Вафельная сказка

      Дерек Хейл оказывается как раз таким, каким после всех рассказов Стайлз его себе и представляет: хмурым и нелюдимым. За прошедшие две недели он ни разу не приходит ни на одно собрание или танцевальный вечер, которые часто устраивают летом на центральной площади. Помимо дома его можно увидеть только на рынке, но и там он предпочитает общаться строго по делу.       И всем этим, вполне естественно, вызывает отторжение у горожан, которое, впрочем, довольно быстро сменяется на осторожный интерес, когда со стороны его особняка всё чаще раздаётся гул ударов молота, шипение раскалённого железа, опускаемого в воду, треск пламени и резковатый свистящий звук покидаемого кузнечные меха воздуха.       Дерек, как и почившие члены его семьи, оказывается превосходным кузнецом, а учитывая, что в их городе после того пожара осталась только одна личная кузня Арджентов, то его собственная быстро обретает популярность. Восхищённые его работой жители даже стали поговаривать, что Хейл способен ковать зачарованное оружие, особенно эффективное против нечисти.       Это, конечно же, было строжайшим секретом, который, конечно же, разнесли в каждый дом буквально за считанные дни.       Только вот спросить напрямую, правда ли это, так никто и не решается. Да и зачем людям оно нужно, когда у них в лордах лучший во всём королевстве охотник ходит?       Стайлз вопреки предостережениям Пэрриша каждый день трётся около особняка. Точнее, просто мимо проходит к новому импровизированному убежищу на опушке леса, но не может устоять и не заглянуть за кованую ограду, пытаясь разглядеть, кажется, никогда не устающего Дерека за работой.       Если бы не "оборотничья опасность", как он её прозвал, Стайлз бы уже давно занялся вплотную последним представителем уважаемого семейства Хейлов.       Знать всё и обо всех стало его привычкой, а о Дереке он до сих пор не знает ровным счётом ничего.       И, честно говоря, после их первой встречи не уверен, что хочет.       По крайней мере, не сейчас, когда он спустя дни и ночи расшифровки заковыристых записей колдуна находит то самое. То, чем можно оправдать и мелко трясущиеся руки, и синие мешки от недосыпа под глазами, и чрезмерную даже для него гиперактивность.       Он находит заклятие, которое, по словам колдуна, может защитить город не просто от оборотней, а от большинства существующих сверхъестественных существ. Вернее, не заклятие даже, а предмет.       Пепел священного, почитаемого друидами с древних времён древа. Если взять такой пепел, смешать с зельями "концентрированных стихий" и разместить в природных точках силы, то никакие оборотни, лисы, берсерки и даже сам владыка тьмы страшен городу не будет.       Стайлз щурится, проводит пальцами по нацарапанным пером строкам, как будто от этого понятнее станет, и всё больше паникует.       Да, колдун записал и подробные рецепты необходимых зелий, и даже карту зарисовал с месторасположением того самого священного древа. Не так далеко от их городка, как оказалось. Но всё это... Он ведь не колдун и не друид.       Он не умеет смешивать зелья и, тем более, о боги... Стайлз раздосадованно стонет и упирается лбом в старые пожелтевшие страницы.       "... пепел древа будет обладать силой лишь в том случае, если оно само добровольно пожертвует вам свою ветвь. Самый верный, хотя и непростой способ добиться расположения древа: провести ритуал на крови просящего, "отдать часть себя в обмен на частицу него". Для этого необходимо в ночь полнолуния прийти к древу, начертить вокруг священные руны зачарованным кинжалом "рябинником" и, произнеся просьбу, смешать свою кровь с "кровью" древа. Если оно согласится принять дар, то в обмен подарит свою, заряженную могучей силой ветвь".       Ладно ещё травы и всякие там ветра и куски земель для зелий, но откуда он, скажите на милость, должен взять этот "рябинник"? Караван странствующих торговцев уехал пару дней назад, а новых в ближайшее время принято не пускать в город... У Арджентов в их супер-арсенале, может, и есть что-то подобное, но пойти к ним равносильно прилюдному признанию в ночной слежке за самим лордом.       