Создания разума: Свадьба

Вот и настал тот долгожданный день, когда нужно откинуть все свои заботы, избавиться от внешних раздражителей, вдохнуть полной грудью и радостно хлопать в ладоши. Настал день свадьбы! В церкви, как оно обычно и бывает, собралось много народу. Большинство из прихожан никогда не видело брачующихся — для них воскресные походы в церковь являлись святым делом, и никакая свадьба их не остановит. Наоборот, многие прихожане (в большинстве своём это пожилые жители Лондона) с радостью понаблюдают за скреплением двух влюблённых сердец и между тем помолятся за их души. Ничего не поделаешь, так уж в этой стране заведено, да и сопротивляться этому не хотелось. Большое количество народу в какой-то мере даже создаёт особую, сказочную атмосферу вроде той, что можно увидеть в романтических фильмах. Поэтому изначально сопротивлявшаяся проведению церемонии именно в церкви Алиса была рада тому, что в итоге отступила. Дело ведь не в Боге, существование которого лично для неё опровергал сам факт появления её на свет, сама свадебная атмосфера в этом месте словно усиливалась в несколько раз. Маша, к слову, была только за — она хотела сказку, кульминацию их с Алисой любви, поэтому взяла ответственность за выбор места на себя и до последнего стояла на своём. Будущие молодожёны, как и принято, не видели друг друга с самого утра. После вчерашнего вечера Алиса поехала домой одна, прихватив с собой Славю и следовавшего за ней повсюду Арсения, Маша же отправилась готовиться к своей дочери. Лена — её свидетельница (Славя у Алисы, соответственно) — обещала приехать утром, прошептав японке на ухо, что ей нужно кое-что сделать перед свадьбой. Что именно, она не сообщила, однако Маша всё поняла по одному её взгляду, поэтому пожелала ей удачи и отпустила с миром. Музыкантов же попросили прибыть к церкви к назначенному времени, так как их помощь с финальной частью подготовки не требовалась. Увидев очень своеобразный свадебный наряд Алисы, Славя прикрыла раскрытый рот рукой. — Это то, что я думаю? — спросила она удивлённо. Двачевская посмотрела на себя в зеркало, после чего покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя "платье" подруге, и ухмыльнулась. — Оно самое, — и, раскинув руки в стороны, добавила. — Нравится? — Это что, пионерская форма? — Арсений, сидящий на диване в обнимку со Славей, отпустил жену и приподнялся с места, чтобы внимательнее осмотреть экзотический наряд Алисы. Времена СССР он застал лишь в раннем детстве, а о пионерах слышал только в школе, однако всё же смог узнать в этом платье их форму, хотя и с большим трудом. Поймав на себе его вопросительный взгляд, Славя неуверенно кивнула. — Долгая история, — не особо горя желанием что-либо объяснять, блондинка решила уклониться от ответа. После чего снова посмотрела на Алису. — Очень странный выбор, не находишь? — Я вообще странная, — рыжая невеста хотела сначала напустить на себя обиженный вид, однако передумала и с улыбкой на лице снова сделала полный разворот, после чего присела на стол напротив гостей и выдохнула. — Изначально планировалось из неё сделать платье, мы с Джоз... с модельером даже эскиз набросали. Но потом я как представила себя в этом ужасе, так эта идея тут же отправилась в мусорку. — Что, всё так плохо? — ухмыльнулся Арсений, всё ещё внимательно рассматривающий плотно сидящую на теле Алисы форму любопытным взглядом. Кажется, он где-то её уже видел. Порывшись в голове, мужчина стал вспоминать, что однажды видел некую фотографию, на которой были изображены пять девочек в похожей одежде. Правда видел лишь мельком, да и где именно, уже и не вспомнить. — Настолько, что я вам даже не покажу, — фыркнула Двачевская. Она немножко приврала о причине отказа от платья, как такового. Изначально идея-то ей понравилась, правда, уговорить Джозефа так и не удалось. Он наотрез отказался тратить своё время на "эту ужасную, не стильную и не подходящую для такого праздника мерзость". Как ни странно, но даже такое резкое высказывание не разозлило Алису, хотя и несколько обидело. Она хотела стоять на