***
Старые страницы, пожелтевшие от времени, были такие хрупкие, что грозили вот-вот рассыпаться в моих руках. Я начала вести записи с того момента, как решила сбежать из своей страны с чужеземным принцем, и продолжала по сей день. Может, когда меня не станет, кто-нибудь прочтет эту историю и ужаснется, узнав, какая их королева на самом деле и через что ей пришлось пройти. — Пора, ваше величество, — жрец в белых одеждах почтительно склонился передо мной, протягивая мне потертый рогатый шлем, украшенный крыльями. Я отложила свои записи и приняла броню из его рук. Впереди меня ждала последняя битва. — Поднимись, — приказала я, и мужчина величественно встал, красивым жестом откинув назад длинные волосы. — Аэль, могу ли сказать Вам пару слов? — Неслыханная дерзость так обращаться к своей правительнице, — я пыталась произносить слова как можно жестче, но все равно никак не решалась взглянуть на жреца. Не дожидаясь моего ответа, мужчина наклонился и прошептал мне несколько слов на ухо, и я почувствовала на своей щеке соленую влагу. Жрец плакал. Он мог позволить себе подобное неофициальное обращение ко мне, ибо сегодня один из нас, а быть может и оба, уже не вернутся домой. Я сглотнула непрошеные слезы, а мое лицо вновь приняло бесстрастное выражение. Я хорошо научилась отыгрывать нужные мне эмоции. — Удачи тебе, — кивнула я ему, пригладив гладкую поверхность шлема. — Мы в скором времени вновь встретимся, и не важно, на том свете или на этом…***
В последние несколько дней в моем крыле было предельно тихо, вся суета творилась на нижних этажах: подготовка к брачной церемонии шла полным ходом. Мне поручили немаловажную работу — днем я просиживала за написанием писем для важных особ — их персональные приглашения на праздник. Они будут есть и пить за праздничным столом, вести переговоры. Отличный политических ход — умаслить высоких особ, провести успешные договоры, когда человек сыт, пьян и доволен, намного легче добиться от него какой-либо важной вещи. Это рассказал мне Дамир и отчего-то его слова прочно врезались мне в память. Стоило мне дописать одно письмо, вставив в него нужное имя, мне давали чистый лист и все начиналось вновь: один и тот же текст с витиеватыми выражениями, ведущими к одному — льстивому предложению посетить столицу, дабы поздравить кронпринца с заключением брака. — Ты не могла бы писать быстрее? С такимим темпами мы и до поздней ночи не закончим. — Даже Дамира посадили за подобное, и жреца это немыслимо бесило. — Почему я должен заниматься подобной работой? Унизительно. — Юноша, привыкший, что ему поручали довольно важные задания, буквально брызгал слюной, начиная новое письмо. Так как церемонией занималась верховная жрица Эды, Дамир оказался не у дел. И по несчастливому стечению обстоятельств, мы очутились с ним в одной комнате, сидя рядом за письменным столом, занимаясь одним и тем же. В роли учителя жрец был строг, в роли помощника — невыносим. Он бесконечно жаловался, фыркал, то и дело отбрасывал кисть, да пытался уколоть меня: — Подобной работой должен заниматься кто-то, подобный тебе — бесталанный и бесхребетный, так какого дьявола я здесь сижу? — Потому что таково распоряжение императора. Может, он решил немного сбить спесь с одного слишком загордившегося, надменного жреца? — Что? — В глазах Дамириэля была такая расстерянность, что я еще больше смутилась своих резких слов. На меня это было совсем не похоже. Я быстро отвела взгляд от него, приметив, как сильно он исхудал за последнее время: одежда болталась на теле, подобно мешку, под глазами залегли темные круги, а рана, стянутая шелковой нитью, уродовала его лицо. — Что ты сейчас сказала? Худощавые, но крепкие пальцы сжали мой подбородок. Я уперлась локтями жрецу в грудь, бесплотно пытаясь его оттолкнуть. — Молчаливая, пугливая, полная размазня. Что такого могло произойти, чтобы ты так изменилась? — Дамир вцепился в мои плечи и с силой встряхнул. На мгновение мне показалось, что это не он, а Викариэль вновь пришел меня мучить. На его губах появилась ехидная улыбка, шрам перекосило. — Не могу не признать, наблюдать за метаморфозами, происходящими с тобой, довольно любопытно, может, однажды