Трудное время 9: Новый мир

«Как же все-таки больно…» — эта мысль не оставляла меня даже после того, как я лёг в изоляционную камеру и поставил таймер ровно на семьдесят два часа. Автоматика работала таким образом, что камера не откроется до тех пор, пока не истечет указанное время, и поначалу мне, если честно, даже было немного страшно. Но со временем этот страх притупился, как притупились и все остальные чувства — психологическая усталость, ненависть к Компьютеру, досада из-за разногласий с Ричардом, тревога за маму и боль от потери Даны… «Как же все-таки больно…» — крутилось у меня в голове, но с каждой минутой эти слова всё больше и больше утрачивали свой смысл, ведь внутренней боли я уже не ощущал — так действовала изоляционная камера, специально предназначенная для обряда Очищения. Я глядел на белую лампу, прикрепленную к верхней стенке камеры, и чувствовал, как вслед за эмоциями начинают постепенно растворяться и все мои мысли. С каждой минутой сосредоточиться на размышлениях становилось всё труднее и труднее: нужные слова и образы разбегались, как тараканы. Я даже утратил представление о времени и не мог сказать, как долго лежу в камере. Да меня, по правде говоря, и не волновал этот вопрос. Меня вообще ничего не волновало. Даже скуки от томительного бездействия, вопреки всем моим ожиданиям, не ощущалось. Я словно бы впал в некий транс и перестал чувствовать себя частью этого мира. Я словно бы покинул реальность… Очень странные ощущения, и до конца объяснить их тем, кто сам в своей жизни не испытывал ничего подобного, наверное, не представляется возможным. К тому же, этот транс запомнился мне очень плохо и размыто, как обычно запоминаются сны. Относительно нормальные воспоминания начались только тогда, когда крышка изоляционной камеры открылась, и у меня в голове прозвучал холодный и властный голос: — Поднимайся. Время не терпит. Казалось бы, встать на ноги — чего уж проще. Но проблемы у меня начались уже на этом этапе: конечности ужасно затекли и отказывались повиноваться. Ну ладно, конечности, это ещё терпимо. Главная беда была в том, что не возвращалась способность к мышлению: я почти не соображал, что происходит вокруг меня. — Это нормально, — пояснила Ника, помогая мне подняться. — Именно таков и был предполагаемый эффект от обряда Очищения. Твой разум чист, и посторонние мысли не помешают тебе работать с одной из самых опасных аномалий. «Одной из самых опасных…» — эти слова обязаны были меня встревожить и даже напугать, но я не почувствовал ровным счетом ничего: эмоции ещё тоже не пробудились. Координация движений у меня поначалу жутко хромала, совсем как у Джареда, когда он только освободился от власти Компьютера. Я постоянно натыкался на стены и другие препятствия и, если бы меня не сопровождала Ника, имел бы все шансы так и не дойти до конечного пункта назначения. Наверное, похожие ощущения испытывает сильно пьяный человек или, может быть, даже наркоман. Но вот наше путешествие закончилось, и мы очутились в огромном зале, который был абсолютно пуст, не считая изоляционной камеры, точь-в-точь такой же, как моя, которая стояла точно по центру, и огромной чаши неизвестного мне назначения. — Что там внутри? — спросил я у Ники, указав на камеру. Не знаю почему, но я был твердо уверен в том, что она не пуста. — Тело Рэя, восстановленное мной в лаборатории из его стволовых клеток. Дух человека всегда лучше вселять в его собственное тело, а не в чужое, как нам пришлось делать в прошлый раз. — Ясно. — Я сел на пол, скрестив ноги. Стоять до сих пор было тяжело — перед глазами всё расплывалось. Всё-таки обряд Очищения — далеко не самая приятная вещь на свете. — А теперь непосредственно инструктаж. Пока я приношу жертву, ты громко и отчётливо читаешь заклинание. На середине я присоединяюсь к тебе для усиления действия. — А какое заклинание-то? — поинтересовался я, но Ника мой вопрос