Глава 32
Гриффиндорская гостиная шумно обсуждала недостойное поведение одного из своих товарищей по факультету. «Как можно», — раздавались крики защитников Уизли, — «это подло и по-слизерински», — вторили им блюстители гриффиндорского нерушимого братства, остальные нецензурные жемчужины английского языка Гермиона старалась не слушать. Для отключения от реальности девушке достаточно вспомнить перекошенное от боли лицо Джейка Дискейна, смеющуюся толпу, фигуру с черной повязкой на глазах, беспомощно идущую за поводырем, и свою неприглядную роль в случившемся с парнем. Как веселились Уизли, так Гермиона себя ненавидела, и заткнуть рот собственной совести учебой никак не удавалось. Травма, полученная Джейком по её вине, ударила Гермиону больнее, чем все нанесенные Роном обиды вместе взятые. Сам факт травмы напарника в первые же минуты заставил пожалеть о своих словах, брошенных ему в лицо во время последнего разговора на тренировке. Сердце требовало немедленно простить, разум подсказывал, что необходимо внимательно разобраться со всеми эмоциями, при анализе желательно отключить на время разбирательства слишком явного предательства Джейка Дискейна. Правильное намерение рухнуло вслед словам Гарри «Джейка мы больше не увидим» и наступившая ночь оказалось самой длинной из всех ночей. Мысль о том, что Джейк Дискейн уже никогда не войдет в гостиную, не сядет возле камина, не заговорит с ней, не посмотрит на неё, приводила Гермиону в состояние тихой истерики. Чары тишины, изученные благодаря тому же Джейку, надежно скрывали судорожные всхлипы и метания по кровати. Обессиленная девушка пообещала себе обязательно найти Джейка, где бы он ни оказался и куда бы судьба его ни забросила. Найти, объясниться, попросить прощения и надеяться на лучшее, которое неминуемо наступит сразу после того, как она закончит учебу. Маленькая воображаемая, нереальная надежда позволила ей тогда немного поспать. Новый день и Невилл, которого она была готова расцеловать за информацию «Джейк у мадам Помфри», внушили оптимистический настрой, но дальнейшие события не принесли ничего хорошего для улучшения морального самочувствия. Облегчение, испытанное от возвращения Джейка, сменилось глубокой печалью: мадам Помфри не допускала никого из посетителей к пострадавшему, не комментировала его состояние. Уже в обед вся школа узнала и увидела дело рук Гермионы Грейнджер: отсутствие волос на голове Джейка, черная повязка на его глазах и Невилл Лонгботтом в качестве поводыря. От такого зрелища у многих напрочь пропал аппетит, и большинство гриффиндорцев осуждающе косились в сторону близнецов, но не смотрели в глаза гордо идущему Невиллу. Человек, для которого всё оставалось совершенно безразличным, сидел возле неё и продолжал увлечённо чавкать. «Как ни обидно, но я вынуждена признать: Рональда Уизли не затрагивает ничего, кроме его самого», — впервые признала Гермиона крайне низкие моральные качества своего друга. В тот же день она рискнула поговорить с Джейком, но что-то или кто-то постоянно мешали: боязнь услышать правду, постоянные жалобы Рона на отсутствие внимания к его проблемам. Поговорить с напарником получилось только на следующий день, и как результат — еще одна бессонная ночь, муки совести и мокрая подушка. Она прекрасно понимала, что заслужила всю злость, выброшенную ей в лицо, и всё же самым страшным оказалось сравнение с тряпкой под ногами Уизли. Практически несколько дней назад Молли Уизли втоптала её в грязь, Джиневра попалась на подлом двуличии, а Рон как был свиньей, так и остался, но она одним движением перечеркнула «заслуги» рыжей семейки. Не просто перечеркнула, а согласилась помогать близнецам, чего раньше никогда себе не позволяла. «Чем я тогда думала? Точно не мозгами, а своей, как сказал один человек, задницей. Ничего же не мешало задуматься над последствиями столкновения Уизли с Дискейном. Почему раньше я понимала, что малейшая искра в их стычках неминуемо приводит к взрыву? Почему я сама собственными руками запустила цепь событий, поставивших меня фактически на сторону семьи Уизли? Или я наивная дурочка и без грамма соображения, или что-то здесь очень запутано, и, как назло, людей, которые могут помочь разобраться, сама же и оттолкнула. Сестры Гринграсс, Трейси ничего обидного не говорят, они смотрят так же, как раньше, но мне кажется, что они всё понимают, и от этого знания становится еще хуже и хуже, так что хочется завыть от безнадежности. За последние семь дней только один раз я по-настоящему обрадовалась: Джейк появился без повязки, без поводыря, что подразумевало его выздоровление, а волосы отрастут. Хорошее настроение продлилось недолго. Достаточно было внимательно присмотреться к парню, и тут же появилась гнетущая уверенность в чем-то необъяснимом, не поддающемся разумной идентификации, но совершенно точно недобром. Сегодня все возмущаются подлым нападением, но почему-то они не вспоминают того, как ожидали мести в первый же день выхода Дискейна из медкрыла. На тот момент многие сочувствовали Джейку и надеялись, что он припугнет близнецов, а через два дня как бы забыли свои ожидания. Рыжие идиоты называли свою жертву «трус» и не задумывались над сменой ролей, потому что никогда и никто им не сопротивлялся, не заставлял уже их прочувствовать собственную беспомощность. Я была уверена: Дискейн не простит ни близнецов, ни меня, и готовилась принять заслуженное наказание, но страшная месть в гостиной коснулась только Уизли. Меня пугает не метод расправы, не безумная ярость Джейка, не готовность убить мелкую Уизли, а совершенно другое: взгляд! Наверное, мне никогда не забыть такого отчаяния в его глазах, сменившегося яростью в тот момент, когда он увидел, кто закрывает собственным телом Джиневру. Глупо надеяться на понимание того, что я защитила его же от самого себя и непоправимого поступка, который он готовился совершить. Готова поклясться чем угодно: Джейк Дискейн хотел убить Джинни, и сомневаюсь, что остальные Уизли прожили бы дольше, чем потребовалось трижды произнести «Авада Кедавра». Мой рейтинг после такого «подвига» поднялся очень высоко и на факультете, и в глазах женщины, которая выглядит для многих олицетворением материнской доброты и заботы, а на самом деле… Такими темпами я рискую превратиться из Гермионы Грейнджер в еще одну Уизли». Ответов на собственные вопросы у Гермионы не появлялось, но рассматривать кандидатуру Рона в плане романтических отношений она категорически отказалась, даже думать не хотела. Семья Уизли может считать её своей столько, сколько им потребуется, Молли может планировать всё, что взбредет в голову, но свое будущее Гермиона не свяжет с Рональдом Уизли ни за какие блага волшебного мира. Определившись с потенциальным раскладом на ближайшие годы, она печально вздохнула. Рональд, мальчик, которого она считает другом, втянул её в историю, закончившуюся тем, что уже она сама стала предательницей, и что обидно больше всего, рыжий ничего не потерял по сравнению с ней самой. Вернее обратное: Рон Уизли непонятным образом в очередной раз устраняет свои учебные проблемы и не только их чужой головой и руками. Сколько бы она ни вздыхала, а факт остается неизменным: навсегда потерян человек, пытавшийся помогать, и осталась она с другом, паразитирующим четвертый год. Накатившая апатия захватила сознание девушки, рисуя картины одна мрачнее другой: Джейк впервые сидит с ней рядом за столом после травмы, слушая профессора МакГонагалл, ходит по коридорам, читает в библиотеке и ни разу на неё не посмотрит. Теперь уже неважно, что он первым связался с Малфоем. Из-за его поступка никто не пострадал, а благодаря ей Джейк чуть не ослеп, и после окончания Хогвартса у него состоятся две дуэли до смерти. «Кого и нужно вызывать на дуэль, так это меня, Джейк. Проклятую конфету передала тебе я, а не Уизли, но ты скрыл моё участие. Зачем? Почему? Ты же никогда меня не простишь». Каждая минута душевных терзаний подводила к мысли о том, что нужно было послушаться Гарри и не спешить с выводами. Впервые она вынуждена признать превосходство верного друга над собой, своим умом, которым кто-то так гордился и который спасовал перед элементарной выдержкой мальчишки. В нестандартной ситуации, когда и подобия ответа не найдешь в книге, Гермиона уступила негласное первенство своему другу. Рыжий друг не уставал напоминать ей по несколько раз в день о том, какая она недалекая и доверчивая, совершенно не заботясь, как себя чувствует сама девушка. Действенный способ заткнуть рот рыжему «загрузи его учебой» не срабатывал: Рон начинал пускаться в расписание своей роли по выведению предателя на чистую воду, как много сил и времени это отняло у него, как он пострадал за своих наивных друзей, как он… Остановить потоки нытья-восхваления-упреков получалось только в случае выполнения домашнего задания вместо «борца» с тёмными силами. Отношения их трио вернулись в старое недоброе русло: Гарри себе на уме, Рон наслаждается жизнью, она учится, правда, только за рыжего. В короткий отрезок времени Гермиона умудрилась потерять подруг, напарника и уважение к самой себе, оставшись наедине с таким «добрейшим, милейшим, честнейшим, несчастным и бедным» Рональдом Уизли. Апатия медленно начала сменяться отвращением к собственному поведению безмозглой марионетки. Удалив все подчёркивания из абзацев, заготовленных для домашней работы «борца», она захлопнула учебник трансфигурации, расправила затекшие плечи и поискала глазами Рональда. Рыжий самозабвенно резался в карты с кем-то из младшекурсников: учеба движется усилиями друга-подруги, не о чем волноваться. Погасив секундный порыв накричать на придурка, эмоции лучше попридержать, и толку всё равно не будет, она сама подошла к мальчику. — Извини, Рон, что-то у меня голова разболелась, разберись сам с домашкой, — презирая себя за безвольную трусость, она положила учебник перед начинающим краснеть Рональдом. — Какая голова, Гермиона? Ты же видишь, я не успею ничего сделать, скоро нужно ложиться спать, и кроме тебя никто мне не поможет. Ладони, прижатые к ушам, отсекли голос Рона, а несколько шагов в сторону камина увеличили расстояние от источника многолетней нервотрепки. Попытка избавиться от рабства удалась. Безусловно, друга жалко, но есть же пример Гарри Поттера и того, как можно справляться с учебой и без её помощи. Гарри не блещет супер знаниями, не выучил учебники, как она, и все же он начал прибегать к помощи только в критических случаях: библиотека закрыта, мысли не излагаются в требуемом порядке. В большинстве случаев обращения за помощью Гарри интересуется мнением в вопросах, которые выглядят для него противоречивыми и непонятными с точки зрения логики. Такую помощь она готова оказать каждому человеку, но возникает проблема: в категорию «каждому» входят пять человек: Гарри Поттер, Джейк Дискейн, Дафна Гринграсс, Трейси Дэвис, Астория Гринграсс. Младшая сестра Дафны имеет собственное мнение по всем вопросам и чужими мыслями не спешит воспользоваться, а Джейк потерян навечно. Следствие её действий — количество людей, которым она интересна, как личность, уверенно приближается к единице. — Гермиона, очнись, — голос Гарри, его ладонь на плече отвлекли девушку от созерцания огня. — Просто задумалась, и голова какая-то ненормальная. А ты где пропадал? — Играл в теннис с нашими общими знакомыми, которые просили передать тебе, цитирую дословно: «Фи, Гермиона». — Гарри, я понимаю, что натворила такого… — Стоп, не хочу даже слышать, как ты себя изводишь. — Но это правда, Гарри, ну как ты не можешь понять, я же… — Гермиона, — в очередной раз друг прервал попытку посыпать голову пеплом и обвинить себя во всем, в чем только получится, — знакомые говорят тебе «Фи» за твоё полнейшее игнорирование ваших теннисных баталий в течение недели. Как сказала младшая: «В отсутствие Гермионы моя сестричка снова начинает действовать мне на нервы. Если она не хочет дружить с нами, пусть сама об этом скажет, а пока передай ей «Фи, Гермиона» от нас троих. — Ох, Гарри, спасибо, ты самый лучший друг на свете, — Гермиона вымученно улыбнулась первой хорошей новости за день. «Слава Мерлину! Девчонки не злятся на меня из-за Джейка. В противном случае Астория изыскала бы способ отомстить за своего фаворита, и мало кому-то не показалось. Решено, завтра иду играть, а нытье рыжего может и Гарри послушать, его очередь помогать нашему другу и… меня спасать». Засыпать Гермиона начала уже на пути к кровати, и процесс переодевания в пижаму проходил в состоянии полусна. Напряжение последних дней ослабло, всё оказалось не таким уж безнадежным, поэтому измученный мозг постарался вернуть себе контроль над эмоциями, для начала приказав слабому телу выспаться. Проведённый вечер в компании подружек-слизеринок разительно отличался от унылого гриффиндорского существования Гермионы в последние дни. У неё получилось отвлечься от горьких размышлений про Джейка, выбросить из головы упреки Рона, взяв в руки ракетку и начав играть. Проигрыши сменялись выигрышами, одиночные партии чередовались с парными, и физическая усталость медленно выдавливала из души усталость моральную, нивелируя негатив от накопленных переживаний. Хитрые слизеринки не позволяли Гермионе отдыхать длительное время, тем самым не позволяя снова заняться самобичеванием. «Тяжелый физический труд лучшее средство от дурных мыслей», — обожал повторять Джейк, и, судя по всему, у него нашлись достойные последовательницы. Набегавшись возле теннисного стола и намахавшись ракеткой до одурения, Гермиона сидела в удобном мягком кресле и не спешила возвращаться в гостиную родного факультета, где время проводится двумя способами: наставлять на путь истинный заблудшего друга, учиться вместо того же друга. Гордые гриффиндорцы обожают такой вид учебы, который назывался «попроси Гермиону написать эссе», а в это время сами отдыхали от