День, что и вовсе мог не случиться, высыхал, как капли дождя, изрисовавшие грубый холст сухой земли. Планета продолжала непрерывное движение по незримой оси, убаюканная беззвучием космоса. Мир возвращался обратно к равновесию. Реки спокойно струились из сердца мрачных гор. В сутках не прибавился один лишний час, и жители подземелья чувствовали себя под защитой каменных стен их нового дома.
Когда глубокая, терпкая ночь окутала гору Эботт, Дингс погасил все источники света и оставил лишь блёклый лунный камень, который замерцал фиолетовым от касаний его пальцев, на кончиках которых сосредоточилась магия. Снова подошёл к кровати, где лежал человек, и осторожно сел рядом, исступленно с силой сжав маленький источник света, отчего кристалл загорелся ярче в руке монстра. Растревоженные мысли ясно отражались в подрагивающем свечении необычной стекляшки.
— Азгор был прав, — сказал Гастер, вспоминая их последний разговор с королём, который Ли не могла слышать, находясь на грани сознания. — Все симптомы совпадают. Ещё один эксперимент, и я озвучу причину, почему тебе стало плохо после последнего слияния… держи.
Девушка, что до этого внимательно следила за всеми движениями Дингса, посмотрела туда, где по белой глади простыни проскользнула его рука, оставив на кровати тот самый лунный камень. Ли задержала взгляд на предмете, посмотрела на учёного и дотянулась до источника света, который и без лишних слов мог привлечь своим блеском её интерес. На ощупь кристалл был холодный, но излучал тепло, что девушке показалось очень необычным и забавным парадоксом.
Она не понимала суть эксперимента, и какой вывод можно было сделать, исходя из результатов увиденного.
Спустя пару секунд свет плавно стал меркнуть, гаснуть в объятиях её ладошек, унося обратно во мрак маленькое пространство. Гастер видел, как появлявшиеся тени с опаской заползали вдоль углов тканевого навеса палатки. Ему не было стыдно заглянуть ей в глаза после всего, что пылало и сводило с ума, дёргало отвергаемые механизмы… но он чувствовал свою вину за то, что происходило сейчас с Ли. В её взгляде затаился вопрос, и она вплотную приблизилась к ученому, когда стало невыносимо темно вокруг.
Стоило погасить буйство мыслей, довериться человеку, который слышал зов жаждущего сердца – и всё каждый раз происходило само. Неповторимо. Плавно, постепенно движения уже сами рождались, как зыбкие волны, нагоняемые игривым порывистым ветром. Неспособность устоять перед чувствами погубило эту женщину? Достойная расплата за измену уму, который она находила сексуальным?
— Причина твоего плохого самочувствия - я, – без намёка на усмешку отметил Гастер, словно вынося окончательный приговор самому себе. — Наше первое слияние стало ошибкой, из-за которой твоя душа привязалась к магии. Камень погас, потому что одним касанием ты впитала магию, но в ней человеческий организм в норме не может нуждаться, отсюда и проявление слабости, тошноты… токсическое воздействие медленно разрушающее тебя изнутри. Всё сходится.
— Какие глупости, – Ли сжала ткань его одежды, представляя с каким выражением лица он мог бы это озвучить. – Глупости… ты пугаешь меня смертью, когда я с ней уже виделась, без тени сомнения приветствовала крепким рукопожатием и двигалась дальше на встрече судьбе.
— Всё иначе. Если не изменить обстоятельства, то ты погибнешь от передозировки магии, и тогда у нас два варианта развития событий: мы будем встречать судьбу по кругу, застрянем в одном моменте или твоя история оборвётся на трагичной ноте. Король Азгор советовал вернуться тебе в город, пока не стало слишком поздно… я вынужден признать, что не могу найти иного решения, чтобы защитить тебя от невидимой угрозы.
— И что ты предлагаешь?
— Покинуть тебе подземелье вместе с братом. На время. Пока я буду пытаться понять, как защитить тебя от воздействия собственной магии.
— Мне некуда идти, и люди точно не будут рады моему возвращению, – почувствовав напряжение и борьбу ненавистных, жгучих эмоций, что бились о наружную оболочку, как о невозмутимые скалы, Ли вложила в голос предельную мягкость. — Какая разница, если без тебя или с тобой я обречена на смерть?
