— И последнее на сегодня. Ваше величество, — дряхлый старик, верховный жрец храма Ривитта, поклонился императору. Натаниэль устало оперся о спинку высокого кресла.
Собрание совета тянулось бесконечно долго, как и все мелкие дела, касающиеся устройства внутреннего благостостаяния дворца или его гарема. Правитель подавил зевоту и кивнул, разрешая жрецу продолжить. — Вы уже какое-то время правите без императрицы. Сейчас смутное время, поэтому стоит поскорее найти замену покойной светлости Айгуль.
— Я уже выбрал, ей станет моя сестра Исадиэль. Я планировал сообщить об этом позже, после свадьбы моего наследника. Прошу пока сохранить это в тайне, не хочу, чтобы мою сестру постигла участь предыдущей императрицы. Надеюсь на Ваше благоразумие. На сегодня закончим.
Советники почтительно покинули помещение, в которое тут же вошел Искандариэль.
— Вы звали, отец? — Юноша нетерпеливо переминался с ноги на ногу, нервно теребя украшения в своих ушах.
— Присаживайся. Расскажи, что за проблемы у тебя случились во время поручения, которое я тебе доверил?
Кронпринц опустил глаза, замялся, смущенный собственным провалом.
— Мои солдаты… они захотели развлечься. Я не смог им отказать, они устали, хотели отдохнуть. Поэтому так вышло.
— Твои солдаты! — Натаниэль с трудом подавил пламя гнева, готовое обрушиться на сына со всей силы. — ТВОИ солдаты, которые должны были слушаться ТВОИХ приказов. Вы должны были прочесать лес, найти разбойников, напавших на торговый обоз, а вместо этого просидели три дня в доме удовольствий. Вы не только провалили с треском задание, но и проявили себя как худший мой отряд, покрыли себя величайшим позором. Ты говоришь, твои солдаты устали? Что же, пойдем я покажу тебе, как теперь они отдыхают. — Император жестом пригласил наследника пройти на балкон. — Вот, взгляни.
Искандариэль застыл в ужасе, взирая на кресты, вбитые за стенами дворца, на десять голых солдат на них. Даже отсюда были слышны их стоны. Они недолго протянут на жарком солнце, их кожа уже покрылись ожогами, но пока солдаты были еще живы, и некоторые из них в сознании.
— Я хочу, чтобы ты понял и зарубил себе на носу: если ты взялся за какое-то дело, то должен довести его до конца. Ты должен был заставить солдат слушаться тебя, уважать, а вместо этого пошел у них на поводу. Не будь ты наследником, висеть тебе сейчас с ними.
— Отец мой! Молю, простите меня! — Искандариэль рухнул на колени перед императором, громко бряцая громоздкими украшениями. Натаниэль приказал ему подняться, невольно чувствуя свое отвращение к сыну.
— Не меня ты должен молить о прощении, а этих солдат. За то, что не был строг с ними в свое время. Иди и сделай это. Я дам тебе последний шанс, дам тебе еще солдат, если погубишь и их, я брошу тебя в темницу до самой свадьбы. — Натаниэль сорвал с шеи Искандариэля золотое ожерелье. — Это ты продашь, а деньги раздашь вдовам своих солдат и извинишься перед ними тоже, а теперь прочь с моих глаз.
Корона — очень тяжелое украшение, многие мечтали встать во главе страны, но не понимали, что это означает и от чего придется отказываться. Иногда эта ноша становилась невыносима, и лишь правители знали, насколько. Принимать решения, такие тяжелые, что если есть загробная жизнь, о которой так любят лить в уши жрецы, для правителей существует после смерти отдельное место.
Сейчас ему предстояло решить судьбу собственного сына. Сына, неспособного удержать власть в своих руках. Мягкотелого, нерешительного, глупого. Все, на что он был способен — развлекаться на охоте и глупо хихикать при виде девушек. Видимо, боги прокляли Натаниэля, иначе зачем так посмеялись над ним, сделав Искана его законным сыном, вступившим в право престолонаследования?
