Ничего не было

… — Пап, твой столичный поганец — вовсе не поганец. Ты это, решай скорее, нужен он тебе или нет, а то… — Что? — Я его себе заберу. — Лиззи, не неси ерунду. Андрей не котенок, чтоб его себе забирать. — Конечно, не котенок. Он хоть и милаха, но все равно реальный мужик. — Не мужик. Пацан ещё совсем, ни черта в жизни не понимает. — Я тоже не понимаю, так что он мне по всем статьям подходит. Не старпер вроде тебя, но и не сопляк вроде моего бывшего. Самое оно для секса. — Для чего?! — Для секса. У Дрю наверняка в этом деле опыт богатый, научит меня… — Если я увижу тебя с ним в даже слегка двусмысленной ситуации, отправлю его за решётку! — Его? За что?! — За совращение несовершеннолетней! — Пап, ты питекантроп? Мы в двадцать первом веке живем. Девчонка, у которой парня в шестнадцать не было, старая дева! А я на грани. Мне до совершеннолетия два месяца осталось, если ты забыл. — С тобой забудешь, как же. Ты мне про празднование этого эпохального события плешь проела, а после твоего откровения я сто раз подумаю, прежде чем на последнее ваше с маман предложение соглашаться. Кто знает, кого на твою пляжную вечеринку принесет? Устроят твои несовершеннолетне-опытные подружайки групповуху, на телефоны заснимут, в сеть выложат, а мне с их родителями разбираться? — Ты моих подруг не трожь. Они приличные! Им до меня, как до луны пешком. — Не понял?! — Я образно. — Образно?! — Я с пелёнок на конюшне, а тут порой такое происходит, что никакого порно не надо. Скажи спасибо, что я от твоих конюхов и спортсменов всегда нос воротила, а то давно бы уже с кем-нибудь переспала. Желающих, между прочим, вагон и маленькая тележка. — Ну-ну. Слава богу, в этом курятнике тебе ловить нечего. Я об этом позаботился. — Лучше б ты о себе позаботился. — Я и забочусь. У тебя нет парня — у меня нет проблем. — Пап, не будь ханжой. Секс полезен для здоровья, а не унылое дрочилово в одного под порнушку. — Лиззи. Еще слово — и я посажу за решётку тебя. Под домашний арест на год! Без телевизора! Ты еще ребёнок! Какая порнушка?! — Я давно уже не ребёнок! И я Андрею понравилась! А он мне! Я в него с первого взгляда влюбилась! — Он гей! — Если я захочу, передо мной даже самый геистый гей на свете не устоит! — Ты это своему бывшему парню скажи. Тому, который к другому парню ушел. — Ах, ты! Ну все! Я хотела по-хорошему, но ты по-хорошему не понимаешь. Да я назло тебе…       Андрей понял, что если прямо сейчас не выйдет из-за двери, за которой подслушивал разговор Марка с дочерью, и не сотворит что-то из ряда вон, проблем у них возникнет херова туча. Причем сегодня же ночью, которую он, несмотря на дикое желание спать, хотел провести в постели Марка, а не за запертыми дверьми в ожидании вторжения юной соблазнительницы. Думать надо было быстро…       И Андрей придумал: заскрипел половицами, типа с лестницы в кухню спускается, распахнул дверь и ринулся к Марку, сходу прихватывая за бедра и целуя в гу… щеку, потому что тот в последний момент увернулся. Андрей расстроился, но не очень. Притиснул упрямца к себе, почувствовал его руки на талии и спине. Выдохнул облегченно. Поцеловал в шею. Зашептал громко-громко и развратно-развратно, делая вид, что остолбеневшей возле окна Лиззи не видит: — Ты чего застрял? Жеребец в стойле застоялся. Пора приступать к тренировкам. — К каким еще тренировкам? — спустил руки на чумовую задницу парня Марк.       Сейчас он был рад видеть Андрея как никогда. Уж лучше с ним обниматься, чем с Лиззи спорить. Разговор с ней выбил его из седла. Откуда у ребёнка такие похабные мысли?! Она ж ещё вчера на пони каталась и пузыри в детскую смесь пускала! — К сексуальным, — промурчал Андрей, забираясь под рубашку рассеянно хмурящегося мужчины руками и сбивая его с мысли. — Идём ко мне, кровать обновим. — Ни за что! — очнулся Марк.       Попытался убрать ладони с крепкого… стройного… гибкого… не по-женски сильного… — Хорошо, тогда к тебе, — предупреждающе куснул его за мочку уха Андрей и прошептал одними губами: — Я выбрал тебя, помнишь? Ты согласился. Лиззи должна это знать! — Я не соглашался! — возмутился Марк, отдергивая коварного шантажиста, в чью ловушку снова угодил на ровном месте, от своего уха подальше.       Впрочем, это помогло мало: кровь вскипела, воображение сексуальную тренировку во всех подробностях нарисовало, а член… О нем и вспоминать не стоило, он голосовал за немедленное начало. Стоя! Это, плюс округлившиеся глаза дочери, не ожидавшей от объекта своего вожделения такой прыти, серьезно ослабляли поводья контроля над происходящим. Да и Андрей, чтоб ему, времени не терял: царапал ногтями спину под рубашкой, терся членом о бедро и мурчал, прогибаясь, как кошка.       