— Если ты воспользуешься своим старым домом за чертой города, то сможешь сохранить жизнь вдали от недоброжелателей.
— Откуда тебе известно об этом месте? — спросила лодочница, оторвавшись от его мягкого рукава и отодвинувшись в сторону.
— Я видел твои воспоминания во время слияния.
Усталость ограничила возмущение тяжёлым молчанием. Ли покорно проглотила, что сказал Гастер, и не стала тягаться с правдой, приняв его любопытство, вскрывшее рану её скверного прошлого ещё глубже. Но потом иная мысль ударила по сознанию, обнажая злобное требование оскорблённого сердца обрушить шторм отмщения, закричать самыми жуткими и ядовитыми словами.
— Блестяще! – громко выпалила Ли. Бешеная энергия заносилась по венам быстрее крови, глаза тревожно сверкнули, как опасные, горячие искры, выскочившие из большого костра. Гастер решил, что непременно обожжётся. – Ты роешься в моих мыслях, а я об этом даже не подозревала!
– Тише, солнце. Не думай, что какая-либо информация способна испортить моё отношения к тебе, но открыться в ответ означало бы сломать ту грань, которая отделяла слияние от поглощение твоей души, – отметил он, не испугавшись разгадки, которая ворвалась в голову девушки подобно молнии, ослепляющей и уничтожающей, но отнюдь не несущей ей вреда. Удар грозил ему. — На данный момент ты тратишь время на абсолютную ерунду.
– Время… – загадочно прошептала мисс Ли, опустив отрешённый пустой взгляд. – И давно ты слышишь, как бесцельно утекают секунды жизни рядом со мной?
– Что? – в недоумении спросил Дингс, нахмурив брови. На мгновение ему показалось, что он упустил нить этого необычного разговора.
— А побудь на моем месте пару мгновений, чтобы зацепиться за горькую правду, которую мне сейчас предстоит принять, — яростно прошипела Ли. Её тело пробила чудовищная дрожь, дикая лихорадка. Лунный камень вспыхнул алым. — Тот, кого я люблю, советует мне убраться подальше, мотивируя бессмертную меня смертью. Затем другая фраза, из которой можно сделать вывод, что ты знаешь мою жизнь от и до, и теперь видимо с такой личностью уживаться будет сложно, неприятно. И последнее, что я теряю, это твоё доверие, раз прикоснуться к твоему сознанию через слияние мне ни разу не удавалось. Умному тебе хватает интеллекта придумать любое оправдание, не спорю.
Недавнее ощущение счастья стыло, как чай, который пах безупречно, и жажда казалась невыносимой, но пить было уже страшно. И потому с нетерпением и злостью напиток окончательно превращался в холодную воду…
Никакого физического вреда, в самом деле. Только надорванное сердце. Взрыв изнутри.
— Без проблем! — взмахнув рукой, ответил Дингс, пожалев, что прибавил громкость этому слову. — Меняем правила, но теперь ты думай вместо меня и принимай серьезные решения, которые с таким трудом приходится озвучивать. Я не контролирую сейчас нашу ситуацию ни на одно мгновение и не представляю, что буду делать, если потеряю тебя навсегда. Ещё с детства я знал, что моя магия нестабильна, когда отец запретил мне вспоминать про существование собственного дня рождения, считая, что нельзя объединять этот праздник с днём смерти матери. Её душа просто распалась на кусочки, не выдержав моей энергии, которую ей бы предстояло формировать как несостоявшемуся родителю… из-за меня она погибла.
— Безутешная скорбь способна сделать больно, но…
— Больно? — спросил учёный, жёстко схватив девушку за плечи, чтобы поймать опустошённый взгляд в алом свечении. — Если это твоя безжалостная проверка на существования моих чувств, то да, чёрт возьми, мне больно, и я без раздумий отказался бы от магических способностей, если хоть ты останешься жива.
В душе Гастера что-то туго натянулось и больно лопнуло, как струна скрипки, к которой приложили чудовищную силу. Дингс быстро разжал пальцы, заметив, что на коже Ли остались красноватые отметины. Он не желал оставить такой след, но иногда его движения рук не поддавались собственному контролю.