Бардиэль, его первенец, даже он был бы лучшим вариантом, но он сам виноват в своем изгнании, это наказание было неизбежным. Бард с детства был жесток — он был бы никудышным стратегом, он просто любил войну и битву. Но к поручениям относился серьезно, старался выполнить их в лучшем виде. Может, со временем он бы понял, как надо управлять страной, если бы прислушивался к советам мудрейших, но Искандариэль… Его инфантилизм, неспособность вести дела ни на бумаге, ни на ристалище становились проблемой. Войска уже готовы, Вестан вот-вот вторгнется на территорию Аклогонии и императору вскоре придется покинуть дворец. И если его убьют на этой войне, трон перейдет к Искандариэлю, а страна будет уничтожена. И единственный, кто может взять власть в свои руки, это Викариэль. Единственный, кто уже готов принять это бремя. И до недавнего времени Натаниэль был уверен в этом. Викариэль часто принимал верные решения, был рассудителен и подкован во многих вопросах, но при этом молод, горяч и излишне вспыльчив. Но третий сын способен учиться на своих ошибках, главное направить его энтузиазм в нужное русло. Если он займет место императора, пока сам Натаниэль будет принимать участие в войне, и если ему не суждено будет вернуться, он умрет спокойно, зная, что на троне сидит сильный правитель, который не приведет страну к полному краху. Но нарушать право престолонаследования было нельзя, это привело бы к недовольству среди знати и к смуте среди простого народа. Если их правитель творит то, что взбредет ему в голову, значит, и им все позволено. В случае с Бардиэлем причина была серьезная и ее бы никто не посмел оспорить, но Искандариэль…
Натаниэль не любил второго сына, презирал его. Но то, что он собирался сделать с Исканом, претило даже ему. Послать собственного сына на гибель способен далеко не каждый. Но сейчас Натаниэлю нельзя было рассуждать как отцу, он должен действовать как император, найти решение, лучшее для Аклогонии. И оно было лишь одно. Сделать так, чтобы смерть второго сына не вызвала вопросов или подозрений у кого бы то ни было.
Император повелел привести одного из эсквайров, двоюродного племянника генерала Морица, Рауфа. Мальчишка был юн, не особо опытен, но жаждал проявить себя, стать похожим на дядю и к тому же водил дружбу с Искандариэлем. Если послать на задание их обоих, подозрений точно не возникнет. Поручение легкое, никто не посмеет обвинить императора в том, что он послал юнцов на верную гибель.
— Ваше императорское величество! — приятно было слышать почтительный трепет в голосе молодого паренька.
— Садись. — Натаниэль тяжело вздохнул, сегодня до заката он вряд ли покинет зал совета. — Ты жаждал проявить себя, твой дядя несколько раз приходил просить за тебя. У меня есть одно поручение, которое я хочу отдать тебе и Искандариэлю.
Глаза юнца загорелись неподдельным любопытством. Так оно и бывает сначала. Натаниэль до сих пор помнил свой восторг, когда отец поручил ему первое задание. Тогда, будучи таким же юнцом, он почувствовал свою значимость и важность. То же самое сейчас происходило и с Рауфом.
— Я готов, я готов, Ваше императорское величество! — так поспешно ответил юноша, словно боялся, что император может передумать.
— Что же, хорошо. Вы с моим сыном должны отправиться в деревню Хоризан и решить проблемы с разбойниками, которые устраивают регулярные набеги на местных жителей. Надобно разобраться с этим раз и навсегда. Разбойников поймать, наказать у всех на виду, чтобы следующие мужи, которые рискнут пойти по скользкой дороге, дважды подумали, прежде чем вступать на нее. Ступай к оружейнику, ваш отряд вооружат, соберут все необходимое в дорогу. Я хочу, чтобы кроме этого ты следил за моим сыном — какие действия он будет предпринимать, как обращается с вверенными вам людьми. И обо всем впоследствии доложил мне.
Паренек то краснел, то бледнел, рассыпался в поклонах и благодарностях. Натаиэлю на мгновение даже стало жаль его, благодарит своего императора за смерть, которую тот для него приготовил. Разбойников в лесу не так уж и мало, как говорят крестьяне и земледельцы. И нападали они не по своей воле, а по указу императора. Это было неправильно — вступить с ними в тайный союз в обмен на помилование.