своём до последнего, но вдруг в разговор вступила тихо стоящая в сторонке Софи. Она предложила оставить всё как есть, якобы, форма будет Алисе очень даже к лицу, а какие-либо изменения могут всё только испортить. И вот её слова подействовали на Двачевскую в нужной мере. Призадумавшись, женщина мысленно согласилась: не стоит коверкать память о "Совёнке", форма и так хороша. Так почему бы не жениться прямо в ней? Да и Маша, скорее всего, будет не против. В итоге троица пришла к компромиссу. Основу формы было решено оставить как есть. За небольшим исключением: значок с Лениным всё-таки не совсем подходил к свадебной атмосфере, и его удалили из костюма. Юбку слегка удлинили, а белые колготки дотянули до колен, чтобы Алиса казалась более взрослой. Сандалии, как не самый лучший вариант для свадьбы, были заменены на белые туфли на высоком каблуке. Двачевская хотела было ещё завязать рубашку узлом, как когда-то в лагере, однако Софи её переубедила, сказав, что в таком виде она будет выглядеть слишком вульгарно, и в церковь её могут попросту не пустить. Поэтому и красный галстук остался на своём родном месте, хотя Алиса и планировала повязать его на руку. Юбку на талии удерживал бордовый ремень с золотой бляшкой, на которой было выгравировано имя "Алиса". Это было идеей Ульяны: попав в этот мир и изнывая от скуки в детдоме, она целыми днями смотрела старые мультики, и, когда девочки решили воспроизвести свою форму из "Совёнка", она, насмотревшись "Черепашек-ниндзя", настояла на том, чтобы выгравировать свои имена на бляшках. — Остался только последний штрих, — Алиса оторвалась от стола и игриво посмотрела на Славю. Та ответила ей заинтересованным взглядом. — Ты же умеешь обращаться с ножницами? — Что? — не поняла блондинка, наклонив поближе голову. — Что-что? — передразнила её Двачевская. — Пострижёшь меня? И, сделав шаг вперёд, наклонилась к Арсению и громко прошептала ему на ухо: — Однажды она даже косы свои состригла... — Что ты сделала?! — тот вытаращил глаза и уставился на свою покрасневшую жену.

***

Свадебный кортеж приближался к церкви, в которой через несколько минут должно было состояться бракосочетание. Ну как, кортеж — всего три автомобиля: в одном ехала Маша и Лена, в другом — Алиса со Славей, а в третьем — Виола, как хранительница обручальных колец. Чтобы не нарушать свадебную традицию, Маша заходила в церковь не с парадного входа, Алиса же на это наплевала, так как в отличие от своей любимой не скрывала свой свадебный наряд. Да и прятаться особо было не от кого — площадь церкви практически пустовала. Выйдя из заказанного автомобиля — настоящей классики 90-х годов, отполированной до блеска и с особыми номерами, — Алиса осмотрелась, поправила символическую фату, и подошла к дверям. На входе её уже ждала Славя и служитель церкви, который должен был проследить за тем, чтобы невесты выходили к алтарю в строго определённое время. Первой, естественно, вышла Маша, под руку с Леной, на которой было одето красивое, но довольно простое, без экзотики, чёрное платье с широким красным поясом, один конец которого свисал на бок до самого колена. Так как родителей у пионерок никогда не было, роль отцов, выводящих невест, выполняли именно Лена со Славей. Такая традиция, ничего не поделать. Да и у Слави на свадьбе было точно так же. Перед ними бежали маленькие дети, разбрасывая из корзинок лепестки роз и умиляя всех своими весёлыми улыбками. Маша очень неспешно, под несильный гул гостей, восхищающихся её великолепным свадебным платьем, шагала вперёд, стараясь не отводить взгляд от алтаря. В руках женщина несла совсем небольшой букет лилий, связанный синей лентой. Когда она наконец-то туда дошла и поднялась по ступеньке, Лена отошла в сторону к своему месту и широко улыбнулась подруге, которая едва заметно нервничала. Когда широкие церковные двери отворились вновь, публика ахнула. Под руку на красный ковёр вышли Славя в точно таком же платье, что и Лена, и вторая невеста в куда более экзотичном наряде. Платьем его можно было назвать разве что с очень большой натяжкой, тёмно-синяя