непосильных трудов учебных. Здесь, в импровизированном теннисном классе, никто не просил её прочитать, проверить, подсказать, написать несколько слов, подчеркнуть пару строк, никто не жаловался на судьбу свою тяжкую, и заслуженный упрек «мазила мелкая» она получила по делу от не менее мелкой мазилы Астории. Небольшой камень терзаний растворился в душе Гермионы, но оставались отражения нерадостных мыслей: «Девушки лучше меня и намного тактичней, а я начинаю поступать в духе Рона-придурка-Уизли, приписываю людям несуществующие грехи». Поблагодарив девушек за интересную игру и приятно проведённое время, Гермиона уже вышла в коридор, когда её окликнула Астория. — Постой минутку, — закрыв дверь, Гринграсс-младшая понизила голос до шепота, — я могу ошибаться, наверное, и все же скажи: ты боишься, что мы тебя осуждаем за Джейка? Только честно отвечай. Плечи Гермионы непроизвольно поникли под действием проснувшихся страхов, и соврать девочке, которая старалась развеселить её весь вечер, она не могла, не хотела. — Не только это, — первые слова дались с большим трудом, — мне казалось, что вы отвернулись от меня, потому что Джейк свел нас вместе, и без него я вам не нужна. — Вывод в стиле Гриффиндора, мисс Я-знаю-всё, — Астория попробовала пародировать манеру речи своего декана, — а про то, что мы подруги, ты не подумала? Твои мозги заклинила обида на мальчика? Страх превратил тебя в глупую курицу? — Я не понимаю, что со мной произошло и происходит. — А я знаю: у вас обоих пострадала голова, разница только в том, что Джейк излечился от своей болезни, а ты продолжаешь болеть и вместо головы используешь попу для понимания людей. У вас, гриффиндорцев, так принято: показали врага, ткнули в человека пальцем, и вы дружно на него набрасывайтесь. Ни я, ни Дафна, ни Трейси тебя не обвиняем, потому что ты наша подруга, а дружба для нас — это очень серьезно. Мы приучены поддерживать своих настоящих друзей в любой ситуации, не всегда явно, но для расторжения дружбы требуются поступки, которые позорят кого-то из друзей, или слова, которые оскорбляют одного из нас, не говоря уже про попытку облегчить свою жизнь за счёт друзей. Что у тебя произошло с Дискейном — это твои дела, и ты сама во всём разберёшься. — Надеюсь, Астория, очень хочется верить в хороший финал этого безумия. — Грейнджер, — злобно зашипела маленькая ведьма, — не нужно надеяться, ты теряешь время. — Почему? — Как же с тобой тяжело, гриффиндорка, прямо ужас какой-то, а не девушка. Задавай себе правильный вопрос и получишь правильный ответ. Сделаешь по-моему, и могу тебе гарантировать: смеяться будешь долго, извини, сквозь слёзы. Подскажу по дружбе, у нас на факультете над гриффиндорскими выводами часто смеются, но в случае с Джейком смеялись только первогодки. Все мои товарищи по факультету без исключения, услышав о произошедшем, сказали единодушно: «У флобберчервя больше ума, чем у всего Гриффиндора». — Астория, ты хочешь сказать, что Дискейн не виновен и никакого предательства не совершал? — Моргану тебе в свекровь, Гермиона! Ничего я не хочу сказать! Ты сама сообразишь, как относиться к случившемуся. — А если я уже ничего не понимаю? Если меня разрывают на части и внутренние противоречия, и друзья? Как поступить в таком случае? Рональд принес значок, Джейк подтвердил сделку, а Гарри предлагал никому ничего не рассказывать. Сейчас я понимаю, спешить с разговором оказалось плохой идеей, но факт остается и сжигает мне сердце каждую секунду. А если вспомнить, как Джейк пострадал, становится невозможным думать спокойно. Сокрушенно покачав головой, Астория посмотрела на Гермиону понимающим жалостливым взглядом. — Правильный вопрос устранит противоречия, которых ты не хочешь видеть. Будем надеяться, что вопрос ты задашь себе раньше, чем Джейк окончательно закроется. Закрывшись, он ожесточится еще сильней, и мы не справимся с тьмой в его сердце без твоего вмешательства. Он выглядел другим человеком, когда у вас всё было нормально. А сейчас он напоминает себя таким, каким мы увидели его в августе: сжатый как пружина, спокойный и неживой. Летом Дафна сказала: «У мальчика в глазах непонятная тоска, скрытая злость», и я с ней полностью согласна. Сейчас ты этого не замечаешь, он смотрит на людей, как обреченный на нечто, чего никто из нас не понимает. Ты лучше знаешь его, общались вы больше, и только ты сможешь изменить им задуманное, потому что хорошее не вызывает тоскливой обреченности. Подумай сама, чем интересен Джейк для тебя? Его непохожестью на наших сверстников и старших парней? Анализируя его поступки, как поступки твоего рыжего дурачка или Поттера, ты никогда не задашь себе правильно вопрос. Ты блуждаешь в книжных догмах, веришь в то, что неопровержимо, на твой взгляд, а Джейк уверенно идет к своей цели. Я боюсь, Гермиона, что, достигнув своего, наш общий знакомый превратится в чудовище, которое не расколдует никакое волшебство. — Тогда расскажи мне, идиотке, что вы думаете по поводу проклятых значков, и я… — Нет, Гермиона, никто не вмешается, так нас научили: думай своим умом, принимай решения самостоятельно, отвечай за свои поступки сейчас, не плачь из-за ошибки завтра. Мерлин! Вот я заболталась с тобой, мне нужно идти, иначе сестричка совсем отобьется от рук и напридумывает себе такого, что Дискейн удавится от зависти. Махнув на прощание рукой, Астория вернулась к сестре, оставив Гермиону посреди темного коридора Хогвартса. Таинственная атмосфера мрачных переходов волшебной школы, упоминание собственной наивности или бестолковости напомнили наставления Джейка и привели к тому, что она начала использовать «Хоменум Ревелио» по пути к своей гостиной, чего не делала практически неделю. Смена обстановки, круга общения принесли свои плоды, и грядущее не выглядело для неё таким беспросветным, как два или три дня назад. «Необходимо нормально выспаться, найти пустой класс и спокойно поискать чертов правильный вопрос. Что-то крутится в мыслях, что-то, не позволяющее уверенно сказать каждому «Дискейн предал моего друга». Осталось небольшое усилие и… и портрет Толстой дамы открылся, выпуская из недр гриффиндорский башни очередную парочку старшекурсников, спешащих уединиться. Время отбоя наступало через несколько минут, но кого это останавливало в такие моменты. Гермиона увидела в гостиной своих друзей, жарко из-за чего-то спорящих. Рон первым заметил девушку и требовательно замахал руками, призывая присоединиться. «Зовет меня на помощь в обработке Гарри, улизнувшего куда-то после обеда. Неужели Рону больше нечем заняться? Уроки нужно… нет, уроки и Рона лучше не вспоминать. Полный факультет мальчишек, но кроме Гарри больше никто не спешит общаться с Роном. А почему?» — Гермиона, ты обязана вытрясти из Гарри правду, — развалившись на диване и не предлагая девушке присесть, заявил Уизли. — В чём дело? — девушка устроилась рядом с Поттером. — Ни в чём, просто наш друг жаждет контролировать каждый мой шаг, — ответил Гарри. — Мы же друзья, Гарри, мы переживаем за тебя, а ты появляешься с запахом алкоголя и следами помады на морде, — сдал друга Рональд. Гермиона не обратила внимания на лицо Гарри Поттера и не принюхивалась, но «подсказка» верного Рона сделала свое «доброе» дело. След помады на щеке присутствовал, амбре алкоголя витало вокруг друга, а сам виновник выглядел на удивление умиротворенным. — Рональд, наш друг имеет право на собственную жизнь, и отчитываться перед нами он не обязан, — Гермиона постаралась поддержать Гарри и успокоить рыжего. — Какая жизнь? Что ты говоришь? — покраснев от злости, заорал Рон, — он не разбирается в жизни, особенно в людях. — Ты так думаешь? — спокойно спросил Гарри. — А чего тут думать, — бушевал рыжий, — ты без меня уже оказался бы в лапах Дискейна, предателя, урода. Только я могу… — Рыжий, заткни пасть, — сидевший на соседнем кресле Невилл подошел и угрожающе навис над Роном. — Сам заткнись, подпевала предательская, — оскорблять людей для Рона Уизли было привычным занятием, — думаешь, мы не знаем, что ты такой же предатель, как и твой дружок. Мы все про вас знаем! Ты не видишь, что тебя используют, потому что ты как был придурком, так им и остаешься. — Рональд Уизли, по праву… — начал произносить вызов на дуэль Невилл Лонгботтом. — Невилл, остановись, пожалуйста, — Гермиона вскочила и встала между сумасбродными мальчишками, пытаясь предотвратить смерть друга, даже отдаленную. — Защищаешь рыжего недоноска? Тебе не надоело терпеть это убожество возле себя, Грейнджер? — Он мой друг, Невилл, и прекратите обзываться, — палочка девушки поочередно указала на каждого из мальчишек. — Любопытный у тебя выбор друзей, Грейнджер, — палочка Невилла тут же появилась в его ладони, — начиная с первых дней появления в Хогвартсе, ты ревешь из-за него достаточно часто. — Тебя это не касается, и я не реву, — она вернулась на место, но в глаза Невилла не посмотрела. — Твоя правда: не касается. Я это понял на первом курсе, когда рыжий втягивал кого-то в идиотское противостояние с преподавателем. Ты задумывалась над тем, что вы могли сделать против взрослого волшебника? Героически получить по шее? Умереть? Шансов-то против «любимого» рыжим Снейпа нет и сегодня, а тогда ваш друг уверенно доказывал всем обратное. Кто из вас дошел до конца? Ты? Рыжий? А кто дошел до конца на втором курсе? Кто-то лежал в медкрыле, кто-то бегал по школе со сломанной палочкой, а кто-то заработал шрам. Твой друг хорошо все просчитывает и всегда остается целым и невредимым. А вы, двое доверчивых детишек, таскаете для него каштаны из огня. Уизли не нравится Снейп — натравил на него друзей, Уизли собачится с Малфоем — натравил на него друзей. Классный у тебя друг, Гермиона! Он быстро понял ваши слабые стороны и пользуется этим постоянно, и второй курс должен был открыть вам глаза. Но куда вам смотреть! Ронни надёжный друг, а то, что у него бесполезный кусок дерева в руке, не проблема. Вы же не думали, «чем поможет Рон», вы знали, что он бесполезен, но подумать не хотите и сейчас. Проблемы, возникающие у вас троих, решаются почему-то двумя друзьями, а третьему достается слава при минимальных усилиях. Твоими мозгами, руками Поттера друг Уизли прокладывает себе дорогу наверх, и вы для него не более чем необходимые инструменты для обретения известности и места под солнцем. Тебя и Гарри можно назвать друзьями, не спорю, но называть рыжего другом это откровенный маразм. Паразитирующий организм никогда не помогает, он тратит усилия исключительно на себя, и двое из вашего трио явные носители паразита. — Сам ты паразит, Лонгботтом, а кореш твой вообще сволочь. Он вытянул из Гарри большие деньги и предал его, — победно выкрикнул Уизли, — накупил всякого дерьма и хочет навредить нам всем. — Уизли, ты заткнешься, если я скажу, что у Джейка нет денег? — Как это нет? Он что, отдал всё Малфою? — Рон растерянно посмотрел на девушку. — Ничего подобного, деньги он передал мне. — А я что говорил? Ты с ним в доле, Лонгботтом! — Думай как хочешь, но если я услышу еще раз оскорбления в адрес моего друга, дуэли тебе не избежать. Палочка, нацеленная на красномордого Уизли, не оставила ему возможности высказаться, и вид решительно настроенного Невилла откровенно пугал. Ответ-молчание удовлетворило одного из потенциальных дуэлянтов, и, бросив на Золотое трио брезгливый взгляд, Невилл удалился в спальню. Рон, не получив от друзей поддержки и заверений в вечной дружбе, выбежал из гостиной. Нападки Невилла на Уизли уже не выглядели для Гермионы обидными домыслами, правды в словах обвинителя прозвучало достаточно. В свете последних событий возможность манипуляции со стороны рыжих оказалась вполне достоверной. Оставалось узнать у Невилла, когда же он получил деньги, что на уме у Дискейна, а рыжего можно успокоить и попозже. — Гарри, ты сегодня… — Да, я посещал Годрикову впадину с Джейком. — Годрикова впадина? — переспросила она, — зачем? — Там похоронены мои родители, и мы искали их могилы. — Прости, Гарри, я не знала и влезла, куда меня не просили. — Гермиона, прекрати извиняться, я поделился бы с тобой всем и без вопросов. — Ты ничего не обязан рассказывать. — А мне нечего от тебя скрывать. Мы переместились дурацким камином Аберфорта в Годрикову впадину. На месте нам подсказали, где найти кладбищенского смотрителя, и теперь я знаю место упокоения папы и мамы. Я должен был сам подумать об этом, но без пинка Джейка не обошлось. — Да, он умеет морально встряхнуть, этого у него не отнять, — грустно согласилась Гермиона. — Дальше он потянул меня к окулисту за новыми очками, и в приемной мы познакомились с девушками. Доктор проверил моё зрение, выписал рецепт, а новые знакомые помогли подобрать подходящий фасон очков. На прощание мы посидели в пабе, выпили маггловского пива, Джейк пил сок, и вернулись обратно в школу. Как видишь, ничего секретного я не сделал, но отчитываться перед Роном неохота. Он разозлился на меня за то, что на гулянку, по его словам, я отправился без него, самостоятельно. — Ох, Гарри, я сама не понимаю, что делать с Рональдом. Лучше покажи новые очки. Гарри Поттер снял свои велосипеды и водрузил на нос элегантные очки в прямоугольной оправе. Маленькая деталь изменила лицо друга в лучшую сторону, и Гермиона поняла, почему девушки полезли к нему с поцелуями. Долго наслаждаться лицом друга не удалось, Гарри спрятал новые очки и вернул на место старые. Объяснение друга «ещё не пришло нужное время» показалось нелепым, но оспаривать это не хватало сил. Чьи уши торчали из объяснения, и так понятно. — Гарри, почему у нас постоянные неприятности? Учебный год только начался, а мы уже отличились. — Месяц назад я сказал бы, что не знаю, как-то само получается, а сейчас скажу: мы сами ищем себе проблемы или создаем их на ровном месте. — Камень в мой огород, впрочем, заслуженный, — втянула в общение с Дискейном друга девушка, и поэтому