На пороге лета, на исходе войны

Июль, 1919 год Утро выдалось теплым, но облачным. Солнце осторожно проглядывало сквозь серые тучи, ветер был слабым, и на миг показалось, что за окном не лето, а робкая весна, совсем еще ранняя. — Люблю, когда свет такой мягкий, — заметил Ньют, посмотрев за окно. — Но днем, наверное, будет душно. — Значит, спрячемся в прохладе. — Грейвз пожал плечами. — Садись за стол, я заварил чай. Он знал, что снова разглядывает Ньюта слишком пристально, но ничего поделать с собой не мог. За последние дни это окончательно превратилось в привычку. Ньют, расслабленный и еще не до конца проснувшийся, был таким мучительно красивым, что мысли невольно вернулись к тому, что происходило полчаса назад в спальне. Грейвз и сам не понял, как все случилось: сначала он просто смотрел на спящего Ньюта, потом решился погладить его по веснушчатым лопаткам, а затем, увлекшись, прижал к себе и поцеловал. Довольно быстро Ньют проснулся и, выкрутившись из объятий, повернулся к Грейвзу лицом. — Тебе не смущает, что я не умылся? — спросил тот, несколько оторопев. — А должно? — Ньют как будто бы не понял вопроса. — Нет. — Грейвз снова обнял его, крепче. Они долго целовались, и в какой-то момент этого стало мало. Наверное, можно было обойтись руками, но Грейвзу вдруг захотелось сделать для Ньюта нечто большее. Сказать по правде, он был брезглив и занимался подобным довольно редко, однако сейчас это вдруг потеряло значение. — Ляг на спину, — попросил Грейвз. — Пожалуйста. Сонно улыбнувшись, Ньют подчинился. Отбросив в сторону скомканное одеяло, Грейвз впервые увидел его полностью обнаженным при свете дня. За собственный наверняка слишком жадный взгляд стало неловко. В глаза бросился контраст между бледной кожей на бедрах и загорелыми руками, а также несколько темных шрамов выше колена. — Это твои звери сделали? — Грейвз осторожно коснулся одного их них кончиками пальцев. — Некоторые — да, — Ньют кивнул. — Но не все. Грейвз не стал расспрашивать, у него и своих отметин хватало. Волосы на теле Ньюта напоминали золотистый пух, и только внизу живота они были жесткие и темно-рыжие. На боку чернела трогательная родинка, и Грейвз поцеловал ее прежде, чем опуститься ниже. Наверняка он был ужасен — отсутствие опыта сказывалось — но Ньют совсем не выглядел недовольным, разве что двигался медленно и плавно, не принуждая заглатывать свой член слишком глубоко. За это Грейвз был ему благодарен, хоть и чувствовал себя несколько униженным снисходительностью. Постепенно Ньют стонал все громче и громче, и недовольство собой улетучивалось. — Ты… Ты не обязан терпеть до конца, — шепнул он. Однако Грейвз не остановился. Впервые в жизни хотелось, чтобы партнер кончил ему в рот. Удивительно, но вкус вовсе не был отвратительным. — Я не ожидал такого от тебя, — честно сказал Ньют, отдышавшись. «Я тоже от себя такого не ожидал», — подумал Грейвз, а вслух произнес: — Рад, что тебе было хорошо. Мне тоже. Это тоже было чистой правдой — Грейвзу редко удавалось кончить так, как сейчас, даже толком не прикасаясь к себе. Все-таки Ньют был особенным — и в постели, и когда сидел за столом и пил чай, попутно черкая что-то на пергаменте. — Ты пишешь что-то? — полюбопытствовал Грейвз, устраиваясь на соседний стул. — Так, всякие заметки, — ответил Ньют с явной неохотой. Грейвз не стал допытываться; как уже бывало не раз, он просто сидел рядом и смотрел на погруженного в себя Ньюта. Мыслями тот вечно был словно бы не здесь, в неких других мирах, куда как более интересных, чем реальный. Тишину разорвал громкий хлопок аппарации, и в кухне появился Тесей. Он улыбался так радостно, словно все эти дни проводил время отнюдь не за работой. — О, вы одеты, — бросил Тесей вместо приветствия. — Как это мило с вашей стороны. Ньют фыркнул и продолжил что-то писать на пергаменте. — Ты рано, — мстительно отметил Грейвз. — Неужели не соскучился? — Тесей изобразил обиду. — Впрочем, не отвечай, не хочу этого знать. Он сел за стол, затем призвал пустую чашку, чайник и блюдечко с печеньем. — Почему ты такой довольный? — поинтересовался Грейвз, от которого определенно ожидали расспросов. — Есть кое-какие отличные новости. — Тесей отпил чаю. — Даже восхитительные, я бы сказал. — Поделишься? — без особой надежды спросил Грейвз. Тесей смерил его задумчивым взглядом и неожиданно сказал: — Пожалуй, что и поделюсь. На данном этапе это не государственное дело, а мое личное. Резко скрипнул стул; Ньют поднялся на ноги, скрутил пергамент и торопливо вышел из-за стола. Во всей его позе появилось нечто нервозное и зажатое. — Я пойду пока, а вы разговаривайте. — Ньют дрожащими пальцами пригладил волосы. — Буду у себя в спальне, в чемодане. Как ни странно, Тесея совсем не удивило такое поведение: — Спасибо, Ньют, — он протянул руку и стиснул его ладонь в своей. — Я зайду к тебе потом, ладно? Тот коротко кивнул и аппарировал. — Что это было? — недоуменно спросил Грейвз. — Ньют не любит разговоров о политике, — пояснил Тесей. — Вернее, даже не сами разговоры, а то, что мне они нравятся. У нас нет секретов, но есть вещи, которые мы не обсуждаем, — он помолчал. — Знаешь, у меня была идея баллотироваться на должность Министра магии, но какой в этом толк, если