юбка сильно коррелировала с белоснежной рубашкой, да и ярко-красный галстук (которой, кстати, и на галстук-то был едва похож) очень выделялся на её фоне. Свой букет Алиса несла в одной руке, практически о нём позабыв. Маша округлила глаза и прикрыла открытый рот ладонью. Она бы никогда не подумала, что ещё раз увидит свою невесту в этом одеянии. Но самым необычным для неё стала даже не пионерская форма, о которой она уже успела позабыть, а причёска Алисы. Вместо длинных прямых волос, которые Двачевская отрастила после лагеря, голову женщины украшали два старых-добрых рыжих хвостика, весело торчащих по бокам и скреплённых смешными жёлто-зелёными заколками, походившими то ли на сердце, то ли на яблоко. Маша так мечтала снова увидеть свою любовь со старой причёской, но так и не решилась попросить её вернуться к истокам после того, как сама избавилась от своих массивных хвостов. И вот она сама, именно в этот день, в самый счастливый день в её жизни, сделала ей такой подарок. Японка едва сдержала одинокую слезу, незаметно вытерев глаз ладонью. Сама же Алиса, в отличие от своей невесты, совсем не волновалась. Её вообще мало заботило чужое мнение, сейчас для неё важен только один человек — тот самый, к которому она с лёгкой ухмылкой на лице направляется, не обращая внимания на поражённые взгляды сидящих на длинных церковных скамьях гостей. Однако одна нервная мысль всё-таки крутилась в её голове: понравится ли она Маше в таком виде? Платье японки она уже оценила — Джозеф был прав: это действительно самый настоящий шедевр. Очень мягкий, нежный голубой цвет идеально подходил Хатсуновой, а текстура на нём просто заглядение. И эта ласточка на её груди... В общем, внутри Алисы боролись два желания: посадить Машу перед собой и целый день наслаждаться её красотой, или прорваться к ней поскорее и, наплевав на все правила и традиции, примкнуть к её губам. Но вот сможет ли она соответствовать своей невесте? Несмотря ни на что, Алиса ведь тоже женщина и также хочет быть красивой и привлекательной. Оценит ли Маша её наряд, понравится ли он ей? Ведь это всё для неё: форма, которую женщина усердно прятала по всей квартире, чтобы лишний раз не напоминать Маше о её существовании, причёска в стиле ранней Алисы Двачевской и, конечно же, губная помада. Алиса редко пользовалась косметикой, считая что она только испортит её естественную (насколько, конечно, её можно назвать естественной, учитывая происхождение пионерок) красоту, однако пару раз всё-таки красилась. Один из этих случаев — первое настоящее свидание с Машей. Вроде бы, это было на третий день после их с Виолой приезда в Россию, когда, в очередной раз выдав Хатсуновой-младшей свою электро-гитару и настроив всё оборудование, Двачевская под радостную и шумную игру девочки увела её мать из дому. Столик в ресторане уже был заказан, вино разлито по бокалам, а музыканты играли любимую песню японки. Алиса хорошо подготовилась: свою речь она готовила несколько часов, репетировала её перед зеркалом, следила за каждым своим движением. Предоставив Маше возможность привыкнуть к волшебной атмосфере самого дорогого ресторана города, Двачевская взяла её за руку и официально призналась ей в любви. Японка смущённо улыбалась, отведя взгляд в сторону, и после того, как Алиса закончила, тихо, практически шёпотом, ответила ей своим признанием. И сколько бы времени пара не готовилась к сегодняшней свадьбе, именно этот день стал для рыжеволосой женщины самым счастливым в жизни. Вот и сегодня она решила накрасить губы той же самой помадой, вкус которой подарила своей любимой в тот самый вечер. Маша внимательно следила за своей невестой, стараясь сдержать счастливую улыбку. Не положено, ещё рано, нужно быть серьёзной. Внутри всё ещё тусклым огоньком теплился страх того, что что-нибудь пойдёт не так, что-то может испортить её праздник. Отгоняя неприятные мысли, женщина беглым взглядом охватила всех пришедших на свадьбу зрителей. Большинство из них она видела впервые в жизни, поэтому постаралась абстрагироваться от их внимания, словно это те самые