Он, устало выдохнув, прижал девушку к себе грубее, чем уже успел представить, но та не возражала, не жаловалась, а спрятала искажённое эмоциями лицо на его груди.
Лунный камень потух в её ладони, и Дингс подумал, что делает всё верно…
— Разреши мне остаться, прошу, — чуть хрипло пробормотала Ли и закрыла глаза, почувствовав необходимое упоение и сладкий покой, когда услышала биение его души так близко. — У тебя была возможность попрощаться, когда король Азальхон убил меня, но ты попросил вернуться, сказав, что любишь… хочешь снова вспомнить и убедиться?
Её желание было скорее порывистым, нежели обдуманным, но девушка знала все его слабые места, чтобы действовать решительно и довольно эффективно. Она ощутила, как его воля дрогнула под нечестными движениями её ладоней, всегда согревавшие замершую в наслаждении душу лаской. Казалось, тревожные мысли отойдут на второй план, когда он почувствует бережные прикосновения к своим плечам, а затем нежный поцелуй в шею.
Тогда она не думала, что их удивительное безумие когда-нибудь сможет исчезнуть. Дни расставят всё по-старому. Разум оправится от потрясений, и они забудут этот глупый разговор даже с осознанием того, что долго счастье не продлиться.
Ли намеревалась стать ещё ближе, ещё плотнее связать их тела без разрешения, без ответного желания… и тогда Дингс схватил её за запястье, не позволив дотронуться до своей души, к источнику магии, который так вожделела девушка. У неё бы получилось. Доверие никуда не исчезло, поэтому нужно было остановиться хотя бы таким образом.
— Что случилось? — не поднимая глаз, выразила своё притворное непонимание девушка.
— Ли, — в шёпоте учёного звучал странный надлом, в произнесённом имени отразилась пустота. Гастер чувствовал глубокое сострадания, увидев, что ещё один симптом подтверждается. Ему казалось, что проще снова перестать чувствовать, чем повторить это снова: — Я нахожу свой путь обратно к здравомыслию… ты и твой брат возвращаетесь в город.
Ли отшатнулась. Ощутив, как рана, растревоженная словами учёного, окончательно избавилась от швов и раскрылась, начала неистово кровоточить. Боль пошатнули рассудок, свирепо ударили по сердцу, и то жалостливо заныло, беспомощно забилось о рёбра.
— Мне не нужно снова вспоминать и убеждаться, — произнёс Дингс, замечая разрушительную бурю, разразившейся в её перебитом сердце. Он мог разглядеть безнадёжное биение живой души, молившей о пощаде. Но Гастер не ведал настоящую причину, почему Ли стоит пощадить, разрешив ей следовать верным инстинктам и дальше тянуться к магии, которая требовалась в её положении. — Я и так тебя люблю.
— Хочешь окончательно добить меня? — Она взглянула с немым упрёком. – Что я делаю не так? Ты только скажи, и я исправлюсь.
Гастер отрицательно покачал головой и посмотрел на её лицо, казавшееся в ночном полумраке бледно-восковым, но неизменно хранившим неизгладимый отпечаток мысли. Тени смазывали острые черты, придавали им таинственность и прелесть. У него не получалось злиться на её упрямство, но свой запас слов, объяснений, признаний он уже исчерпал.
Тишина заскребла сердце.
— Оставь меня, — сдержанным тоном, но обличавшим признаки безвредной ненависти, негромко ответила Решимость, не ослабляя хватки, а наоборот сильнее и злобнее сковывая проклятый стеклянный камень. Жуткая слабость, тянувшая к постели, до безумия злила. В горле теснился ком тошноты. — Если тебе нужно снова сломать себя, чтобы побыть со мной, то не тронь, не ломай. Уходи.
Эмоции оседали где-то глубоко внутри, щемили грудь. Гастер хотел уйти, но до последней секунды искал причину, что могла бы его задержать… некое противоречие самому себе, запрещающее покидать его человека. И тут же следом улетучивался невообразимый душевный подъём, что получится придти к гармонии выбора, за которым стояла цель сохранить жизнь этой сумасшедшей.