даже собственный брат за тебя не проголосует? — Тебя утешит, что я бы проголосовал за тебя, если бы был британским подданным? — спросил Грейвз не без сарказма. — Нет, потому что это наглая ложь, — Тесей улыбнулся. — Мы оба знаем, что из меня вышел бы паршивый Министр, и ты бы никогда не допустил подобной глупости. Они помолчали. Тесей то ли ждал новых расспросов, то ли не мог решить, с чего начать. Грейвз решил ему помочь: — В Лондоне у тебя была встреча в Министерстве? — Нет, — Тесей мотнул головой. — С одним неофициальным информатором. Как-то раз я помог ей не попасть в Азкабан за одну не слишком законную мелочь, и теперь она помогает мне. Подкидывает информацию, которая мне нужна. Впрочем, не одна она, разумеется. Я многим помог, потому что, как тебе наверняка известно, наше правосудие предполагает несоразмерное наказание за мелкие проступки. — Мне давно казалось, что для аврора у тебя удивительное количество сомнительных знакомств. — Грейвз не удержался от подколки. — Как раз-таки для аврора у меня совершенно умеренное количество подобных знакомств, — Тесей ухмыльнулся. — Даже перед коллегами неудобно. Ну да неважно. Ты лучше скажи, фамилия «Гриндевальд» тебе о чем-нибудь говорит? Грейвз задумался: пожалуй, такую фамилию он бы запомнил, если бы услышал. — Нет, не говорит. — Это неудивительно. — Тесей определенно ждал именно такого ответа. — О нем немногие знают пока, но я уверен, что это скоро изменится. Грейвз поставил подбородок на сцепленные в замок руки и внимательно посмотрел на него. — А ты-то откуда о нем знаешь? — О, меня заинтересовала его статья. — Тесей откинулся на стуле и продолжил самым светским тоном: — Она была опубликована в одном небольшом немецком издании, известном своей анти-маггловской направленностью. Между нами говоря, так себе газетенка, довольно глупая, претенциозная и полная всех этих типичных страшилок про магглов. Однако статьи и эссе этого Гриндевальда были довольно любопытными. В каком-то смысле даже убедительными. — Я ошибаюсь, или твой интерес к этим статьям не только профессиональный? — Грейвз поднял бровь. — Разумеется, нет. — Тесей хмыкнул. — Но ничего незаконного. Хотел попрактиковаться в немецком, только и всего. Грейвз вздохнул. — А если серьезно? Ты намекаешь мне на то, что присоединился к некой радикальной организации? — Что за глупости! — Тесей неподдельно возмутился. — Я выступаю за объединение с магглами, а не за доминирование над ними. Ладно, за доминирование только в самых крайних случаях, — прибавил он, подумав. — Гриндевальд куда как более радикален. Например, в одной из своих статей он весьма убедительно доказывает, что все шедевры маггловской культуры созданы магглорожденными магами или в крайнем случае сквибами. Но, что мне нравится, он отрицает важность чистоты крови. Главное — это дар, а кровь у нас у всех одинаковая. Тесей говорил с таким пылом, что Грейвз снова заподозрил, будто ему чего-то недоговаривают. — Но речь не об этом, — продолжил тот. — В четырнадцатом году, накануне войны, Гриндевальд написал нечто любопытное — совсем небольшую статью, и мне жаль, что я наткнулся на нее только недавно. У меня нет под рукой оригинала, не могу процитировать, но суть была в том, что, по мнению Гриндевальда, скоро придет буря, которая перетрясет весь мир. Начнется ужасная война, причем начнется из-за глупой маггловской причины. Волшебники неминуемо пострадают от нее, потому что магглы в силу своей глупости не согласятся принять помощь. Отсюда следует, что после войны, какой бы исход у нее ни был, магическое сообщество ждет пересмотр ценностей. Гриндевальд утверждает, что нам нужно обернуть случившееся в свою пользу, взять власть в свои руки и больше не позволять магглам уничтожать наш общий мир. Контроль ради общего блага, так он подытожил. Некоторое время Грейвз молчал, обдумывая услышанное. То, о чем рассказал Тесей, было и в самом деле слишком странным для совпадения. И все-таки верить в безумные теории заговора Грейвз не спешил. — Есть два варианта: либо Гриндевальд обладает совершенным пророческим даром, либо же он сам и устроил эту войну, — прибавил Тесей. — Выбирай вариант по вкусу. — Давай начистоту: ты всерьез веришь в это? — Грейвз потер переносицу. — В то, что за всем случившимся стоит один человек, пусть и очень сильный волшебник? — Разумеется, нет, — уверенно сказал Тесей. — Тут сошлись все факторы, как это и бывает обычно перед войной. Но вот это глупое убийство того маггла, из-за которого все так вспыхнуло, — за этим вполне мог стоять Гриндевальд. И можешь звать меня сумасшедшим, я пойму, но я чувствую, что здесь что-то не так. Здесь что-то большое, и видим мы пока что только верхушку айсберга. — Но зачем Гриндевальд так открыто пишет о своих взглядах, если действительно что-то задумал? — Грейвз отчаянно пытался нащупать в этих рассуждениях слабое место. — Почему бы ему не провернуть все тайком? — Говорю же, это маленькая, никому не интересная газетка. — Тесей подлил себе еще чаю, хоть и не успел до конца допить старый. — Ее читают только люди определенных взглядов, и они-то Гриндевальду и нужны. Он собирает сторонников — я уверен, что его работы заинтересовали не только меня, но и людей более доверчивых. Падких