куклы-пионеры, населявшие "Совёнок" в тот период, когда она ещё не знала о своём истинном происхождении. Лица прячутся в тени, действия ничего не значат, они — массовка, необязательная, но присутствующая всегда. А вот в первых рядах, наоборот, сидели все самые близкие ей люди. Виола отказалась быть подружкой невесты, не желая одевать такое же платье, как и остальные. Якобы, она будет выделяться на их фоне. Однако на самом деле причина была куда проще, правда, Маша о ней ещё не знала. Поэтому её дочь сейчас сидела в обнимку со своим парнем, приставив своё кресло к краю одной из лавок, и очень широко улыбалась. Дэнни выглядел просто шикарно, спасибо Виоле, опять же: идеально выглаженный матовый костюм с мелкой точечной текстурой, по которой было бы приятно водить ладонью, наслаждаясь этой "щетиной", такая же чёрная рубашка, не контрастируящая с пиджаком и белый галстук. Короткие волосы приглажены, насколько это было возможно, растительность на лице полностью выбрита — короче говоря, Виола постаралась на славу. Она всегда следила за внешним видом своего молодого человека, порой даже сильнее, чем за своим. Но сегодня и она выглядела прекрасно: очень мягкого оттенка белое платье в цветочек напомнило Маше о тех днях, когда её ещё совсем маленькая дочь впервые красиво нарядилась. Ходила по комнате и важно говорила: "Я такая же красивая, как и моя Мама. А когда вырасту, буду ещё красивее!" Японка не выдержала и всё-таки улыбнулась, и, кажется, Виола это заметила, отчего даже немного замялась. Музыканты же сидели в другом ряду, так же гладко выбритые и одетые в строгие чёрные костюмы с галстуками-бабочками. Ничего лишнего — заядлые рокеры не привыкли к официальному стилю одежды, поэтому не стали ничего придумывать и заказали самые обычные костюмы. Поймав на себе взгляд невесты, Иван хитро улыбнулся и кивнул ей, параллельно что-то шепча на ухо явно приунывшему от скуки Виктору. Дмитрий же положил руки на спинку церковной лавки и задрал голову к потолку, затерявшись в собственных мыслях. Рядом с ним вертел головой и Арсений, который с интересом рассматривал узоры на окнах церкви. Как человек абсолютно неверующий, он на своей памяти зашёл в божью обитель впервые в жизни. Заметив, что муж отвлекается, Славя как можно осторожнее шикнула ему, а когда он повернулся, грозно нахмурилась, мысленно дав ему подзатыльник. Маша перевела взгляд на Лену — та, кажется, прикусила губу и уставилась куда-то под ноги, явно о чём-то размышляя. Вчера она возвращалась домой не одна, это Маша знала точно. Конечно, Лена постаралась это скрыть, однако после того, как попрощалась с подругами и завернула за угол, к ней подошёл Дмитрий, и оставшийся путь до отеля они прошли вместе. Неужели Маша не ошиблась, и эти двое всё-таки нашли что-то друг в друге? Не то чтобы она была против, просто это довольно неожиданно. Лена всегда казалась ей такой себе недотрогой, не подпускающей к себе мужчин ни на метр. А с Димой они знакомы всего неделю и уже умудрились сойтись? Вот как бывает. Ещё один человек выделялся из в основном серой толпы. На задних рядах удобно расположился молодой парень со странной причёской, одна сторона которой доходила ему до плеча и представляла собой мелкие белые косички, а вторая практически отсутствовала. Джозеф расслабленно отклонился на спинку лавки и, положив ногу на ногу, изучающим взглядом осматривал происходящее на алтаре. Свадебные наряды обеих невест он уже имел честь наблюдать, поэтому сейчас оценивал остальных девушек, стоящих рядом. Его лавка пустовала — то ли оттого, что в основном все гости старались усесться как можно ближе, то ли попросту избегали странно выглядящего парня в кроваво-красном пиджаке с надетой под ним клетчатой рубашкой кислотно-салатового цвета. И это он ещё не особо старался выделяться из толпы. Машу смутило и отсутствие обещанной им половинки — ни девушки, ни парня Джозефа рядом не было, однако судя по тому, как часто он поглядывал на наручные часы, вот-вот должна (должен) появиться. Маше хотелось с ней (ним) познакомиться, интересно же, кто может