проигнорировала. — На последней строчке ты даёшь мне энергетическую подпитку. — Это как? — Заставляешь свой артефакт поделиться со мной энергией. Я удивлена, что Фригга тебя этому приёму не обучила. — Вряд ли она предполагала, что мне придется вызывать дух Рэя из мира мёртвых, — пожал плечами я. — А энергетическая подпитка применяется не только для тёмных ритуалов. Фригга сама неоднократно пользовалась этим приёмом, когда, например, исцеляла тебя от серьёзных ран. — Да, наверное. — Я вспомнил, что в такие моменты всегда ощущал энергетический подъём. — Она ещё вешала Осколок Радуги мне на шею. — Да, чтоб усилить эффект.  — Так может, и тебе… — У тебя так не выйдет, — отрезала Ника. — Мало опыта работы с артефактом. Чтобы Пересмешник функционировал нормально, он должен находиться в непосредственной близости от тебя, а ещё лучше — соприкасаться с твоей кожей. — Хорошо, — кивнул я, убирая цепочку с зелёным камнем под одежду. — А насчет энергетической подпитки не беспокойся. Я возьму всё на себя, создав между нашими артефактами канал связи. Ты только не сопротивляйся и не отключись раньше, чем мы закончим. — Я постараюсь. — Тогда начинаем. Едва Ника произнесла эту фразу, входные двери распахнулись, и в зал зашла Сьюзен — молодая девушка, работающая в «Чёрном Квадрате» под прикрытием. Оказалось, что Церера не такая уж и безлюдная, как показалось мне поначалу, просто её обитатели не самые открытые и общительные люди в галактике. Появление Сьюзен меня совсем не удивило — я предполагал, что «Новые Лидеры» должны находиться рядом со своей наставницей. Удивило меня другое: Сьюзен несла на руках какой-то сверток, при более близком рассмотрении оказавшийся… новорожденным младенцем, завернутым в белое одеяло. — Ребенок? — я удивлённо приподнял бровь. — А он здесь каким боком? — Ты чем слушал, Лафейсон? Я же на общегалактическом сказала: «Пока я приношу жертву…» — Что? — едва до меня дошла суть происходящего, способность испытывать эмоции тут же возвратилась. — Ты хочешь сказать, что… убьёшь невинного младенца? — Я предупреждала тебя, что ритуал очень тёмный, и что он не для слабонервных, — равнодушно откликнулась Ника. — Видишь ли, когда требуешь у мира мёртвых чью-то душу, необходимо… предоставить что-то равноценное в замен. — То есть, чтобы вернуть к жизни одного человека, нужно обязательно убить другого? — уточнил я, не в силах оторвать глаз от мирно спящего младенца, не подозревающего о том, какая ужасная судьба его ожидает. — Совершенно верно, — подтвердила Ника, принимая у Сьюзен сверток и извлекая из воздуха небольшой, но острый кинжал. — Но ведь это же бесчеловечно. — Сейчас уже не до человечности. Ты хочешь спасти Фриггу, или нет? — Не думаю, что она обрадуется, когда узнает, что при её спасении был убить невинный ребёнок, — заметил я, чувствуя, что внутренне не готов к такой жертве. — Плевать, обрадуется она или огорчится. Галактика на грани гибели! И только Фригга может её спасти! А Фриггу может спасти только Рэй, а Рэя в свою очередь — этот младенец. Ты должен быть мне ещё благодарен — я позаботилась о твоих чувствах и взяла ребёнка, только-только появившегося на свет. Он ещё живет примитивными инстинктами, как животное, он не думает и не мыслит. — И всё-таки он человек. Живой. — Я понимал, что ведьма во многом права, но всё равно на душе было как-то… мерзко. — Он был выращен мною в лаборатории специально для этой цели, я не украла его из человеческой семьи. Его смерть никому не причинит боли. — Кроме меня. Мне его жалко. — Я понимал, что веду себя неразумно, но убивать ребёнка действительно казалось мне дикостью. Я взглянул на Сьюзен, которая в наш разговор не вмешивалась. А что думает по этому поводу она? Ладно, бесчувственная Ника, но Сьюзен же не может быть равнодушной. Но нет. Бледное лицо девушки было бесстрастным, точь-в-точь, как у её начальницы. Правда смотрела Сьюзен куда-то вдаль, стараясь