на пророчества и красивый слог. Всерьез к Гриндевальду, конечно же, не относятся, и это пока что тоже играет ему на руку. Повертев чашку в руках, Тесей сказал: — Я пытался найти Гриндевальда сразу после окончания боевых действий, как только наткнулся на его статьи, но он как сквозь землю провалился и некоторое время ничего не писал. Однако недавно появилась новая заметка, о грядущей новой войне. Довольно толковая, кстати, но тебе не понравится, — он бросил на Грейвза ехидный взгляд. — Я попросил своего информатора навести справки, и вычислить Гриндевальда оказалось на удивление просто. Он живет в Берлине, не прячется, но и не привлекает к себе внимания. Пока что. И это очень умно, что статьи он пишет на немецком. Помнишь, что я тебе говорил о Германии? Она унижена и раздавлена, и это касается не только магглов. Уверен, в ближайшие годы Гриндевальд найдет себе немало сторонников, и мы о нем еще услышим. Грейвз не знал, что думать. Рациональная часть его характера не хотела верить в теорию с таким большим количеством допущений, но чутье подсказывало: в словах Тесея есть истина. — Знаешь, я видел колдографию Гриндевальда, — небрежно заметил тот. — Информатор постарался. Так вот, оказывается, этот Гриндевальд красавчик, что, разумеется, увеличивает его шансы на успех, когда он заявит о себе публично. Даже жалко, что колдографию пришлось уничтожить ради безопасности. — Только не говори, что ты влюбился в этого террориста-теоретика по колдографии, — Грейвз с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться — он не был уверен, что Тесей шутит. — Разве что самую малость, — тот побарабанил пальцами по столу. — Мне нравится его слог, и кое-какие его заметки я прочел как знакомые, чего скрывать. Хвала Мерлину, я обделен литературным талантом. Неизвестно, что могло из этого получиться. Взгляд у Тесея вдруг остановился, как будто он и в самом деле представил себя на месте Гриндевальда. — Ты же простишь, если я уеду снова? — задумчиво спросил он, глядя в сторону. — Мне нужно в Германию. Хочу узнать, насколько обоснованы мои опасения. Ты оставайся, гости, сколько хочешь. Этого следовало ожидать — отдыхать Тесей умел еще хуже Грейвза. Но все равно, жалко было расставаться вот так, впопыхах. Неизвестно ведь, сколько времени пройдет до их новой встречи. — Мой отпуск скоро закончится, — напомнил Грейвз. — Мне тоже пора возвращаться к делам. — Перестань, ты можешь продлить его, хотя бы ненадолго, — отмахнулся Тесей. — Ты же на хорошем счету. К тому же Ньют пока что здесь. — С чего ты взял, что дело в нем? — Грейвз знал, что не должен спрашивать такие очевидные вещи, но не смолчал. — Ох, Персиваль, — Тесей покачал головой. — Дело в нем. И да, не говори Ньюту, куда и зачем я поехал, а то он будет беспокоиться. Или не будет. С ним ведь никогда не угадаешь. Пойду, кстати, навещу его в чемодане и попрощаюсь. Он поднялся на ноги, размял плечи и сказал вдруг: — Об одном прошу: избавьте меня от необходимости выбирать между вами, хорошо? Я не хочу делать этот выбор. Грейвз ничего не ответил. Он вполне понимал, каким будет этот выбор в случае необходимости. — Потом можем сходить и все вместе пообедать в городе, — предложил Тесей своим прежним, легкомысленным тоном. — Как тебе идея? — Отличная идея, поддерживаю, — согласился Грейвз, уже зная, что из этого совместного обеда ничего не выйдет. *** Предчувствия не обманули: Ньют не пожелал вылезать из чемодана, и Грейвз с Тесеем пообедали уткой в апельсиновом соусе вдвоем. Вопреки обыкновению, они почти не пили. Тесей, судя по всему, был весь погружен в мысли о своей поездке в Берлин, а Грейвз не любил пить один. Из-за плотных облаков было сумрачно и душно, и морской ветер почти не освежал. — Я напишу тебе, когда вернусь, — пообещал Тесей, закончив с обедом и отложив столовые приборы. — Постарайся не слишком увлечься этим Гриндевальдом, — шутливо напутствовал его Грейвз. «И не умереть», — хотел прибавить он, но не смог. — Ничего не могу обещать, — Тесей ехидно ухмыльнулся. — Но, раз уж ты попросил, очень постараюсь держать себя в руках. Он активно протестовал, но Грейвз все же проводил его до маяка. Они оба ненавидели долгие проводы и оттого обнялись коротко и легкомысленно, будто расставаясь на день, а не на неизвестный срок. — Ньют — хороший человек, — сказал Тесей вместо слов прощания. — Просто знай это, ладно? Грейвз кивнул, махнул рукой и аппарировал к дому. На душе было сумрачно и тревожно. В таком настроении, пожалуй, не стоило искать чьего бы то ни было общества, но на берегу сидел Ньют, и Грейвз не смог пройти мимо. — Все в порядке? — спросил он, приблизившись. — Да, — бесцветно отозвался Ньют. — В порядке. Разговор не клеился. Ньют встал на ноги, зашел в море по щиколотки и медленно побрел вперед, понурив плечи. Поколебавшись, Грейвз снял обувь с носками, подвернул штанины и тоже шагнул в воду, совсем теплую и такую прозрачную, что можно было разглядеть песок и камни. Некоторое время они молчали, и тишину нарушал только зычный крик чаек. Затем Ньют заговорил неожиданно резко, почти зло: — Тесей думает, что из всех Скамандеров он самый нормальный, но на самом деле он еще более странный, чем мы все, — он дернул головой. — Тесей ведь не может