составлять кампанию такому эксцентричному молодому человеку. Но вот Алиса и Славя подошли к алтарю, великое ожидание закончилось. Маша не выдержала и повернула голову к невесте, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Алиса расплылась в наглой улыбке, не глядя передала свой букет стоящей за её спиной Славяне и выпрямила спину. Для обеих этот момент значил очень многое, хотя каждая придавала ему собственную значимость. Маша так сильно стремилась к браку, чтобы в последний раз изменить свою жизнь, выбрать окончательную дорогу, пройти которую хочется с любимым человеком. Так сказать, оседлать свою судьбу. Мотивация же Алисы была несколько другой. Зная, сколько всего Маше пришлось пережить, зная, сколько боли и страданий они друг другу принесли, сколько времени было потрачено впустую, свадьба — это тот самый праздник, который она хотела подарить своей любимой. Поэтому ей и не важно, как на неё смотрят другие, плевать на то, кто и что думает о их отношениях, главное — это сделать так, чтобы Маша никогда не забыла это день. В хорошем смысле слова. Алиса хотела видеть в её глазах то же самое, что и в тот день, когда миру была представлена Виолетта Хатсунова. Ту самую радость, то самое желание жить, то самое счастье. Счастье... Именно это сейчас является главной целью для Алисы. Не своё, нет, своё она уже обрела, когда Маша согласилась стать её половинкой. И эта свадьба лично для неё лишь формальность, необязательная, хоть и приятная. Нужно осчастливить Машу, сделать её королевой вечера, поставить её на вершину мира, хотя бы на один миг. И вечно наблюдать за её улыбкой. Священник — достаточно молодой, Алиса ожидала увидеть наученного жизнью старца с длиннющей бородой и сморщенной кожей, — внимательно оглядел зал и, получив одобрительный кивок от Маши, принял решение начать церемонию. — Призываю к вниманию! — громко объявил он, тем самым установив в церковном зале тишину. Удостоверившись в том, что всё внимание приковано к алтарю, священник продолжил. — Сегодня мы все собрались, чтобы перед лицом Господа нашего лицезреть, как скрепляются сердца двух любящих людей. Алиса немного поморщилась — ей было не совсем приятно слушать о Боге, в которого она не верила. Не по его воле они с Машей влюбились друг в друга, не по его воле они сейчас и женятся. Но это был выбор Маши, поэтому придётся с этим мириться и терпеть благословенные речи святого отца. — Эти прекрасные божьи создания вступают на дорогу священного брака, и с этого дня они пойдут по жизни рука об руку, вместе переживая все радости и горести. Так давайте же вознесём свои молитвы нашему Господу за то, чтобы их путь был полон светлых дней. Священник ещё немного поразглагольствовал, после чего сделал шаг назад так, чтобы обе невесты были у него на виду и обратился к Алисе: — Двачевская Элис, — он с трудом выговорил сложную русскую фамилию. — Поскольку ни на что не было указано, что могло бы воспрепятствовать этому брачному союзу, я спрашиваю тебя: согласна ли ты взять в жёны Хатсунову Мэри? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о ней и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами "Да, обещаю". — Да, обещаю, — быстро и коротко ответила Алиса, уверенно кивнув головой. — Хатсунова Мэри, — эту фамилию священник уже произнёс чуть менее криво. — Согласна ли ты взять в жёны Двачевскую Элис? Обещаешь ли ты посвятить ей свою жизнь, верно следовать за ней и указывать путь в темноте, брать от неё многое, а отдавать всё, что имеешь? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами "Да, обещаю". — Да, обещаю, — очень мягко, но при этом без тени сомнения ответила Маша и улыбнулась. — Тогда прошу предоставить обручальные кольца, как знак вашей верности друг другу. Будучи наготове, к алтарю подъехала Виола. На обеих ладонях она держала два золотых (не позолоченных, а именно золотых, на этом настояла сама девушка, оплатив полную их стоимость вопреки желаниям матери) кольца с выгравированными на них надписями на латинском языке. Одна из них гласила: "Любовь", а вторая — "Навсегда". Протянув руки вперёд, она с широкой улыбкой на лице подала кольца невестам, после чего откатилась в сторону, чтобы наблюдать за этим торжественным процессом издалека. Первой кольцо надевала Алиса. Маша протянула свою руку вперёд, и в этот момент на её щеках можно было углядеть небольшой румянец. Сейчас она чувствовала себя совсем юной девицей, которой только что сделали предложение. Когда кольцо крепко сдавило её палец, зал взорвался аплодисментами, правда, ненадолго, ибо настала её очередь обручать любимую. Алиса держалась строго, выставив вперёд руку, словно требуя поцелуя от случайно встреченного знакомого на торжественном балу. Церковь снова заполнилась рукоплесканиями, и уже вовсю улыбающиеся невесты развернулись к гостям. — Пришло время произнести ваши свадебные клятвы, — святой отец уже не мог сдерживать умилённую улыбку. — Мэри, пожалуй, на этот раз начнём с вас. Маша покорно кивнула, подошла к Алисе практически вплотную так, что та могла чувствовать её волнительное дыхание на своей коже, и взяла её за руки. Выдержав небольшую паузу, японка набрала в лёгкие побольше воздуха и начала: — Вот и настал момент, которого мы обе так ждали, — Маша долго решала, на каком языке произнести свою клятву. Но, решив угодить публике, собравшейся в церкви, большая часть которой, вероятно, не поймёт ни одного русского слова, всё же заговорила по-английски. — Сейчас я смотрю тебе в глаза и пытаюсь сдержать слёзы счастья. Если бы десять лет назад мне сказали, что сегодня я буду держать тебя за руки и произносить эти слова, ничего, кроме нервного смеха, эта новость бы у меня не вызвала. Я никогда не думала, что моя жизнь пойдёт таким путём, не предполагала, что мы с тобой так сблизимся. Но вот она я — в свадебном платье, стою перед тобой, дрожу всем телом, а моё сердце бьётся со скоростью света. И за это я могу благодарить только тебя, Алиса. Когда я стояла на краю, когда мне больше всего нужна была поддержка, именно ты оказалась рядом и удержала меня от падения. Когда я уже почти потеряла веру в себя, только ты смогла мне помочь. В момент, когда я отчаянно нуждалась в друге, ты умудрилась дать мне гораздо больше. Это ты, Алиса, позволила моему сердцу биться, это ты заставляешь меня дрожать сейчас, всё это, — на секунду женщина оторвала свою руку от любимой и обвела ей всё помещение церкви. — Всё это — твоя заслуга и только твоя. И я никогда не забуду тебе этого. Я люблю тебя, Алиса Двачевская, люблю всей своей душой и буду любить тебя вечно. Ты появилась в моей жизни уже очень давно, но только сейчас я понимаю, что без тебя этот мир для меня не имеет смысла. И я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось. Ты не просто полюбила меня, ты заставила меня почувствовать то же самое и, может быть, даже большее. Рядом с тобой мне никогда не будет страшно, а уйди от меня — и я умру. Поэтому перед всеми этими людьми, что прямо сейчас наблюдают за нами, перед всеми нашими друзьями и близкими я хочу поклясться тебе: Алиса, я отдаю своё сердце в твои руки, отдаю свою душу в твои объятия. Да что уж там, я отдаю тебе всю себя! И клянусь тебе, что никогда тебя не брошу, не повторю своих прошлых ошибок, не допущу, чтобы тебе было больно. Я люблю тебя, и моя любовь никогда не угаснет. Клянусь! Гости свадьбы повставали со своих мест, и церковь заполнилась аплодисментами. Однако Маша их не слышала. Она продолжала смотреть в глаза своей невесты, не смея даже моргать, и только сильнее сжала её ладони. Это было едва заметно, но Алиса плакала. Лишь один человек мог выдавить из этих прекрасных огненных глаз слёзы. Она не могла даже улыбнуться, понимая, что как только это сделает, тут же разревётся окончательно. Трясущимися губами Алиса прошептала: — Смотри, что ты наделала... После чего закрыла глаза и задержала дыхание, дав глазам подсохнуть. Японка коснулась ладонью её щеки, пытаясь успокоить своим теплом и лаской. И это действительно помогло — Алиса восстановила дыхание и, снова открыв глаза, мягко, непривычно для себя улыбнулась. Святой отец, прекрасно видевший всю ситуацию, позволил ей прийти