Они уничтожат подчистую вооруженный отряд, а за это получат обширное владение, где смогут начать жизнь заново. Но только и этого они не получат, ибо императору придется отомстить за сына и истребить это отребье в устрашение остальным. Был риск того, что сын все же выполнит задание, каким-то чудом спасет свою жизнь, победит головорезов и вернется назад, в таком случае, может, это закалит его дух и он наконец все поймет и станет серьезней, если же нет… Свадьба состоится в любом случае: Нейрид — умная девушка, она выйдет замуж за Викариэля и вдвоем они образуют сильный союз. Регенвидель не годилась в жены третьему сыну, глупое, наивное дитя, она бы составила идеальную партию Искандариэлю или другому малозначимому человеку. Натаниэль бы с удовольствием отдал ее, а не свое северное дитя Фландилии, если бы это был обычный брак. Но Аэль предстояла великая миссия, с которой не справится такое нежное создание, как Реген.
Будучи императором, Натаниэль не мог уделять должного внимания всем своим детям, коих было множество, но некоторые все же выделялись из толпы и привлекали его внимание больше остальных: Дамир. Его мать ничего особого из себя не представляла — пленная шлюха с запада, захваченная и проданная в рабство пиратами. Ее доставили Натаниэлю, когда он был в походе, завоевывал Трехгорье. Изабелла была красивой девушкой, держала рот на замке, удовлетворяла все просьбы императора, ни разу ни о чем не попросив. Такое понравилось Натаниэлю, он забрал ее к себе в гарем и вскоре она родила ему сына, в котором практически с самого появления на свет проявились магические силы. Он был отдан на воспитание жрецам. Пусть сам юноша считал, что был брошен, но так было лучше для него. Будучи рожденным подобной женщиной, самое большое, что его ждало — служба на военном поприще в самых низких чинах. Дамир бы зарыл свой талант, так и не открыв его. Находясь же в храме, он читал множество книг, познавал магическое искусство и другие тайные истины и уже начал служить на благо государства. На него у императора были большие планы.
Нейридиэль проявила большой талант в искусстве целительства, и не только в магическом, ее обучали лучшие травники, дочь сама с удовольствием посещала лазарет, делала припарки хворым, варила отвары, перевязывала раны. Она стала бы прекрасной женой и опорой кому угодно.
Аэль… Аэль, эта девочка была самой большой загадкой из всех. Умная, но скрытная, Натаниэль дал ей множество учителей, будучи уверенным в том, что один из них найдет ее талант. Император не сомневался, однажды это дитя сыграет ключевую роль в истории мира, только какую, пока было неведомо.
***
— Ваше императорское величество! — Исадиэль со своей свитой поклонилась Натаниэлю. Ее служанки несли с собой полотенца, ароматные масла, мед и молоко, сестра направлялась отдохнуть в хаммаме перед сном.
— Возлюбленная сестра! — Император поцеловал девушку в лоб, выражая ей свою привязанность. — Пусть слуги оставят в бане все средства для умасливания тела и покинут помещение, Вы же оставайтесь там, мне надобно переговорить наедине.
Натаниэль отпустил девушек, в раздевальне облачился в длинный халат и спустился в хаммам, где за покрывалом густого пара едва можно было различить тонкую фигуру сестры. Исад, завидя его, подвинулась, словно приглашая императора присесть к ней на каменную скамью.
— Вы выглядите устало, Ваша милость. Хотите я помассирую Вашу спину, натру Ваше тело ароматными маслами?
— Будь добра, — Император позволил себе вольную речь. Тонкие пальца коснулись кожи Натаниэля, растирая масло по усталой спине. Император закрыл глаза, млея от удовольствия. Исадиэль мурлыкала под нос легкую песенку, убаюкивающую и успокаивающую:
— В забвении, в тумане, бредет отважный воин,
Топор его надломлен и дух давеча сломлен.
Истерзанные ноги ступают по дороге,
Куда идет, не знает, не ведает, куда.
И затихают птицы, лишь силуэт завидя,
И замолкают птицы на ивовых ветвях…
Натаниэль так расслабился, что едва не позабыл, зачем пришел к сестре.
— У меня есть для тебя новость, дорогая сестра. Как ты знаешь, я не могу управлять государством один, мне требуется императрица, и мой выбор пал на тебя. Несмотря на то, что ты самая младшая, именно тебя я хочу сделать своей опорой и помощницей в делах государственных.
— А как же другие сестры, что старше меня? — Нежный голос девушки ласкал слух не хуже ее ловких пальцев.
— Мне они более не подходят по возрасту. Их выдадут замуж в соответствии с их положением. Ты самая молодая и умная из всех, достойная той судьбы, что я приготовил для тебя.