Если не прекратить все немедленно, то забрало упадет, и пиздец придет всем — это Марк знал совершенно точно. Потом, после всего, он очнется и раскается в содеянном (вспоминая, что натворил, в красках), но это же будет потом! Когда забрало падало, он себя не контролировал. Это знали все, кто имел с ним дело, и старались до греха не доводить, но этого не знал наглый, упрямый… сексуальный… умелый… запустивший руку в его штаны и терзавший стояк пальцами… самоубийца.       Марк из всех сил старался удержать поводья, но вместо них у него в руках почему-то все время оказывался Андрей, заткнуть которого хотелось все сильнее и сильнее. Если он не замолчит сию же секунду, то… — Еще как соглашался! Ты, натуральный натурал, взял мой хуй в рот. Какие еще тебе нужны доказательства?       Андрей точно знал, на что идет, провоцируя Марка на кухне в присутствии его дочери. То есть… Он думал, что знал. Он ошибался. Марк не утащил его наверх, не послал на хуй и даже не заткнул ему рот поцелуем. Он заткнул ему рот членом — уронил на колени и засадил его ахнувшему парню в горло, схватив за волосы на затылке и рыча зверем: — Нет никаких доказательств! Есть твой говорливый рот, который по-другому заткнуть практически невозможно!       Андрей согласился с воплем, не вникая в смысл: подключил руки, чтобы не оставить без внимания крупные, идеально равновесные яйца Марка, и принялся за дело всерьёз, напрочь забывая о свидетельнице, первоначальных намерениях и вообще обо всем. Ему отдали на растерзание ТОТ САМЫЙ член, и этим стоило воспользоваться с толком. — Фуууу! Мерзость какая!!! Придурки!!!        Дверь хлопнула следом за полным отвращения женским воплем, но им было не до этого. Марк смотрел на Андрея в упор, вцепившись в его волосы. Покачивал бедрами, повинуясь пальцам на своих ягодицах, и одуревал в прямом смысле слова: от тьмы в глазах изредка поднимающего к нему лицо парня, от его искреннего удовольствия и от умелых губ, которые хотелось поцеловать взасос — смять жестоко, а потом разгладить, расплавить, облизать…       Андрей не дал Марку кончить. Неожиданно поднялся на ноги, криво натянул на его бедра бриджи, оставляя налившийся кровью член на виду, и потянул в сторону двери на лестницу за руку. Марк последовал за ним, как сомнамбула, но через мгновение опомнился, притормозил. Андрей отпустил его руку и взялся за его член. Это помогло — Марк охнул и ускорил шаги, но попыток сопротивления не оставил. — Андрей… — Мррр? — Может… — Мррр? — Не мурчи! Я думать не могу, когда ты так делаешь! — Твои мозги в моей руке, Маррррк. Тебе нечем думать.       Он был абсолютно прав, а потому Марк не стал откладывать на потом то, что можно было сделать прямо сейчас: завалил парня на разделочный стол, сдернул с него штаны вместе с пидорскими нитками трусов, подставляя молочно-белую задницу ослепительному свету кухонной лампы, и оставил на ней розовый отпечаток своей ладони. Для начала. — Мррррух!       Добавил туда же, чтоб покраснело, задирая футболку на шею второй рукой. Наклонился. Кольнул позвоночник вечерними иголками щетины. От шеи вниз. До границы загорелого с белым. — Мррррааааа…       Зарычал прогнувшемуся парню в затылок, пристраивая член между упругих половинок. Повел бедрами. Обхватил локтевым под горло, выгибая к себе. Лизнул висок и ухо грязнее грязного. — Трахни меня уже! — схватился за свой член Андрей, теряя голову. — К херам твои расшаркивания!!!       Ткнул развратного поганца лицом в стол, сложил его руки на его задницу, заставляя раздвигать половинки, коснулся чуть припухшего после конюшенной порки ануса слюнявым пальцем и вставил по полной. Заткнул рот матерящегося Андрея ладонью и рванул с места в карьер, через пару минут забывая обо всем на свете, кроме стонущего от удовольствия… От удовольствия же? Рука Марка сползла с его рта на плечо, на спину, на бедро и нырнула к паху… — Маарррррк! Не трожжшшшш… Бляяять!        стонущего от удовольствия парня. Марк держал пульсирующий член в руке все то время, что его догонял. Выпустил, когда догнал, вжал Андрея собой в столешницу, щекоча нос о пахнущие чем-то цветочным волосы, и прижался к упругой заднице как можно плотнее, ловя нереальный кайф от серьезного давления на весь (от головки до самого основания!) не желающий опадать член. — Если мы доводим друг друга до оргазма за пять минут в самых неподходящих для ебли местах, то что будет в постели? — Скоро мы это проверим, — ответил Марк, с неохотой покидая уютную задницу.       