Дожить до выпуска.

      Если бы кто-нибудь заглянул после уроков в класс биологии, то сцена, представшая перед глазами, была бы более чем странной. Непримиримые, абсолютно противоположные и, что повергло бы многих в шок, совершенно спокойные Джонс и Брагинский сидели за одной партой напротив друг друга, мирно беседуя. Но это только на вид. Прислушиваться к их диалогу не стоило, ибо это могло разрушить столь хрупкую идиллию. — Джонс, ты пишешь, как кретин! — Брагинский пытался здоровой рукой отобрать у Альфреда свой пенал. — Да я левой рукой сделаю это лучше тебя! — Левой рукой ты можешь только себе… — Иван шлепнул его тетрадкой по лицу. — Ну и это тоже.       Уже полчаса они сидят над этим списком, не зная, как правильно согласовать свои действия. Первые минут пять Брагинский был очень признателен и благодарен Джонсу, но, увидев его кривой и косой почерк, заподозрил неладное. Альфред был совершенно неконтролируем, отказывался исправлять грамматические ошибки, и вообще работать с ним было невозможно. — Ради всего святого, пиши хотя бы с заглавной буквы! — осознавая своё бессилие в данной ситуации, Иван тщетно пытался надавить на голос разума Джонса. Но, видимо, у него его нет. Как и мозга. — Это авторская задумка! — Альфред продолжил шкрябать бумагу чужой письменной принадлежностью, свистнутой из пенала Брагинского. — Да и вообще, прояви хоть немного уважения к моему труду! — Прояви уважение к моей репутации! — Брагинский старался держать себя в руках, но бровь у него уже начинала дёргаться. — Этот список как будто бы достали из задницы! — Ну, тогда это вообще вопрос не по моей части, — пожал плечами Джонс. — Это ты у нас заднеприводной.       Терпение Ивана было железным, но Джонс действовал на него, как коррозия, медленно, но верно разрушая. — Альфред Франклин Джонс, больше никогда не предлагай мне свою помощь! — кажется, температура в классе упала на несколько градусов. — Иначе я засуну тебе её в одно место, и ты тоже станешь «заднеприводным». — То есть ты не отрицаешь, что давать в задницу для тебя привычно, — Альфред откровенно издевался, ехидно улыбаясь. — Тогда оставь мне свой номерок, и, быть может, если ты мне заплатишь, я соглашусь разок тебя оприходовать.       Это переходило все границы, но Иван, скрипя зубами, пытался искать в этом плюсы. Но их тупо не было. Джонс ужасен, как и всё, что он делает.       Поставив долгожданную точку, Альфред продемонстрировал свою работу Брагинскому, на что тот закатил глаза. — У тебя руки явно не из того места… — Джонс надул губы, как обиженный ребёнок. — Но, наверное, если бы я делал это самостоятельно, записывая всё левой пяткой… — Иван неловко отвёл глаза в сторону. — То это заняло бы гораздо больше времени… Так что … — Ох, Брагинский, не старайся делать вид, что тебя всё устраивает! — Альфред набросил на одно плечо свой рюкзак, вместе с тем приобретая вид полнейшей брезгливости. — Я сделал это не ради тебя и твоей благодарности. Просто если ты будешь ходить с такой рукой, — он стиснул локоть Ивана, — то некому будет следить за моими пропусками. — Будто бы я подумал о чём-то другом… — пробубнил Брагинский, складывая тетрадки в школьную сумку. — О, ещё как! — Джонс злорадно усмехнулся. — Ты бы видел эти свои щенячьи глазки, когда я к тебе повернулся!       Иван промолчал, не зная, как опровергнуть его слова. Он тогда действительно очень обрадовался, но это чувство прошло очень быстро. Хотя, серьёзно, разве могло быть иначе? Джонс аморален и беспринципен, он не может быть нормальным дольше десяти минут. Да ещё и когда они остаются наедине, он как будто бы становится совсем другим человеком. Грёбанный шизофреник. — И сказать-то нечего, — подытожил Альфред. — Ладно, а теперь иди в больничку и сделай что-нибудь со своей рукой. — Но я не могу, — Иван, недоумевая, смотрел на Джонса. — Это слишком дорого, а записаться к врачу я смогу только на выходных. Разве что травмпункт. — Исключено. У них глаз намётан, и они сразу же поведут тебя снимать побои, — отчеканил Джонс. — Тогда на выходных, — твёрдо ответил Иван. — Брагинский, — Альфред в плотную подошел к нему. — Я, конечно, всё понимаю, но твоя компания мне крайне неприятна, и делать за тебя домашку я, увы и ах, но не могу. — Ты мне тоже ни сколько не импонируешь, так что обойдусь как-нибудь… — Как-нибудь, хренак-нибудь! — Джонс сильно сдавил его опухший локоть. — Брагинский, не будь таким идиотом, или ты обращаешься за квалифицированной помощью, или я сейчас устрою тебе ещё и перелом!       