не встречаться со мной глазами. — Хватит разговоров! — Нике надоело со мной спорить, ей хотелось действовать. — Начинай читать. С этими словами ведьма, не меняясь в лице, проткнула свёрток своим блестящим кинжалом. Ребёнок даже не успел закричать, всё произошло слишком близко. Я боялся увидеть море крови, но Ника действовала аккуратно, и вся красная жидкость стекла в жертвенную чашу — теперь мне стало понятно её назначение. Непонятно мне было другое — какое именно заклинание читать. Но как только я вознамерился повторно спросить об этом, перед мысленным взором красными буквами вспыхнул текст на неизвестном мне языке. И, что самое невероятное, я откуда-то знал, как произносятся эти символы. Заклинание обладало такой огромной силой, что его отдачу я в полной мере ощущал на себе, и одно только это свидетельствовало о том, что я вышел на уровень, к которому ещё не был готов. Если речь идёт об элементарной магии, в которой я чувствовал себя ещё более или менее уверенно, то человек, произносящий заклинание, не испытывает никакого дискомфорта. В высших же сферах магического искусства, в которые втянула меня Ника, всё обстоит по-другому. Какая-то мощная, неведомая сила сдавливала изнутри, и мне казалось, что мою душу буквально вырывают из тела и пытаются уничтожить. Я бы обязательно прекратил чтение этого ужасного заклятия, если бы мог. Но вышло так, что я потерял контроль над магией — теперь она всецело управляла мной, и я вынужден был открывать рот и выкрикивать странные, леденящие душу звуки, значение которых оставалось загадкой даже для меня самого. Я успел раз десять проститься с жизнью и пожалеть о том, что вообще влез во все эти галактические разборки, а не остался спокойно жить в своём провинциальном Асгарде, где самый страшный человек — Один Всеотец… К реальности меня вернул голос Ники, в котором мне послышались едва уловимые нотки тревоги. — Мы передали мало энергии, они запрашивают ещё! Так и знала, что без этой доплаты не обойдется — мы же воскрешаем Рэя уже во второй раз. Магия меня отпустила, я перестал видеть огненные символы и смог перевести дух, открыть глаза и осмотреться. Я сидел на полу в опасной близости от жертвенной чаши (повезло, что я вообще не уронил её, когда падал), Ника стояла на ногах, но было видно, что и ей приходится нелегко: из её глаз синими струями сочилась жидкость, заменяющая ей кровь. А у неё над головой, в самом центре зала, образовалась невероятных размеров воронка, от которой веяло ужасным холодом и… чем-то еще, чему я затрудняюсь подобрать разумное определение. Да, права была Ника, когда сказала, что это зрелище не для слабонервных. Хорошо, что Ингрид и Джаред ничего этого не видели. Но, как оказалось, самое ужасное ожидало меня впереди. — Сьюзен! — властно крикнула Ника черноволосой девушке. — Нести второго! Сьюзен коротко кивнула и быстрым шагом вышла из зала. — Локи, готовься, — велела мне тем временем ведьма. — Настал твой «звёздный час». Вторую жертву принести придется тебе. — Чтобы я убил младенца своими руками? — как бы плохо и страшно мне ни было, на такое согласиться я не мог. — Ну уж нет, это слишком! Закрыть на это безобразие глаза я ещё могу, но чтобы самому в этом участвовать… увольте! — Ты, помнится, сам говорил, что готов делать всё, что от тебя потребуется, — резонно напомнила мне Ника. — Но убивать младенца — это уже за гранью допустимого! — Это тёмная магия, Локи. Настоящая тёмная магия, а не трикстерские шуточки, которые глупые люди почему-то к ней причисляют. Теперь понимаешь, что никакой ты не тёмный маг? — Я ещё давно это понял, и как раз поэтому не собираюсь идти на такое. Если я совершу столь тяжкое преступление, как убийство беззащитного младенца… я уже никогда не буду прежним. Почему бы тебе самой это не сделать? Для тебя же это — раз плюнуть! — Я бы с радостью избавила тебя от душевных терзаний, взяв грех на себя, но не могу. Мне