жить мирной жизнью, ему нужна война. И он найдет ее, рано или поздно. А я ненавижу войны, как и людей, отдающих приказы. Это могло бы прозвучать по-юношески высокопарно, но голос у Ньюта был таким убитым, что стало ясно: он не притворяется, он действительно так считает. — Знаешь, во время войны я работал с драконами, — прибавил Ньют мягче. — С самого начала это был идиотский, бессмысленный проект. Драконов нельзя полностью приручить и, следовательно, в бою они бесполезны. Я согласился в этом участвовать только потому, что надеялся образумить командиров, которые мало что смыслили в волшебных существах. У меня, как и предсказывал Тесей, ничего не вышло. Он снова замолчал, и Грейвз сомневался, стоит ли сейчас лезть с расспросами. — Что произошло с драконами? — все-таки поинтересовался он. — После нескольких проваленных испытаний их признали несостоятельными в бою и отравили, хотя я просил пощадить их, — сухо ответил Ньют, глядя перед собой. — Они любили меня, эти драконы. Наверное, потому что я был единственным, кто видел в них не оружие, а живых существ. Таких, как мы, — его губы чуть дрогнули, но голос не изменился. — С тех пор я не люблю тех, кто приказывает, а еще — политиков. Тесей вечно спорит со мной, говорит, что политика — это не всегда плохо, что с ее помощью мы можем изменить мир к лучшему. Но я не верю. Я просто не хочу иметь с этим дел, никогда больше. Грейвз, наверное, мог бы поспорить, привести аргументы за то, что политический строй, даже самый негуманный, лучше хаоса анархии, но промолчал. Подобная деликатность, когда дело доходило до идеологических разногласий, была ему вовсе не свойственна, но задевать чувства Ньюта не хотелось. Для него это явно было чем-то большим, нежели эмоциональный обмен мнениями. — Мне жаль, что так вышло, — произнес Грейвз. Разумеется, он сочувствовал не драконам, а Ньюту, но уточнять не стал. — Ничего, — тот посмотрел на него искоса. — Это прошлое, нужно идти дальше и больше не повторять ошибок. Я ведь тоже много ошибался. С людьми сложно, не только с теми, что отдают приказы. Я не всегда их понимаю и не умею с ними взаимодействовать, не говоря уж о сближении. — По тебе не скажешь, — честно сказал Грейвз, намекая на то, что со сближением у Ньюта определенно не имелось проблем. — Ты о физическом сближении, да? — бесстыдно уточнил он. — Ну, это не так сложно, как откровенный разговор. Иногда мне кажется, что физический контакт — единственное проявление симпатии, которое мне доступно. В этой сфере я почти не делаю ошибок, кажется. Тебя это настораживает? То, что я такой? — Возможно. — Грейвз очень надеялся, что не выглядит смущенным. — Я, пожалуй, придерживаюсь более строгих правил. Ньют посмотрел на него с неподдельным любопытством. — Зачем? — То есть? — Грейвз опешил. — Я не совсем тебя понимаю. — Зачем тебе строгие правила, когда действительно важна только добровольность всех участников? — Ньют прищурился от бьющего в лицо ветра. Грейвз задумался: ему самому никогда не требовались обоснования для верности и сдержанности в интимных отношениях. Он знал, что так правильно, и искал в других того же. — Это требует много сил, — наконец сформулировал Грейвз. — Привязанность, я имею в виду. Не представляю, как можно выбирать каждый вечер кого-то нового. Слишком много энергии тратится и слишком мало отдачи. — Ну, это не так сложно, — Ньют пожал плечами. — Если не привязываться по-настоящему. Да и зачем привязываться? Серьезно, я не понимаю, как можно отдать все свои чувства одному человеку. Это ведь… Я не знаю, у меня было так однажды, когда я был подростком, и мне не понравилось, как все закончилось. Грейвз вдруг с отчетливой ясностью понял, что им не по пути. От этой мысли даже вода под ногами стала холоднее. Но что-то жадное внутри не позволяло ему принять это до конца и не мучить себя больше. — Ты не расскажешь мне о том, что с тобой случилось, да? — Почему не расскажу? — Ньют снова уставился перед собой. — Могу рассказать, это не секрет. Была одна девушка, я думал, что мы с ней ужасно похожи и оттого будем вместе всегда, а она… Наверное, я просто был ей удобен до поры до времени, а потом надоел. Хотя, честно говоря, я так и не знаю наверняка, почему она предала меня. Иногда я до сих думаю об этом, спрашиваю себя, отчего так вышло, что я сделал не так, — и не нахожу ответа. Даже порываюсь написать ей, чтобы спросить, но это как-то совсем жалко. Зато теперь я знаю, что случается, когда испытываешь слишком много чувств к одному человеку. Это неправильно и ненужно. Как болезнь, понимаешь? «Лучше бы я спросил тебя про драконов», — пронеслось в голове. Наверное, на лице Грейвза все-таки отразились некие эмоции, несмотря на попытки сохранить невозмутимость, потому что Ньют печально улыбнулся и сказал: — Знаю, что не понимаешь. Я пойду, хорошо? Мне нужно побыть одному. Грейвз не стал его удерживать, да и не смог бы, наверное. Глядя на удаляющуюся тонкую фигуру, он подумал о том, что у него имелось слишком мало времени. За те дни, что остались до конца отпуска — даже если он сможет выбить себе еще несколько — Грейвз не научит Ньюта доверять себе. Не убедит в том, что не все люди предают и бросают. Но попытаться все же стоило. *** Грейвз совсем