на такой упрек ей нечего ответить. — Нет никакого камня, Гермиона, — Гарри улыбнулся и положил свою ладонь на плечо подруги, — ты почему-то поступаешь последнее время, как наш рыжий друг. — Закатываю истерики? Обижаюсь на вас? — Подобного не замечал, и всё же свой ум, которым ты славишься, не используешь. И я никогда не считал тебя дурой. — Спасибо за честность, Гарри, я тоже тебя очень ценю и не считаю придурком. — Пожалуйста, Гермиона, и не затягивай, иначе… — Да-да, Невилл уснет, и я снова промучаюсь всю ночь. Приложившись щекой к пальцам мальчика, понимающего без слов, Гермиона собрала всю решительность, которая начала трусливо прятаться куда-то, и встала с дивана: свидетеля необходимо допрашивать, пока он теплый и, по крайне мере, не спит. Из всех мальчишек в спальне наличествовал только Невилл, поэтому палочка спряталась в руках и принудительное усыпление нежелательных слушателей отменялось. Увидев Гермиону, Невилл демонстративно отвернулся к стене, показывая, что говорить он не намерен. «До чего я докатилась? Невилл-добряк не желает со мной общаться. Извини, мальчик, говорить тебе придется, учитель-то у нас один и тот же». — Невилл, удели мне несколько минут. — Я уже сплю, — буркнул в ответ мальчик. — Тебе хорошо, а я вот не могу нормально спать, — Гермиона изобразила самый печальный вздох, на который хватило таланта. — Ладно, спрашивай, — каждая девушка в душе актриса, и неискушенный зритель не устоял. — Спрашивать, почему ты уверен в том, что Джейк не предатель, бесполезно? — Уже засыпаю, — допрашиваемый зевнул и прикрыл глаза. «На этот вопрос я и не ждала ответа, а ты разозлился, что и требовалось». — Можешь сказать, когда ты получил деньги от Джейка? — просяще задала вопрос девушка. — Что вы прицепились к этим деньгам? — мальчик даже приподнялся на локтях, — не было у него ничего. Твой дружок начал распускать слухи в прошлую среду, по-моему, а Джейк заставил меня взять деньги ещё раньше, два-три или дней пять до идиотизма Уизли. — Не понимаю, зачем ему заставлять тебя взять деньги? На хранение? — Вот прилипла, — Невилл откинулся на подушку и продолжил, — я расскажу тебе только из-за того, что ты не смеялась над ним, ты помнишь, когда, и потому что он защищает тебя даже после всего, что случилось. Ты как-то замешана во временной слепоте, но Джейк это отрицает. Впрочем, как ты сказала, это не моё дело, и правильно: сходите с ума по отдельности, выясняйте отношения, но делайте все между собой, не афишируя. Впутывать посторонних, особенно Уизли, нельзя, и ты уже усвоила, почему, или позже усвоишь. — Невилл, обойдемся без чтения морали, это моя прерогатива. — Чего? А-а, понял, извините, мисс Грейнджер. Что ты знаешь про мою семью? — Я знаю только то, что знают все: у тебя есть бабушка и… Девушка замолчала, поразившись догадке. — Что «и», Гермиона? — И всё, больше я ничего не знаю. — А человек, которого ты считаешь предателем, знает, что моих родителей пытала Беллатрикс Лестрейндж в ночь, когда погибли родители Гарри Поттера. Мои родители живы, они в Мунго, на пятом этаже, уже четырнадцать лет. Безумная стерва использовала на моих родителях «Круциатус» очень долго, и сейчас их состояние ничем не отличается от растительного. Тела живут, а разум неизвестно где витает. Из-за отца с матерью я увлекся гербологией: хочется найти растения, которые им помогут. И вдруг Джейк предлагает сорок восемь тысяч на лечение родителей в Германии. Там врачи имеют большой опыт лечения подобного: Гриндевальд обеспечил их громадной практикой, со слов Джейка. Я сначала отказывался, это же неподъемный долг и для моей семьи, и для меня, но он меня сломал своими доводами. «Благородный Невилл, — сказал он, — за деньги нельзя купить счастья и его подобия. Эти деньги не столько для тебя, сколько для них, ведь они хотят поговорить с тобой не меньше, чем ты с ними. Возьмешь деньги — может быть, что-то и получится, гарантий в таком не дают, не возьмешь — продолжишь мучиться долго, очень долго, всегда. Отказываться от слабенькой, но всё же возможности, неразумно. Выздоровление родителей придаст тебе таких сил, что открытия в области гербологии начнут сыпаться одно за другим, и ты спокойно, когда получится, вернешь долг. В худшем варианте, такое тоже необходимо учитывать, тебе ничего не нужно возвращать. Это моё безоговорочное условие. Невилл, бери бабки и не парь мне мозги, моё время и так очень korotco». Последнее слово он произнес не по-английски, видимо, злясь на моё упрямство, и попросить перевод я не додумался. — Прости, Невилл, прости, я ничего не знала про твоих родителей и не хотела причинять тебе боль воспоминаниями. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что нет ничего из того, в чём обвиняют Джейка. — Да, многое прояснилось, но как объяснить чёртовы значки? — Всё, Гермиона, ты меня утомила своим уизлинством. — Невилл, пожалуйста, расскажи, что ты знаешь, — Гермиона рискнула дожать мальчика. — Отцепись, там нет никаких фактов, а… — Что, Невилл? Я же не усну, — ответ казался очень близким, и Гермиона замерла. — Вот и подумай сама, кого из нас называют «мисс Я-знаю-всё». Накинутое на голову одеяло и громкий храп просигналили девушке, что беседа окончена. Пожелав спокойной ночи вошедшим мальчишкам, она устало поплелась в свою спальню. Последней мыслью перед погружением в царство Морфея была: «Лаванда права, всё же мальчишки неумные. Что-то знают и молчат, а я им всегда подсказываю. Гарри знает, Невилл знает, одна я ничего не понимаю». Озарение посетило Гермиону во время завтрака. Она незаметно наблюдала за Дискейном, сидящим в обществе Боунс, и задала себе вопрос: «Что может быть общего у Джейка и Сьюзен, кроме должности тёти хаффлпаффки? Учеба? Симпатия? Стоп, стоп! О чём я подумала перед этим? Что может быть общего… Точно! Правильный вопрос: «что общего у Дискейна и Малфоя». Я умница, а мальчишки всё равно глупые». Головоломка оказалась примитивной без окончательного ответа, но легко решаемой. Забыв о булочке в руке, Гермиона молниеносно начала складывать по-новому факты в голове. «Малфой придурок, который боготворит идеи Волдеморта и не скрывает этого, а Дискейн магглорожденный и не единожды колотил хорька за его высказывания. Они объединились, чтобы опозорить Гарри Поттера? Полный бред! Зачем Малфою союз с врагом? Он прекрасно справлялся раньше, и помощников у него хватает. Вероятнее всего, хорек жаждет нанести удар по Гарри руками Джейка и подставить последнего. Отличный слизеринский ход -расправиться с двумя врагами одновременно и не запачкаться самому. Джейк это понимает и… пытается использовать уже Малфоя, точно. Он покупает значки для чего-то, Малфой принимает его действия за осуществление своего плана, а на самом деле… Гадство! Не знаю, что задумал Джейк. Вот почему нельзя все нормально объяснить? Может, я посоветовала бы что-то получше. Да-да, и предателями называли бы уже нас обоих. Ну и что! Всё же Джейк безголовый: играет в таинственность, благородно не вмешивает девушку, терпит бойкот всего факультета, а я хочу помочь. Он же…» — Может доиграться, — сказала она в голос совсем не то, что подумала. — Че… хо… — давясь булкой, откликнулся рыжий разоблачитель. — Кушай нормально, Рон, — улыбнувшись Гарри, она встала из-за стола. Перемена состояния подруги не осталась незамеченной, и Гарри нагнал её на полпути в кабинет Чар. — Наконец-то ты улыбаешься, я рад за тебя. — Малфой! Гарри, всё дело в хорьке, и правильный вопрос — «что у них общего», — весело произнесла Гермиона. — Нам необязательно обсуждать такое открытие вслух, посреди коридора, а лучше всего — молчать про наши знания. — Да-да, планы рушатся из-за длинного языка. И всё же с кем-то я должна поделиться, ты понимаешь? — Этот «кем-то»… — Не Рональд, а мой гадский напарник, который доводит меня до белого каления. — А про меня ты забыла, — Гарри придал своему голосу тон шутливой обиды. — Вы даром обижаетесь, мистер Поттер, это я должна дуться на вас, — хорошее настроение Гермионы располагало к незатейливому пикированию. — Прошу прощения, мисс Грейнджер, я исправлюсь. — Вы прощены в последний раз, мой друг. — Отлично! Прощение получено, моя совесть чиста. Разрешите задать вопрос? — Только не спрашивай, почему я не подумала об этом сразу. Нет у меня ответа, даже самого абсурдного. — Так нечестно, Гермиона, ты бессовестно читаешь мои мысли, а это незаконно, и я буду жаловаться. Нет, я попрошу кое-кого… — Гарри, не напоминай мне о грустном. — Слава Мерлину! Ты не читаешь мысли и неправильно меня поняла. Я хотел сказать, попрошу кое-кого поговорить с тобой и подставить, по-дружески, свои мысли вместо моих. — Боюсь, что ничего у тебя не получится, он злится на меня, и ничего с этим не поделаешь. — Вот почему ты реагируешь совершенно неправильно, когда речь заходит про Джейка? — Сейчас моя реакция абсолютно логична, он злится, я уверена, а ты не спорь со мной. — И не подумаю, но скажу, что его поведение не вписывается в наши рамки и шаблоны. Он мыслит как-то не так, как мы с тобой, не придает значение многому, что интересно для нас и волнует нас. — Черт! Гарри, — девушка в сердцах хлопнула себя ладонью по лбу, — подобные выводы я сделала намного раньше тебя, но кто-то очень просил выбросить такие мысли из головы. И чем это обернулось уже для его головы? — Все закончилось нормально, необдуманные поступки каждый может совершить. — Да, «необдуманные» — это слишком тактично. — Вообще-то я подразумевал, что если кому и бояться, так это мне. — Почему? Ты же не отвернулся от него, не подложил ему зачарованную конфету, не думал… — Всё-всё, прекращай себя накручивать, — Гарри дернул её за рукав мантии, останавливая ненужные признания, — что бы ни произошло в прошлом, а кое в чем я уверен: никто не может на него повлиять, кроме тебя. Тебя он часто называет «наша умничка» и слушается, даже когда поступить по-твоему ему сильно не хочется. Меня, Невилла, девчонок он воспринимает как детей, а ты как-то контролируешь уже его самого. — Гарри! Какой контроль? Он неуправляем и непредсказуем. Прозвеневший колокол прервал разговор, и друзья бросились бежать на урок профессора Флитвика. Маленький преподаватель прощал многое, но опаздывать на интересное занятие нельзя. Последние два урока Гермиона сидела как на иголках. Человек, с которым нужно поговорить, сидит рядом, а заговорить с ним не хватает храбрости. Надежда на библиотеку оказалась ложной: Дискейн ушел с обеда раньше. Карта Гарри не показала наличия нужного человека в Хогвартсе ни вечером, ни на следующий день. Желание поговорить сменилось на беспокойство, нарастающее с каждым часом за парня, шныряющего по Запретному лесу в одиночку. Гарри немного успокоил, сказав, что Джейк бывал там неоднократно, и в отличие от них, его действия всегда продуманы. Поэтому нужно прекратить волноваться и лучше почитать «Историю Хогвартса». Читать не хотелось, сидеть и ждать не получалось, и после субботнего ужина Гермиона отправилась в медицинское крыло: знания целительства никогда лишними не окажутся. Мадам Помфри встретила её и, узнав причину визита, провела в отдельный кабинет. Получив на руки интересную книгу «Классификация и применение растений в магии целительства», она незаметно для себя увлеклась и позабыла про все неурядицы. Пациенты приходили за помощью, иногда их приносили, колдомедик устраняла последствия неуемной энергии школьников, а Гермиона упоённо читала, и никто не обращал внимания на время. Наплыв страждущих прекратился около полуночи. — Мисс Грейнджер, давно пора спать, а вы здесь книжную пыль глотаете, — смысл слов мадам Помфри совершенно не подходил к её доброму взгляду. — Я немножко увлеклась и забыла про всё на свете, — повинилась Гермиона. Слабо слышимый звоночек сигнальных чар снова призвал колдомедика к нелегкому труду. Мадам Помфри вышла из кабинета, не закрыв за собой дверь плотно, и голос нового пациента Гермиона сразу же узнала. Джейк Дискейн явился в тот момент, когда его не ждали и про него забыли. — Мой постоянный пациент соскучился по любимым зельям, — начала воспитывать лидера по посещению медкрыла добрая мадам Помфри. Оправданий Джейка расслышать не получилось, или же они не прозвучали. Колдомедик работала с диагностирующими чарами невербально, потому что возглас «глупый мальчишка, ты хочешь потерять руку» отнести к целительским заклинаниям сложно. — Мадам Помфри, — голос у парня все же прорезался, и слышимость в кабинете улучшилась, — риск себя оправдал. Возьмите эти милые цветочки, которые я чуть-чуть помял своей филейной частью, и скажите, что глупый мальчишка ошибается и «Последнего света» не существует. Дверь в кабинет резко открылась, и колдомедик, не замечая сидящую девушку, внимательно принялась изучать верхнюю полку, на которой стояли книги, не используемые в работе. Гермиона наблюдала, как всегда спокойная мадам Помфри нервно перелистывала страницы старого толстого фолианта. Обнаружив искомое, она положила на соседнюю страницу невзрачные цветки с маленькими сероватыми лепестками, большая часть которых отсутствовала. Сравнив оригинал с цветным рисунком и прочитав латинское пояснение, колдомедик захлопнула книгу. Её глаза смотрели в дали, известные только посвящённым в медицину. Осторожно собрав так взволновавшие её цветки, мадам Помфри вернулась назад, снова оставив дверь незакрытой. — Вы понимаете, что нашли, молодой человек, — спросила колдомедик. — «Последний свет», если гоблинская книженция не врет, — ответил Дискейн. — Не врет, и мои чары подтверждают. Вы понимаете… — Мадам Помфри, я вас очень уважаю, но попробуйте обойтись без нравоучений и прочей дребедени. Я знаю, сколько стоит один такой цветок после созревания, и знаю, для чего он необходим. В таком состоянии, как сейчас, они практически непригодны: лепестков очень мало, и стебли поломаны. И всё же я отдаю их вам просто так, бесплатно. Вы способны хранить