Девушка опустилась на колени.
— Великая честь, мой повелитель.
— Поднимись, — приказал Натаниэль. Исад изящно встала, Император потянул на себя простыню, оголяя сестру. Ей исполнилось восемнадцать, последний потомок его отца от первой и последней императрицы. Натаниэль посадил девушку на скамью, раздвинул ей ноги и резко вошел в нее, лишив невинности, которую она хранила до сей поры. Исадиэль вскрикнула от боли, но тут же замолкла, покорившись воле своего будущего мужа. Натаниэль давно хотел ее, поэтому сейчас действовал грубо, быстро, не тратясь на лишние ласки. Исад не сопротивлялась, но и не шевелилась, молча принимая его в себе. Император излился в нее, оставшись весьма недовольным соитием.
— После свадьбы моего наследника будет объявлено и о нашей помолвке. А до этого держите все в секрете. Даже от своих слуг. Тем более от них, я не хочу, чтобы с Вами что-то случилось. Ваши сестры будут немедля высланы, а теперь отдыхайте. И кстати, попросите жриц богини Эды дать Вам уроки любви, — вновь переходя на официальный тон, бросил сестре напоследок правитель. — Вы весьма и весьма неумелы.
Император покинул баню с легким сердцем и спокойной душой. Дело оставалось за малым. Стража пропустила императора к его покоям, отворив три замка, четвертый он отпер сам — печатью, начертав на ней магический символ, который был ведом только ему. Ночь предстояла длинная, надобно было составить письма правителям нескольких стран: Нархольда, Вестана, Аржанамы и Ворска, предложить им двух оставшихся сестер. Надо было либо избавляться от них, либо брать себе в гарем, что делать Натаниэль был не намерен. Пусть они и были дочерьми от официальных жен, брак с ними стал бы для него тяжелой ношей, будучи девственницами, которым перевалило за тридцать, они стали сварливы и склочны, но, быть может, брак с мужчиной сделает их более мягкими.
***
— Императору следовало бы взять в жены более мудрую женщину, может быть, госпожу Джийдиэль, но ему претит ее возраст, как известно, Натаниэль не жалует женщин старше тридцати.
— Осторожнее, сенешалк Карим, Ваши речи опасны. Вы благоволите Джийдиэль, потому что она осыпает Вас милостями и подарками. Однако, будучи императорским советником, отчего-то Вы не осмелились возражать открыто против кандидатуры, выбранной Натаниэлем.
— Увольте меня от такого, господин Джума, император меня и так недолюбливает, если бы я настаивал на его браке со старшей сестрой, он бы меня уничтожил. Может, его нынешний выбор не так уж и плох, кто знает, что принесут нам эти новые браки императора и его детей. Во всяком случае, казна понесет большие убытки и нам надобно думать, как наполнить ее.
— Все верно, друг мой, все верно.
Я, затаив дыхание, пряталась за бронзовой статуей бога Ривитта, слушая разговор людей из совета короля, я не видела их лиц, но была осведомлена, кто они: сенешалк Карим был правой рукой императора, вершил суд, ведал всеми слугами в центральном дворце и людьми в младших военных чинах. Он получил свою должность еще при прежнем правителе, но несмотря на свой преклонный возраст, все еще был крепок, и многие, кто ждал, когда освободится должность сенешалка, каждый год вздыхали от разочарования. Карим не намерен был умирать так рано. Второй — крамрин Джума, ведал императорской казной. О нем я мало что знала, но сейчас было важно не это, а содержание их разговора. Значит, отец намерен вновь взять императрицу, и это вызвало недовольство среди его совета. Пока я не знала, что делать с полученной информацией, возможно, это могло стать разменной монетой за два тайных хода, которые обещал показать мне жрец. Они будут весьма кстати, я слышала, что сегодня Викариэль выйдет из темницы, не хотелось бы столкнуться с ним. Его реакция могла быть непредсказуема.
Но все повторилось в точности, как и всегда — чем больше я бегала и скрывалась от Викариэля, тем быстрее он находил меня. Стоило мне вернуться в покои, как Хьёр доложил о посетителе — брат прислал за мной своего раба с требованием, чтобы я тотчас же явилась в его комнату. Я долго раздумывала, подчиниться его приказу или же нет, но зная брата, проще было покориться, иначе он сам явится ко мне, а я не желала, чтобы Вик проводил ночь в моей опочивальне. Хьёр отправился сопровождать меня.