Стайлз заставляет противно скрипящие шестерёнки в голове крутиться и подскакивает, вспомнив о тех самых слухах про Хейла.       Оно, конечно, может, и враньё, но ведь это уже что-то, верно?       Внезапный порыв ветра создаёт хаос перелистываемых страниц и противно задувает под подпоясанную светлую рубаху, а на макушку начинают падать первые крупные капли совсем не по-летнему холодного дождя.       Стайлз быстро складывает фолиант в мешок и, прихватив остатки съестных припасов, бежит в сторону городских ворот.       Решает пойти искать то древо, следуя указаниям волшебника, как только небо прояснится, а пока что заваливается в библиотеку к старику Дитону и просит все книги по травничеству, какие у него только есть.       — Решил податься в аптекари? — Дитон усмехается, но идёт подбирать нужные тома среди длинных высоких стеллажей.       Ах да, Стайлз ведь недавно закончил последний класс местной школы, и теперь пора бы задуматься о будущем... раз уж капитаном стражи ему быть не светит. И он обязательно подумает, вот сядет так основательно и подумает, но только когда им не будут угрожать зубасто-клыкастые чудища, жаждущие невинной крови.       — Ну, вот как раз и посмотрим! — с благодарным кивком пытается ухватить огромную стопищу талмудов и чуть не падает под их весом. Ставит обратно и осматривает, прикидывая, сколько получится запихать в мешок, да ещё и умудриться при этом не пропалить колдовской фолиант.       — Ты куда это собрался с ними? — Дитон подозрительно щурится. — Знаешь ведь, что я не люблю когда книги выносят из библиотеки.       — Но я же идеально с ними обращаюсь, вы ведь знаете, — Стайлз складывает руки в умоляющем жесте. — Пожалуйста, я верну в целости и сохранности.       — Нет, Стайлз, я в любом случае не выдаю больше одной книги в одни руки. Так что либо выбирай, либо иди на террасу и читай там.       Стайлз облизывает пересохшие губы в тщетных попытках придумать причину, почему ему нужны все книги разом, но так и не находит. Адекватных и не вызывающих подозрений, по крайней мере.       — Ладно, окей, я понял, здесь вы хозяин. Я приду, как решу, что точно мне нужно.       Разворачивается на каблуках и пулей вылетает из библиотеки.       Дождь на улице за это время не то что не проходит, а становится ещё сильнее. Стайлз в нерешительности останавливается на перекрёстке, не обращая внимания на липнущую к телу насквозь промокшую одежду и раздумывает: домой записывать нужные названия или попробовать пойти к Хейлу и спросить про зачарованный кинжал?       — Стайлз, какого чёрта? — Лидия потирает ушибленный о его спину нос и недовольно осматривает его с ног до головы. — Что тебе на этот раз в голову взбрело стоять под ливнем посреди города?       Стилински-младший промаргивается, стараясь впечатать в себя ощущение прикосновения Лидии, пускай даже и такого. Это же Лидия, в конце концов!       Которая тем временем принимает его молчание за своего рода ответ и, закатив глаза, пытается перекричать стеной льющий дождь:       — Ты бы лучше подумал о том, что дальше делать будешь вместо того, чтобы слоняться тут, как призрак! — сама же почему-то вздрагивает от последнего слова и всматривается куда-то за спину Стайлзу.       — Да я как раз этим и занимаюсь, спасибо, что напомнила ещё раз, а то твоё присутствие действует на меня, ну... — рукой в воздухе обводит её фигуру, которая под тонким промокшим платьем словно обнажённая, красноречиво поднимая брови, но Лидия только головой машет в ответ. Не понимает или не хочет. — Ладно, — сдаётся он. — А ты-то сама решила, чем займёшься? Не будешь же и дальше дурочку из себя строить?       Стайлз понимает, что ляпнул лишнего. Чувствует по накалившемуся в мгновение ока воздуху вокруг них, но втянуть в себя слова обратно вместе с разрежённым воздухом не получится, как ни старайся. Хотя он ведь и правда никогда не понимал, зачем на самом деле очень умная Лидия постоянно строит из себя недалёкую дурочку. А её вмиг ставший холодным и чужим взгляд красноречиво намекает на то, что не узнает он этого ещё очень долго. Возможно, даже никогда.       — Конечно, я решила, я же ведь не ты, — Лидия смотрит на него снизу вверх, а кажется, что наоборот. Тычет пальцем в совсем не накачанную, как у всех, кто ей нравился, грудь и огибает его, высокомерно хмыкнув напоследок.       "Молодец, Стайлз, так держать. Если она никогда твоей не будет, то что же, можно вести себя, как последний идиот?" — костыляет себя на чём свет стоит и бежит в сторону дома.       Ему-то, может, и всё равно на мокрую одежду или лёгкую простуду, а вот если промокнет фолиант, то это станет большой проблемой.       Дома отец до самой ночи пытается выяснить, где его неугомонный сын бродит целыми днями, и Стайлзу ничего не остаётся, кроме как ляпнуть самое глупое, что только возможно:       — Ищу себя, пап. То тут, то там. — отхлёбывает из поистине огромной глиняной кружки горячий имбирно-травяной настой и поясняет уже более серьёзно. — Ну вот сегодня, например, я ходил в библиотеку за книгами по травничеству. Что? — спрашивает в ответ на удивлённое выражение лица Стилински-старшего. — Я же не воин, значит, надо пробовать себя в чём-то другом. Времени-то у меня до конца сезона сбора урожая всего.       — Да, всего четыре месяца, — насмешливо произносит капитан, отрезая себе ещё один большой ломоть вяленого окорока.       — Ну, знаешь, это всё-таки моя жизнь как-никак, тут надо обмозговать всё хорошенько... — конец фразы утопает в форменной куртке капитана, и удивлённый Стайлз поднимает голову, — Пап, ты чего?       Он больше привык к тому, что его тянут за уши или треплют по голове, уличив в чём-нибудь эдаком, но вот поцелуи и объятия - это уже из разряда редкостей.       Вроде как не слишком принято у мужчин, все дела.       — Просто постарайся не вляпаться ни во что, хорошо? У меня сейчас все силы уходят на... личное задание лорда, и я просто не могу следить за тобой как обычно.       — А что за задание? — Стайлз выворачивается из его рук и внимательно смотрит, хотя и не особо надеется на ответ. — Потом расскажешь?       — Потом, может быть, — капитан оглядывается на ёрзающего за столом Стайлза напоследок и, улыбнувшись, уходит.       Всё это ой как ему не нравится. Такое поведение отца ничего хорошего не предвещает, и Стайлз решает пожертвовать сном, но разобрать все компоненты зелий, чтобы завтра прийти к Дитону в полной боевой готовности. Цепляет с дальней полки над печкой затыренную моровицу и, бухнув целых три ложки вместо одной, заливает ещё не успевшим остыть кипятком.       Не слишком полезное для здоровья варево, но зато действенное. Стайлз смотрит на оставшиеся запасы чудо-травы и прикидывает, на сколько ему ещё хватит. Проблема в том, что растёт она на северных склонах гор, и обычно Стайлз тайком от отца, который всё равно ничего не понимает в травах, покупает мешочек вместе со всякими заморскими специями и цедит понемногу, когда кошмары начинают одолевать слишком сильно.       А теперь кошмары ходят за ним попятам и в реальности.       Идёт обратно за стол, прихватывая свободной рукой фолиант и садится, поджав под себя одну ногу, чуть не расплескав горячую жидкость на стол и страницы заодно. Чертыхается под нос, отпивает глоток и сморщивается от пробивающего нос и вяжущего рот вкуса.       Перелистывает на нужные страницы и, вынув любимое перо, записывает:       "Зелье стихии воды" — вода быстрого потока — ключевая вода — вода тысячи солей — небесная вода — мёртвая вода — "слёзы" вулкана       Смешать все ингредиенты в равных пропорциях (по одной капле) в серебряном котле, стоящем на руническом начертании в тёмном, холодном и, самое главное, сыром месте и оставить на три дня. Получившийся кристалл аккуратно поместить в пузырёк для зелья.       Стайлз перечитывает строки, словно в первый раз видит и вообще не он написал только что. Из всего вышеперечисленного он понял только ключевую воду и примерно догадывается о небесной. На счёт всего остального можно поставить только большой и жирный знак вопроса.       Глянув рецепты остальных зелий, почти что в отчаянии хватается за голову, ибо, что за "блуждающие огоньки" и "газ чёрного сердца", он не имеет ни малейшего представления. А пятая точка, которая его ещё никогда не обманывала, подсказывает, что достать всё это добро будет очень и очень непросто.       