тайны, и поэтому никому не расскажете про мою находку. Там, где я их нашел, остались невредимыми еще три цветка, и через пару лет они разрастутся, если грязные людишки не протянут туда свои лапы. Я очень хочу помочь одной девушке, подозреваю, что она проклята, и категорически против того, чтобы министерство контролировало такой редкий ресурс. Малейшая утечка информации вложит «Последний свет» прямиком в загребущие руки Малфоя или другого ублюдка с кучей денег. Мы же этого не хотим, правда? — Вы рассуждаете о вещах, которых не понимают взрослые волшебники. И это обнадеживает, но существует опасность, которая неразрывно связана с цветком. — Прошу вас, мадам Помфри, не расходуйте слова впустую, всё продумано, взвешено и произойдет по-моему. Опасность присутствует в жизни всегда, и я не стану уверять, что мне не страшно. Сегодня я чертовски испугался, и как не обделался, сам не понимаю. Но всё же находка стоила потраченных нервных клеток. — Джейк, глупый мальчик, ты можешь умереть, и твои благородные порывы исчезнут вместе с тобой. — За благородством обращайтесь к Грейнджер и Поттеру, они хорошие ребята, а мои поступки лучше называть обоснованным злом. — Помощь девушке ты называешь злом? — Для неё это окажется благом, возможно, и для пары-тройки людей, а все оставшиеся единогласно объявят меня злобной тварью, потому что их надежды не сбудутся. Люди, которым цветка не достанется, обвинят меня и в расчётливости, и в подлости, и в отсутствии сострадания, а так все и будет выглядеть для окружающих. Невозможность получить нечто, полученное кем-то, приводит людей в бешенство, и благодарность от получивших цветок попросту утонет в потоке обвинений. Помогаешь только выбранным — ты сволочь, помогаешь всем — ты классный парень. Никому ведь не докажешь, что на всех попросту не успеет вырасти такое количество растения. Лучше сразу начать привыкать к травле, оскорблениям и всему сопутствующему. — Страшно слышать такое от четырнадцатилетнего мальчишки. Страшно и больно из-за того, что ты говоришь правду. — Только солнце может светить для всех, а счастьем распоряжается леди Судьба, и меня из своего списка любимчиков она давным-давно вычеркнула. Вот это больно иногда, мадам Помфри. — Оказывается, ты пессимист, Джейк. Ладно, подрастешь, поумнеешь, и все покажется не таким уж мрачным. Не забывай того, что некоторые люди сильно за тебя переживали, когда ты болел. Сейчас выпьешь зелья, поспишь, а завтра друзья разгонят твое плохое настроение. Увидишь, что есть люди, которым ты нужен и которые тебя не забывают. — У людей слишком короткая память, мадам Помфри, а про детей и говорить нечего. Если я исчезну через неделю, максимум месяц, никто про меня и не вспомнит. Это естественный процесс, и психовать из-за этого… Голос Дискейна затих, и единственным звуком в помещении прозвучали шаги колдомедика, вошедшей в кабинет спустя несколько секунд. — Мисс Грейнджер, я совершенно про вас забыла. Пойдемте, я провожу вас до гостиной, чтобы не возникло неприятностей. Мадам Помфри провела Гермиону до портрета Толстой дамы, по дороге не проронив ни слова. Сама девушка также не знала, что сказать и нужно ли вообще что-то говорить. Поблагодарив колдомедика, Гермиона направилась туда, где давно заждалась мягкая постель. Кровать оказалась не единственной, кто её ждал: Лаванда с расспросами караулила Гермиону не хуже Филча в коридорах. — Грейнджер, где тебя Моргана носила? — отложив журнал, блондинка уселась на своей постели. — Занималась у мадам Помфри и… отстань, Лаванда, я спать хочу. — На один вопрос ты сможешь ответить, пока переодеваешься? — Один и не больше, — согласилась с «подругой» Гермиона. — Вот объясни мне, почему все лучшие парни обязательно липнут к тебе, а меня не замечают? Процесс натягивания верхней половины пижамы застыл у Гермионы на половине пути. Вопрос Лаванды не показался глупым, но отвечать нужно взвешено. — Никто не липнет, и вообще, не понимаю, о чём ты говоришь. — Гарри Поттер с первого года учебы возле тебя, — принялась загибать пальцы Лаванда, — Джейк Дискейн с первых дней перехода на наш факультет выделил только тебя. А еще Рон Уизли. — Гарри и Рон мои друзья, Джейк напарник в дуэлях, вот и полный ответ. — Нет, Гермиона, совсем не полный ответ. Неужели трудно ответить, что они в тебе нашли? Чем ты привлекаешь мальчишек? Внешность у тебя не очень, одеваешься ты небрежно, косметикой практически не пользуешься, грудь у тебя незаметная. Тогда почему самый популярный мальчик в школе и самый жестокий крутятся вокруг тебя? Неужели всё упирается в твой чёртов ум? — Лаванда, а ты не подумала о том, что все происходит из-за того, что я говорю с ними на темы, интересующие их самих? — Поттер и Уизли без ума от квиддича, это еще как-то объяснимо, но чем ты объяснишь внимание Дискейна? — Нет никакого внимания, Браун, вранье это всё, я сплю, — повторить фокус Лонгботтома с одеялом не удалось, соседка не позволила укрыться с головой. — Гермиона, ну пожалуйста, ну хоть что-то расскажи. — Учиться ему интересно, жаль, не всегда, и книжки он любит читать, а больше нечего сказать. Лучше сама его расспроси. «Откуда такой интерес проснулся у Браун? Неужели ей нравится Джейк? Дерзай, Лаванда, а я посмотрю и посмеюсь над твоими попытками, как ты насмехаешься над моей внешностью. Вслух я хохотать не стану, воспитание не позволит, но внутри себя можно и позлорадствовать самую малость. Как только Дафна заметит твой интерес, и тебе не поздоровится. Гринграсс не потерпит тебя, как я терплю и мучаюсь. Она найдет способ превратить твою жизнь в сплошной кошмар, а заодно и мою. Ох, Джейк, зачем ты свалился на мою бедную голову». Многострадальная голова Гермионы разболелась воскресным утром с небывалой мощью: Лаванда требовала список нужных книг, не больше трех наименований, Джиневра всячески старалась показать своё дружеское расположение, Рональд жаловался на Гарри, на школьников, не понимающих его деяний, и как следствие — девушка сбежала из гостиной. «Чего они от меня хотят? Помощи? Понимания? Меня начинает потихоньку подташнивать от чрезмерной опеки Уизли, замаскированной под дружбу. Постараюсь спросить у Дафны об истории семей волшебного мира, а лучше почитать хроники или документы. Семья Гринграсс принадлежит к старинным родам, и сведения подобного толка у них должны храниться. Вопросы Джейка «почему» заразили и меня, а подсказок в школьной библиотеке не отыщешь. Возможно, в хрониках старых семей найдется ответ на исключительно сильно волнующий меня вопрос: «на что способны Уизли для достижения своих целей?» Поговорив с Гринграсс после теннисных баталий, Гермиона выяснила интересные сведения. Каждая уважающая себя семья волшебников ведет собственную книгу поколений. Туда записывают точное время, место рождения и смерти, по возможности и заклинания, рецепты, достижения членов семьи. Подруги признались, само собой, по большому секрету, что документированием всех поступков занимается глава семьи и нехорошее поведение детей, жены, самого себя также должно отображаться на бумаге, чтобы потомки не повторяли уже совершенные ошибки. Информацией о своей семье книга не ограничивается: проверенные данные, слухи, свидетельства очевидцев, каждая крупица знаний про другие семьи также фиксируются, поэтому доступ к таким вещам крайне ограничен. — Мы не можем тебе ничем помочь, и даже пообещать не можем, — ответила за двоих Астория, — но спросить попробуем. Гермиона, расставаясь с девушками, услышала такое, чего никак не ожидала от слизеринки. — Удачи в полуфиналах, Гермиона, ждем от тебя классного боя, и пусть победит сильнейший, — напутствовала Дафна. «Вот теперь я вспомнила, что потеряла из виду и пустила на самотек, — подумала Гермиона, рассматривая невидящими глазами силуэты удаляющихся подруг. Полуфиналы начнутся через два дня, а мы не готовы. Проиграть не зазорно и не стыдно, но последствия проигрыша ударят опять же по Джейку. И никому не докажешь, что налаженный процесс тренировок сломала одна слишком умная всезнайка с подачи глуповатого друга. Время потеряно по моей милости, но платить придется Дискейну. Он умудрился прикрыть меня от нападок на случай неблагоприятного исхода дуэли: как я «доблестно» сражалась, видели все, и провал припишут исключительно бестолковому напарнику. Нет, так не случится! Я придумаю, как спасти твою голову, мистер Защитник, вот увидишь». Превосходные, великолепные, один другого краше планы, но только в воображении Гермионы, разбивались о стену действительности. Придумывая и примеряя каждый новый проект спасения напарника на реальность, она находила повторяющийся маленький изъян: спасаемый имеет отвратительную привычку всё портить. Перебрав в уме десятки вариантов развития событий, девушка остановилась на возможности вытянуть дуэль самостоятельно. «Очень перспективно всё выглядит, и ничего непоправимого не произойдет. Мы побеждаем — срабатывает старая тактика, а если мы проигрываем, ответственность за поражение ляжет на мою шею. Только слепой не сможет увидеть моё рвение победить и полное игнорирование напарника». Поразмыслив перед сном, Гермиона подумала, что необходимо попытаться синхронизировать свои действия с напарником или довести до его сведения собственный подход на полуфинал. Возможность разговора не появлялась на протяжении всего последовавшего учебного дня. Помехи создавали все кому не лень: преподаватели с их «мисс Грейнджер, задержитесь после урока», Браун не позволяла передохнуть на каждой перемене своим «Что лучше читать», и сам Дискейн куда-то испарился. Смирившись с невозможностью дневного диалога, она сделала беспроигрышный, по её мнению, ход: занялась учебой до тренировки, как делала всегда в минуты ожидания. Гермиона покончила с домашними заданиями заблаговременно и спокойно отсчитывала время до выхода на тренировку. По закону подлости или с помощью Рональда, свалившегося с метлы и нуждающегося в небольшой медицинской помощи, в нужный кабинет она попала с опозданием на сорок минут. «Все правильно, столько времени никто не ждет, а кое-кто опоздал непозволительно. Ну что мешало отправить Джейку записку с тем же Невиллом? Привыкла справляться с проблемами самостоятельно, и получилось не так, как хотелось», — досадуя на собственный просчет, Гермиона трансфигурировала пару мишеней и занялась тем, для чего и пришла. Близость полуфинала будоражила умы школьников, невзирая на факультетские цвета. Слизеринцы гордились двумя своими парами: Гринграсс — Забини, Нотт — Эйвери и предвкушали финал исключительно между своими представителями. Малфой щедро делился с невольными слушателями очередными неопровержимыми подтверждениями превосходства настоящих чистокровных волшебников. — Два наших дуэта не оставят намека на шанс этим грифам и воронам. В одиночных Гринграсс и МакНейр покажут всяким выскочкам их место в нашем мире и в школе, и вообще… мы еще всем покажем. На стороне слизеринских представителей играл опыт владения волшебной палочкой, большее количество часов практики. Гриффиндор и Рейвенкло пробились в полуфинал силой своего ума и незаурядности. В одиночных выступлениях дуэли между Гринграсс — Грейнджер и МакНейр — Поттер обещали зрителям незабываемое зрелище и выигрыш… в случае верного определения финалиста. В негласном тотализаторе коэффициент выигрыша гриффиндорского дуэта равнялся восьми, что соответствовало самой низкой возможности выхода в финал. Дуэт Рейвенкло котировался у школьников с коэффициентом четыре, а дальше располагались фавориты: МакНейр — Нотт, Гринграсс — Забини. Скандал, вспыхнувший в рядах львов, травма одного из партнеров, бойкот своего же товарища по факультету в сумме привели к тому, что в победу Грейнджер и Дискейна никто не верил. Лонгботтом, Гарри, Астория Гринграсс и Трейси Дэвис разделились в своих отличающихся от большинства прогнозах. Невилл и Гарри не сомневались в победе своих друзей, а девушки предвидели затяжную дуэль и делили шансы поровну. «Мы вернулись к тому, с чего начинали: в дуэлях нас не принимают в расчет, — выслушав Гарри Поттера, желающего поддержать подругу пересказом околодуэльных новостей, уныло размышляла Гермиона. Разница в том, что в начале у меня всё же был лучший из напарников, которого вообще можно найти, а сейчас нет никаких «мы» и «нас». Выходить на площадку нужно примерно через полчаса, и вероятность появления Дискейна равняется нулю. Он явно дал понять, что ничего общего у нас быть не может. Вчера целый вечер я караулила его в гостиной и там же уснула, не дождавшись, а кто-то в это время бессовестно дрых в Большом зале. Я понимаю, что звездное небо красиво смотрится, но проспать появление учеников настоящий перебор. Моя ошибка в том, что я не попросила у Гарри карту, и в то же время хотела распутать проблему, не вмешивая друга, который как раз отговаривал меня от поспешных действий». — Гермиона, он придет, — старался подбодрить её Гарри. — Нет, ему здесь нечего делать. Я сама сказала, что не хочу его видеть, вот он и выполняет моё указание. — Он понимает, почему ты так сказала. — Как он способен что-то понимать, если я сама ничего не соображаю?.. — Я же тебя понимаю, а кто-то еще и знает тебя лучше, чем ты сама. — Гарри, вот честно, спасибо за поддержку, но кое-кого я тоже знаю лучше его самого. — Кто бы спорил, Гермиона, но Джейк тебя всё же одну не оставит. — Хватит, Гарри, смотрим дуэль. Первый полуфинал получился предсказуемый. Рейвенкловский дуэт проиграл спустя шесть с половиной минут после начала поединка. Гермиона отметила лучшее взаимопонимание слизеринцев и возросшую мощь заклинаний. «Каждый, кто участвует в соревнованиях, придерживал козыри до решающей схватки. Хитрость Джейка лучше замаскирована, но его отсутствие лишает меня этого самого козыря, а задумывалось всё идеально». Факультет Слизерин поздравлял своих победителей, умники утешали проигравших неотвратимой победой в