Трудное время 9: Новый мир

Я никак не прокомментировал эту его реплику, а сразу, не задерживаясь, направился к лифту, желая как можно скорее очутиться в своих покоях. Преданный Джаред следовал за мной, но заговорить первым не решался. Так что прерывать затянувшуюся паузу пришлось мне: — Что это было, Джар? — убитым голосом спросил я, когда мы оказались на нужном нам этаже. — Я, конечно, не могу знать наверняка, но, видимо, твоему артефакту что-то сильно не понравилось, вот он и… — мужчина глубоко вздохнул, — взбунтовался. — Моему артефакту много чего не нравится, и он часто причиняет мне массу неудобств, — сообщил я, первым заходя в помещение. — Но до такого состояния он меня ещё никогда не доводил. Мне всегда удавалось его сдерживать, но не в этот раз… — Ну, иногда жизненные обстоятельства оказываются сильнее. — Джаред развёл руками, как бы говоря: ну что я могу поделать? — Ты это народу расскажи, — посоветовал я, подходя к окну. — Нет, подданные никогда меня не простят за то, что я чуть было не погубил планету. Вот надо было Пересмешнику взбеситься аккурат во время моего официального выступления! В этом вся его суть: выкидывать разные штуки в самое неподходящее для этого время! Толпа всё никак не желала расходиться. Наоборот, мне даже показалось, что теперь людей на площади стало ещё больше, чем когда я произносил свою речь. Мы, как любят говорить в своих выступлениях популисты, живем в век информационных технологий, и потому нет ничего удивительного в том, что буквально за пару минут новость о едва не случившейся катастрофе планетарного масштаба облетела весь мегаполис, и люди начали стягиваться на место происшествия, чтобы узнать подробности и расспросить очевидцев — всё-таки не каждый день в атмосфере Зары образуются пространственные дыры. Так что сначала это столпотворение не пугало меня — я находил ему вполне логичное и безопасное объяснение. Мне вообще казалось, что после того, как Пересмешник чуть было не уничтожил планету, меня уже ничем не напугать — хуже уже быть просто не может. — Спасибо тебе, Джаред. — Я только сейчас спохватился, что забыл поблагодарить своего союзника. — За что? — удивление пришельца было искренним и почти что детским. — За то, что опять всех спас, разумеется. Если бы не ты… Даже страшно представить, что случилось бы с Зарой! — Ну, не мог же я спокойно стоять и смотреть на это, — смущенно улыбнулся Джаред. — Я просто обязан был вмешаться и помочь. — Скажи, вот как тебе это удается? — в моём голосе зазвучала мольба. — Что именно? — товарищ вопросительно приподнял бровь. — Ну… — я замялся, не зная, как чётко сформулировать мысль. — В общем, за всё то время, что ты провёл в нашей галактике, ты никому не доставил ни малейшей неприятности, а совершал только правильные и полезные для общества поступки. Не поверишь, но я отдал бы всё на свете за то, чтобы понять, как ты это делаешь, и перенять у тебя этот волшебный навык. А то я, несмотря на все свои старания, пока приношу галактике больше вреда, чем пользы! — Придет время, и я обязательно поделюсь с тобой своим секретом, — на губах у Джареда заиграла загадочная улыбка. — Хм, так значит, он всё-таки имеется, — отметил я, с неподдельным интересом глядя на собеседника. — Всему свое время, Локи, — ушёл от прямого ответа Джаред. — Сейчас у нас с тобой есть дела поважнее. Предстоит расхлебывать ту кашу, которую ты нечаянно заварил. Говоря эту фразу, мужчина тревожно глядел в окно, и я, невольно проследив его взгляд, на мгновение замер от ужаса. На площади начало твориться нечто, не предвещающее ничего хорошего. Начать хотя бы с того, что концентрация людей уже достигла своего предела — площадь просто не могла вместить больше, а народ всё прибывал и прибывал. «Как бы насмерть друг друга не задавили», — пронеслась в голове тревожная мысль. Но ужасающая давка была, как ни странно, меньшим из зол. Дело в том, что над тёмной, постоянно движущейся человеческой массой начали один за другим подниматься огромные белые холсты, на которых алой краской были намалеваны какие-то надписи. Мы находились слишком высоко для того, чтобы я мог их прочитать. — Я вижу, что на них написано. — Джаред будто бы угадал мои мысли. — Сказать тебе? — Можешь не утруждаться, — угрюмо отмахнулся я, отворачиваясь от окна. — Не знаю уж, что именно они там накарябали, но суть мне предельно ясна: «Локи — урод!». Угадал? — Ну, в общих чертах, да, — печально вздохнул товарищ. — Они требуют твоего отстранения от должности. — Ну, после моего «блестящего» выступления это вполне закономерное явление, — заметил я, падая