Дингс знал, что значит быть лишним, но прежде ни разу не сталкивался с этим в отношениях с Ли. Неожиданное открытие вынуждало делать медленные шаги к выходу. Он уже не сомневался, что хотел покинуть её, оставив девушку в наилучшей атмосфере без его давления.
***
Обмануть.
Это же так легко. Слово не может нажать на спусковой крючок, пробивая череп или рёбра внезапным выстрелом, и от этого проще считать себя не виновным. Всему обглоданному миру не привыкать слушать ложь каждый день, и сегодня просто не будет исключения.
Вселенная не перевернётся, не разойдётся по швам.
Убивать уже приходилось, но на сей раз иные чувства набрасывались колючей хищной волной. Что случится теперь после выброса пули или так называемой лжи? Что ещё, кроме не родившейся жизни, она расколет и уничтожит? Петля вопросов туго затягивалась вокруг шеи, нерешительность душила. Времени на раздумья нет. Никаких гарантий нет. Но Азгор уверен – шанс нужно использовать. Даже если это в последнюю очередь похоже на спасительный шанс.
— Обманул, — произнёс новый король, ощущая дурной привкус от этого слова. — Как и отец. Так я начинаю своё правление, обманывая и разрушая?
В его массивных лапах горел комочек магического огонька, давая немного света.
Азгор забвенно смотрел на маленькое пламя и вспоминал, как неотрывно изучал человека и думал, что это именно его шанс.
Сначала лицо незнакомки отличилось изумительной выразительностью, каждая черта таила в себе крохотные, но внушительные подсказки. В её задумчивых глазах искрилось солнце, лицо скрывал яркий грим, а душа мелькала красным. Женщина одновременно казалась сотканной из неудержимых, непередаваемых эмоций и совершенно пустой, доведённой до исступления в обществе монстров. Потребовалось время, но Дриммур разглядел и раскусил, что перед ним человек, но тогда на свадьбе одного из своих поданных король не подозревал, что под сердцем девушки уже развивалось чьё-то будущее… но не его.
— Она беременна, и этот ребёнок новый претендент на престол, — тихо промолвил правитель, рассуждая о цене своей лжи. — Как только раскроется правда о том, что люди и монстры могут вступать в брак, создавая потомство, то род Дриммуров перестанет быть самым сильным из всех магических представителей, и что тогда?
Азгор забвенно шагал вглубь пещеры, не зная куда выведет его этот рукав подземелья, который только предстояло исследовать… доктору Гастеру не хватило времени изучить всё пути каменного мира перед заселением его монстрами… Дриммур хотел сам открыть новые дороги, пока Дингс не успел… однако учёный уже выполнил значительную работу, которую сложно было затмить простой прогулкой по неизвестной дороге.
— Я не могу подвести отца, но погубить как минимум три судьбы тоже не лучший выбор. Ребёнок точно погибнет без магии, но как иначе?
У Гастера есть планы и цели, есть человек и будущий наследник - лучший набор для успешного короля, который бы одобрили Дриммуры… ох было время, когда и похищать девушек для продолжения рода бывшие правители одобряли.
— Может стоит ему рассказать всё, как есть, а не поддерживать традицию обманывать народ?
Хотелось услышать чей-нибудь совет, однако родственной души Азгор так и не нашёл будучи загнанным в своих королевских покоях. Может быть ему бы и удалось стать друзьями с Гастером, который часто приходил с отчетами о своей работе в тронный зал к почившему Азальхону Дриммуру. Дингс сам, насколько позволял его характер, стремился к общению с юным принцем, любопытно выясняя каких правил и законов придерживается будущая власть. Затем учёный познакомил Азгора с человеческой культурой, показав найденные книги, картины… Да, примеры творческой деятельности людей были запрещены в королевстве монстров, но Азгор поддержал идею, что необходимо налаживать контакт с чужой расой, а не идти войной и запугивать ими собственных подданных, как действовал отец.
Они могли бы подружится, а теперь Азгор думает, что может быть следовало доложить отцу о том, что этот учёный подбирался слишком близко к человеческой натуре и может всё испортить...
— Гастер тоже обманщик, — вдруг осенило монстра. — Он не рассказал мне о новой гостье, а значит не считал меня другом, чтобы доверить свой секрет… значит и я не должен.