поединке за третье место. В рядах гриффиндорцев радостных лиц не наблюдалось: Грейнджер сидит сама, и это техническое поражение, а болельщики Хаффлпаффа, в основной массе девушки, выглядели спокойно и переживать за чужих не рвались. Профессор Флитвик, судивший все выступления, попросил представителей Гриффиндора и Слизерина выйти на площадку. Гермиона посмотрела в сто первый раз на входную дверь Большого зала, умоляя Мерлина совершить невозможное и привести напарника сейчас же. «Кажется, Мерлин очень несерьёзно относится к моим просьбам, а больше надеяться не на кого», — в списки нечестных волшебников Гермионы Грейнджер попал и ничего не подозревающий Мерлин. Непонятное перешептывание среди гриффиндорцев заставило печальную девушку посмотреть в противоположную сторону, куда устремились взоры всех присутствующих. Скандальнее появления Джейка Дискейна нельзя было и придумать. Явись он совершенно голый, в стельку пьяный, и такой волны ненависти ему не удалось бы получить: Хогвартс видел всякое, а школьники понимают многое. Напарник Гермионы Грейнджер выходил на площадку в компании Дафны и Блейза, улыбаясь им, как лучшим друзьям. В толпе гриффиндорцев прозвучали очень «лестные» эпитеты в сторону грязного предателя, что автоматически привело к потере двадцати баллов с легкой руки Минервы МакГонагалл. «Бог с тобой, Джейк, хочешь ты переть против всего факультета, вперед! Не знаю твоего плана и знать не хочу, но я сделаю всё так, как задумала. И я не совершаю ничего по злому умыслу, точно ничего, ни унции». Маленький профессор предложил дуэлянтам разойтись по противоположным сторонам площадки двадцать на тридцать ярдов, поднял свою палочку, выпустил пучок ярких красных искорок, и поединок начался. В первые секунды дуэли Гермионы не раздумывая перешла в атаку, и слова напарника не коснулись сознания, переполненного надеждой, радостью, обидой и злостью: букет противоречивых эмоций подогревался бушевавшим в крови адреналином, требовавшим действия и только действия. Она отстраненно замечала движения напарника справа от себя, отмечала его старание прикрыть её щитом и не думала, как победить. Роли в их дуэте кардинально поменялись: Гермиона рвалась атаковать двоих поочередно и безрезультатно, а Джейк отбивал атаки противника. Затяжная атака девушки продлилась недолго (по внутренним часам прошло от силы три минуты), измотав её до предела. Слизеринцы выглядели получше, что вылилось в переход от изучающе-оборонительной тактики в наступательную. Дафна принялась забрасывать Дискейна «Ступефаями», и напарник, прикрываясь «Протего», старался закрыть обессилевшую Гермиону. Отвечающий за оборону слизеринского дуэта Забини сместился по дуге и атаковал девушку с левого фланга. Слабенький щит Гермионы рухнул после первого «Дуро», и на «Силенцио» у неё не осталось сил ни ответить заклинанием, ни уклониться. Устранив девушку (невербально колдовать она не умела, поэтому угрозы не представляла), Забини связал её «Инкарцеро», а дальше «Локомоторусом» переместил к линии площадки, за которой стояли болельщики Гриффиндора. Подлый слизеринец развернул девушку лицом к площадке, позволяя досмотреть расправу. Она ещё не проиграла, но её участие в дуэли фактически закончилось. Если бы Забини поставил её за линию площадки, она смогла бы избежать позорной, по её мнению, участи бесполезного тела. Напарник еще держался под непрерывной атакой, и Гермиона с горечью осознавала свою ошибку, замешанную на безрассудном желании спасти Джейка от новых нападок. Дискейн не успевал прикрыть её от Забини, не подставившись под удар. Защищая её, он гарантированно получал «Ступефай» от Дафны, что оттягивало проигрыш на секунды, необходимые для добивания истощенной напарницы. Выбранный же им вариант оставлял какую-то иллюзию надежды. Прекратив атаковать, Дафна подняла руку, призывая противника к переговорам: такой жест допускался правилами дуэли. — Мистер Дискейн, предлагаю вам сдаться. Вы один долго не продержитесь, и я не желаю видеть вас валяющимся на полу. — Мисс Гринграсс, благодарю за щедрое предложение, — отвечал напарник, судорожно расстегивая мантию, — сражайся мы один на один, я сдался бы без вариантов. — Вы отказываетесь? — Моя напарница никогда не простит мне сдачи и не поймет, поэтому я вынужден отклонить ваше великодушное предложение, — заканчивая говорить, Джейк сбросил с плеч мантию. Профессор Флитвик подал сигнал продолжить дуэль. Гермиона вынуждена была смотреть, сдерживая слезы, на избиение своего напарника. За секунды до сигнала о возобновлении схватки Джейк трансфигурировал мантию в маленькую подушку, вызвав невольные улыбки многих девушек. Первые минуты после перерыва слизеринцы атаковали по очереди, изматывая Дискейна и не расходуя собственные силы. Напарник Гермионы вяло пытался контратаковать, заботясь только собственной защитой. Полуфинальные дуэли ограничивались двадцатью минутами, и всем стала понятна тактика затягивания времени: проиграть по очкам не позорно, а рухнуть на пол… неприятно. Следивший за временем Блейз Забини кивнул своей напарнице, и поединок закружился с новой силой. Старание слизеринского дуэта закончить всё побыстрее столкнулось с упорным непониманием происходящего Дискейна. Он отказывался признавать, что нужно сдаваться, что он уже проиграл, что сопротивление бесполезно. Гермиона смотрела на мечущегося по площадке напарника и сама не понимала его упрямства. «Почему ты отказался, Джейк? Здесь не война, и твоё затягивание времени никому не принесет никакой пользы. Ну хорошо, я сглупила, а ты сейчас на что надеешься?» Не понимала и школьная публика, включая учеников и преподавателей. А Дискейн отказывался оправдывать почетное звание «предателя». Он уклонялся и закрывался щитом, изредка атаковал сам, крутился между Гринграсс и Забини, словно безумный танцор. Слизеринцы пытались загнать упрямца в угол или выбить за линию, а Дискейн старался повернуть противников так, чтобы один из них перекрывал сектора атаки другого. Все действия происходили перед глазами Гермионы, и она отчетливо видела мокрое от пота лицо напарника, его измученные глаза и дрожащие от усталости руки: нервное напряжение плюс магическое. Окончательный успех зелёного дуэта ни у кого не вызывал сомнения. Дафна Гринграсс выглядела намного сильнее обоих мальчишек в магическом плане, а её физическая выносливость оказалась выше заметно уставшего Забини. Дискейн уловил такой момент и выполнил самое идиотское по выкрикам болельщиков красного факультета действие: оттянул своим отходом Гринграсс от Забини на край площадки и, неожиданно резко оббежав слизеринку, оказался между ними. Выпущенный Дафной «Ступефай» он пропустил, прогнувшись практически на мостик, над собой, и мгновенно ответил ей тем же заклинанием. Слизеринка предсказуемо укрылась «Протего», и в эти секунды Джейк атаковал уклонившегося от «Ступефая» Блейза. «Глиссео» не опасное заклинание, но именно оно не позволило слизеринцу укрыться щитом: уклонение от дружеского заклинания, выпущенного напарницей, и скользкий пол вынудили Забини взмахнуть руками для удержания равновесия, поэтому «Силенцио» Дискейна попало ему в грудь. За мгновение до того как Дафна начала действовать, Джейк перешел в атаку. «Дуро-Ступефай-Глиссео» — повторяющаяся тройка заклинаний не представляла опасности для Дафны Гринграсс: от первого она уклонилась, второе приняла на щит, а третье успевала отменить «Фините Инкантатем». При равных силах соперников такой ход имел смысл, но все видели состояние атакующего и понимали, что это всего лишь попытка сохранить лицо, имидж, репутацию, что угодно. Джейк совершил очередное безумие, начав сближаться с Гринграсс, атакуя двойкой «Дуро-Глиссео». Дафна полностью сосредоточилась на своём «Протего», подозревая какую-то хитрость от напарника Гермионы. Сама Гермиона в этот момент во все глаза смотрела на Джейка и желала ему всяческой удачи в бессмысленной атаке. Её напарник бросил очередное «Дуро» в щит Гринграсс, и… «Глиссео» не последовало вдогонку. Вместо этого он побежал к Дафне, на бегу бросая в слизеринку… подушечку? Инстинктивно отмахнувшись от безобидного предмета, Гринграсс подарила Джейку секунды, которые он использовал на «Фините Инкантатем» для Гермионы. Подбежав к Дафне Гринграсс вплотную, Джейк перехватил её руку, державшую палочку, и вытянул вверх, а свободной рукой возмутительным образом обнял за талию и, крутанув обескураженную девушку в жалком подобии танца, вышел с ней за линию площадки. Стопроцентная победа обернулась поражением явных фаворитов. Гермиона нарочито медленно разминала затекшие руки, придумывая самую обидную месть для Забини. Слизеринец ожидал своей участи с гордо поднятой головой и скрещенными на груди руками. «Приложить гада «Ступефаем», и пусть почистит своей физиономией пол? Связать и поставить за линию или возле неё? Нет, плагиат не моё решение. Ага, придумала». Недобро прищурившись, Гермиона направилась к обидчику: «Сомниус», «Локомоторус», и спящее тело мальчика аккуратно легло у ног Дафны и Джейка. Большой зал взорвался криками, аплодисментами и свистом. Застывшую в центре площадки Гермиону окружили восторженно галдящие гриффиндорцы. Для победительницы принесли кресло, усадили и подняли над головами, чтобы все увидели силу Гриффиндора. Девушка, смущенная чрезмерным вниманием, незаслуженными похвалами, повторяла: «Поставьте меня! Мы выиграли вдвоём! Слышите, вдвоём!» Кресло поставили на пол, но напарника никто не вспоминал. «Победу принесла Гермиона, поэтому славы достойна только она», — так разъяснял недогадливым девчонкам рыжий друг. Рон растолкал толпу школьников, пробивая дорогу себе и Гарри Поттеру. Улыбаясь во весь рот, рыжий восторженно стукнул девушку по спине. — Поздравляю, Гермиона! Ты раскатала этих змеюк, как Моргана. — Спасибо, Рональд, — девушка усмехнулась в ответ на грубоватый комплимент и поочередно изобразила обнимание с друзьями. — Мисс Грейнджер, — перед профессором МакГонагалл тут же образовался проход, — ваша дуэль заставила меня порядочно поволноваться. Я поздравляю вас обоих от всей души, вы не уронили чести факультета Годрика Гриффиндора. Пятьдесят баллов вам, мисс Грейнджер, мистеру Дискейну и разрешение на посещение Хогсмида с двумя друзьями в любой день после занятий. Профессор МакГонагалл оглянулась в поисках Дискейна и, не обнаружив его, попросила вездесущего Колина Криви доставить второго представителя триумфаторов. На фамилию Дискейн Рон Уизли отреагировал неожиданно яростно. — А этот нам зачем? Мы все видели, кто по-настоящему одержал победу. — Мистер Уизли, вы не соображаете, что говорите, — декан строго посмотрела на болтуна. — Я разбираюсь в стратегии прекрасно, лучше всех, профессор! Идея Гермионы для меня понятна как… как… полеты на метле! Она специально пропустила заклинание Забини, чтобы этот… помощник показал, на что способен, и… вымотал слизеринцев. Не понимаю только, чего так долго возиться с какими-то змеями? Я освободил бы Гермиону намного раньше и не прыгал клоуном перед всякими дураками. «Правильно, — поддержали спич рыжего большинство гриффиндорцев, — выделывался перед Ледяной принцессой», — возмущались девушки. Раздавались голоса о том, что Гермиона прекрасно справлялась и сама, без всяких предателей. «Рональд совсем ничего не понимает? У него вообще мозги есть, или они только придаток желудка? Он серьезно думает, что сильнее Джейка? У него голова хоть что-то соображает, кроме шахмат? Боже! Мой друг — идиот. Нет, он мой друг, и думать так нельзя, даже если это сущая правда. Он всего лишь завидует Дискейну, но над этим я бессильна». — Профессор МакГонагалл, я могу получить разрешение на посещение Хогсмида сегодня? — за многочисленными спинами школьников прозвучал громкий вопрос незаслуженно забытого победителя. — Да, мистер Дискейн, только назовите своих спутников, чтобы я внесла их в разрешение. «Джейк, мы всё сейчас обговорим, и ты получишь тысячу извинений», — мысленно благодарила Гермиона напарника за инициативу. — Впишите в моё разрешение Дафну Гринграсс и Блейза Забини, — растоптал надежду недогадливый мальчишка. — Вы уверены, что именно этих людей хотите пригласить? — Минерву МакГонагалл также удивил выбор её ученика. — Несомненно, профессор. Моё неподобающее поведение в отношении мисс Гринграсс требует извинений и компенсаций, а мистера Забини нужно поблагодарить за его рыцарский поступок. — Хорошо, заберете бумагу через пятнадцать минут в моём кабинете, и советую слишком долго не извиняться: финал в воскресенье, а мой урок завтра. — Спасибо за напоминание, — Джейк бросил мимолетный взгляд на Гермиону и продолжил, — я не смогу участвовать в финале. Посоветуйте мисс Грейнджер заменить меня на своего друга, который отлично впишется в её стратегию поединка. Моё участие в дуэте откровенно препятствует показать мисс Грейнджер все, на что она способна, и тормозит её потенциал. Чтобы не вредить победоносной представительнице Гриффиндора, я предлагаю выставить вместо меня надежного и проверенного человека. Уважительно кивнув декану, бывший напарник ушел в сторону ожидающих его слизеринцев. — Гермиона, мы их порвем за две минуты, мы их… — слушать взволнованного неожиданной возможностью выступить в финале Рональда Уизли мозг девушки напрочь отказался, и слух заблокировал. — Профессор МакГонагалл, а я могу сходить сегодня в Хогсмид? — стремление объяснить кое-кому его свинское поведение возобладало над здравым смыслом Гермионы. — Можете, мисс Грейнджер, и ваши спутники… — Гарри Поттер и… Рональд Уизли, — просящие глаза рыжего удержали девушку от желания назвать фамилию Невилла. Гермиона забрала разрешения у декана после приведения себя в приличный для девушки вид: душ, смена одежды, прическа или её подобие. Гарри и Рон дожидались возле ворот замка под присмотром недовольного всем и всегда Филча. Формальность с выходом уладилась быстро, и