нужно держать портал. Локи, ты должен! Если ты этого не сделаешь, мы обречены, понимаешь? В это время двери снова открылись, и к нам подошла Сьюзен со вторым свертком. На сей раз она протянула его мне. В тот момент, когда она передавала мне мирно спящего ребёнка, наши взгляды на какой-то миг встретились, и я увидел, что в тёмно-карих, практически чёрных глазах девушки… плещутся слезы. Плещутся, но не льются наружу, и потому внешне Сьюзен выглядит абсолютно спокойной. В глазах девушки застыла невыносимая боль, и я прекрасно её понимал. Хотелось сказать Сьюзен что-нибудь тёплое, как-то подбодрить её, но нужные слова не приходили на ум, да и Нике это могло показаться подозрительным: она ведь не знала, что Сьюзен — тайный агент Фригги. Отдав мне сверток, девушка резко развернулась и чуть ли не бегом выбежала из помещения. Теперь дело было за мной. — Быстрее, Локи! — торопила меня ведьма. — Ты думаешь, удерживать портал — это так просто? Я поглядел на синие ручьи, льющиеся из глаз Ники непрерывным потоком, и отрицательно покачал головой. — Мои силы не безграничны! Будешь мешкать, и мы всё завалим! Я серьёзно кивнул и взял в свободную руку кинжал, уже красный от крови предыдущей жертвы. А тут младенец, как назло, проснулся. У него были большие, как и у всех детей, ярко-синие глаза, которые смотрели на меня доверчиво и безмятежно. Малыш меня не боялся, не думал, что я могу сделать ему что-то плохое. Он с интересом разглядывал мое бледное лицо и даже пытался схватить крохотной ручонкой прядь моих чёрных волос. Я понимал, что всё происходящее выше моих сил. Я не смогу… Не справлюсь… — Не смей даже так думать, Локи! — громко крикнула мне Ника. — Если мы сейчас всё завалим, второго шанса у нас не будет! Быстрее! Мои силы уже на исходе! Я вдруг очень явственно ощутил своё сходство с Фриггой в логове Посредника. И это ещё притом, что мне предстоит убить практически неразумное существо, с которым меня ничего не связывает, а перед ней был самый настоящий человек, которого она знала с детства и любила всем сердцем. — Локи, чего ты ждешь?! — Ника, совсем уже обессилев, повалилась на колени, и я понял, что не имею права мешкать. Мне не дано выбирать. Надо действовать. Зажмурив глаза так сильно, насколько это вообще было возможно, я занес руку с кинжалом как можно выше и… одним резким движением проткнул сверток. Я не был спецом в принесении жертв, и потому не смог убить ребенка мгновенно, как это сделала Ника. Секунд десять малыш ещё истошно вопил, но потом резко затих. Мне казалось, что этот крик я запомню на всю оставшуюся жизнь. — Чаша, Локи, чаша! — крикнула мне Ника, и я поспешил заполнить сосуд кровью новой жертвы. У ведьмы всё получалось куда аккуратнее. Я принёс жертву очень грязно и неумело. Кровь была повсюду: на полу, на стенах, на моей одежде и на моём лице. Про свои руки я вообще предпочитаю молчать — они все были багрово-алыми. — Теперь завершающий этап и подпитка! «Подпитка, так подпитка», — отрешенно подумал я, невидящим взором глядя на чашу. — «Теперь мне уже всё равно». Что было дальше, помню очень смутно. Ника стремительно начала выкачивать из меня и моего артефакта энергию, с каждой секундой я терял силы и слабел. Из моих глаз тоже потекла кровь, потом она хлынула изо рта и из носа. Я снова упал на забрызганный кровью пол. — Локи, нет! — Ника метнулась ко мне и подняла мой подбородок на уровень своих глаз. — Не смей терять сознание! Не смей, слышишь! Держись! Ты справишься! Ты сильный, Локи, держись. И я держался. Держался из последних сил, мысленно отсчитывая в голове секунды, чтобы заставить мозг работать и не дать ему отключиться. Но тут пошла вторая минута, и Ника, отпустив мою голову, возвестила: — Сработало! Я, оказавшись без поддержки, упал на пол, больно ударившись затылком, но ведьме было, разумеется, всё равно. Ритуал прошёл успешно. Я сыграл свою роль. Я был больше не нужен.