на диван и включая телевизор. — Я всю планету поставил на уши. Удивительно, что журналисты ещё не ворвались сюда, выбив входные двери. — Так охрана сразу перекрыла все входы-выходы, — сообщил Джаред, присаживаясь рядом со мной. — Если бы они этого не сделали, страшно даже представить, что творилось бы сейчас во дворце. Я надеялся, что просмотр телевизионных программ поможет мне отвлечься от происходящего под окнами и хоть немного расслабиться, но эффект оказался прямо противоположным. Какой бы канал я ни включил, везде так или иначе обсуждалась злободневная тема: «Второй заместитель главы Совета Галактической Безопасности заявил, что со стороны Фригги было большой ошибкой передавать столь могущественный артефакт в руки Локи Лафейсона, который в силу своего юного возраста ещё не в состоянии всецело контролировать…» Щелчок. « „Локи у власти — худшее, что могло случиться с галактикой“, — говорили многие политологи ещё несколько дней назад, и сегодня их слова всецело подтвердились: Зара была на краю…» Щелчок. «Массовые протесты населения против нового галактического лидера охватили всю центральную галактику. По оценкам специалистов…» Щелчок. Щелчок. Щелчок. Я ожесточенно переключал каналы, надеясь найти хоть одну передачу, не связанную с сегодняшней катастрофой, но тщетно: везде говорили об одном и том же. Говорили об этом в новостях, обсуждали на официальных и неофициальных ток-шоу. Даже члены клуба любителей птиц позабыли о своей страсти к пернатым и в своей передаче обсуждали исключительно политическую обстановку, сложившуюся на данный момент. Журналисты подходили к людям на улицах и спрашивали их мнение по так волнующему всех вопросу. Ответы тоже не блистали разнообразием и уникальностью, хоть и отличались друг от друга степенью экспрессивности. «На мой взгляд, Локи ещё слишком молод для того, чтобы занимать такую высокую должность и владеть таким серьёзным и мощным оружием, как магический артефакт», — говорила с экрана какая-то женщина. — «Ему следует набраться опыта на менее значимых постах, и только потом идти в большую политику». Но далеко не все высказывания случайных прохожих отличались такой корректностью и дипломатичностью. «Да этот… Всю галактику… И нам теперь… все это… придется!» — кричал в камеру разъяренный мужчина. Там, где стоят многоточия, звук временно отключался — надо же было скрыть нецензурную лексику. Но, несмотря на то, что заботливые операторы оградили меня от грязных слов, легче на душе от этого не стало — я прекрасно понимал, что именно скрывалось за этими паузами. Такие разные высказывания, а суть у них одна и та же — я не достоин быть правителем галактики. «Насчёт Локи ничего говорить не буду: с этим товарищем уже и так всё понятно», — микрофон предоставили какой-то молоденькой девчушке, студентке, наверное, — «Но я хотела бы от всего сердца поблагодарить гостя из другой галактики — Джареда. Если бы не он, меня, равно как и всех остальных, здесь бы сейчас не было — Зара просто была бы стёрта с галактической карты. Его заслуга перед населением галактики просто неоценима. Если говорить откровенно, мне бы хотелось видеть на должности нашего верховного правителя именно Джареда — он куда надежнее, чем Локи, который и в прошлом не раз показывал себя далеко не с лучшей стороны». — Посмотрел бы, как ты вела бы себя в тех ситуациях, в которые приходилось попадать мне! — зло прокомментировал я, вновь переключая канал: обидно, когда тебя попрекает ещё более глупый и неопытный человек, чем ты сам. «Согласно экспресс-опросу граждан, спешно проведенному нашими аналитиками, на данный момент только два процента населения поддерживают нынешнего правителя», — вещал диктор, одетый в дорогой фрак. — «Семьдесят восемь процентов полагает, что ввиду чрезвычайной ситуации, сложившейся на данный момент, наиболее разумным решением было бы передать полномочия правителя Джареду, который показал себя как человек, умеющий оперативно предотвращать катастрофы и обладающий достаточными для этого силами…» Щелчок, и экран погас, приобретя матово-чёрную окраску: я выключил телевизор, устав от бесконечных обвинений, летящих в меня, подобно отравленным стрелам. — Хотел бы я знать, кто эти два процента, — пробормотал я, опуская голову на подушку. — Бьюсь об заклад, что это пациенты психиатрических лечебниц. Ну, или умственно отсталые. — Зачем же так критично? — не согласился Джаред. — Да потому что те, кто сейчас зверствует и мечтает разорвать меня на куски, в общем-то, правы, тут ничего не попишешь! Если бы я смотрел на ситуацию глазами простого обывателя, я бы