у нас получится нормальный человеческий диалог. Жрец отпустил меня и молча взялся за кисть, возобновив работу. Я с облегчением выдохнула. — Знаешь, а ведь ты не так уж и глупа, — Дамир обмакнул кисть в чернила и вновь принялся выводить буквы, которые выходили коряво, словно их пытался нарисовать ребенок, только-только освоивший письменность. — Да и письма у тебя получаются гораздо лучше, нежели мои. — Вы слишком торопитесь, поэтому разбрызгиваете чернила и Вам вновь приходится переписывать, — я настолько осмелела, что решилась сделать замечание жрецу. Он не ответил, просто отложил кисть, размял пальцы и вновь взял ее. — И что же с Вами такого происходит в последнее время? — после долгого молчания, Дамир вновь возобновил разговор, и я едва не отпрыгнула от него в другой конец комнаты. Он обратился ко мне вежливо, но это звучало слишком непривычно и, быть может, даже несколько неприлично. — Неужели на Вас так повлияли уроки жрицы богини любви, что Вы наконец решили выбраться из своей раковины и начать жить? — Я лишь ниже наклонила голову, пытаясь скрыть свое смущение. — Если уж решила начать разговаривать, то, будь добра, продолжай это делать. Дамир вновь говорил со мной резко, без капли уважения, как мгновение тому назад. Я и сама понимала, как это глупо, но природная робость все же пока неумолимо брала верх надо мной. — Жрица учит меня правильно ходить, говорить, держать осанку. — Это единственный ответ, пришедший в мою голову. — Ой-ли? — скривился жрец. — Ты можешь держать за идиота своих ручных собачек с севера, а я прекрасно осведомлен, как обучают принцесс охмурять, обольщать и крутить мужчинами, как им вздумается. Вероятно, Аюль уже достаточно просветила тебя в вопросе отношения мужчин и женщин, чтобы твое поведение так изменилось. Дамириэль был уже не первым человеком, заметившим некие изменения во мне, которых не видела я сама: Аюль, мои слуги, жрец и даже принц империи Сонья. Мне было не по себе, и пронизывающий взгляд жреца уверенность в себе мне не добавлял. Дамир перекинул толстую, каштановую косу через плечо, нервно теребя собственные волосы, испачканные чернилами. Он что-то обдумывал, смешно морща нос. Зашитая рана на его щеке еще больше краснела и смотрелась немного жутко, но мне вдруг пришло в голову, что со шрамом Дамир стал выглядеть более мужественно, стал менее похож на миловидную девушку. И, видимо, я действительно как-то изменилась, что осмелилась сказать подобное вслух: — Вы тоже изменились, стали более походить на юношу, нежели на женщину. — Принцесса! — Дамир поднял руку, и я отпрянула, подумав, что он собирается меня ударить, но жрец лишь ласково провел ладонью по моим волосам. — Ты была настолько жалкой, что при одном взгляде на твое худое тельце хотелось душу из него вытрясти. А теперь ты становишься даже немного милой. Будь сейчас такой же умницей и закончи оставшиеся письма сама. Жрец просто скинул на меня всю работу, дабы освободить свое время. Я понимала это, злилась, но его проявление доброты все равно согревало сердце, мое внутренее чутье подсказывало мне, что его слова были искренними. Как же легко меня можно было обмануть, сделав при этом даже немного счастливой! Из-за Дамира я просидела за письмами почти до поздней ночи. Глаза слипались и я почти валилась с ног от усталости. Хьёр сопроводил меня до покоев и принял стражу у моих дверей. Я не стала даже зажигать свечи, просто сбросила платье, сменив его длинной ночной тонкой рубахой, и упала на постель, приятно утонув в подушках. Сегодня был тяжелый день, но тем не менее, я осталась им довольна. Провалившись в блаженную дрему, я начала грезить о далеких белых просторах, но была вырвана из мира иллюзий, когда что-то живое коснулось моей ноги и ее пронзила резкая боль. Сон как рукой сняло, я слетела с кровати и рывком открыла дверь. Хьёр моментально схватился за боевой топор, готовый в любую минуту закрыть меня своим телом от опасности. — Принцесса! — воскликнул юноша на языке Нархольда. — Меня укусили! Что-то было в моей кровати! — В горле стоял тугой ком и я с трудом могла что-то сказать, но Хьёр стразу понял меня. Слуга сорвал факел со стены, спрятал