Иван чуть не заскулил от боли, но ответил Альфреду ровным и уверенным голосом: — Только на выходных, — Джонс смачно выругался и отпустил его. — Вот ведь кретин, — на секунду задумавшись, Альфред снова схватил его за руку, только на этот раз за здоровую. — Пошли, убогий ты наш. — Никуда я с тобой не пойду! — Брагинский, удивившись собственному, непривычно надрывному и подрагивающему голосу, ойкнул. На что Джонс закатил глаза и расхохотался. — Вот ты нечто, — его пробрало аж до одышки. — А как же это твоё «ни на шаг не отойду!»? — М-мало ли куда ты там меня поведёшь! — всё, сил на то, чтобы скрывать дрожь в голосе у Ивана больше не осталось. — В-вдруг ты от меня избавиться решил? — Это, конечно, звучит заманчиво, но у меня нет времени на то, чтобы возиться с тобой, — Джонс резко дёрнул его на себя, так что Брагинский врезался носом ему в грудь. — Поэтому будь паинькой и топай за мной. — А если я откажусь… — Альфред приложил палец к его губам. — То я переломаю тебе всё, что только можно, и понесу, как мешок с картошкой.       Больше возразить Брагинский не решался и, брезгливо отшатнувшись от Джонса, согласился следовать за ним. Шли они молча, но Иван то и дело обгонял Альфреда, который, в свою очередь, был весьма этим недоволен.       Он завёл его в какой-то уж больно приличный, нет, даже шикарный район города. Улицы были пустынны, и лишь изредка проносящиеся мимо автомобили оживляли этот скудный пейзаж из фирменных магазинов, салонов и прочих бесполезных мест. Встав у края дороги, Джонс внимательно всматривался в проезжающие машины. — Не то… — его золотистые волосы встрепенулись от резкого порыва ветра. — Тоже не подходит…       Брагинский хотел бы встать подальше от проезжей части, но Альфред крепко держал его за плечо, не давая отойти от него ни на шаг. — Джонс, что ты задумал? — голос Ивана потерялся в визге колес. — Всё отлично, малыш! — Альфред с легкостью перекрикивал уличный шум. — Сейчас я быстренько всё улажу!       Небольшой чёрный автомобиль, за рулём которого сидел и разговаривал по телефону какой-то азиат, на высокой скорости приближался к ним. И как только они поравнялись, Джонс вытолкнул Брагинского прямо под колёса. Оглушительный визг тормозящего авто и запах стершейся резины накрыли Ивана с головой, а облако удушливой дорожной пыли, поднявшееся в воздухе, было непроглядно. На секунду ему показалось, что он умер, но вонь от разгорячённых шин и чьи-то голоса вокруг говорили об обратном. Как только всё вокруг него прояснилось, первым, что он увидел, был блестящий бампер авто в нескольких сантиметрах от его лица. Затем он разглядел Джонса, ведущего престранный диалог с водителем. — Какое несчастье! Как вы могли! — Альфред тыкал пальцем прямо в лицо бледного, посеревшего от страха и обливающегося потом азиата. — Вы сломали этому парню жизнь! «Это ты её мне ломаешь» — промелькнуло в голове у Ивана. — О-он сам вылетел на дорогу… — водитель пытался возразить, но Джонс и не давал ему вставить и слова. — Какой кошмар! У него сломана рука! Как он будет кормить свою семью?! — Альфред рывком поднял на ноги Брагинского, оголяя его опухший локоть. — Видите?! Вы это видите?!       С каждым словом Джонса мелковатый мужчина, доселе спокойно проезжающий на дорогом авто, становился ещё меньше, буквально скукоживаясь от его яростного натиска. Он заявлял о его вине так уверенно, эмоционально и правдоподобно, что Иван и сам в какой-то момент поверил, что он тут жертва. — Ч-что я-я м-могу с-сделать.? — дрожа всем телом, водитель лихорадочно шарил у себя по карманам. — М-может в-вам д-дать д-денег? — Конечно-конечно, деньги пойдут на лечение этого бедолаги! — Джонс выхватил несколько купюр из трясущихся рук азиата. — Надеюсь, что они ему помогут!       