел?» «А что сказал?» «Ничего?» «Точно?» — Нет, блять, не точно, — не выдержал Драко. — Мне же на тренировке снитч в ухо залетел! Да и откуда ему знать, что Радев делал в подземельях? Складывалось ощущение, что если Поттер с Уизли не озвучат все эти полуриторические вопросы — взорвутся к ебаной матери. «Он на тебя что, повлиял?» На самом деле на него повлияли конопатая рожа Уизли и его ослиные вопросы. И Грейнджер еще Драко говорила о самоутверждении? Ясно же как день: Уизли только и мечтал услышать, как охерительно, блять, часто Драко ловит на себе такие взгляды. Мол, взгляни, Грейнджер, каков мудак, а? Весь этот спектакль был настолько шит белыми нитками, что Драко не отпускало аж до следующего утра. Поттер задавал хотя бы относительно адекватные вопросы: — Ты что, все время пользуешься окклюменцией? Каждый день? Похоже, они совершенно не умели рассуждать про себя. — Иначе от нее нет никакого смысла, — отвернувшись от Уизли, процедил Драко, призывая себя успокоиться. — Так вот почему у тебя всегда такое лицо, — снова вякнул тот, но едва слышно, под нос. Не разговор, а черт-те что. Утро субботы встретило Драко оглушительным звоном будильника и матершиной Грега, спросонья ударившего мизинец о прикроватную тумбу. Если б не запрет трансгрессировать на платформу Кингс-Кросс, Драко мог бы сегодня выспаться. Но вряд ли поезд станет ждать его одного, так что он заставил себя сжать зубы и подняться. И лишь умываясь, подумал о том, что если б хоть раз видел дом, который приобрела мать, мог бы трансгрессировать прямо туда. И — опять же — выспаться. С тех пор, как Драко покинул Азкабан, он едва ли мог насчитать хотя бы десяток ночей, когда высыпался. Мерзкая, приобретенная в камере привычка. Ледяные каменные стены, рев моря и вой дементоров совершенно не мотивировали бодрствовать. Только и оставалось, что пытаться провести в беспамятстве столько часов, сколько способен подарить увядающий организм. Порой Драко даже отказывался от еды, чтобы стать слабее и, быть может, поспать подольше. Впрочем, теплый ветерок, яркое, отражающееся от алого поезда солнце и смеющаяся над какой-то шуткой Лонгботтома Грейнджер немного приподняли настроение. Как и ее присутствие в купе. Скажи кто-нибудь Драко о том, что он будет ехать вместе с ней, Грегом и Лонгботтомом, — он бы посоветовал этому человеку обратиться в Мунго. Он даже не поскупился на улыбку, когда Грейнджер, минут за десять до прибытия, всучила выведенную бисерным почерком записку: «9, Хитгейт, Хампстед-Гарден-Саберб, Лондон».

* * *

— Это была самая моя тихая поездка за все годы, — казалось, Невилл только и ждал, когда сможет этим поделиться. О, Гермиона могла его понять, хотя сама, если честно, уже почти не чувствовала дискомфорта. Чего точно нельзя было сказать о Гойле. — Не пойми меня неправильно, — на всякий случай осторожно добавил Невилл, — но вы двое — и правда самая странная парочка, которую я когда-либо видел. — Уж кто бы говорил! — без тени обиды отозвалась Гермиона, кивая в сторону шагающего к выходу с платформы Грегори. — М-да… — протянул Невилл. — Луне он, кстати, нравится. А ее интуиции я доверяю. — Я тоже, — легко согласилась она, поднимая клетку с Живоглотом. — А ему Малфой как? — поинтересовался Невилл, указывая на кота. Гермиона усмехнулась: — Он ему жизнью обязан. Буквально. Так что, думаю, стерпит, — попыталась пошутить она, но Невилл лишь непонимающе нахмурился. Пришлось в двух словах рассказать, что случилось и почему Панси Паркинсон внезапно прибавила шестьдесят фунтов. Невилл остался под впечатлением. Они шли не торопясь: Гермиона уже по опыту знала, что в это время суток в Лондоне наверняка страшные пробки. Да и говорить с Невиллом было легко. Почти каждый раз Гермиона ловила себя на этой мысли, почти каждый раз — обещала делать это чаще. И почти каждый раз нарушала обещание. — Почему Гойл? — поинтересовалась она наконец. — Как вообще так получилось? — А у тебя с Малфоем? — не остался в долгу Невилл. — Да, ты прав… — Знаешь, у меня ведь никогда не было лучшего друга, — вдруг поделился он, пожимая плечами. — Нет, конечно, я со многими дружил, но лучшего не было. Не сложилось как-то. — И теперь ты можешь назвать таковым Гойла? Гермиона знала, конечно, что они много общались, но до такой степени?.. — Не знаю, — честно отозвался он. — Но, подозреваю, ты тоже не можешь сказать про Малфоя ничего однозначного? Вот уж точно, не могла. Наверное. То есть, может, и могла, но лишь в мыслях. Гермиона не понимала, откуда бралась эта неуверенность. Обычно все бывало проще, но с Драко… что ни шаг, что ни действие, мысль — сомнение. Вечная, неугасающая нерешимость. Растерянность. Может, даже опасение. Никуда не желающее деться подозрение. Даже после всего, что было. Так что же, черт возьми, должно ЕЩЕ произойти, чтобы все это исчезло?