меня за собой и вошел в комнату, теплым светом разгоняя сгустившуюся тьму. На моем ложе копошилось что-то черное, Хьёр взмахнул факелом, осветив несколько насекомых, мирно ползающих по простыням. — Черт, скорпионы, — выругался юноша и, схватив меня за руку, выволок в коридор, захлопнув за собой дверь. — Покажите, куда он укусил вас. Я приподняла подол ночной рубашки, демонстрирую голую ногу. Лодыжка, куда пришлось жало, покраснела и припухла, место, куда меня укусили, жгло огнем и пульсировало болью. — Черт, Хьёя! — изо всех сил крикнул мой слуга. — Садитесь. Я послушно опустилась на холодный пол, со страхом наблюдая, как юноша достает кинжал и накаливает лезвие под огнем. В памяти лихорадочно вспыхивали уроки жреца храма бога Ривитта: подобный метод устранения неугодно человека, был весьма популярен в гареме отца — скорпионов было достать весьма просто, даже простой наложнице, поэтому весьма много времени уделялось этому вопросу. — Кричите. Кричите так громко, как сможете. — Крепкие пальцы сжали мою ногу, горячая сталь коснулась моей кожи, и я зашлась в беззвучном крике. Я открывала широко рот, но не могла ни звука издать, просто задыхалась, воздух вокруг казался слишком густым, чтобы можно было им дышать. — Я удалил яд, только держитесь, только держитесь, — Юноша подхватил меня на руки. — Хьёя! Хьёя! Его крики в пустом крыле отражались от стен и потолков и терялись в их высоких сводах. Но какой толк был кричать в этом месте, если в эту сторону никто старается лишний раз не захаживать. Хьёр споткнулся и упал на колени, едва не выронив меня из рук. — ААА, дьявол! — Что за шум? — Дамир появился, словно из ниоткуда, сонный, тоже одетый лишь в длинную ночную рубаху до пят. Мой слуга протянул меня жрецу. — Спасите принцессу! Умоляю! Укус черного скорпиона! — Хьёр сбивчиво пытался рассказать жрецу о случившемся. — Я попытался высосать яд, но опухоль стала еще больше, принцесса задыхается, ей становится хуже. — Нет времени звать врачевателя, я сам попробую начертать узоры. — У меня мутилось в глазах, я смутно видела слуг, сбежавшихся на крики, мне стало вдруг так смешно — они не показывались, покуда Хьёр так громко кричал в крыле, где я обитала, но стоило ему покинуть его, как они вылезли, словно муравьи изо всех щелей. Какие же они трусливые ничтожества! Все до одного… — Эй, ты меня слышишь? Отвечай мне! — Прояви уважение, жрец, перед тобой Амариаэль, пятая принцесса Аклогонии. Теперь я уже не выдержала и рассмеялась в голос. В голове все прояснилось, она стала такой легкой, что хотелось радоваться без устали, даже мир окрасился в солнечные цвета. Узор, начертанный Дамириэлем, грел кожу, боль прошла, и я без умолку смеялась над происходящим вокруг — над чужими людьми с пустыми глазами и над двумя юношами, спорящими о титулах в тот момент, когда я могла умереть на их руках. — Меня травят уже в третий раз, — сквозь смех выдавила я, вызвав удивление на лицах юношей. — В третий раз… — Чего столпились, ублюдки, живо будите Викариэля и дворцового лекаря. Поднимайте всех жрецов, которые сегодня остались во дворце, — рявкнул жрец. Его сильный голос словно разбудил рабов, и они кинулись кто куда, выполняя его приказ. Оставалось лишь удивляться, как быстро весь дворец оказался на ногах, какая суета поднялась вокруг. Диметрий, казалось, примчался в мгновение ока. И Вик, отдававший приказы направо и налево, казался мне в этот миг тоже очень смешным. Выяснив, что Дамир все сделал правильно и моему здоровью ничего не угрожает, он поручил Хьёру отнести меня в его покои, велев слуге оставаться со мной, пока он не осмотрит мою комнату. Нет, он выглядел не смешно. Мой брат выглядел слишком взрослым. Более взрослым, нежели сам император. Я не впервой была в комнате брата, но лишь сейчас имела возможность все рассмотреть, пока жрец из храма Ривитта чертил узоры на моей лодыжке и накладывал повязку с листами, приятно холодившими кожу. Покои Викариэля были намного роскошнее, чем мои — выполненные в красных тонах с золотой отделкой, резные карнизы, изящные орнаменты, думаю, его опочивальня могла посоперничать разве что с императорской. — Где ты шлялась? — Стоило Хьёе, изрядно