Путь королевы

      Я никогда не думала, что можно так тосковать по незнакомому человеку. После отъезда Мишека ми Сога жизнь вернулась в привычное русло: я старалась учиться как можно прилежнее, быстро поняла суть исчисления и порядок букв. Мне нравилось выводить символы на свитках, мне даже доверяли переписывать какие-то важные документы. В них велась речь о размещении звезд на следующий месяц, состоянии рек, прогнозах морских приливов и отливов, но больше всего мне нравились занятия по магии.       Официально она была запрещена. Существовали некоторые оговорки и разграничения, но только для тех, у кого имелось специальное императорское разрешение, подтвержденное печатью.       Два столетия тому назад произошла масштабная война магов, оставившая после себя огромные разрушения: поля были сожжены дотла, здания обратились в прах, трупы тысяч погибших людей на этой войне разлагались на улицах, и некому их было убрать. В 73 году с момента начала правления династии Руани вспыхнула эпидемия, выкосившая добрую четверть населения Аклогонии. Только за неделю в столице, по записям, умерло более семи тысяч человек. Болезнь быстро распространилась за границы государства, но все, кто хоть как-то мог помочь умирающим, воевали друг с другом. В попытке остановить безумие главы семнадцати стран подписали мирное соглашение, прозванное в народе «Чумным миром». Был создан мощный отряд смерти, в который входили самые могущественные и сильные маги. За полгода они закончили войну, длившуюся почти пять лет, вырезав всех магов. Все свитки, книги и гримуары были преданы огню, магия была объявлена вне закона.       Но до сих пор при каждом императоре был свой отряд «Посланников смерти». Я долго не могла понять, почему, если колдовство запрещено, ему продолжают обучать других. И ответ на этот вопрос я нашла в книге, что была подарена дедом на мое тринадцатилетие. ***       Я долго не решалась открыть книгу. Могла часами вертеть ее в руках, сидя на крыше, рассматривая обложку при лунном свете и серебристые буквы, выгравированные на коже: «Истаделион». Благодаря Хьёру и Хьёе, я неплохо освоила северную письменность, могла свободно говорить с ними или читать сказки Нархольда, но я не могла понять, о чем говорилось в названии. И все же, мое любопытство пересилило страх. Страницы были тяжелыми, немного пожелтевшими от времени. От этой книги веяло неизведанной силой и мощью. Я сразу поняла, что там лежали знания, возможно, утраченные с годами после массового уничтожения всех книг по магическому искусству.       Магия — это еще один вид искусства. Это талант. Такой, какой бывает у художников и поэтов. Либо он в тебе есть, либо нет. Люди, в коих талант сей отсутствует, могут применять магию искусственно, однако на поддержание заклинания он истратит слишком много сил.       Я долго размышляла над этим вступлением. В этом был какой-то смысл. Отряды смерти регулярно прочесывали округи, выискивая тех, у кого проявлялась склонность к магии. Их отводили в храм, где они становились жрецами, приносили клятву перед богами о том, что не навредят людям. О каждом человеке, служащем или состоящем в отряде, велся строгий учет. У них, правда, было множество привилегий. Им давался титул и место при императоре. Даже если это был простой раб, ему сразу даровалась свобода, его обеспечивали лучшими украшениями и одеждой. Каждый из жрецов приносил присягу императору. Клялся в верности, ручаясь своей жизнью, которую он обязан был отдать при случае.       Однако у меня никакого таланта к магии так и не проявилось. Из уроков жреца Илии я знала, что магия плохо влияет на механические предметы: часы, музыкальные шкатулки и многие другие вещи, из-за ауры быстро выходили из строя. Это послужило еще одной причиной, чтобы ограничить круг людей, которые могли использовать удивительную силу. Мудрецы считали, что магия замедляет прогресс общества, не дает стране развиваться, откидывает государство на десятки лет назад.       Но пока это было слишком сложно для моего понимания. Открыв вторую страницу, я осознала, почему дед писал, чтобы я никому не говорила об этой книге… ***       — Есть три направления в магии, — жрец из храма бога Ривитта, покровителя войны, давал мне очередной урок, изредка окидывая меня взглядом, но никогда и близко не подходя ко мне. Я знала, что при храме ходили слухи, что те, кого я коснусь дланью с темной кожей, будет навеки проклят. Поначалу я плакала ночами, когда узнала, отчего меня сторонятся мои же учителя, но с годами привыкла не обращать на это внимание. — В храме бога Ривитта служат те, кто познал магию исцеления. Когда наступает война, то все служители храма помогают в лазарете знахарям и травникам. Мы можем ускорять заживление ран, исцелять лихорадку, облегчить боль больному, но полностью вылечить человека не в силах. В Аклогонских манускриптах говорится, что древние кудесники могли искусно лечить, и в знахарях не было нужды. Однако теперь, с утерей знаний, у нас остались лишь слабые узоры, которые мы можем применять на больных.       