отвык спать один и потому был рад, когда Ньют все же пришел к нему в постель. От него пахло морской водой и чем-то терпким и травянистым. — Ты купался? — Грейвз погладил его по влажным волосам. — Так, окунулся, — Ньют прижался теснее. — Вода стала совсем холодной. Наверное, течение сменилось. — В следующий раз позови меня, — сказал Грейвз. — Специально напросился к Тесею в гости, чтобы купаться в море, а в итоге всего несколько раз дошел до пляжа. — Так всегда и бывает, — Ньют уткнулся лбом ему в плечо. — На главное не остается времени. Он лежал так тихо, что Грейвзу показалось, будто он засыпает. Однако это было лишь иллюзией. — Ты ни разу не предложил мне быть сверху, — произнес Ньют задумчиво. — Ты не любишь такое? От этого вопроса стало очень неуютно. — Я пробовал подобное, но мне не понравилось, — ответил Грейвз после паузы. Сказанное было чистой правдой: все те два раза, когда, поддавшись уговорам партнеров, Грейвз неохотно оказывался в принимающей позиции, заканчивались с трудом переносимой болью. В такие моменты он чувствовал себя уязвимым и беззащитным, и оттого не мог расслабиться. Впрочем, Ньюту такие подробности знать не следовало. — Понятно, — сказал тот, принимая этот ответ. — Я подумал, что ты хочешь, но не веришь, будто я чего-то умею. Многие так считают, хотя мне правда нравится по-разному. — Ну, мы бы могли попробовать, — сказал Грейвз прежде, чем успел обдумать свои слова. — Вдруг с тобой мне понравится? Наверное, на него нашло некое помутнение рассудка, ничем другим произошедшее нельзя было объяснить. Грейвз мог бы с легкостью перевести разговор на другую тему, однако вместо этого согласился на опыт, который не принесет ему ничего, кроме дискомфорта, как эмоционального, так и физического. Неужели Грейвз и в самом деле был готов пойти на подобное, только чтобы привязать к себе, чтобы заставить остаться? Ответ был положительным. — Правда? — даже в темноте было видно, как сияюще Ньют улыбнулся. — Я бы очень этого хотел, и если тебе не понравится, я остановлюсь. Даю слово. Он приподнялся на локте, затем потянулся к Грейвзу и мягко поцеловал его в губы. — Доверься мне, — шепнул Ньют. — Довериться человеку, который сказал мне, что к отношениям нужно относиться легко? — иронично спросил Грейвз. — А почему нет? — Ньют неподдельно удивился. — Я прошу тебя довериться мне здесь и сейчас, на некоторое время. Не больше и не меньше. У Грейвза не нашлось, что возразить. Он вдруг почувствовал странное спокойствие и уверенность, как будто эти слова о доверии действительно что-то меняли. — Говори, что делать, — сказал Грейвз. — Я готов.  Ньют внимательно посмотрел на него и произнес: — Перевернись на живот, пожалуйста. Грейвз подчинился. Наверное, с похожими интонациями Ньют раздавал команды своим животным, и эта мысль показалась ужасно возбуждающей. Вопреки ожиданиям, он не взял смазку и не начал ласкать Грейвза пальцами. Устроившись сверху, Ньют поцеловал его: сначала плечи, затем лопатки, потом он спустился ниже… И еще ниже. — Ты уверен, что тебе стоит это делать? — спросил Грейвз слабым голосом. Разумеется, он принимал душ, но в любом случае, подобные практики всегда казались слишком откровенными, почти недопустимыми. Ни разу в жизни ни один партнер не делал для Грейвза подобного — как, впрочем, и он сам. — Да, — Ньют прерывисто выдохнул. — Я так хочу. У него был очень умелый язык — впрочем, об этом Грейвз уже знал. Он старался не думать о том, где именно его сейчас вылизывают, как и о том, что ему нравится подобная мерзость. Грейвз полагал, что не обладает достаточным уровнем чувствительности и оттого не любит выступать в принимающей роли, однако по всему выходило, что его прежние партнеры просто не слишком-то старались. — Тебе хорошо? — спросил Ньют, прервавшись. — Скажи, если я делаю что-то не так. — Все так, — выдохнул Грейвз, чувствуя, что готов кончить от одних только влажных прикосновений языка. — Продолжай. Он сам не заметил, как расслабился и почти позволил себе стонать. Голова кружилась сильнее, чем от вина. — Давай, сделай это, — попросил Грейвз через некоторое время, сам не веря, что говорит подобное вслух. — Уже можно. — Не спеши. Ты еще не готов, — Ньют сполз в сторону, потянувшись за смазкой. — Потерпи, пожалуйста. Смазанные пальцы — Грейвз чувствовал, что их явно больше одного — легко скользнули внутрь. Ощущение было распирающее, но скорее приятное. Ньют не торопился, давая привыкнуть, и Грейвз сам попытался насаживаться глубже. Удивительно, но мысли о том, как жалко и униженно он выглядит со стороны, почти не мешали. — Тише, — Ньют погладил его по спине. — Тебе будет больно, если я начну двигаться резко, а я этого не хочу. «Ему нравится мной управлять», — подумал Грейвз, и эта мысль отозвалась новой волной возбуждения. Как будто почувствовав это, Ньют наконец-то начал двигать пальцами ритмичнее, то и дело задевая чувствительную точку внутри. Постепенно этого стало мало; Грейвз почувствовал, что готов принять в себя член, и даже возможная боль его уже не пугала. Однако Ньют точно не замечал этого и продолжал ласкать исключительно пальцами. — Ты… Ты хочешь, чтобы я просил тебя, — проговорил Грейвз, тяжело дыша. — Да? — А ты попросишь? — голос Ньюта звучал