Как и изготовить необходимые для ритуала зелья, собственно. То, что являет собой стихию земли, нужно вообще закапывать на глубину вытянутой руки и каждый день смотреть, когда полностью высохнет редкий голубой мох с болот - это будет значить, что стихия готова. А огненное, ох ты ж божечки его сохрани, вообще доставать голыми руками из пламени!       Он-то раньше думал, что зелья, какими бы они ни были, варят в котлах и никак иначе, а тут выходит, что варить нужно только зелье воздуха, и то не жижу использовать, а сами пары.       Стайлз не замечает, как за окном ночное тёмно-синее небо принаряжается розовеющими кружевами рассвета, а крики петухов, разрушающих умиротворяющую тишину, и вовсе слышит словно через толщу воды.       Поворачивает голову, разминает затёкшие плечи и с удивлением смотрит на так и пригубленный всего один раз настой в кружке. Первый раз сколько себя помнит он настолько увлёкся чем-то, что даже забыл про свои проблемы.       То есть, правда забыл.       И ему бы бояться, паниковать и бегать туда-сюда с криками, что ничего у него не выйдет и он совсем не друид и не колдун, а самый обычный Стайлз, но... Почему-то уверен в том, что сможет. Как тогда, дома у колдуна был абсолютно, на все триста процентов уверен, что найдёт то, что нужно. Как уверен был в ту ночь, что просто обязан сделать что-то, чтобы помочь отцу и Ардженту. И это... Словно маяк, из ниоткуда взявшаяся константа, за которую Стайлз готов ухватиться всеми конечностями и зубами в придачу, лишь бы не исчезла.       И не только потому, что в кои-то веки может сделать что-то полезное, но и ради самого себя тоже. Он пока не понимает точно, что и как, и, умывшись ледяной водой, решает оставить разборки в самом себе на потом. Пока вполне достаточно того, что есть.       Наскоро готовит завтрак для отца, накрывает льняным полотенцем, старым, вышитым давно ещё мамой, и убегает, прихватив с собой только кусок сыра да яблоко — его излюбленный рацион.       К библиотеке приходит даже раньше Дитона, и тот подозрительно щурится, оглядывая растрёпанного Стайлза с ног до головы.       — Ты вообще спал сегодня? — Дитон проходит внутрь первым, отодвигает плотные шторы с окна и выставляет на столик так и не разобранную со вчерашнего дня стопку книг.       — Да, конечно, — Стайлз широко улыбается и, оглядев потрёпанные корешки, ухватывается за нижний, а в верхний упирается подбородком, не разжимая зубов процеживает. — Спасибо!       Перелопачивает всё, срисовывает картинку того самого мха с болот, который, оказывается, ещё и светится, насыщенный фосфором, чем притягивает неосторожных путников, которые с болот уже не возвращаются. Узнаёт, что за "Чёрное сердце", газ которого нужен ему для зелья воздуха. Нервно покусывает наконечник писчего пера, грозясь переломить к чертям, ибо то, что Стайлз видит, ему не нравится совсем.       ""Чёрное сердце" — большой хищный лиловый цветок, внешне похожий на лилию. Когда он ловит свою жертву, то плотно смыкает лепестки и душит её чёрным газом, невероятно токсичным и смертоносным."       То есть, ему мало того, что найти этот цветок, надо будет ещё и дождаться, пока он кого-нибудь сожрёт, а потом успеть донести до зелья, пока будет идти процесс переваривания.       Прекрасно, просто прекрасно. А он-то надеялся на сушёный чеснок и чешую чёрного дракона с пылью рога единорога.       Разобравшись со всеми, какие были в списке, растениями, Стайлз принимается за остальные ингредиенты, названия которых ему ни о чём не говорят.       — Ну и где мне искать эту живую глину? — бубнит, проходя ряд за рядом, пытаясь высмотреть из череды названий то, которое хотя бы покажется ему похожим.       — Полагаю, у гончара, — голос Дитона за спиной немного насмешливый и настолько неожиданно появившийся, что Стайлз подпрыгивает, чуть не роняя на них обоих огромный стеллаж. — "Живой" называют не просто глину, а смесь, которую изготавливают гончары и вымешивают голыми руками, как бы отдавая частичку своей души. Её обычно используют для изготовления домашних оберегов.       — О, вот оно что. Как интересно, — Стайлз переводит дух, уже готовится прошмыгнуть мимо Дитона, чтобы записать то, что услышал, но медлит. — А, может, вы тогда и, что такое живой огонь, знаете?       — Это было в тех книгах, что я тебе давал. Живой огонь - это растение с маленькими белыми соцветиями, которое после цветения самовозгорается при последних лучах солнца. Наблюдать такое явление — редкость, но все, кто видел, говорят, что это завораживает и пугает одновременно. Напоминает о том, насколько мы сами хрупки и недолговечны, — Дитон отступает на шаг и, внимательно глядя на Стайлза, спрашивает. — То, что записано на твоих листках... Являет собой довольно странное сочетание. И опасное. Ты уверен в том, что делаешь?       Стайлз едва не стонет, когда понимает, что оставил листки на столе, где делал записи, без присмотра. Косится на Дитона, и всё вранье в горле комом застревает. Бесполезно это, когда по одному взгляду видно, что тот уже сам обо всём догадался.       — Да, конечно. Просто решил изучить подробнее всякие редкости. Хочу себе что-то вроде... козыря в рукаве, когда приду поступать в столичную высшую школу.       Всё равно врёт, первое, что в голову приходит, лепит, и Дитон ни на секунду ему не верит, но и не уличает во лжи. Обдумывает что-то с пару минут и, усмехнувшись, достаёт ещё три книги и молча кладёт их на стол, занятый Стайлзом.       Книги, в которых оказывается вся необходимая информация об оставшихся ингредиентах. Если бы ему пришлось искать это всё самому, он бы точно до самой ночи не вылез отсюда.       А так он ещё засветло оказывается у местного гончара, уговаривает продать ему немного живой глины и "слёз" вулкана, оказавшихся застывшей магмой, для зелья стихии земли заодно. Низенький и очень щуплый, даже меньше самого Стайлза, мужчина до самых дверей провожает его подозрительным взглядом, кажется, как и Дитон, ни на секунду не поверив, что подросток, который отродясь даже куличики из песка не лепил, вдруг решил заняться домашним творчеством да ещё и без необходимых принадлежностей. Но деньги есть деньги, их звон может не только ублажить чужой слух, но и закрыть глаза там, где это необходимо.       И вот с деньгами у Стайлза как раз напряжёнка. Отец, конечно, даёт ему на карманные расходы, но, во-первых, не так много, а во-вторых, Стайлз собирался оставить их, чтобы самому себе обеспечить дальнейшее обучение, но... Сейчас они и правда нужнее здесь.       Поэтому он с сожалением оглядывает глиняную копилку в виде большого пушистого кота и, обернув её полотенцем, разбивает взятым из инструментов отца молотком.       Весь следующий день рыскает по городку в поисках то одного, то другого, очень надеясь, что не привлёк к себе лишнего внимания. Сейчас его репутация странноватого паренька как никогда кстати сказывается. Даже серебряный котёл ему продают без особых вопросов. Ужасно дорогой, к слову, и Стайлз решает, что если ничего не получится, то он просто заново переплавит его в монеты и подделает на них печать королевского казначея. Тогда даже в выигрыше останется.       Ну а что, надо же как-то выкручиваться, жизнь сейчас дорогая, а жалованье у капитана стражи не сказать чтобы очень большое, да и не хочет Стайлз сидеть на шее у отца дольше необходимого.       Сложив все купленные ингредиенты в сундук из-под старых игрушек, он решает, что пора бы уже пойти в лес и найти то священное древо, тем более, что погода наконец-то прояснилась.       Чуть не попадается на глаза сначала отцу, а потом и патрулирующему улицы Пэрришу, снова без спроса завернув во внутренний дворик особняка Хейлов.       — В прошлый раз я объяснил недостаточно доходчиво? — Дерек, как будто из ниоткуда возникший, грозно нависает над перепуганным Стайлзом.       — Не, не-не-не, чувак, я тут просто... — высматривает за воротами Пэрриша и зачем-то показывает рукой в сторону, где он был, собираясь продолжить, но Дерек перебивает:       — Скрываешься от городской стражи?       — Хочу незамеченным пройти к лесу, чтобы не выслушивать часовую лекцию по безопасности.       Стайлз и сам не знает, почему рассказывает Хейлу правду. Наверное, это потому, что всё его существо пропитано полнейшим скептицизмом и безразличием к происходящему и к самому Стайлзу. Он определённо не пойдёт доносить стражникам или людям Арджента, что младший Стилински в очередной раз ищет приключений на мягкое место.       