Водитель чуть ли не бегом сел в машину и, как можно быстрее, наплевав на все правила дорожного движения, укатил подальше от места ДТП. А Иван растерянно смотрел по сторонам, покорно позволяя Джонсу утянуть его с проезжей части. Он пытался осознать, что сейчас вообще произошло, как именно он оказался там, в сантиметре от смерти. Но Джонс, ничего не объясняя, насвистывая мотив всё той же приставучей песни, считал купюры, а затем, вытянув вперед руку Брагинского, небрежно бросил ему на ладонь несколько смятых бумажек. Иван был слишком шокирован произошедшим, чтобы как-то отреагировать на это, поэтому он просто молча уставился на грязные лживые деньги, что покоились у него в руке и чуть не обошлись ему ценой собственного здоровья, а может и жизни. — А теперь иди-ка к дяде доктору, чтобы он тебя подлатал, — Альфред, улыбаясь, как ни в чём не бывало, закинул руки за голову, медленно начав удаляться от места, где он только что чуть не убил человека. Эта мысль вихрем пронеслась у Ивана в голове, заставив всё тело сжаться от немого, невыразимого ужаса и страха перед Джонсом. Он мог его убить.       Только что. Он ощущал на своём горле чьи-то костлявые, душащие и холодные руки. Смерть? Нет, Альфред Джонс.       Брагинский в этот раз быстрее справился с парализующим ужасом, который наводил Альфред своими поступками. Он не поддаётся банальной логике и здравому смыслу. И Иван, учащённо дыша и внутренне пламенея от гнева и жгучей ненависти к такому мерзкому типу, как Джонс, срывается с места и догоняет его, уже успевшего свернуть в какой-то переулок. Альфреду не нужно много времени, чтобы сообразить, что к чему, поэтому он сводит удар, направленный ему прямо в челюсть, на нет. Видя этот яростный огонёк в фиолетовых глазах, он продолжает блокировать выпады Брагинского, как мантру повторяющего «психопат, грёбанный психопат!». Из-за того, что лишь одна рука Ивана нормально функционирует, он не может вломить Джонсу в полную силу, но пару раз зацепить его всё же удалось. Пыль, поднявшаяся в тёмном переулке, оседает в лёгких, заставляя их обоих хрипло и глубоко дышать, сцепившись в борьбе, исход которой очевиден. У Альфреда больше опыта и обе руки, которыми он впечатал часто дышащего и уже менее разъярённого Брагинского в холодную кирпичную стену. — Ты больной, больной ублюдок, — задыхаясь, Брагинский лихорадочно повторял: — Если бы он не затормозил, если бы не сбавил скорость, если бы… — Мне насрать, — Джонс перебил его, навалившись всем своим телом на него и склоняясь к самому уху, он прошептал: — Мне нет дела до того, жив ты или нет.       Горячее дыхание опалило шею Брагинского, заставляя его поёжится от волны мелких мурашек. Влажно мазнув губами по чувствительной коже, Джонс нарочито медленно отпрянул, вновь заглянув в глаза Ивану. Но тот резко отвернулся. — Запомни своей светлой головкой одну простую вещь, — Альфред, грубо зарывшись в пепельные волосы, притянул его лицо к своему. — Мне похер на тебя, твои проблемы, заскоки и на твоё существование в целом. Ты мне никто, но… — платиновые пряди свободно рассыпались, прилипая к взмокшей шее Брагинского, когда рука Джонса, холодными пальцами пройдясь от ключиц до узкой талии, в железной хватке сомкнулась на ней. — Если ты не прекратишь бегать за мной, как последняя шлюха, — его ладонь скользнула ниже и сжалась на пухлом бедре, приподнимая ногу. — То я за себя не ручаюсь.       Он сказал это прямо в губы Брагинскому, а затем, резко отпрянув, ушёл. Просто развернулся и, хрипло и часто дыша, удалился в лабиринт переулков.       А у Ивана подгибались ноги и дрожали колени. Он по стенке опустился на пыльный асфальт и просидел так, сжимая и разжимая больную руку, несколько минут. Ему было не по себе от жуткого, непонятного, меняющегося каждую секунду Альфреда Джонса и от собственных чувств, которые смешались в вязкий и липкий комок, осевший в сердце.       Оно почему-то болело сильнее, чем опухшая рука.