незнакомо. — Если я этого хочу? — Да, — отозвался Грейвз, окончательно утратив контроль над собой. — Попрошу. Трахни меня наконец. — Хорошо, — Ньют медленно вынул пальцы. — Перевернись на бок, так будет удобнее. Грейвз послушался, с ужасом осознавая, что подчинился бы сейчас любому приказу. Ньют пристроился сзади, однако спешить опять не стал, и оттого боли почти не было. Правой рукой он обхватил член Грейвза, и постепенно его движения и сзади, и спереди стали почти синхронными. — Давай уже, резче, — прошипел Грейвз, чувствуя, что долго так не продержится. — Не командуй, — Ньют прикусил мочку его уха. — Доверься мне. Кажется, Грейвз кончил вовсе не от умелых прикосновений, а от этого короткого «доверься мне». За всю жизнь ему в постели говорили много самых разных слов, но таких — никогда. Ньют дошел до разрядки несколькими секундами позже, и его тихий чувственный стон еще долго звучал в ушах. Контроль над собой, собственными мыслями и телом, неумолимо возвращался. Грейвз почувствовал стыд: ни с кем и никогда он не был таким открытым и уязвимым. Никому прежде он не позволял владеть собой, пусть даже так, несколько минут. Хорошо еще, что Грейвз не начал признаваться в любви. — Спасибо тебе, — Ньют крепко поцеловал его. — Ты был прекрасен. Спасибо, что позволил мне это. Грейвз ничего не ответил, только обнял в ответ. Он и подумать не мог, что передача контроля над собой в руки другого человека может быть настолько приятной. Не то чтобы это открытие радовало. *** Зачарованная веревка крепко перетягивала запястья — именно так, как Ньют и хотел. Оказалось, он был совсем не против более жестких практик. — Смотри мне в глаза, — Грейвз хлестко ударил его по щеке. — Не смей отводить взгляд. Ньют был весь в песке и пах морем — они все утро провели на пляже, загорая и купаясь, а после решили не тратить время на душ. После той ночи, когда Грейвз позволил отыметь себя, отчаянно хотелось вернуть чувство контроля над ситуацией. Хотя бы его иллюзию. Ньют наверняка понимал это, однако с удовольствием подчинился новым правилам игры. Кажется, для него в принципе не существовало пределов и запретов. Грейвз снова ударил его по лицу, затем впился поцелуем в шею, оставляя засосы. Ньют смотрел на него мутным потемневшим взглядом и выглядел до крайности распутным. Наверное, поэтому Грейвз вошел в него с минимальной подготовкой — учитывая, что они довольно часто занимались подобным, сильной боли Ньют не испытал, а на небольшую он сам согласился. Это не продлилось слишком долго: смотреть на Ньюта, покорного и горячего, и сдерживаться было невозможно. В момент разрядки Грейвз снова подумал о том, что влюблен, как никогда прежде. А еще — что взаимности он вряд ли дождется. Ньюту нравилось то, что происходило в постели, в этом сомнений не было. Даже сейчас, после довольно грубой близости, он кончил от пары движений руки. Но в остальном… В остальном он словно бы существовал одновременно в двух мирах, и для Грейвза было место только в одном из них, да и то временное. Он понимал это, ясно понимал, но смириться не мог. — Все в порядке? — спросил Грейвз, взмахом палочки избавляя Ньюта от веревок. Втайне хотелось оставить его связанным подольше. Возможно — навсегда. — Да, — Ньют размял запястья. — Было здорово. Он медленно встал с кровати и начал одеваться. Грейвз последовал его примеру. — Завтра я уеду, — сказал он. Они уже обсуждали это, но уверенности в том, что Ньют в самом деле услышал сказанное, не было. — Хорошо, — рассеянно отозвался тот и поспешно прибавил, виновато глядя на Грейвза: — В смысле, хорошо, что у нас есть еще одна ночь. Мне будет не хватать этого, правда. Ньют подошел вплотную и поцеловал его так легко и нежно, что сердце кольнуло. В который раз Грейвз подумал о том, что же он сделал не так. Он помогал Ньюту прибираться в пространстве чемодана, предложил несколько способов усовершенствования чар и даже не стал забирать у нюхлера свои любимые запонки, в которых щеголял на Версальской конференции. Но этого, очевидно, было недостаточно, чтобы Ньют полюбил его в ответ. — Мне тоже будет тебя не хватать, — Грейвз выдавил из себя улыбку. — Очень. — Нужно жить сейчас, — невпопад сказал Ньют и отстранился. — Одним моментом, понимаешь? Чтобы потом было, о чем вспоминать, но без грусти. Без разочарований. Пойдем посмотрим, как там Шарль. Мне кажется, сегодня он к тебе выйдет. Грейвз вздохнул. Они караулили упрямого левиафана уже несколько вечеров подряд, но тот упорно не показывался. Этот зверь чем-то напоминал Ньюта — вечно неуловимый, вечно ускользающий. Грейвз почти смирился с тем, что не увидит его. Однако этим вечером им повезло: Шарль ждал их у маяка, высунув рогатую голову из воды. Размером он был гораздо скромнее, чем чудовище из легенд, и выглядел достаточно дружелюбным. — Он вышел к тебе! — Ньют улыбнулся так светло, что смотреть на него стало больно, совсем как на солнце в упор. — Давай подойдем ближе. Они спустились к берегу; Шарль лениво встряхнулся, осенив их водопадом брызг, затем скользнул по водной глади, блестя чешуей и явно красуясь. — Я буду скучать, — сказал Ньют. Грейвз ошибочно подумал, что эти слова обращены к нему. Но, разумеется, Ньют разговаривал со своим зверем. — Ты тоже