— Принцесса, я знаю, что Вы сегодня куда-то отлучались. Я стучал в двери, но ответа не получил. Не знаю, как Вы вышли и зачем, но Вы понимаете, как это опасно? Если бы пришел не слуга вашего брата, а сам принц и не застал Вас в покоях? Он снес бы мне голову без промедления, а потом наказал бы и Вас.
— Простите.
— Я призываю Вас быть более благоразумной. Надеюсь, мои слова не покажутся Вам дерзкими.
Хьёр был прав, в последнее время я потеряла осторожность. Это все из-за Дамира, он давал мне скучные уроки днем, а ночью, в своих покоях, заставлял меня чертить узоры. Редко, но все же некоторые из них вспыхивали — то золотистым, то бурым цветом, однако так ни в одно заклинание я не смогла вдохнуть жизнь. Я была расстроена, жрец объявил перерыв, я потратила очень много сил на это и еле таскала ноги. И идти к Вику не хотелось. Страх исчез, уступив место усталости.
Викариэль сидел ко мне спиной в бочке горячей воды, видимо, не желал идти в общую баню. Чернокожая рабыня старательно скребла его кожу ветошью, улыбаясь во весь рот. Она пробормотала что-то брату на ухо, только тогда он соизволил оглянуться.
— Я думал, что придется тебя до утра прождать.
Злобно втянув в себя воздух, я едва сдержалась, чтобы смолчать и не ответить какой-нибудь грубостью. Я пришла сразу же, неужели Викариэль считал, что люди должны бежать со всех ног, получив его приказ? Брат отослал рабыню прочь, обратившись затем ко мне.
— Запри дверь и расчеши мне волосы. И не смей их дергать, я не люблю испытывать боль. — Подхватив со стола щетку, я принялась распутывать длинные пряди. Видимо, в заточении ему пришлось нелегко — я видела, как он похудел, как ссутулились его плечи, выступавшие из воды. — Сидя в заточении, я все думал, и думал, и думал: что могло сподвигнуть такую трусиху, как ты, на подобный смелый шаг? Неужели проснулась совесть и ты решила засунуть куда-подальше собственный эгоизм?
— Зачем Вы позвали меня?
— Сказать, что я оценил твой поступок. Тебе удалось удивить меня и, что самое странное, ободрить. Темница сводит людей с ума, хотя Дамир был прав, меня содержали в хороших условиях. Перед тем, как освободить, отец показал мне нижние этажи и безумных узников. Это было ужасно. Но, не знай я этого, мне пришлось бы тяжело. Твой приход был как луч света в темноте, когда ты покинула темницы, он еще светил в моей душе.
Я почувствовала, как мои щеки заливает стыдливый румянец, а брат меж тем продолжал говорить весьма смущающие вещи:
— И пришла она во тьме, и несла она мне вино, и улыбались уста ее. И стан ее был подобен ветви оливы и кожа ее белее снега. И я был готов убить за нее, я кланялся ей, приносил свои дары. И сердце свое я кинул ей под ноги, но она подобрала его и заперла в изумрудном ларце, повесив на него шесть земных замков, запечатав его шестью магическими печатями, и отныне оно принадлежало только ей.
Щетка выскользнула из моих ослабших рук, исчезнув под водой. Викариэль усмехнулся, схватил меня за руку, вручая ее обратно.
— В отличии от тебя, я всегда щедро вознаграждаю тех, кто помогает мне. Можешь просить меня о чем угодно, я исполню это.
Я продолжила задумчиво распутывать длинные волосы, не зная, о чем попросить брата. Мне нужна была карта, артефакты, но этого я не могла даже вслух произнести. Викариэль не мог дать мне абсолютно ничего.
— Я не тороплю тебя, — молвил Вик, поняв мою нерешительность, — просто знай, если что-то будет нужно, ты можешь придти ко мне. А теперь ступай, вода уже остыла.
Я вернулась к себе, все еще не веря в произошедшее. Викариэль говорил тепло, искренне, предлагая свою помощь.
— Все в порядке, принцесса? — обеспокоенно спросил мой слуга.
— Да. Наверное. — Я не знала.