первым поднял бунт против того идиота в короне, который чуть было всех не угробил! — я немного помолчал и добавил: — И присоединился бы к тем семидесяти восьми процентам, которые хотели бы видеть на троне тебя. — На площади что-то происходит. — Джаред вновь посмотрел в окно и нахмурился. — Дошло до жирафа! Там уже около часа что-то происходит, — огрызнулся я, даже не потрудившись обернуться. — Да нет, раньше там просто был митинг, а теперь… я даже не знаю, как это назвать. — Голос межгалактического путешественника прозвучал так растерянно и испуганно, что я насторожился и тоже подошёл к окну. — О, нет! — только и смог воскликнуть я, обеими руками вцепившись в подоконник. Внизу шла настоящая бойня. Народ, вооружившись камнями, кирпичами, железными ломами и даже самодельными гранатами, пытался взять наш дворец штурмом. Это жуткое зрелище, наверное, останется в моей памяти на всю жизнь. Даже до нас доносились дикие, безумные вопли, заглушаемые лишь каплями дождя, барабанящего по стеклу, да устрашающими раскатами грома. Казалось, даже природная стихия выступала против меня. Но больше всего меня пугали не звуки, а волны ярости, исходившие от этой обезумевшей толпы (их, как вы, наверное, догадались, улавливал мой артефакт). Ещё ни разу я не сталкивался с такой концентрацией неумолимой агрессии и злобы. Я надеялся, что скоро всё это пойдет на спад, и негативное энергетическое поле, накрывшее всю площадь, начнёт понемногу слабеть, но всё происходило в точности до наоборот: с каждой минутой люди становились всё ожесточеннее и яростнее. Давало о себе знать стадное чувство — когда испытываешь определенную эмоцию и видишь, что окружающие солидарны с тобой, эта эмоция усиливается во сто крат, ведь ты начинаешь ощущать её правильность. Такой эффект можно часто заметить на различных спортивных соревнованиях — приходит на стадион человек, совсем не разбирающийся в спорте, но видит, что все болельщики кричат и скачут и, сам того не замечая, начинает подражать им, проникаясь атмосферой, подхватывая общую эмоцию. А сейчас на площади сердцами людей, в жизни, возможно, весьма добрых, лояльных и мягких, завладел праведный гнев. Мне на какое-то мгновение даже стало жаль их — ведь кто-то просто пришёл посмотреть, но был захвачен этим бешеным водоворотом и сейчас просто вынужден швырять камнями и выкрикивать экспрессивные лозунги. С высоты эта человеческая масса походила на единый гигантский организм, яростный и напористый, но примитивный, не блещущий интеллектом. А ведь и в самом деле, когда человек попадает в толпу, он до определенной степени перестает быть личностью — его уникальность растворяется, и он становится всего лишь единицей огромного человеческого стада, одним из многих. В толпе теряется не только чувство индивидуальности, но и чувство страха, чувство ответственности за свои поступки. Ведь потом, когда начнут разбираться, всегда можно сказать: «А что я-то? Я, как и все». Толпа может сотворить такое, на что каждый человек по отдельности ни за что бы не решился. Вот и сейчас сотни тысяч людей волнами накатывали на дворец, будто бы хотели сокрушить его, хоть это явно не представлялось возможным. Вскоре подоспели вооруженные отряды галактической полиции — от толпы бунтовщиков их отличали тёмно-синяя форма, каски и щиты из прочного пластика. Пытаясь разогнать толпу, они применяли слезоточивый газ и водомёты, однако особых успехов не достигли. На площади уже вовсю кипела самая настоящая война. Я был более чем уверен в том, что жертв, как среди граждан, так и среди полицейских, уже немало. С высоты был виден весь масштаб катастрофы, и потому нам с Джаредом она, наверное, казалась ещё более ужасающей, чем её непосредственным участникам. — У нас дома такого не бывает… — медленно протянул Джаред, глядя не вниз, на площадь, а куда-то вдаль. — Рад за вас очень, — огрызнулся я, вновь вернувшись к дивану. Я закрыл глаза и попытался абстрагироваться от происходящего, поскольку просто не мог уже выносить всего этого. Столько смертей, столько агрессии и злобы, столько боли, страха и паники, и всё это из-за меня. Джаред по своей наивности полагал, что исправил мою ошибку и спас Зару от беды, но он ошибался. Хоть планету и не разорвало мощью аномалии, избежать катастрофы всё равно не вышло: её породили сами люди. Но вдруг грохот разрывных гранат и дикие вопли заглушил другой звук — приятный, ласкающий слух. Я приоткрыл глаза и увидел, что это Джаред играет на своей флейте. — Спасибо, — пробормотал я, прежде чем погрузиться в сладостную дрему, позабыв обо всех тревогах и страхах.