И оказывается прав, у Дерека разве что брови скептически поднимаются.       — Тебе не говорили, что ходить по лесу одному такому хлюпику как ты небезопасно?       Стайлз кривится. Эта никому ненужная перепалка только отнимает время, а он так хочет успеть найти древо и ещё пару ингредиентов засветло.       — А тебе никто не говорил, что я живу здесь с рождения и знаю каждый куст? — в тон ему отвечает, даже голос похожим сделать пытается. — И вообще, чувак, тебе ли не всё равно, что со мной станется? — Стайлз воровато оглядывается: не появился ли Пэрриш или кто ещё на горизонте, но, даже отвернувшись, чувствует на себе насквозь прожигающий взгляд Дерека.       От которого хочется плотнее закутаться в матерчатый плащ и желательно капюшон натянуть. Стайлз чувствует себя беспомощной жертвой перед огромным хищником, и ему это чувство определённо не нравится. Как будто Дерек может одним только взглядом заставить его подчиниться и делать всё, что тому заблагорассудится.       — Ты прав, — коротко произносит и отступает, освобождая Стайлзу проход к задней калитке, ведущей напрямую в лесную чащу.       — О, кстати! — Стайлз окрикивает Дерека, который уже открывает дверь в особняк. — Я к тебе зайду попозже, нужно будет обсудить одно дельце! — и не дождавшись ответа, быстро закрывает за собой калитку и уходит по узкой протоптанной тропинке.       Не может отделаться от ощущения чужого, следящего за ним взгляда, до самой чащи.       И так каждый день на протяжении целой недели.       На исходе седьмого дня Стайлз с гордостью может сказать, что если раньше он нехило так приврал, когда говорил, что знает в лесу каждый куст, то теперь это определённо правда. Он чуть не увяз в болоте, поскользнувшись, пытаясь срезать мох, три раза на полном серьёзе думал, что умрёт от страха, пытаясь в непроглядную ночь поймать блуждающий огонёк, обошёл все местные речушки, пока не нашёл ту, берег которой, судя по словам в одной из книг Дитона, полностью состоял из зачарованного песка. Что волшебного в больше похожем на многовековую пыль песке, Стайлз так и не понял, но решил просто поверить написанному, тем более, что по описанию песок подходил точь-в-точь.       Он успел промокнуть насквозь и подхватить лёгкую простуду, пока собирал влагу небес и ловил северный ветер, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом, который бегает по полю с колбой наперевес и пытается загнать в неё нечто невидимое человеческому глазу.       Стайлз бы, наверное, попросту плюнул на эту затею, если бы на самом деле не видел его. Лёгкой, почти прозрачной, словно пледом укутанной маленькими синеватыми капельками, дымкой. Которую человеческий глаз по идее различать и вовсе не должен, но Стайлз списывает это на то, что раньше просто никогда не пытался приглядываться.       Огневицу, необходимую для стихии огня, он ещё на второй день незаметно сорвал с заднего двора Дерека, через который Стайлз каждый день ходил в лес.       Но больше всего во всех его приключениях его, безусловно, поразило само древо, по пути к которому даже несмотря на карту нарисованную колдуном он успел несколько раз заплутать, один раз даже чуть не свалившись с довольно-таки высокого обрыва.       Стоящее посреди большой поляны, окружённое многовековыми елями, служащими естественным щитом от ненужных глаз, оно поистине величественное. Его ствол обхватить не смогут, наверное, и десять таких как Стайлз мужчин, а расходящиеся во все сторону массивные ветви укрывают почти всё пространство поляны. Листва, пропуская солнечные лучи, кажется почти прозрачной, больше даже золотистой, чем зелёной.       Едва ступив на поляну впервые, Стайлз ощущает странную силу этого места, вибрациями расходящуюся по телу с каждым шагом. Словно зачарованный, он дотрагивается, прикладывает взмокшую ладонь и закрывает глаза. Он готов поклясться на чём угодно, что слышит негромкий гул в голове, исходящий от древа. Каждый раз.       Поначалу это даже пугает, но каждый раз страх сменяется полной умиротворённостью, и Стайлз понимает, что должен был оказаться здесь.       Это место ждало его.