Лысый жрец чертил на свитке магический узор, переплетая линии между собой, показывая мне, какой и для чего предназначен. Чтобы применить магию исцеления на человеке, надо было начертать узор непосредственно на его коже. Но для меня практика так и оставалась только в рисовании символов на бумаге. Нерейдиэль, сестра, в которой проявилась магическая жилка, уже могла исцелить неглубокий порез, отчего смотрела на меня с еще большим высокомерием.       Вторым моим учителем был жрец храма Хаюль, богини смерти. Он и сам походил на смерть: худой и бледный, старый и седой, с длинной всклокоченной бородой, но его я любила больше всех. Он прожил достаточно долго и теперь с удовольствием передавал свои знания детям императора. Их магия касалась лишь уже умерших. С помощью узоров Хаюль можно было в последний раз поговорить с умершим. Жрецы этой богини служили в суде инквизиции, используя свои навыки для того, чтобы вызывать душу покойного, дабы тот назвал имя своего убийцы или же изъявил свою последнюю волю родственникам. И это все, на что они были способны. Некому больше было поднимать из могилы мертвецов и вести их армию на врага…       Из этих уроков мало что можно было почерпнуть — только голая теория и рассказы о былом величии магов. Зато третий жрец, которого я хоть и опасалась, был для меня более интересен. Его звали Дамириэль, он был одним из королевских отпрысков. Сын обычной наложницы, еще совсем молодой, едва ли ему исполнилось двадцать. С малых лет он был отдан в храм младшего бога Маиала, покровителя кузнечного дела. Магия, которую применяли жрецы этого храма была непроста: узоры использовали для закалки оружия, которые навсегда отпечатывались на клинках. Об этой магии сохранилось намного больше информации. Правители прекрасно понимали, насколько важно вооружение для армии, поэтому знания берегли как зеницу ока. Хотя большинство секретов никому не раскрывалось, ходили слухи, что в библиотеках участников «Чумного соглашения» до сих пор содержались манускрипты с узорами, которые сейчас были забыты. Но я сомневалась в этом: в библиотеке отца не было комнат, которые бы тщательно охранялись, как и положено для таких материалов. Какое-то время я искала потайные ходы, но спустя два года бесплодных поисков все же сдалась.       — Маиал, как бог, еще не забыт, в отличие от других божков, как и магия, но скоро люди совсем перестанут приходить в храмы. — Дамир тряхнул золотисто-каштановыми волосами, длинными, почти до бедер. — Люди теперь молятся на другие вещи, например, на мечи из хорошей стали, забывая, что самые лучшие сделаны с помощью магии. Они боготворят знахарей, что их лечат, пичкают травами, которые помогают в меньшинстве случаев. С тех пор, как этот пройдоха Рахан из гильдии алхимиков сконструировал механические часы, люди возомнили себя богами. Им кажется, что теперь им все под силу, но это не так. Магия не зря существует, и однажды все поймут, что без нее им никак не обойтись.       Дамириэль служил при храме с малых лет, по всей видимости, его задевало осознание собственной ненужности. Его красивое лицо всегда было мрачным, а взгляд полным безысходной злости. Я часто видела его в библиотеке, он читал много книг, как и я. Иногда я часами наблюдала за ним, прячась в укромных уголках, приглядывалась к тем свиткам, что он брал, потом изучала их сама. В них не было ничего интересного: записи об оружии, о кузнецах, ковавших сталь для императорских воинов. Он искал что-то, но, похоже, и сам не знал что.       — Не могу понять, почему я должен чему-то учить тех, у кого нет даже склонности к магии? — Дамир презрительно поджал тонкие губы. Он часто говорил при мне такие вещи, зная, что я никому не поведаю об этом. Ляпни жрец что-то подобное при других детях императора — не сносить ему головы за подобные речи. Дамириэль пользовался моей отчужденностью и общей неприязнью, обращенной в мою сторону, чтобы выговорить все, что накопилось у него на душе. Но на его слова я никогда не обижалась. Он и сам был чем-то похож на меня.       