в себя, а после предложил выступить со своей речью. Однако, в отличие от Маши, Алиса захотела высказаться на своём родном языке — плевать она хотела на старушек в зале, её клятва принадлежит только одной женщине. — Ты знаешь, я не готовилась. Мне не нужно читать по бумажке, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю. Ты сказала, что я тебя спасла. Но на самом деле я сама искала спасения, просто не до конца это понимала. Когда ты исчезла из моей жизни, мир словно потерял последние краски. Эти восемь лет стали для меня самыми тяжёлыми за всю мою жизнь. Столько слёз было пролито, столько вещей разбито, столько нервов потрачено. Но тебе не стоит винить себя в этом, как и мне не стоит винить себя. Не могу сказать, что это было нам нужно, однако после того ада, что мы пережили врозь, снова увидеть тебя, получить возможность коснуться твоей кожи, почувствовать вкус твоих губ — это стоило того, чтобы умереть и родиться вновь. Маша, я не могу выразить словами свою любовь к тебе. И я бы могла часами распинаться, как сильно благодарна за всё то, что ты для меня делаешь и что ты делаешь со мной. Но сейчас я могу лишь сказать: спасибо за то, что ты просто есть. Неважно, что было и что будет, всё, что мне нужно — это быть рядом с тобой. Практически всю свою жизнь я провела в роли эдакого телохранителя, твоего защитника, стены, за которой ты можешь спрятаться. Не каждый согласится на эту роль, но для меня твоё счастье стало смыслом жизни. Может быть, я не буду для тебя хорошей женой, ибо сама знаю: я — та ещё дрянь. Но обещаю, что буду той, кто тебе нужен. Отпустив наконец руки любимой, Алиса повернулась лицом к залу и сделала шаг вперёд. — И сейчас я хочу поклясться не только Маше, но и всем тем, кто меня слышит. Клянусь, что всегда буду хранить нашу любовь, никогда не дам Машу в обиду, буду холить и лелеять то тепло, что чувствую прямо сейчас, и ни на секунду не остановлюсь. Клянусь, что наше счастье будет вечным, и ничто не сможет не то что разрушить, но даже пошатнуть его. И если я нарушу эту клятву, пусть каждый сидящий в этом зале будет мне судьёй. После этого она вернулась к Маше и снова взяла её за руки. — Я люблю тебя, Мария Хатсунова, и буду любить тебя до конца своей жизни. И даже после смерти я буду любить тебя. Потому что ты — это самое лучшее, что могло со мной произойти, и я благодарю судьбу за то, что она подарила мне самое прекрасное, самое доброе и заботливое создание на всём белом свете. Я люблю тебя. Первой в ладоши захлопала Лена. По её щекам уже вовсю текли слёзы, точно так же, как и стоящей по другую сторону Славяны. За ней последовали и остальные: музыканты поднялись с мест и зарукоплескали Алисе и Маше, Виола уткнулась лицом в плечо широко улыбающегося Дэнни, пряча свои мокрые от слёз глаза в его пиджаке, а в конце зала слышались хлопки так же вскочившего с лавки Джозефа. Когда другие прихожане, которые из-за языкового барьера не смогли сразу понять, что речь окончена, также присоединились к аплодисментам, святой отец с широкой улыбкой на лице поднял свои руки над головой и громко произнёс: — Властью данной мне господом Богом и великой королевой Англии, я объявляю вас, Элис и Мэри, жёнами. Да прибудет с вами Господь, да присмотрит он за вашими душами и удержит в вашем доме счастье и любовь. Аминь. После чего ещё раз мягко улыбнулся и уже куда тише добавил: — Можете поцеловать друг друга. Дважды просить не пришлось — едва услышав желанные слова, Алиса резко притянула к себе жену, обхватила за талию и впилась в неё своими губами. Маша, недолго думая, ответила на поцелуй, и вот зал снова рукоплещет, а из толпы слышны едва различимые радостные возгласы. Поцелуй продлился секунд десять: Алиса всё никак не хотела отпускать от себя Машу, а та и не сопротивлялась. После того, как молодожёны наконец оторвались друг от друга, они прижались лбами и улыбнулись. — У меня есть к тебе одна просьба, — еле слышно прошептала рыжая невеста. — Для тебя — всё что угодно, — игриво ответила аквамариновая невеста. — Будь всегда такой же счастливой, как сейчас...