уезжаешь? — спросил Грейвз. — А куда? Ты не говорил. — В Новую Зеландию, — отозвался Ньют, любуясь Шарлем. — Мы совсем не знаем, что за волшебные существа там живут. Буду первопроходцем! Он перевел взгляд на Грейвза и посмотрел так, словно хотел сказать что-то еще, но не смог найти слов. «Вот сейчас», — подумал Грейвз. Сейчас настал момент для последней попытки. — Я… — Грейвз запнулся. — Ты мне дорог, Ньют. Я не хочу с тобой расставаться. — Что? — тот недоуменно нахмурился. — Ты мне дорог, — повторил Грейвз, чувствуя себя идиотом. — Поэтому я не хочу с тобой расставаться. Он не знал, что еще сказать. Это было единственной и самой важной правдой. — Ты мне тоже нравишься, но я не знаю, как нам не расставаться, — произнес Ньют после долгой паузы и отвел взгляд. — Я отправляюсь в Новую Зеландию, и вряд ли ты согласишься поехать со мной. Не думаю, что тебе понравится полудикая жизнь. — Ты прав, у меня не получилось бы поехать с тобой при всем желании. Мне нельзя оставлять службу. Но ты мог бы поехать со мной в Штаты, — такой вариант казался очевидным, и Грейвз чувствовал себя странно, говоря об этом вслух. — Я найду тебе место в МАКУСА. У нас нет департамента, связанного с магическими животными, но можно его создать. Думаю, совсем скоро у меня появится власть, которая позволит принимать подобные решения. В Америке наверняка хватает самых разных магических тварей, ты бы мог изучать их. Ньют явственно напрягся и словно бы ощетинился, как зверь. Грейвз запоздало осознал, что предложил нечто неправильное и, пожалуй, даже оскорбительное. Он, впрочем, не понимал до конца, где совершил ошибку. — Но у меня уже есть место, — с обманчивой мягкостью проговорил Ньют. — Не нужно его искать, тем более вместо меня. — Разве? — Грейвз нахмурился. — Тесей говорил, что тебе не нравится служба в Министерстве. — А я и не о Министерстве сейчас, — Ньют посмотрел на него потемневшими от злости глазами. — Мое место — там, где я хочу быть и то, чем я хочу заниматься. Другого мне не нужно. Грейвз понимал, что сейчас разумнее всего отступить и не лезть, чтобы не испортить их последнюю ночь. Однако в нем вдруг заговорила острая, жгучая обида — его отвергли, причем грубо и без единого сожаления. — Но чего ты хочешь достигнуть своими путешествиями? — спросил Грейвз. — Какую пользу они приносят? В чем твоя цель? Ньют вздрогнул, точно его ударили. — Жить, — отрывисто бросил он. — Быть свободным. Помогать другим, а не интриговать и не начинать бессмысленные войны. Такие у меня цели. Они недостаточно высокие для тебя? Грейвз почувствовал себя задетым: он ведь хотел помочь Ньюту найти свою дорогу, а не бесконечно бегать по свету с чемоданом, только и всего. Он принял, по-настоящему принял то, что взаимной любви не получит, и ощущал в себе готовность просто быть рядом. Но оказалось, что даже его помощь Ньюту не нужна. — Ты считаешь, что я бесполезен. Так многие считают, я знаю, — тот запустил пятерню в растрепанные волосы. — Даже Тесей так считал, пока не научился меня понимать. А ты… Ты даже не пытаешься увидеть меня настоящего. Думаешь, ты знаешь меня? Нет. — Ты просто боишься отношений, — сказал Грейвз — вернее, в нем говорило оскорбленное самолюбие. — Боишься, что тебе разобьют сердце, боишься привязываться к людям. — А ты что, не боишься? — Ньют ухмыльнулся и стал очень похожим на Тесея. — Хорошо, я боюсь привязываться, но ты… Ты хочешь привязать меня к себе насильно, приковать цепью. Ты хочешь, чтобы я слушался, а больше тебе ничего не нужно, — он выдохнул и прибавил тише: — Ты выдумал себе все, Персиваль. Выдумал меня. Даже мои самые неумные животные видят во мне больше меня, чем ты. Вот и все, больше говорить было не о чем. Грейвз почувствовал себя так, словно его ударили под дых. — Пожалуй, я уеду сегодня, — сказал он коротко. — Да, так будет лучше, — Ньют согласился с этим до обидного легко. — Нужна помощь с порт-ключом? — Нет, я перенастрою свой. Все равно придется путешествовать с остановками. Возможно, возьму билет на пароход. — Грейвз не знал, зачем болтает так много и сообщает все эти ненужные, лишние подробности. — Хорошо, — Ньют кивнул. — Скажи, если тебе что-то понадобится. Я буду в чемодане. Он крутанулся на месте и аппарировал. Шарль издал недовольный рык, взмахнул хвостом и ушел под воду. Грейвз остался один. *** Сборы не заняли много времени. Грейвз не имел склонности раскидывать свои вещи и оттого быстро сложил их в чемодан. Напоследок он выглянул из окна: под вечер облака совсем рассеялись, и отблески темно-красного солнца таяли на волнах. Жаль, что ослепительная красота этого места будет навеки связана с грандиознейшим из провалов. Прощаться с Ньютом не хотелось — они уже сказали друг другу все, что хотели, ни к чему было множить взаимные оскорбления. Однако когда в его дверь постучали, Грейвз почувствовал смутную радость. Как будто что-то еще можно было исправить. — Прости, что помешал сборам, — Ньют переступил через порог, однако в глаза не смотрел. — Я хотел попросить вот о чем: давай не будем ничего говорить Тесею. Он огорчится. Пусть думает, что это был обыкновенный летний роман, и этого последнего разговора не было. «Он все равно догадается», — подумал Грейвз, но вслух сказал: — Конечно, не