неразлучная троица направилась в сторону волшебной деревни. Девушка шла между мальчишками, пропуская мимо ушей нескончаемый словесный поток Рональда, размышляя о нелепости ситуации: «Я пригласила в Хогсмид мальчишек, а должно происходить всё в обратном порядке. Наверное, такая у меня судьба: всё делать самой. Гарри еще в переходном периоде, Рон, по-видимому и слышимому, из детского возраста никогда не выйдет. Братья ему помогут, подскажут, как жить, но ожидать чего-то нормального от Рона не следует. Его маниакальное желание выйти из тени старших не подкрепляется минимальными усилиями, и кроме обвинения в собственных неудачах всех и каждого, Рональд ничего не делает. А если вспомнить планы миссис Уизли и её неограниченное влияние на сына… Для кого-то вырисовывается вполне предсказуемое завтра без вложения элементарных усилий. Зачем Рону что-то предпринимать, стараться, напрягаться, шевелить извилинами? У него есть мы: Гарри и я, поэтому волноваться нет никакого смысла. Учебой Рона занимаюсь я, Гарри обеспечивает так необходимое ему внимание, и всё, что его заботит — сытно поесть, сладко поспать, обыграть кого-то в шахматы и почитать журнальчики. Слова Джейка, сказанные про моего друга, сильно ранят душу, потому что срывают с Рона все позитивные черты, которые я же ему и приписала. Правда, как говорится, всегда болезненна для того, кто живет самообманом». Приблизительно на половине пути в волшебную деревню Гермиона почувствовала легкий рывок за рукав мантии. Гарри выразительно кивал головой в сторону рыжего, пытаясь намекнуть, что Рон ожидает ответа. — Извини, что ты спросил? — отмолчатся на вопрос рыжего нереально, это грозит вызвать новую осточертевшую вспышку темперамента Уизли. — Я спросил, когда ты скажешь МакГонагалл про нас, ну, про замену? — Ты хочешь, чтобы я сделала это прямо сейчас? — Ага, будет неплохо, заодно и отпразднуем. — Рон, подумай, Гермиона устала сегодня, и если она пойдет в замок, а потом вернется назад, пройдет много времени, — Гарри Поттер уловил нежелание подруги менять напарника и постарался увести разговор от неприятной темы. — Мы подождем в «Трех метлах», — рыжий хотел всего и немедленно. — Нет, так поступать нельзя, — продолжал спасать подругу Гарри, — она взяла нас с собой, и пойти туда без неё будет свинством. Сам подумай, чем дольше мы продолжим здесь стоять, тем меньше сможем поесть в Хогсмиде. Подобной перспективы Рон не возжелал. Гермиона отметила уже давно, что слово «еда» действует на рыжего аналогично заклинанию подвластия. Подобный вывод сделал и Гарри, потому что очень уж вовремя направил мысли друга в несворачиваемое русло. Вопрос разрыва партнерства с Дискейном переносился, и девушка мысленно поблагодарила такого понимающего друга. — Хорошо, пускай будет по-вашему, — выбор между едой и ожиданием перед рыжим даже не стоял. — Спасибо за понимание, Рон, — устало сказала девушка. — Чего не сделаешь для друзей, — отмахнулся рыжий и продолжил разглагольствовать, — я уже продумал стратегию на финал, вот, послушайте: ты выучила много заклинаний, поэтому задержишь Эйвери. Слизеринец слабак, и даже ты, девчонка, сможешь ему сопротивляться всякими «Протего». Тем временем я расправлюсь с Ноттом, зайду в тыл Эйвери, и победа моя… наша, — как видите, мастер стратегии всё просчитал. Гермионе нужно немного постоять, а всё остальное сделает ваш идеальный друг, Рональд Биллиус Уизли. Возражать «гениальному» другу никто не собирался. Ни для кого не являлось тайной состояние магического потенциала рыжего, и доказать ему обратное было неблагодарным занятием. Раздосадованный Гарри после первой и последней тренировки с Роном признался: «Его щит пробивается с первого несильного заклинания. Выученные заклинания он не использует или делает это паскудно. Нашего друга хватает только на «Слагулус Эрукто». Как мы сможем выступать, ума не приложу». Слушая самовосхваления рыжего, девушка не смогла удержаться от дежурного печального вздоха. Отношение к себе со стороны Джейка она воспринимала и ощущала как бережное, заботливое, местами жесткое, но никогда оно не было пренебрежительным. Многодневная «головная боль» общался с нею всегда, как с равной себе, и всячески старался убеждать в чём-то, не прибегая к оскорблениям. Для рыжего ограничений не существовало в природе. Если Рона что-то и интересовало, так это собственные успехи, а для подруги оставалось только… «Терпеть, прощать и надеяться на чудо, — думала она, подходя к «Трем метлам». Чудо появилось, но я испортила всё, что сумела. Ничего, сейчас куплю пирожное Рону, чтобы заткнуть его рот, а сама пойду к Аберфорту: «чудо» должен там прятаться». В заведении мадам Розмерты девушка дважды пожалела из-за того, что взяла с собой рыжего. Чавканье Уизли вызывало у посетителей косые взгляды, которые они бросали на стол, где разместились трое гриффиндорцев. Всё это вызывало в душе Гермионы приступы жуткого стыда за поведение мальчика. И всё же свинство друга отходило на второй план по сравнению с тем, что она увидела: «головная боль и чудо» в одном лице весело проводил время в компании Дафны и Блейза, не переживая за свою репутацию. Рон злобно посматривал на смеющегося победителя и веселых побежденных, удерживаясь от комментариев только по причине занятости едой. Её подход к столу «предателя» неминуемо закончится новой дракой и вселенской обидой. Тост Джейка «За великолепную дуэль» заставил рыжего покраснеть от ненависти, а следующий — «За ледяную принцессу, которая очень даже теплая» вызвал у него приступ удушающего кашля, или же всё дело в непрожеванной пище. Гермиона и Гарри пили сливочное пиво, Рональд жрал за троих, и праздничного настроения у Золотого трио не наблюдалось. Девушка хотела, чтобы Джейк вышел на улицу, но предпосылка к такому событию оказалась ложной. Нужный парень прошел мимо выхода, направился к стойке и, переговорив о чём-то с хозяйкой, вернулся назад. Итог переговоров все увидели спустя несколько минут: на стол необычной слизерино-гриффиндорской компании водрузили торт, который явно имел не только вкусный внешний вид, но и подтекст, потому что на столе у гриффиндорцев стояла тарелка с парой-тройкой жалких пирожных. «Никак не пойму этой его дурацкой привычки всех угощать, — недоумевала и немножко злилась Гермиона, — торт он купил специально, чтобы подразнить меня и Рона. Можно только догадываться, зачем он так поступает». Проглотив последний кусок пирожного, рыжий схватил пиво девушки, допил его, довольно срыгнул и выдал: — Мы классно сидим, не как всякие предатели и змеи. Люди, на которых открыто указал Уизли, продолжали культурно отдыхать. Пинок по голени и шипение подруги «Рон, заткнись» отвлекли рыжего от созерцания недоступного вожделенного торта. Гарри заказал еще пару бутылок пива, и обрадованный дармовым угощением Рон принялся поучать Гермиону, как себя вести на предстоящей финальной дуэли, совершенно не заботясь о том, что его кретинизм слушали все посетители в кафе. Привычные к подобному поведению друга Гермиона и Гарри выработали подобие иммунитета, которым никто из остальных слушателей не обладал. Четыре молодые волшебницы, сидевшие за соседним столиком, ушли сразу после второй минуты разглагольствования «гения». За ними потянулись на выход и более стойкие к создаваемому шуму. Дафна что-то сказала мальчишкам, и через секунду все встали из-за стола, оставив торт наполовину не съеденным. — Наконец-то мы сможем посидеть без доносчиков и слизней, — Рон не отпустил уходящую троицу по-нормальному. — Уизел, пасть заткни: воняет так, что находиться здесь опасно, можно травануться, — Дискейн ответил, проходя мимо и не обращая внимания на сидевших. Напоминание о неприятном запахе привело Рональда в бешенство. — Он оскорбил меня… мою… нас он оскорбил, сейчас я ему врежу. Горячий друг рванул изо всех сил за ушедшим врагом номер два, а первым номером всегда оставался вечный голод. Что должно произойти далее? Гермиона знала ответ, но Гарри догадался раньше и выбежал за другом. Девушка выскочила вслед глупым мальчишкам, уповая на влияние Дафны и скорость Гарри. Секунды спустя она увидела, что слизеринка удерживает Джейка, перекрыв ему путь к Рону, а Гарри не успел: их несдержанный друг поднимался с земли, утирая разбитый нос. Блейз Забини заметил подбежавшую девушку, тут же выхватил волшебную палочку и направил на гриффиндорку. — Мальчишки, немедленно прекратите, — крикнула Гермиона. — Не лезь, он у меня сейчас получит, — отмахнувшись от руки Гарри, рыжий достал инструмент волшебства, которым пользовался с трудом. Джейк встал впереди Дафны, и… Гермиона готова была лично задушить Рона за его длинный язык и ситуацию, в которой оказалась она сама, её друзья и подруга. В маленькой волшебной деревне разыгрывался сценарий американского спагетти — вестерна: тройка злодеев стояла против тройки защитников справедливости. Блейз и Джейк расположились напротив Гарри и Рона, девушки оказались между своими мальчишками, но вооружаться не спешили. Пятеро участвующих в назревающем столкновении точно знали, чем всё закончится: Блейз, Дафна и Джейк одолеют своих противников. — Мисс Грейнджер, — подчеркнуто холодно обратилась к Гермионе слизеринка, — вы не возражаете против того, чтобы мы, как воспитанные леди, отошли в сторону и не мешали глупым мальчишкам заняться своим любимым занятием? Они начнут драться, валяться в грязи, рвать одежду, злословить, а мы понаблюдаем. — Я согласна, мисс Гринграсс, — поддержала завуалированное перемирие Гермиона, — такая мелочь, как Громовещатель от родителей, их не напугает. Девушки отошли от застывших мальчишек и замерли плечом к плечу, сложив руки на груди, намекая, что они ожидают или зрелища, или прекращения возможного сражения. Блейз и Гарри кивнули друг другу и убрали палочки, тем самым признавая, что причины для драки между ними не существует. Оставшись один на один с Дискейном, рыжий мучительно долго соображал, что для него страшнее: получить Громовещатель от мамочки означало, что над ним снова посмеётся вся школа, или в очередной раз рискнуть, нападая на самого жестокого ученика школы. Палочка Рона медленно опустилась, вопли мамочки пугали мальчика не хуже пауков. — Потом поговорим, не хочу испачкать мантию из-за всяких… — ничтожная отговорка рыжего всех устроила. Дафна незаметно улыбнулась Гермионе краешком губ, подхватила своих спутников под руки и повела подальше от гриффиндорского «храбреца». Презрительно плюнув вслед уходящим, Рон также покинул друзей. — Гермиона, мне привиделось, или Рон обиделся и на нас? — спросил Гарри. — По-моему, он злится на всех, кроме себя, — рассеяно ответила девушка, соображая, что делать дальше. «Найти и извиниться? Неплохо, но Забини нечего слышать лишнее. Боже, как же всё некрасиво получилось». Гарри разрешил её сомнения своим предложением пройтись по Хогсмиду. Предоставив Рона самому себе, выслушивать стоны, жалобы, обвинения никто не захотел, девушка молчаливо гуляла по центральной улице волшебной деревни в обществе лучшего друга. Терпеливый Гарри попробовал расшевелить её какими-то вопросами, но, почувствовав отсутствие интереса со стороны подруги, сдался. Побродив бесцельно, понятливый друг увел Гермиону в сторону замка. Утром четверга она проснулась в таком паршивом настроении, которого давненько не возникало. Дурацкие мысли мешали уснуть, непонятные кошмары не позволяли просто спать, а воспоминания, не вовремя проснувшиеся, давили на совесть со страшной силой. «Джейк вытянул безнадежную ситуацию и сделал меня чёртовой победительницей. Моя затея обернулась против него же, а для меня всё осталось неизменным: популярность, слава, восторги и катастрофическое состояние отношений, которых не существовало, но они могли появиться в принципе. И сегодня мне предстоит собственными руками заставить его помириться с Рональдом. Ужас! Чем я только думала, втягивая хорошего человека в никому не нужное пари. Обыкновенное существование между ними возможно так же, как существуют огонь и порох: чем больше расстояние, тем меньше вероятность взрыва. Выполню я лучше трансфигурацию на контрольном занятии — и всё: расплата по условиям пари, Джейк сдержит слово, провокация Рона, новый виток войны между ними и чья-то ненависть для меня лично. Проехалась однажды на руках парня, наслушалась приятных слов, хватит». Девушка надеялась позавтракать сегодня спокойно, вне общества Рона, Гарри, и поэтому сидела рядом с пятикурсницами, механически поглощая пищу. Давно не «одаривавший» своим присутствием гриффиндорский стол Драко Малфой напомнил о себе. Гермиона увидела, как хорек подошел и начал говорить, обращаясь к Рону. — Уизли, я знаю, что вы нищие, но упасть настолько низко удалось только тебе, — презрительно кривляясь, растягивал свою речь хорек. — Проваливай отсюда, — вступилась за брата Джиневра. — Я уйду, когда пожелаю, и не тебе, сестре ничтожества, которое питается объедками, мне указывать. — Где ты видишь объедки? Совсем ослеп, хорек? — вмешался Фред или Джордж. — Здесь не вижу, но спросите своего брата-придурка, что он вчера доедал в «Трех метлах» после Гринграсс и Забини? «Какой позор, Рон, как ты можешь так поступать? Вернуться в кафе и доедать чужое? Ничего я в тебе не понимаю, совершенно. Мерлин, спасибо, что направил меня и Гарри в другую сторону! Краснели бы сейчас и мы вместе с рыжим. Да, Рональд Уизли, ты законченный идиот, думаешь исключительно брюхом и задницей». Начало дня настолько «воодушевило» Гермиону, что на переменах никто не рисковал к ней подходить: молнии, мелькающие в глазах девушки, отбивали у посторонних всякую охоту общаться. На занятие у декана она подходила рассерженная, как никогда в жизни. Вчера она думала, что хуже и быть не может, а сегодня оказалось, что минувший день прошел нормально. Джейк Дискейн, сидевший в каких-то дюймах рядом, раздражал одним своим присутствием. Прошлым вечером