Его мать, пленная рабыня с запада, была весьма красива, Дамир унаследовал больше от нее, нежели от отца — оливковую кожу, точеный подбородок. Он даже внешне походил на миловидную женщину, с его мягкими, округлыми чертами, разве что отсутствие груди могло подтвердить его принадлежность к мужскому полу. Ему говорили, что он особенный ребенок, но вместо того, чтобы воспитывать со всеми законными отпрысками, передали храму, оторвав от матери. Он не мог наследовать трон, он не получал никаких земель, он не мог взять себе в жены любимую женщину. Если бы у него появились дети, они стали бы собственностью храма, но при этом каждый служитель храма считал, что ему повезло. Для жрецов, что поднялись из грязи, которых привели в храмы с самых низов, может, так и было. Но для того, у кого была возможность достичь большего, будь то военное дело или иное ремесло, быть жрецом было сродни заключению в темнице.       — Императорский меч, что передается по наследству в семье Руани, был закален в крови самого первого жреца. Его клинок испещрен сложнейшими узорами, многогранными фигурами в определенной последовательности. Это последнее подобное оружие в этой стране. А, быть может, и во всем мире. Жрецы Маиала пытались повторить их, но на поддержание хотя бы половины из них уходит слишком много сил. Недоделанный узор просто растворяется, не оставляя на стали и следа. Так что вместе со смертью первого жреца, что нанес его, исчез и секрет подобного восхитительного мастерства. То, что мы сейчас имеем — лишь жалкое подобие. — Дамир навис надо мной, сверкая серо-зелеными глазами. — Мне доводилось слышать, что на севере, в снегах и льдах, живут ведьмы и мудрецы, владеющие потерянной магией. И, если хорошенько подумать, Нархольд не участвовал в «Чумном договоре», может, ты мне расскажешь, что за тайны хранит народ твоей мамаши?       Я ответила ему взглядом на взгляд. Он первый отвел свой взор от меня. Редко кто мог смотреть мне в глаза подолгу. Но вот его слова взбудоражили меня, дали пищу для размышлений. И я, наконец, отважилась прочитать книгу со странным названием «Истаделион». ***       Раньше Хьёя всегда спала в моих покоях, но теперь я отправила ее в смежную комнату, в которой должны были жить служанки. Но так как у меня были только брат с сестрой, я отдала это помещение полностью в их распоряжение. Они не стали задавать мне вопросов, почему я решила спать одна, а молча подчинились. Я научилась запирать двери, опасаясь ночных визитеров. Похоже только Мишек додумался забраться в мою комнату через балкон. Но, хорошенько усвоив урок, я теперь начала закрывать и окна, чтобы никто не смог вторгнуться в мой мир.       И когда дворец погружался в сон, я приступала к чтению. Вот только написанного совсем не понимала. Сложные слова, писание, похожее на древненархольдский язык, узоры из сложных фигур — все расплывалось в глазах. Чтение двух страниц у меня заняло около недели. И только потом я догадалась еще раз перечитать последнее письмо от моего деда. Оно изначально показалось мне странным, мое имя было написано неправильно, некоторые буквы заменены на другие, похожие на них, но звучание оставалось схожим. Может, в этом и крылась подсказка, ключ, с помощью которого я могла бы прочесть книгу.       После чтения у меня голова пошла кругом. Это была не история и не рассказ — на первой и второй страницах просто шло перечисление магических умений, для удобства разбитое на подкасты. Путь, тьма, свет, шторм, красота. Я разобрала очень мало слов, но и этого мне было достаточно, чтобы понять, что слова Дамира были чистой правдой — север до сих пор сохранил тайны колдовства.       Но зачем дед прислал мне такую опасную книгу? Несмотря на то, что я была дочерью императора, узнай кто, что я изучаю запрещенную магию, меня, скорее всего, приговорили бы к смерти. Магов слишком боялись после войны, и никто не хотел нового кровопролития. Да вот только оно так и не прекратилось — войны за территории, богатство или ресурсы, то и дело вспыхивали между странами. По «Чумному договору», чтобы восстановиться после разрушений, принесенных магами, мир должен был продлиться почти сто лет. Однако одна из стран первой нарушила мирный союз. С магией или без, а войны так и не прекратились.       Отец считал, что без магии мир стал куда лучше. Люди перестали надеяться на силы свыше и начали полагаться только на себя. Я не бралась рассуждать, правильно это было или нет, я не принимала сторону ни жрецов, ни правителей, оградивших мир от сильных магов. Я лишь стремилась к тому, что влекло меня, заставляло мое сердце биться чаще, а разум отрешаться от действительности. Я легко могла повторить, начертать в воздухе все узоры, которым меня научили, да только силы они никакой не имели.       На один из праздников император подарил мне маленькие часы на длинной цепочке. Просыпаясь, я каждое утро проверяла их в надежде, что они начнут неисправно работать. Я мечтала, что в один прекрасный день моя сила раскроется. Меня бы не отправили в храм, так как я была рождена от законной императрицы — таких детей определяли на военную службу, где их таланты могли быть полезны государству. А пока, спрятав книгу от посторонних глаз, я продолжала прилежно учиться…