Нашедший оправдания, Азгор собирался согласится и успокоится, но что-то в собственных словах больно задевало, оставляло след, который уже никогда не сотрётся, останется грубым напоминанием…
Огонёк в его лапах потух, но он продолжал идти в неизвестность, опустив руки.
— Нет, это не выход. Это… что это?
Король не успел закончить мысль, потому что внезапно заметил слабое свечение, исходившее откуда-то сверху. Монстр обнаружил небольшую клумбу золотых цветов среди руин, а на солнечные растения падал мягкий свет от звёздного неба. На самом вверху пещеры была брешь, позволяющая видеть поверхность. С нетерпением и изумлением монстр приблизился к удивительным растениям, дотрагиваясь до ярких бутонов, которые обязательно раскроются, увидев рассвет, и станут ещё более ярким украшениям для этого темного подземелья.
— Цветы, конечно, не решают всех проблем. Но они - хорошее начало, — забыв о проблеме, улыбнулся Дриммур, любуясь открывшимся местом, а затем увидел странные вазы с водой и в той же стороне не менее странную дверь. Видимо, кто-то поддерживал жизнь цветов, ухаживая за ними. Загадочный садовник подземелья. — Жаль, что растения не могут объяснить мне, что тут к чему. Что ж, думаю мне придётся самому сделать это.
Огромная дверь с двумя массивными светлыми колонами по бокам и, словно радугой, огибающей аркой сверху преграждала путь королю монстров, у которого возникло ещё больше вопросов от знакомого символа над входом. Символ представлял шар, имеющий с обеих сторон фигуры, повторяющие форму крыльев. Под шаром располагалось три треугольника, и только нижний был повёрнут острым углом вниз… Руна Дельта.
Сумев собраться с силами, Азгор Дриммур постучал по двери, наивно полагая, что воспитанность и вежливость помогут. Никто не ответил. Выждав время, монстр повторил свои действия. Никого. В последний раз он дотронулся до загадочной двери, не видя надежды на решение глупой идеи, что спустя столько лет здесь найдётся хоть одна живая душа…
— Кто там? — ответил голос хранительницы Руин.
Дверь не останется закрытой.
***
Разноцветные огоньки света кристаллов весело играли по тканевым шатрам и палаткам, расставленных по подземелью. Придавали очаровательный оттенок бескрайней радости мелькавшим вокруг взволнованным, но счастливым мордашкам. Казалось, что многие монстры ощутили несущественность, смехотворность жизни бок о бок с людьми до и после этого славного празднования свадьбы. И никто вовсе и не думал переживать о маленьких и больших бедах возможного одиночества. Никого не тревожили такие тоскливые размышления, не мучила ядовитая грусть. Удивительная сила хрупкого забвения...
Монстры довольно быстро перешли черту, чтобы самостоятельно ориентироваться в этом построенном Гастером и его последователями городке, состоящем из тканевых стен. Изначально многим хотелось найти самого Дингса, чтобы задать пару тройку вопросов на тему, что делать, если не хватает чего-то и куда идти, чтобы получить это, но Эфи и Скрипт выручали горе-сородичей и направляли всех согласно инструкции, чтобы Дингс пробыл наедине с человеком по времени столько, сколько ему потребуется.
Винг Дингс покинул палатку, которая первое время предназначалась бы для них с Ли, но теперь смысл терялся…
Со странным ощущением пустоты он догадывался, что мгновение за мгновением, слово за словом – эмоции оседали где-то глубоко внутри, сильнее щемили грудь, и перестать думать о предстоящей потере в его жизни девушки не получалось. Он не мог дальше наряду со своими друзьями участвовать в обустройстве мира, созданным под его контролем. Его разум заняла новая цель - необходимость построить новый безопасный мир для Ли.
А монстры будто бы совсем перестали бояться своего нынешнего положения и откровенно, самозабвенно наслаждались переездом в подземелье и обустраивали из предоставленного материала дом, отбросив всякую панику. Многие жители понимали, за кем стоит организационная часть плана и кому обязаны жизнью за то, что сейчас находятся здесь, а не под обломками разрушенного замка на горе Эботт. Народ неосознанно выбирал, за кем он пойдёт и чьи решения поддержит… и впервые в их истории на первое место не возносилась сила магического потенциала в чистом виде, а сила мысли и способности думать.