Гермиона с помощью Гарри и его карты нашла кое-кого в ожидаемом обществе. Обнаружение Джейка подтвердило самое первое предположение, которое она считала в последнее время невозможным и нелепым. Чем занимаются парень и самая красивая девушка в первом часу после полуночи? Правильно, всем, чем положено заниматься подросткам, которые встречаются втайне: обнимашечки, поцелуйчики, слюнявые признания. Гермиона никогда не сознается себе в том, что установление романтических отношений, как факта, между Дафной и Джейком стало основной причиной утреннего настроения: печаль и грусть, отчаяние и депрессия, вместе взятые. Контрольная проверка знаний трансфигурации заключалась в превращении неживого предмета в более сложную форму. Ученики пробовали трансфигурировать обычный стул в резное кресло, шапку в вазу, тарелку в большое блюдо, и «Выше ожидаемого» никто не продвинулся. Профессор МакГонагалл пропустила фамилию Джейка и фамилию Гермионы, предпочитая опрашивать далее по списку. Старательно машущих палочками учеников нисколько не волновала собственная оценка на контрольной. Условия пари между Грейнджер и Дискейном стали известны всему населению Хогвартса с призраками и волшебными портретами включительно. Ставки на пари не принимались: сильнее Грейнджер на четвертом курсе учеников не существовало, но сама вероятность проигрыша мисс Всезнайки уже доставляла многим удовольствие. Количество проверяемых учеников сокращалось, а с ним сокращалось количество уверенности девушки. «Не нервничать, не нервничать, — успокаивала себя Гермиона, — у него никогда не получится трансфигурировать лучше меня. Я же знаю твой уровень, Джейк, и неоднократно сама помогала тебе на занятиях. Тебе не удастся меня победить, ты отстаешь от того же Гарри, ты не выспался. Учил, что необходимо отдохнуть перед серьезным делом, а сам… Дурак ты, Джейк, и твой спокойный вид меня не обманет. Я и без легилименции способна прочесть твои мысли: думаешь, как проиграть достойно и набить Рону морду сразу после выплаты своей ставки». Небольшое самовнушение поспособствовало лучшей концентрации на собственном выходе для демонстрации умений. Профессор МакГонагалл назвала её фамилию, и Гермиона представила свое мастерство трансфигурации. Превратив обыкновенный носовой платок в бархатную подушку, она показала кое-кому, как нужно использовать малое для получения большего и лучшего качества. Новый взмах палочки Гермионы, и небольшая подушка превратилась в плюшевого медвежонка футов пяти высотой. Женская часть класса одобрительно зашумела, профессор улыбнулась и оценила работу своей лучшей ученицы. — Мисс Грейнджер, превосходно выполненное задание, оценка также «Превосходно». Замысел с плюшевой игрушкой она почерпнула из памяти про посещение кабинета декана. Маленькую слабость профессора Гермиона решила использовать для подстраховки в собственной победе. В своих знаниях девушка не сомневалась, но кое-кто научил её использовать все доступные средства. Джейк поднялся и криво ухмыльнулся, показывая, что он понял ход её мыслей. В ответ Гермиона плотно сжала губы и посмотрела в глаза парня с вызовом. «Ну и что? Попробуй сделать лучше! Сам научил!» Она не поняла, что его рассмешило в её поведении, но внутреннее чутье закричало об угрозе: подобные перепады мимики Джейка не заканчивались для неё ничем хорошим. — Профессор, я хотел бы использовать мисс Грейнджер в качестве модели для своей работы, — сердце Гермионы сжалось от предчувствия непонятно-ужасного события. — Пожалуйста, мистер Дискейн, если мисс Грейнджер не возражает, — согласилась декан. Под иронично-добродушным взглядом Джейка, вот гад, и выжидательными взорами одноклассников она подошла к парню. Он сделал от неё три шага, нервно покусывая нижнюю губу, и Гермиона услышала заклинание превращения одежды: сложное, редко используемое из-за слабого эффекта времени поддержания трансфигурированной формы. Превращать одежду на несколько минут считалось пустой тратой магических сил, и среди волшебников подобные занятия не пользовались популярностью. Всё это она успела подумать и посмотрела на результат трансфигурации: джинсы, кофточка и всё остальное она ощущала телом, а мантия… Глаза не успели рассмотреть в деталях белоснежные рукава, широкую юбку и оценить платье по достоинству, ничего другого на ум не приходило, потому что это за неё сделали девочки в классе. «Ох» и «Ах», — раздались девичьи восклицания, вгоняя Гермиону в краску смущения. Профессор МакГонагалл трансфигурировала стул-пособие в ростовое зеркало, позволив девушке рассмотреть платье, которое предстало перед ней во всей красе. Замерев на несколько секунд перед зеркалом, Гермиона не знала, как поступить. Работа Дискейна смотрелась на фигурке просто идеально, несмотря на отсутствие причёски и подобающей обуви. На какое-то мгновение она начала сожалеть, что платье скоро исчезнет: терять такую красоту очень не хотелось. «Джейк, ты настоящий садист! Показать девушке красивое платье, надеть его на девушку, позволить позавидовать другим девушкам и отобрать всё, это невероятная жестокость», — сияющее лицо Гермионы не соответствовало внутренним размышлениям. — Превосходно, мистер Дискейн, превосходно выполненная трансфигурация и неожиданный выбор для мальчика, — пряча улыбку, профессор МакГонагалл поставила отметку начинающему модельеру. — Профессор, вы не разрешите сейчас спор между Грейнджер и Дискейном по поводу того, чья трансфигурация лучше, — задала самый интересующий всех вопрос Парвати Патил. Ссылка преподавателя на то, что выше «Превосходно» оценки не существует и она не имеет возможности поставить кому-то оценку еще выше, вызвала закономерное требование указать на победителя рукой. — Надеюсь, что вы также хорошо подготовились к финалу, — рука профессора МакГонагалл показала на создателя платья. Вернув мантию девушки в исходное состояние, парень занял свое место, прокручивая палочку между пальцами. — Профессор МакГонагалл, — обратился Дискейн к преподавателю, всматриваясь в лицо Гермионы, прищурив глаза, — вчера я сформулировал предельно точно причину невозможности моего выхода на площадку и ваше пожелание мне непонятно. — Мистер Дискейн, вас никто не заменял и не обращался ко мне с подобной просьбой. — Всё понятно, профессор, тактика страуса в опасности и ничего нового. — Не понимаю, о чём вы говорите? — Это второстепенно, а важно другое: у меня не получится выйти на финал потому, — Джейк взял свою палочку двумя руками и резко её сломал, — что я безоружен. Простите мою неуклюжесть. Свидетели такого вызывающего поведения не поверили собственным глазам. Волшебная палочка — это же продолжение самого волшебника, и никто в здравом уме не сломает её добровольно. — Еще хочу напомнить, профессор, что завтра контрольные вопросы по Чарам и Древним рунам, поэтому палочку я куплю сразу после выходных, — отсекал возможность ближайшей поездки наглец. — После занятий жду вас в своем кабинете, мистер Дискейн, — осознав проблему, декан Гриффиндора грозно посмотрела на отказника. Опытная преподавательница увидела растерянное состояние своей лучшей ученицы и также рассмотрела ослиное упрямство её как бы напарника. По всей видимости, Джейк Дискейн потерял контроль над самим собой и пошел в разнос, как говорят магглы, напрашивается на неприятности. Именно так расшифровала явное недовольство своего декана Гермиона, присаживаясь возле упертого до крайности Джейка. Парень смотрел перед собой, не замечая ни грозного декана, ни парочки прилетевших записок. Услышав колокол, он начал подниматься, но подошедшие девочки усадили его обратно на стул. Женская половина горела желанием первыми увидеть эпохальное событие, и мнения самих участников пари интересовало всех в последнюю очередь. Роль общественного рупора взяла на себя Лаванда Браун. — Дискейн, Грейнджер, мы ожидаем выполнения пари и не позволим вам разбежаться. — Лаванда, твои опасения напрасны, — Джейк все же встал, — никто не собирается от вас прятаться. В условиях пари четко указано место, и это не кабинет трансфигурации. Я правильно говорю? — Да-да, в Большом зале, при всём народе, — выпалила Парвати Патил. — Совершенно верно, мисс Патил, у вас неплохая память, а это означает, что вы и все остальные свидетели пари должны помнить: время выполнения моего условия я не конкретизировал. Проигравшая сторона вольна рассчитываться со мной в любой удобный для неё день. Все вопросы касательно точного времени направляйте бедной девочке. Лично мне безразлично, когда: сегодня, завтра, через год, через сто лет. Vae victis, девушки, горе побежденным. — Так нечестно, Дискейн, ты выгораживаешь Грейнджер! — возмущение Браун поддержали остальные гриффиндорки. — Отказываясь от того, что выиграл, я не выгораживаю девочку. — Не знаю, но ты даешь ей возможность уйти от выплаты проигрыша. — Лаванда Браун, будь добра, не доставай меня своей женской логикой, — угрозы в голосе парня оказалось достаточно для того, чтобы его выпустили из окружения. Жестокость Дискейна все видели собственными глазами, а Грейнджер своих не тронет, поэтому Гермиону взяли в оборот. «Мужская часть четвертого курса Гриффиндора незаметными тенями исчезала из кабинета, — отстранено отмечала допрашиваемая, — добровольцев вмешаться в девчачью склоку не видно». Гермиона попробовала молчать, дожидаясь колокола на новый урок, но пытки вопросами не затихали. Послушать девочек, так она обязана немедленно поцеловать Дискейна, а если сейчас тру́сит, обязана назвать самую-самую точную дату, и не дай Моргана кому-то оттягивать время больше, чем на день, максимум два. Повторяющаяся какофония идиотских расспросов: «скажи, когда, как тебе платье, ты его мерила без белья, ты должна… обязана… мы не можем долго ждать…» вынудили Гермиону применить… нет, чьей-то жестокости у неё не было, а вот давить на совесть она научилась. — Девочки, поговорим позже, пожалуйста, дайте мне подготовиться к дуэли с Гринграсс. Мучительницы позволили Гермионе удалиться из кабинета: женская солидарность — это навсегда. «Мы добрые, ласковые, заботливые, чуткие, ранимые, беззащитные, наивные девочки до тех пор, пока дело не коснется другой девочки: красивой и богатой. В считанные секунды большинство из нас превращается в завистливых, жестоких, подлых, изворотливых существ. Применить на практике парочку советов от гриффиндорок, и в Азкабан меня не посадят из-за опасности для дементоров», — мрачно готовилась девушка на поединок с подругой. — Мисс Грейнджер, мисс Гринграсс, прошу на площадку, — профессор Флитвик вызвал первую пару дуэлянтов. Дафна поприветствовала её согласно кодекса, она ответила зеркально, и… В поединке Поттер — МакНейр друг показал всем, как нужно побеждать слизеринцев. Гарри действовал предельно собрано и безошибочно. Никаких авантюр, никаких лишних метаний по площадке. Предельная концентрация в защите и сильные атакующие заклинания сломили напор МакНейра в первой половине дуэли. На вторую десятиминутку у представителя Слизерина не осталось ни сил, ни выносливости. Завершающий «Ступефай» вывел Мальчика-который-выжил в финал, где ему предстоит встретиться с хорошо знакомой девушкой. Поздравив друга с победой, Гермиона старалась не смотреть по сторонам, но глаза сами возвращались к фигурам Дафны и Дискейна, что-то живо обсуждающих. — Я тебе говорю: Дискейн сдал тебя змеюке, поэтому ты продула, — в десятый или сто десятый раз напомнил Рон о проигрыше. — Рон, ты не можешь помолчать? — задала риторический вопрос Гермиона, надеясь на понимание. Слово «понимание» не входило в лексикон Рональда Уизли, и девушка отчаянно соображала, куда можно от всех спрятаться. Рыжий мешал сосредоточиться перед поединком сначала ей, а потом и Гарри, выливая свои переживания на психику друзей. Поздравляя друга с победой, он в каждом предложении упоминал её поражение, подчеркивая подлую сущность Дискейна. Она не хотела возражать рыжему, соглашаться или доказывать что-то, а сдерживала себя от того, чтобы не врезать ему по роже, как хорьку. Некультурно, нецивилизованно, не по-дружески, но по-другому заткнуть фонтан Уизли никому не удавалось, и эффективность подобного метода она наблюдала в исполнении бывшего, теперь уже ясно, напарника. Победа Дафны сильно раздражала, язвила гордость и самолюбие, но поведение Дискейна после его невозможной победы выглядело намного обиднее. Своим поведением он показал, как хочет помириться, как к ней относится и, черт бы его побрал, как он хочет получить поцелуй. «Ему ничего не нужно, потому что у него есть Дафна, а сопливая отговорка «когда она захочет» говорит о том, что ссориться с Гринграсс по такому пустяку он не намерен» В дверях Большого зала Гермиону, задумавшуюся про свою незавидную судьбу, остановила профессор МакГонагалл. — Мисс Грейнджер, вы сражались очень достойно, и нет никакого позора в проигрыше сильной волшебнице. — Спасибо, профессор, — вяло ответила девушка совсем не спокойным голосом. — Мисс Грейнджер, Гермиона, — декан наклонилась к её уху, — нужно отдохнуть и успокоиться. Проигрыш тоже полезный опыт, уж поверьте старой женщине. — Понятно, профессор. — Ничего вам не понятно, юная леди. Это нормально в вашем возрасте и скоро пройдет, а для ускорения процесса вы придете в мой кабинет за час до ужина. А теперь — марш отдыхать. Указания декана она выполнила безоговорочно: дошла до кровати, рухнула в неё, но отдохнуть не получалось. Обида на мальчишек, на саму себя не позволяла сосредоточиться на чтении какого-либо учебника. Способность уходить в учёбу с головой не срабатывала, как не сработала её тактика в дуэли против Дафны. Все мысли вращались вокруг одного человека и своих несбыточных мечтаний. Часы неумолимо отсчитывали время, а Гермиона всё так же лежала с остекленевшим взглядом и мучилась в своем персональном аду. Сегодня соседки по комнате терпели её полную отрешенность более двух часов. В начале шестого