Остановил приподнявшегося любовника железной рукой, промокнул его истекающую всяким разным задницу салфетками и только после этого разрешил выпрямиться. — Сколько тебе нужно времени, чтобы восстановиться? — спросил Андрей, пожирая Марка глазами.       Пока еще глазами. Осталось потерпеть еще чуть-чуть, и он доберется до вожделенного тела руками, губами и языком. — От чего восстановиться? — хищно прищурился Марк, подбирая с пола штаны и подталкивая его к выходу: голожопого, краснозадого, толком не удовлетворенного сластолюбца, готового трахаться сутками напролет. Мечта, а не любовник! — Не было же ничего. — Было! — рассмеялся Андрей.       Послушно шагнул в открытую дверь и даже на первую ступеньку лестницы. А потом обернулся, схватил не ожидавшего подвоха Марка за волосы и впился в его охуенные губы засосом, погружаясь в борьбу за власть с головой. Словил жестокий удар ладонью по заднице, охнул и выпустил упрямца из рук. — А вот этого точно не было! — рявкнул Марк, облизывая губы. — Еще раз такое исполнишь, выгоню к херам!       Зря он это, ох, зря. Забрало падало не у него одного. Налетевшая ярость, закрутившая в торнадо желание обладать, страсть и запредельное удовольствие от поцелуя, снесли Андрея с лестницы. Он буквально вбил Марка в кухонную дверь и заорал, не щадя легких и голосовых связок: — Если ты, сука, не будешь меня в губы целовать, я, блять, тебя распну и во все щели выебу, понял?! Принципы у него, хуинципы! Я, блять, тебе не блядь! Не смей меня с дерьмом сме… Омг… Ммммых… Хлюп… Мммм… — Остыл? — оторвался от целования громкоголосого скандалиста Марк.       С трудом оторвался, потому что целовался парень выше всяческих похвал. Для Марка поцелуи в губы всегда были больше психологическим удовольствием, чем физическим, но в этот раз все было совсем по-другому. И это усложняло дело в разы. Мало ему моральных терзаний, так теперь еще и сексуальные добавляются! — Нет, — ослабляя хватку на горле Марка, ответил Андрей.       Тьма в его глазах больше не злилась, она… куражилась, набирала мощь и поглощала всех и вся, включая распятого на стене Марка, который прямо сейчас не мог ей сопротивляться. Пусть будет, как будет. Он подумает обо всем завтра. — На кол посажу, — понизил голос до рычащих полутонов бенгальского тигра Андрей. — Хуй тебе! — отрезал Марк и заткнул его ТЕМ САМЫМ поцелуем, о котором мечтал с самого первого дня. — Ммммарррк… Ммммм, — завелся, как незнамо что, Андрей. Зашарил руками, оглаживая, возрождая к жизни, накачивая энергией. — Андрей, твою ж мать, не здесь! — Здесь. — Лестница деревянная. От твоих локтей и коленей завтра даже воспоминаний не останется, а ты нужен мне живым и здоровым. — Я тебе нужен? — вздрогнул Андрей. Перестал целовать. Убрал руки. Отступил на шаг назад. — Нужен?! — Для секса, не более того, — скривился Марк, проклиная многоликий русский язык на всех языках мира разом. Развернул парня лицом к лестнице и приложил по заднице ладонью, придавая ускорение. — Поднимайся. Мы в доме не одни, хватит уже хуями да голыми жопами перед народом светить. — Если ты перестанешь меня по этой самой голой жопе бить и начнешь ее целовать, дело пойдет быстрее, — шагнул сразу на две крутых ступеньки вверх Андрей. Оглянулся, эротичнейшим образом скручивая позвоночник и оттопыривая растянутую в широком шаге задницу. — За твои фортеля я могу тебя за нее только покусать, — ласково, но звонко приложил ладонью по розовому полупопию перед своим носом Марк. — Кусай. — Ну и укушу! — Ну и укуси! Ой! Ай! Блять, маньяк! — птицей взлетел на третий этаж дома Андрей. Потер покусанные половинки. — Больно! — Я предупреждал, — поднялся следом за ним Марк. — Не провоцируй меня, и больно не будет. — А как будет? — отступил в первую попавшуюся комнату спиной Андрей. — Кайфово будет, — толкнул его в грудь Марк с таким расчетом, чтобы он упал ровно поперек широченной кровати.       Андрей и упал. Открыл рот, чтобы довести несговорчивого мужика болтовней до кипения и спровоцировать на поцелуй… Но это не понадобилось. Марк скинул остатки одежды и через мгновение накрыл его губы губами, наваливаясь всем своим, наконец-то, обнаженным телом и подставляясь под руки, губы и поцелуи сам. Сам! Добровольно! От понимания этого что-то больно защемило у Андрея где-то там, внутри, под ложечкой. Он вырвался из одуряющего поцелуя, прихватил Марка за ухо, посмотрел в отлично видное в свете яркой полночной луны лицо и провел по его лбу и носу указательным пальцем, заканчивая дорожку на ТЕХ САМЫХ губах, которые оказались еще лучше ТОГО САМОГО члена. — Ты был прав, Марк. До сегодняшнего дня ничего между нами не было. — Что изменилось? — Ты. 02.10.17