нужно ему рассказывать. Все закончилось по обоюдному желанию. Ньют кивнул, протянул Грейвзу распахнутую ладонь, и тот крепко пожал ее. — У меня скоро сработает портключ, — Грейвз первым прервал рукопожатие. — Да. Хорошо, — Ньют шагнул за порог. — Легкой тебе дороги. Он ушел так быстро, словно за ним гнались. — И тебе, — негромко сказал Грейвз, но его вряд ли услышали. *** Декабрь, 1926 год  Негромкое «прости меня» звенело в ушах и казалось выдуманным, нереальным. — Тебе не за что извиняться, — сказал Грейвз, и теперь он в самом деле так считал. — Я тогда не очень понимал людей, — продолжил Ньют, точно не слыша его. — Ты задел меня. Сказал мне то, что мне сотни раз говорили до тебя. Поэтому я отреагировал так резко. Я мог бы отказать тебе не так грубо. — А я тогда не очень понимал себя самого, — Грейвз криво улыбнулся. — И я тебя обидел, теперь я ясно это вижу. Я, знаешь… Ты ведь помог мне. Благодаря тебе я попытался разобраться в себе. Не очень успешно, но все-таки. — Хорошо, если так, — Ньют недоверчиво посмотрел на него. Грейвз не соврал: вернувшись в Штаты, он все-таки попытался найти себе колдомедика, работающего с душевными расстройствами. Для того, чтобы не привлекать внимания коллег, Грейвз обратился к специалисту из штата Мэн. Впрочем, надолго его терпения не хватило. Грейвз чувствовал, словно копание в себе и в собственных мыслях заставляет его увязать в прошлом. Проблемы с родителями и их завышенные ожидания, непомерные амбиции, война, перевернувшая все с ног на голову, ответственная работа, желание быть первым во всех начинаниях — это давило, и проще было вовсе не распутывать этот клубок. Бросив сеансы с колдомедиком, Грейвз завел себе любовника, сначала одного, затем второго. Оба были смазливы, женаты, бесхарактерны и скучны до тошноты, но в постели были послушны, и этого вполне хватало — если, конечно, не вспоминать, каким был Ньют. Ньют, у которого хватило сил идти своей дорогой и не ждать одобрения других. Иногда Грейвз понимал, что завидует ему. Тесей, кстати, написал однажды то же самое — что завидует Ньюту. Кажется, это случилось после его неудачи с Гриндевальдом. Та самая поездка в Берлин закончилась ничем — Гриндевальд, разумеется, исчез и продолжил присылать статьи в редакцию с совами. Явно усталый и разозленный, Тесей тогда написал, что Ньюту бы на его месте повезло. Ему ведь всегда и во всем везло. Зато, как показали последние события, Тесей оказался абсолютно прав, когда предупреждал об опасности, которую представляет Гриндевальд. Наверное, относительно новой войны он тоже был прав, и совсем скоро им представится шанс в этом убедиться. В последние годы Грейвз редко виделся с Тесеем, они по большей части переписывались. Иногда тот вскользь сообщал новости о Ньюте — о его путешествиях, о новых ужасных животных, о его книге, которую он однажды допишет. Раз за разом перечитывая скупые строки, Грейвз понимал, что тоскует — то ли по Ньюту, то ли по белому домику на берегу моря, то ли по своему прошлому. — Прости меня, — сказал он, и голос почти не дрогнул. — Я не должен был говорить тебе то, что сказал тогда. И теперь я понимаю, что ты — смелый, а я… Я, кажется, трус. — Нет, — Ньют подался вперед и накрыл его ладонь своей. — Не говори так. Ты не трус, мы просто… Это был неправильный момент. Ничего не могло получиться. «Как будто сейчас что-то может получиться», — подумал Грейвз и спросил: — Признайся, ты считаешь меня чем-то вроде выброшенной на берег медузы, правда? — Нет, что ты, — Ньют замялся и одернул руку. — Ты гораздо лучше медузы. В смысле, вас даже сравнивать нельзя. То есть… Пожалуй, лучше я помолчу. Грейвз рассмеялся. Пожалуй, другого такого, как Ньют, в мире попросту не существовало. — Знаешь, я видел его. Гриндевальда, — сказал Грейвз, отсмеявшись. — Не такой уж и красивый, как врал мне твой брат. А может, годы его не пощадили. — Как и всех нас в каком-то смысле, — негромко сказал Ньют, и было не совсем понятно, что именно он имеет в виду. Его чемодан вдруг зашевелился и заурчал. — Так, мне нужно идти. — Ньют немедленно вскочил на ноги. — Я позову к тебе колдомедика и скажу, что ты только очнулся, хорошо? Стало вдруг как будто холоднее. Ньюта хотелось задержать, но это желанием было совершенно неосуществимым. Возможно, так и было суждено — расставание и одна короткая встреча, и теперь, после нее, судьба наконец перестанет водить Грейвза по кругу, и он сможет выбраться. Или уже не сможет. Не после всего, что случилось. — Иди, — Грейвз кивнул. — Был рад тебя увидеть. Хорошо, что мы поговорили. В ответ Ньют снова коснулся его руки, на этот раз бегло, кончиками пальцев, и спросил нечто совершенно неожиданное: — Можно мне будет навестить тебя еще раз? Я хотел бы обсудить с тобой кое-что. Это… Это не про нас, не беспокойся. Деловой разговор. — О, — Грейвз не смог сдержать удивления. — Я думал, ты уедешь в Англию или еще куда-то. — Нет, — Ньют погладил урчащий чемодан. — Пока что нет. — Тогда заходи, если хочешь. Буду рад. — Значит, скоро увидимся. Выздоравливай, пожалуйста. Когда за Ньютом захлопнулась дверь, Грейвз почувствовал себя опустошенным, как будто только взгляд искристых светлых глаз придавал ему сил. Не исключено, что так оно и было.