Казалось, новый король Азгор проигрывал в невидимой гонке, поэтому предпочёл не появляется на глаза после разговора с Дингсом.
Когда Гастер понял, что слишком сильно привлекает внимание, то уяснил, что это, как минимум, невыгодно для ближайшего будущего, где могут возникнуть любопытные вопросы об особенности происхождения немного разочарованного, задумчивого выражения на его прежде довольном лице.
Вопросы об его странной спутнице на свадьбе брата уже летали в воздухе, а догадки кто на самом деле мог быть под маской грима хотели дотронуться до правды. И то, что Ли сейчас не находилась в поле зрения, после того как учёный на руках принёс её сюда, доводило ситуацию до драмы, которую охотнее и любопытнее хотелось обсуждать. Гастер впервые вызывал неподдельный интерес к своей личности.
Устав быть героем сплетен, Дингс вырвался на свежий воздух и спрятался за неровный камень, не покидая свода пещеры. Он замер, тихо тяжело вдыхая и вслушиваясь. Люди, что недавно безжалостно атаковали любое странное для них существо, исчезли, будто испарились из подножья горы, уйдя праздновать свою победу. Королевство монстров на горе Эботт в итоге было всё же разрушено, от замка не осталось ни одной ровной стенки…
Ночь, смывая яркость цвета, будто представляла мир с изнанки, блёклой, грязной оборотной стороны холста с безупречным пейзажем. Небо было тёмно-синим, как полупрозрачная ткань, растянутая над землей. Сквозь неё проглядывали мерцающие крупицы звёзд. А бледный осколок луны – замершая перевёрнутая ухмылка, холодная и неживая – сеял мутное бесполезное сияние.
«Неужели есть смысл любоваться газовыми шарами не под симфонию бреда о возникновении Вселенной?», – подняв голову, подумал Гастер, представляя своё время препровождения в компании одиночества, которое подкрадывалось к нему всё ближе и ближе.
– Отчего уходите, доктор Гастер? – раздался позади мягкий и тихий голос, создававший впечатление, будто эта внезапно возникший Третий последователь всегда говорил, боясь быть услышанным, и оттого этот голос звучал загадочно, едва различимо.
Дингс даже не почувствовал, как Клавз к нему подкрался...
— Тебе ли не знать? — шёпотом ответил Гастер тому, кто мог касаться будущего и видеть кусочки истории. — Может соизволишь объяснить, что происходит? Почему не предупредил, что Ли станет плохо? Почему не сказал, что она может погибнуть?
— Потому что ещё рано говорить об этом. Она до сих пор жива, и это всё благодаря тебе, — утвердил Клавз с доброжелательным видом, будто только что изрёк похвалу. – Но сейчас вы с ней находитесь в такой ситуации, когда ты, Дингс, не готов узнать правду. Ты совершишь ошибку, цену которой сможешь почувствовать только спустя время.
— Может проверим? — будто бросая вызов, спросил Гастер. Он жаждал скорейшего разрешения ситуации, достигшей тупика. Молил, чтобы занавес уже скорее сбросили и завершили столь невнятное действие. — Что мне нужно сделать, чтобы Ли осталась?
Душа учёного удивительно быстро и волнительно забилась в груди от предвкушения ответа. Этот нарастающий стук походил на хаотичные удары тяжелых камней, а мысли разлетелись, оставив голову совершенно пустой, но в тот миг Дингс почувствовал, что сможет справится с очередным замысловатым испытанием от Третьего и доказать ему, что принять любую правду проще, чем расстаться с человеком. Столь безумно оказались неприятные, жалящие ощущения, что Гастер почти разозлился на длительное молчание Клавза. Страх властно орудовал воображением, рисуя ужасные картины истины, которую таил последователь.
— Настанет утро – это самое главное, пожалуй, в твоей будущей правде, — ответил Клавз, любуясь ночным небом. Разочарование в пронзительных, измученных глазах собеседника могло слепить безжалостней, чем зажжённые вокруг звезды… свет которых Третий ловил взглядом в последний раз.