растрепанной, появиться в дверях, как ее брат накинулся на нее с обвинениями, его речь изобиловала нархольдскими ругательствами, а их я знала достаточно, чтобы понимать, как оскорбительно он сейчас обращается к сестре. — Тебя не было на месте, иначе бы ты услышала мой зов. Девушка упала ниц перед ложем. — Умоляю, принцесса, простите меня. Я слишком была потрясена произошедшем, слишком устала, чтобы задавать вопросы. Но Хьёр был прав, это была ее обязанность — быть неподалеку. Хьёя была слугой, но отнюдь не рабыней, если обязанности ее начали бы тяготить, она могла свободно покинуть Аклогонию, эти условия изначально были обговорены, когда слуг подарили мне на день именин. — Выйди вон, — приказала я и опустила усталую голову на подушке, позволив темнокожей рабыне обмахивать меня опахалом из пальмовых листьев. Вскоре меня навестил Дамир. Он сменил ночную рубаху на привычные длинные одеяния. — Я спас тебе жизнь, ты передо мной в долгу. — Хьёр дернулся как от удара, любое неуважительное отношение ко мне он воспринимал как личное оскорбление. Я сделала знак ему остановиться, не хотелось портить то хрупкое взаимопонимание с Дамиром, установившееся не так давно. Жрец продемонстрировал мне насекомое, насаженное на острие его кинжала. — Толстохвостый черный скорпион. В ваших покоях их нашли с два десятка. Вам несказанно повезло: будь укусов на пару больше, никакая магия бы тебя уже не спасла. И да, кстати, прикажи своему северному псу пройти в малый зал. Викариэль проводит допрос. — Допрос? — Сердце мое замерло в нехорошем предчувствии. В памяти всплыло тело замучаной рабыни. Допрос теперь у меня ассоциировался с чем-то очень страшным, черным. — Успокойся, ничего не случится с Вашим слугой, по крайней мере, сегодня. Насчет завтра — гарантий дать не могу. Если Вик заподозрит этого здоровяка в попытке убить тебя, то северного зверя не спасут даже боги. — Он не виновен! — Я откинула простынь, пытаясь встать. Викариэль ненавидел моих иноземных слуг и, несомненно, он найдет способ сделать их причастным к этому. — Это решать твоему брату. Император оставил его во главе, уехав прохлаждаться в охотничьих угодьях. Но думаю, до его возвращения Вик не посмеет казнить преступника, не стоит Вам об этом волноваться. — Я не могу оставить принцессу без охраны, — возразил Хьёр жрецу. — Аэль не останется одна. Диметрий здесь, а в твое отсутствие я буду защищать ее. — Вы даже себя не защитили, — я впервые видела Хьёра таким разъяренным. — Дали врагу ранить себя и уйти ему живым. Думаете, я доверю Вам безопасность принцессы? — Не так давно Вы доверили мне ее жизнь. И даже умоляли, стоя на коленях. И все почему? Потому что ни вы, ни ваша сестра — единственные доверенные слуги Аэль — не удосужились проверить ее покои. Будь там с добрый десяток наемных убийц, их бы тоже умудрился проворонить. Охранник из тебя так себе. — Ты… — Хьёр схватился за рукоять топора. — Хватит, — я хотела воскликнуть, остудить их пыл, но вместо этого с уст моих сорвался слабый писк. — Хватит, хватит, хватит! Все присутствующие в комнате с удивлением воззрились на меня. — Не желаю слушать Ваши пререкания. Хьёр, помоги мне подняться, я хочу присутствовать при допросе. Я не позволю Викариэлю навредить тебе. — Ваш брат хотел, чтобы Вы отсыпались в его покоях… — несмело возразил Диметрий. — Брат не может приказывать мне, он не император. Пока что. — Вам стоит отдохнуть. Узоры, что наложил мастер Дамириэль, были сильны, но организм Ваш все равно пропитался ядом. Сон сейчас Вам просто необходим. Принцесса, Вы совсем меня не слушаете? — Хьёр, надень мне туфли. Юноша принялся было исполнять мой приказ, но Дамир опередил его. — Заодно осмотрю твою лодыжку, — холодные пальцы обвили мою ступню. — Опухоль спала, твоя жизнь вне опасности, я думаю, ты вполне можешь пойти в малый зал. Если, конечно, не боишься гнева своего брата. Я боялась его. Но еще больше страшилась за судьбу своих слуг. Они были не только теми, кто был приставлен ко мне с самого детства, я считала их самыми близкими своими людьми. Аюль часто утверждала, что раз я принцесса, то должна защищать тех, кто нуждается в моей помощи, тех, кто слабее. А если я этого не буду делать, то мой титул лишь пустой звук. — Что ж, воля Ваша, — отозвался Диметрий. — Но позвольте в таком случае мне и Дамириэлю сопровождать Вас. Я согласилась. Так мне было даже спокойнее.***