часа они начали повышать громкость своего разговора, чтобы таким нехитрым способом привести свою соседку в чувства. — Парвати, ты знаешь, как легко разговорить мальчишку? — обе девушки уселись по бокам от Гермионы. — Подойти поближе, взять его за руку, — делилась девчачьей мудростью индийка, — посмотреть ему в глаза самым восторженным взглядом, похлопать ресничками, застенчиво улыбнуться… — И мальчик расскажет всё, что тебя требуется, — закончила за подругу Лаванда. Девочки заметили реакцию глаз Гермионы на свои слова и продолжили обработку несмышленой в таких хитростях соседки. Гермиона не желала ничего слушать и понимать, состояние было неподходящим, и всё же реплика Лаванды «Мальчишки придурки и ничего не соображают» дошла до сознания. Согласившись без слов с соседками, она отправилась разрубать последнее связующее звено. «Не хочешь выступать вместе? Никаких проблем, мистер Дискейн. Не хочешь получить выигрыш? Класс! Я сама не хочу с тобой целоваться! Дафна моя подруга, и вмешиваться я не собираюсь. А ты, Джейк! Ты глупый, пустоголовый болван!» — подкрепляла свой боевой настрой девушка на пути в кабинет декана. За несколько шагов до кабинета его двери открылись, и оттуда вышла Дафна Гринграсс. Более нежелательной встречи нельзя и придумать. — Гермиона, ты хорошо выступила, честно, — доброжелательно обратилась к ней подруга. — Да-да, я уже этого наслышалась, — победительница во всём действовала девушке на нервы не лучшим образом. — Злишься? Ничего страшного, без поражений нет побед. Сначала ты меня здорово напугала, но дальше у тебя уже не было шансов. — Еще бы, — раздражаясь, ответила Гермиона, — давай не будем об этом говорить, и декан меня ожидает. — Постой, — Дафна преградила ей дорогу к спасительной двери, — кажется, я догадываюсь, в чём проблема. Твои уши хорошо прогрели, и ты… Ах так! Предлагаю реванш немедленно. Пойдем в наш кабинет, и там ты сама осознаешь неразумность твоих гриффиндорцев. Утвердительно кивнув, отыграться хотелось очень сильно, Гермиона пошла впереди подруги. Первый проигрыш реванша она списала на нервное возбуждение. Последовавшие за ним ещё два объяснить длинным языком Дискейна и собственной слабой психикой не получалось из-за того, что она меняла схемы дуэли и подбор заклинаний. В четвертый раз Гермиона действовала бездумно, и эффект получился аналогичным предыдущим. Уступить четырежды подряд — уже перебор для самой умной ученицы. Она уселась за ближайший стол и спрятала лицо в ладонях. Дафна присела напротив и задала вопрос, который затмил всё остальное. — Не можешь понять, почему проиграла? Вместо ответа Гермиона покачала головой. — Давай попробуем еще раз, медленней, и я всё объясню. Повторная схватка оказалась короче по времени, но комментарии Дафны немного успокоили Гермиону. — Ты постоянно делаешь полшага вправо перед атакой, — делилась опытом победительница, — чтобы заметить такую мелочь, нужно иметь опыт, который у тебя отсутствует. Меня учит дед лет с шести примерно, а ты смогла всё же меня испугать сегодня. Года три назад я страдала подобным, и дед заставлял меня даже спать с привязанной к телу рукой: моя левая ладонь обожала подниматься перед атакой вверх. Подумай вот о чём: какая вероятность победы у человека, который занимается дуэлями, пусть будет год, и какая вероятность победы у человека, которого жестко тренируют пять лет? Ты и так прыгнула выше головы большинства чистокровных придурков. — Да уж, прыгнула, опозорилась на парной дуэли, а меня еще называют победительницей. — Там ты сама виновата, и никакого позора никто не наблюдал. — Стоять столбом у края площадки не позор? — Скажи спасибо своему хитрому напарнику за то, что глупый Забини не наказал тебя за бестолковость, как принято. Несколько мгновений Гермиона переосмысливала услышанное: «Спасибо? Глупый? Что за делишки провернул Джейк за моей спиной?» — Дафна, я ничего не поняла, объясни по-человечески. — Твой хитрющий напарник подсел к нам перед первым поединком и все время старался всех смешить. Рассказывал, какие мальчишки грубые, вспоминал старые времена и рыцарское поведение мужчин. Сокрушался над тем, что среди гриффиндорцев только Гарри Поттер способен на благородный поступок. Блейз уши развесил и не добил тебя, как же, достоинство ему не позволило победить девушку. У него имелась стопроцентная возможность запустить твоим телом по покрытому льдом полу, и летела бы ты к своим друзьям так же, как вылетел Уизли. — Не вижу связи между Джейком, его поведением и вашим проигрышем. — Я тоже не видела, пока не послала сову деду и не получила ответ. Наш общий знакомый попросту внушил нам, убедил меня и Блейза в том, что он классный парень и сильно обижать его нельзя, некрасиво. Парень он, конечно, неплохой, но до такого коварства не каждый слизеринец додумается. Мы могли победить сразу после твоего выбивания, но занялись Мордред знает чем, и, в конце концов, проиграли. Его внушения перед поединком принесли вам один шанс на двоих. Я до последней секунды немного жалела бедного мальчика, не выкладывалась изо всех сил. Чем все закончилось, ты видела: нелогичная атака на меня, твое освобождение и мой выход на линию. Джейк выложился на полное истощение, он стоял возле меня с трудом и прятал за спину трясущиеся руки. А кое-кто не соизволил подойти к напарнику. Для тебя оказалось намного важнее обнять Уизли, чем сказать Джейку простое «спасибо». На твоём месте я бы так не поступила. — Ты никогда не окажешься на моём месте, потому что ты… — Гермиона замолчала, не желая повторять очевидное. — Такая красивая, такая богатая, такая неприступная, — неожиданно в голосе Дафны послышалась злость, — тебя ожидает успех в жизни, ты будешь очень счастлива, да, Гермиона? Только не надо врать, если мы еще подруги. — Все девочки такое говорят, — Гермиона не признавалась в зависти. — Это мне нужно тебе завидовать, — в глазах Дафны блеснули слезы, — спустя несколько лет у тебя появятся дети, потом пойдут внуки, а я могу переспать со всеми мужчинами детородного возраста планеты и останусь без ребёнка. Вы сможете смотреть, как растёт ваше продолжение, стареть в кругу близких по крови, и никто из вас не станет завидовать одинокой старушке Дафне Гринграсс. Моя пра—несколько раз—бабка отказала в близости Кромвелю. По приказу Лорда-протектора Англии его личный колдун проклял весь мой род. Наследник в нашей семье рождается исключительно у младшего представителя семьи. Красота — штука временная, и дальше меня ожидает, как выражается Джейк, сплошная безнадёга. Смотреть на плачущую девочку, которой завидовала и которая оказалась в положении намного худшем, чем она сама, стало невыносимо. Доброе сердце Гермионы не могло смириться с потребностью сохранить тайну, услышанную в медицинском крыле, и обещаний она не давала. — Дафна, а «Последний свет» тебе поможет? Гринграсс вытерла платком слезы и грустно улыбнулась. — Цветок «Последний свет» это старинная легенда. Последнее упоминание относится к временам Вильгельма-завоевателя. Как видишь, чудеса волшебного мира небезграничны. — Я видела этот цветок четыре дня назад. — В некоторых книгах он встречается довольно часто, но самого цветка не существует в природе. — Нет, существует, я видела пять сорванных цветков собственными глазами. Джейк их нашел где-то, и мадам Помфри подтвердила: цветок настоящий. Он хочет дождаться, когда вырастет штук десять, по-моему, цветков. — Ты понимаешь, что ты сейчас рассказала, — волнуясь, Дафна начала метаться из угла в угол. — Надеюсь, что понимаю правильно, потому что скрывать такую информацию от тебя слишком бессердечно. Постоянно ощущать себя заранее обреченной — наказание, ничем не заслуженное. Я могла промолчать, и ничего страшного для меня не случилось бы, но в таком случае умение держать язык за зубами превращает нашу дружбу в фарс. Ты стараешься как-то мне помочь, поддерживаешь, а в ответ я должна спокойно наблюдать, как ты страдаешь. Ты правильно сказала про «неплохого мальчика», не спорю, но его навязчивая идея держать всё в секрете до последнего меня убивает. Он говорит о доверии и тут же себе противоречит: не открывает всей правды никому, ведет себя, как чёртов высокомерный придурок, заставляет окружающих не верить ему ни на унцию. — Ты злишься на него или на себя? — вернувшись на место, Дафна внимательно посмотрела ей в глаза. — Больше на себя. — А я на него не злюсь. Джейк не подарок, и как я буду с ним жить? — задумчиво сказала Дафна. Оглашение подругой такого плана на будущее лишило Гермиону дара речи. Одно дело догадываться, что Дафна встречается с Джейком, и совсем не другое — услышать этому подтверждение. Открывшаяся правда полностью парализовала мысли. Подруга взяла минутную паузу и, не дождавшись вопроса, объяснила всё сама. — Твою информацию необходимо передать моему деду для того, чтобы он начал подготовку ритуала снятия проклятия. Ты же не думаешь, что достаточно выпить зелье из цветка? Необходимо рассчитать время, подготовить место, напитать нужные артефакты магической энергией, купить десятки ингредиентов, сделать массу приготовлений, про которые я просто не догадываюсь. Ты правильно сделала, что рассказала: получи я цветок, и мы не успевали бы подготовиться, а теперь всё произойдет как нужно, как правильно. Не знаю, что случится дальше, но тебе я благодарна уже сейчас. На моей свадьбе ты обязательно будешь подружкой невесты. — Спасибо, подруга, очень неожиданно всё как-то получается, — отказываться от такого нельзя, соглашаться смерти подобно, — Джейк уже знает? — Нет, откуда он может узнать? — ответ Дафны вызвал у Гермионы ощущение дежавю: «головой об стену я билась, или кто-то другой». Непонимание на лице Гермионы позабавило слизеринку. Она рассмеялась и бесповоротно запутала мысли обескураженной девушки. — У меня нет никаких близких отношений с Джейком, и сомневаюсь, что появятся в ближайшее время. Замуж за него я выйду, потому что знаю своего деда и его реакцию на «Последний свет». Мой дед предложит Джейку брачный договор со мной. Для магглорожденного Дискейна вход в семью Гринграсс откроет двери всех волшебных семей, а для моей семьи брак с ним принесет контроль над цветком. Джейк умный парень и открывающиеся горизонты сразу увидит. А чувства? В семьях волшебников мало кто воспринимает всерьез выбор детей. Скажет дед «замуж», вернее, очень вежливо объяснит необходимость такого шага, и моя свобода выбора помашет мне ручкой. За «Последний свет» Джейк может позволить себе очень многое, и чтобы он помог мне, я спокойно выйду за него замуж. На фоне многих мальчишек он выглядит вполне перспективным мужем. С ним интересно поговорить, он относится ко мне уже сейчас без сопливых восторгов, и вообще, с ним не заскучаешь. Плохо, что он не разбирается в моде, но это поправимо. Да, чуть не забыла, как тебе платье, понравилось? Из-за вашего пари я сегодня не выспалась. Джейк попросил меня выступить в роли модели для твоего платья. Мне пришлось помучиться с ним над каталогом где-то до часа ночи, а потом я ушла. Ты себе вообразить не сможешь, сколько платьев я перемерила. — Так это ты его научила? — нечестность напарника требовала подтверждения. — Нет, ты не слышишь, что я говорю. Он тренировался на мне, как на манекене: «Дафна, это не подойдет к её глазам, у неё идеальная фигура, у неё, у неё…» Твой защитник не скупился на комплименты и совершенно меня не замечал, даже обидно становилось. — Он не «мой» и не «защитник», — Гермиона попыталась скрыть за маской раздражения собственное смущение. — Как хочешь, так и думай, но все девчонки называют Джейка защитником Грейнджер. Ты просто не слышишь никого, кроме Уизлетты и Браун, а я думала, тебя просветили по поводу этого. Посмотрев на часы, Гермиона извинилась и, сославшись на опоздание к декану, выбежала из класса: «Лучше бы я ничего не знала, лучше бы этого разговора не произошло. Я помогла Дафне, а она уничтожила все мои надежды, сама того не понимая. Моя уверенность в неопровержимых фактах оказалась миражом, игрой воображения, не имеющей ничего общего с настоящим». Реальность нанесла Гермионе еще одну пощечину в кабинете декана. Профессор МакГонагалл ошарашила её своей просьбой. — Мисс Грейнджер, я попрошу вас не спешить с заменой или отказом от выступлений. Для меня и всего факультета очень важно, чтобы завтра мистер Дискейн купил новую палочку. Сопровождать его в поездке Хогвартс-экспрессом я доверяю вам, потому что кроме вас он никого не послушается. У вас существуют определённые разногласия, и сейчас мы их немного устраним. На стол перед сидящей девушкой упал злополучный значок. Одним экземпляром профессор не ограничилась. Поманив девушку рукой, замдиректора провела её в личный кабинет и открыла замаскированный сейф. Перед глазами Гермионы лежали десятки значков. Профессор попросила держать полученные сведения в секрете от всех, особенно от Гарри Поттера. — Мистер Дискейн очень настаивал на неразглашении, и я показала значки в надежде на ваше понимание. — Я буду молчать, профессор, но в остальном… — Вы не понимаете, зачем напарник скупил значки? — Да, то есть не понимаю. — Полностью в его замысел я не посвящена, но одно могу утверждать точно: скупка значков остановила распространение этой гадости по школе. Я поверила словам Джейка о том, что вреда для репутации Гарри Поттера не избежать и можно только минимизировать потери. Насколько я осведомлена, в качестве потерь выступает сам Джейк Дискейн, — за последовавшим чаепитием Гермиона страстно каялась декану в своих заблуждениях. Её сбивчивый рассказ о собственной поспешности напоминал маленькую исповедь. Реабилитация Джейка пришлась как нельзя вовремя и для души Гермионы: мучившие её сомнения исчезли безвозвратно. Поступки парня стали понятны, но как относиться к нему теперь, после сказанного Дафной, превратилось для неё в громадную проблему.Глава 32
26 мая 2017 г. в 21:05