* * *

На Кингс-Кросс, как и в прошлый раз, его уже ждала мать, не по погоде одетая в широкую плотную мантию. Улыбка, краткое объятие — и… «Какого?..» …мгновенное, полнейшее охуение. Нарцисса нервно улыбнулась и бросила взгляд в сторону проходящих мимо волшебников, встречающих своих детей. Будто ожидала, была почти уверена, что Драко прямо здесь и сейчас начнет задавать вопросы. К счастью, он все-таки имел представление о том, что такое самообладание. Однако всю дорогу от вокзала до пункта отправки волшебников, ближайшей каминной сети, пытался сложить два и два. Понять как. Когда. И, Мерлин, от… «Не смей! — прошипел внутренний голос. — Не о матери!» — Тебе вообще можно пользоваться камином? — на всякий случай едва слышно поинтересовался он, убедившись, что рядом нет лишних ушей. — А почему нет? — удивленно отозвалась Нарцисса, будто Драко сморозил какую-то глупость. Впрочем, может, так оно и было. Но ему-то откуда знать о таких… тонкостях? Лишь наконец увидев дом, он на мгновение забыл обо всех вопросах. Странное чувство. Трехэтажный, раза в четыре меньше, чем поместье, дом из бежевого кирпича… Драко не мог внятно сформулировать свою мысль. Он, конечно, не ждал ничего сверхъестественного, но приобретение даже такой недвижимости казалось своего рода чудом — значит, финансовое положение семьи было не настолько плачевным, как он предполагал. Правда, показалось немного странным, что выбор снова пал на Уилтшир, — казалось, мать предпочтет убраться как можно дальше от этого графства. Хотя не исключено, что ей просто-напросто отказывали почти все продавцы точно так же, как Драко. Но больше всего поразило то, насколько все вокруг казалось живым. Изумрудная лужайка ничем не уступала хогвартской, плодовые деревья явно имели не чисто декоративный характер, подъездная дорожка задорно хрустела под ногами разномастной галькой, а просторные светлые комнаты — именно комнаты, а не залы, больше походящие на музей, — словно бы дышали сами по себе. Все казалось таким… непривычным. Но, на изумление, словно бы очень, очень близким. Тем, о чем если и мечталось, то лишь украдкой. — Эльф справляется? — формальности ради спросил Драко, чуть откашлявшись. — Винки… привыкла. «Не пьет», — с облегчением расшифровал он для себя. — Мама… «Черт, что вообще говорить?..» — Ты, наверное, устал с дороги? — не дала закончить мысль Нарцисса. — Как насчет душа? Винки как раз за это время накроет на стол. Она тянула время. Почему? Так волновалась? Боялась реакции? Собиралась с мыслями? Сама не знала, ЧТО говорить? — Отличная идея, — буквально вынудил себя произнести Драко. — Где?.. — Второй этаж, последняя дверь. Душ не помог. Но шок, кажется, все же немного отступил. Драко не знал, что и думать. «Почему она не сказала раньше? Почему?» Неужели думала, что он… что он — что? Взбесится? Мерлин, да с чего вдруг?! Неужели Нарцисса совсем его не знала? Неужели… И тут до Драко дошло: она боялась. Боялась того, ЧТО он мог про нее подумать. А ведь он почти подумал. Да, сам себя осадил, но… Когда Драко спустился вниз, Нарцисса стояла напротив камина, пока эльф — ого, в ослепительно чистой наволочке, да и на вид заметно посвежевшая — одну за другой левитировала на стол тарелки. — Мама? Эльф с тихим хлопком исчезла всего за мгновение до того, как Нарцисса вздрогнула и обернулась. На ней уже не было мантии — и правда, к чему уж? — и вид… Драко не смог проконтролировать свои глаза. Тупо не смог. Не сумел, как ни пытался. Ни ради приличия, ни ради чего бы то ни было. Уставился, как болван. — Почему ты не сказала? — вот и все, что он смог выдавить, с трудом поднимая взгляд. Лицо матери было сомневающимся, но твердым: — Не знала, как ты отреагируешь. Вот она. Одна из сотен причин, по которой Драко так ее уважал, — прямолинейность. Черта, настолько не присущая тем, кто вырос в чистокровной семье. И честность, которую он так отчаянно стремился привить и себе. Которой безоговорочно, решительно восхищался. — А как я мог отреагировать? — его голос и правда прозвучал настолько уязвленно? Настолько… обиженно? Если судить по тому, как Нарцисса переменилась в лице, — да. — Ох, Драко… Вопросы «как» и «когда» могут подождать. И подождут. Подождут, черт возьми! — Уже известно?.. Он не успел закончить вопрос. — Мальчик, — точно прочитав мысли, мгновенно откликнулась Нарцисса. «Мальчик…» Драко даже не понял, в какой момент начал улыбаться, словно идиот. Мальчик. А как понял — не смог и не захотел прекращать. Мальчик. Нарцисса приоткрыла рот так, словно не верила в то, что видит. Мальчик. У Драко будет брат.