В малом зале было около сорока человек — полуодетые слуги, заспанные братья и сестры в наспех накинутых шелковых халатах. Я вошла под осуждающие взгляды присутствующих, но была к этому готова. Их вытащили из постели и приволокли в зал на суд, где любого из них могли казнить. Перед Викариэлем, восседавшем на бархатном троне-седалище, стояла, склонив темновласую голову, Регенвидель. Я постаралась скрыться за белокаменной колонной — мне было прекрасно видно, что происходило вокруг, зато брат сразу терял меня из поля зрения. — Я вообще не хожу в левое крыло, — звонкий голос сестры отчетливо доносился до меня. Я слышала каждое ее слово, пропитанное гневом и негодованием. — Там плохо пахнет, там почти всегда темно и страшно. — А Ваши слуги? — от холодного, полного скрытой угрозы голоса Викариэля мурашки шли по коже. — Мои слуги никогда и близко бы не подошли к комнате Аэль, — фыркнула сестра. — Брат мой! Вы знаете всех моих слуг: Рин, Рис, Ир, Грев, они приставлены ко мне с девяти лет, и ни разу никто из них ни шагу не сделал в сторону крыла, где находятся покои Аэль. Все они сейчас со мной, можете допросить и их. — Замышляла ли ты когда-нибудь что-либо преступное в отношении своей сестры? — Нет, — воскликнула Реген, в неуверенном голосе которой звенели слезы. — Я не буду утверждать, что люблю Аэль и отношусь к ней, как к подруге, но я готова поклясться на крови — я никогда не причиняла ей вреда и никогда не посмела бы убить члена своей семьи. — Я тебе верю, — снисходительно усмехнулся Вик, — ты способна пускать грязные сплетни, но занести кинжал не способна. Что правда, то правда. Ступай прочь. Реген закрыла лицо руками, чтобы никто не видел ее еле сдерживаемых рыданий, и бросилась прочь из залы. — Северянин, — процедил брат сквозь зубы. — Подойди. Я сжала кулаки, приготовившись в любую минуту вступиться за Хьёра. В этот момент мое трусливое сердце было полно решимости. Хьёр приблизился к трону и преклонил колено. — Вы единственный телохранитель, единственное доверенное лицо пятой принцессы, дочери законной императрицы. Вы позволили напасть на ту, что поклялись охранять ценой собственной жизни. Объясните мне, как Вы допустили покушение на жизнь моей царственной сестры? Почему Вы не осмотрели ее покои перед тем, как она вошла в них? — Я не вхожу в опочивальню принцессы без ее ведома, — ответил Хьёр, поднимаясь с колен. — Каждый день ее комнату приводят в порядок двое человек — моя сестра, которую принцесса самолично отпустила со службы, и девушка по имени Алма, которую назначили лично Вы. Лицо Викариэля исказила жуткая гримаса. — Где эта рабыня? — почти по-животному прорычал он. Акер, главный евнух, вышел вперед. — Ее сейчас ищут, господин. Но она пропала. — Это уже второй Ваш промах. — Вик рывком поднялся с седалища, размашистыми шагами подошел к Акеру и, выхватив из ножен изогнутый меч, с размаху ударил евнуха по шее. Лезвие с ужасающим хрустом вошло в тело, кровь пульсирующей струей забрызгала Викариэля, но голова не упала, а повисла на сломанных позвонках. Нерид лишилась чувств, упала на начищенный пол, а я закрыла глаза, пытаясь сдержать в себе выпитое лекарство, рвущееся наружу. Все, что я сейчас могла сделать — слушать приказания Вика найти рабыню. — Идемте, принцесса, больше Вам тут оставаться незачем. — Дамир крепко схватил меня за руку, увлекая за собой. — Для безопасности Вы проведете пару ночей в покоях брата, мы обеспечим Вам надежную охрану. Викариэль будет невероятно занят — сейчас выгонят ищеек и пойдут по следу рабыни. Та же охота, только на человека. Голос Дамириэля успокаивал, он говорил нарочито вежливо, словно боялся, что кто-нибудь может услышать его хамство по отношению ко мне. — Да, — коротко ответила я. Это был просто подарок для меня, боги сегодня были на моей стороне. Не они ли направили руку рабыни против меня, дабы я оказалась в покоях Викариэля одна? Пока удача сама шла в руки, грех было ей не воспользоваться. Дамир