* * *

Буквы расплывались перед глазами. «Будь осторожна». Нет, все не так! Он яростно скомкал пергамент и бросил в мусорку. Мгновением позже, подумав, еще и взмахнул палочкой — для верности. Глядя на то, как вспыхивает пергамент, Дамиан тяжело вздохнул. «У меня нет права вмешиваться». Действительно. У него не было. Как и не было права злоупотреблять своей должностью, чтобы узнать ее домашний адрес. Кто он ей? Просто парень, угостивший чаем. Друг друга из другой страны. Преподаватель. Не более. Но… Дамиан снова решительно схватил из стопки новый пергамент и небрежно нацарапал: «Будь с ним осторожна». Да, так лучше. Уточнение не помешает. Вопрос в том, кто этот — он? Поймет ли она? Не исключено ведь, что Гермиона может подумать о нем самом, например. После того, как Дамиан не сумел сдержать свой выброс, — он наверняка первый, о ком она подумает. Или о ее друге — том рыжем, или о Гарри Поттере. Да о ком угодно! «Что ты вообще делаешь? — спросил себя он, уперевшись локтями в стол и с силой нажав кулаками на глаза. — Это не твое дело!» Не его, да. Не будь он эмпатом — вообще бы ни о чем не узнал. Но… — Да еба майка ти! — слетело с языка ругательство на родном языке, когда в корзину отправился еще один безжалостно скомканный пергамент. Его поджигать не пришлось — разгорелся от предыдущего. «Ведешь себя как школьник! Анонимные записочки?!» Но Дамиан ведь понимал: скажи он лично — она не поверит. Сдержись, не намекни, что Гермиона ему небезразлична, — еще возможно, а так… То чувство, которое она испытывала, когда Малфой ее касался… эта тонкая, тонкая грань меж удивлением и чем-то таким, что так сложно выразить простыми человеческими словами, будь они хоть английскими, хоть болгарскими… «Не поверит. Конечно, не поверит». Дамиан и сам не поверил, когда уловил это. Вряд ли приторно-вязкое отвращение — это то, что должен испытывать парень, обнимающий свою девушку. Да и реакция окружающих, смотрящих на этого Малфоя и Гермиону — с едким сомнением, порой даже с осуждением, — слишком явно указывала, что союз этот был… мягко говоря, неожиданным. И вчера Дамиан понял почему — Темная метка. Он заметил ее, когда столкнулся с Малфоем — тот даже не потрудился опустить рукав, чтобы скрыть эту мерзость. Значит, он и Гермиона сражались по разные стороны в прошедшей войне. Вот в чем дело. Гермиона была ему противна — это факт, но Малфой все равно заставлял себя обнимать ее. Проводить время. Закономерен же вопрос — зачем? Дамиан считал, что вполне закономерен. «Не. Твое. Дело», — снова напомнил он себе. Но, со вздохом взглянув на дотлевающий пергамент, взял еще один.