и Диметрий проверили засовы на окнах. — Хвала богам, сегодня прохладная ночь, — Диметрий усмехнулся. Он говорил о богах всегда немного пренебрежительно, словно не считал их божествами. Но он повторял их имена довольно часто, создавая вокруг себя иллюзию набожности. — До меня доходили слухи, что ты любительница погулять по ночному дворцу, — оставалось только гадать, откуда он это узнал, даже не живя здесь, лишь изредка оставаясь на ночь, чтобы закончить свои дела. — Не советую пока бродить по коридорам. И если ты благоразумна, то послушаешься этого предостережения. Я буду в соседней комнате, а двери будут охранять четыре стража из личного отряда твоего отца. Отдохни хорошенько. Подозреваю, завтра у тебя будет тяжелый день. И я осталась одна в чужих покоях. Свечи, украшенные узорами, позволявшие им светить намного дольше, окрашивали комнату в мягкие цвета, мои ноги утопали в ковровой поверхности, повсюду струился сладкий аромат из курильниц. Обычно они должны были помочь человеку расслабиться, отрешиться от проблем насущных, но от них у меня лишь сильнее разболелась голова. Засова на дверях покоев Вика не было, в любую минуту кто-либо мог зайти и застать меня за нелецеприятным делом, которое я собиралась сотворить. Сомнения все еще точили мою душу, подобно соленой воде, точившей берега, заставляя землю осыпаться вниз. Я была тонким деревцом на ветру, которое склонялось то в одну, то в другую сторону. Я не знала, что выбрать, но надо было принять решение прямо сейчас. Трясущимися от волнения и страха руками я открыла один из многочисленных ящиков письменного стола Викариэля и лихорадочно принялась перебирать содержимое, но ничего похожего на чертежи я не нашла — обрывки каких-то записок, письменные принадлежности, золотые перстни и кучи мусора. Я не совсем понимала, зачем подобное хранить, а не выкидывать, но ясно осознала одно — карты здесь не было. Глупо было надеяться, что такая важная вещь могла лежать где-то на виду, хотя и это было не исключено. Уже совсем позабыв о том, что в покои могут войти, я старалась заглянуть в каждый уголок, но все было тщетно. Создавалось чувство, что Викариэль почти не бывает здесь — книги на полках уже покрылись слоем пыли, в сундуках одежда покоилась ровными стопками, я прошарила их сверху до низу, но не нашла ничего, кроме маленькой шкатулки. Осторожно открыв ее, я обнаружила в ней браслет, подобный медальону, что подарил мне брат на именины — золотой, в виде змеи с глазами-изумрудами. Наверное, он хотел преподнести его еще одной сестре на праздник. Плевать, это все было не важно. Я присела на кровать, утопая в ее мягкости, размышляя, где мне продолжить поиски. Викарэль очень осторожен, нежели я сама. Все мои самые ценные вещи, которые следовало сокрыть ото всех, даже от Хьёра и Хьёи, я хранила на крыше, в округлых башенках с блестящими куполами, что украшали крышу дворца. Сомнительно, что Викариэль полез бы по плющу наверх, но на всякий случай я вышла на балкончик, удостовериться в этом. Во внутреннем дворе творилась суета — лаяли собаки, ругались коневоды, выводя лошадей. Все, как и говорил Дамир — начиналась травля на живого человека. Я раздраженно захлопнула ставни. Нет, на крыше карты быть не могло, плюща почти не было, и подняться наверх Вик мог, если бы где-то у него была припрятана лестница. Я отодвигала картины на стенах, заглядывала под ковры, но ничего за ними не было. Я даже под кровать залезла. В неверном свете свечей на полу блеснуло что-то, протянув руку, я почувствовала нечто твердое. Вытянув предмет из-под темной области кровати, я поднесла его к свече и застыла от изумления. В Аклогонии многие люди предпочитали носить украшения исключительно из золота — символ власти и богатства. Руку ювелиров южных стран узнать было довольно легко — массивные, с каменьями, длинные и круглые, почти до самых плеч. Но и то, которое я достала из-под ложа Викариэля, было сложно спутать — в некотором смысле грубое, с черными агатами посередине, такое носили на севере, в Аклогонии подобные украшения не стоили почти ничего, да и надевали подобное лишь я и Хьёя. И я точно помнила, что часто видела эти серьги в ее ушах…