***
— Куда мы идем? — обычно уроки проводились во дворце и я была немало удивлена, когда мои новые служанки приготовили мне тяжелую одежду. — В храм, — мягко улыбнулась Аюль, плавным жестом поправляя головной убор, чтобы прикрыть лицо от сухой пыли, оседающей на коже. — Богиня подарит вам свое благословение, приоткроет еще одну завесу тайны, ещё одну истину. Перед тем как познать все премудрости отношений между мужчиной и женщиной, вы должны кое-что увидеть. — Что? — Будьте терпеливее, принцесса! Скоро вы все узнаете… Я пожала плечами и приподняла тяжелую занавеску паланкина. Честно сказать - мне больше понравилась пешая прогулка с Дамиром. Хотелось рассмотреть окружающий мир, а езда в паланкине раздражала : невозможно было практически ничего рассмотреть. Я видела только величественно восседавшего на лошади Хьёра, и Викариэля, который увязался сопровождать меня. Видимо, почувствовав мой взгляд, он оглянулся, и я испуганно задернула занавеску, под его звонкий смех. Пальцы невольно сжали письмо, запрятанное в вырезе платья. Я побоялась оставлять его в комнате - Хьёя могла случайно обнаружить тайное послание принца ми Сога. Вчера вечером мне не удалось расспросить Лис, как у нее оказалась эта записка; нас прервал Вик - он просто пришел - бесцеремонно завалился в мои покои. Прошел внутрь, оставляя на ковре грязные следы от сапог. — Не входите! — я с ужасом смотрела на грязь, понимая, что тонкая работа Ворских мастериц безнадежно испорчена. Викариэль снисходительно фыркнул, но сапоги, все же, скинул. — Убери их, — приказал он Хьёе, — и сама убирайся. Служанка поклонилась, подхватила сапоги и в полупоклоне покинула опочивальню. На мгновение я увидела ее лицо, и мне показалось, что из глаз моей верной служанки льются слезы. К своему стыду я тут же об этом забыла, опасаясь за конверт, который так и не вскрыла, хотя любопытство сжигало меня дотла. Викариэль поставил на стол широкую прямоугольную доску, убив все надежды на свой скорый уход. — Налей мне вина и садись, поиграем. — У меня нет вина. Да даже если бы было - вам, похоже, достаточно. — Викариэль был с ног до головы покрыт грязью, от него несло потом, а разорванный рукав рубахи лохмотьями свисал с плеча. — Я не пил сегодня, — рассмеялся он; засохшая корочка на губе треснула, и из ссадины снова начала сочиться кровь, — ни капли. — Что с вами случилось? — я была уверена, что он пьян. В ином виде брат никогда не заходил в мои покои так поздно. — Твой жрец решил, что сможет одолеть меня, — дернул уголком раненого рта Викариэль, — в честном бою. Но куда ему!? Применил магию, — Вик буквально выплюнул это слово, — и получил по заслугам. — Вы что-то сделали Дамириэлю? — я спрашивала осторожно, боясь вызвать вспышку гнева у брата. — Он жив и здоров, к сожалению. Как бы мне ни хотелось снести ему голову, он все же мой брат, и я даже покалечить его не могу… Что ты делаешь? Не смей прикасаться ко мне! Я просто не могла смотреть на него в таком виде: он напоминал мне о принце ми Сога, о его страшных ранах и бледном, как простыня, обескровленном лице. Что тогда спасло принца? Не иначе, как помощь богов. Я вылила в таз из кувшина розовую воду — не так давно Хьёя обтирала ею мою кожу и говорила, что с ее помощью можно снять боль. Раны тогда не воспалятся и не начнет лихорадить. Осторожно, стараясь не причинить брату боли, под тяжелым взглядом его бездонных черных глаз, во тьме которых пряталось нечто опасное, я смыла кровь с его лица. Пальцы слегка дрожали, вздрагивая от прикосновений к смуглой коже. Вик откинулся на стуле и прикрыл веки, позволяя мне завершить омовение. Хьёя так и не открыла мне секрет, на каких травах она настаивала этот целебный отвар, позволяющий расслабиться, лишь вдохнув его аромат. Кожу после него приятно холодило, особенно в душный день - хотелось искупаться в целом чане этой розовой воды. Она пообещала, что в день моих следующих именин обязательно расскажет о целительном составе. Я сжала пальцами ладони Викариэля. На них было столько порезов и царапин, что и не сосчитать, и его ладони.... они были такие большие! Намного больше, чем мои, или белые, ухоженные руки Дамира. Налив в медный таз целебной воды, я погрузила в него ладони Вика, старательно прочищая раны, полные грязи и песка. Он морщился, но не издавал ни звука, позволяя мне закончить начатое. — Магия, — хрипло промолвил Викариэль, когда я закончила омовение, — надеюсь, однажды она исчезнет вовсе. Я не стала спорить, убежденная в его ошибочном мнении. Он не знал, какая она была, и не хотел вникать в ей изучение. Я бы показала ему, как прекрасно колдовство, но не сейчас. Пока не время… Мне и самой предстояло сначала научиться ее применять. — Зачем вы пришли? Вик открыл глаза, поерзал на стуле, устраиваясь поудобней, и взялся за принесенную с собою шкатулку. — Мне стало скучно. Хочу немного развлечься перед сном. Прикажи своим служанкам принести из кухни вина, да чтобы побыстрее. Ты ведь никогда не играла в «Безмолвного властителя»? Садись напротив, я объясню тебе правила. Пришлось кликнуть Лили, которая должна была находиться этой ночью подле меня. Брат достал из шкатулки тоненькие дощечки с выгравированными на них различными изображениями и абсолютно гладкой изнанкой, окрашенной в темный цвет. — Эта игра для двоих. Здесь семьдесят четыре «кости». Смотри, на пяти из них изображен щит. Это государство - одна из самых сильных фигур в игре. Она защищает императора и императрицу. Кроме одного. Видишь, четыре из них нарисованы зеленым и лишь одно красным? Зеленые - это сильные империи, остающиеся на стороне своего повелителя, красная — таит опасность, в этом государстве происходит переворот или война. Так, дальше… — Викариэль открыл мне еще три таблички. - Это императоры. Зеленый, синий и красный. Зеленый и синий - мудрый и сильный, красный же — безумец, которого необходимо устранить. Есть шесть императриц — три верных короне, три предательницы. Двенадцать принцев и семь принцесс. Десять карточек вельмож, пятнадцать генералов. Семнадцать карточек — это подданные. Викариэль перевернул четыре дощечки, скрывая изображения на них, и перемешал. — Сначала между двумя игроками разыгрываются государства, но открывать их нельзя. Никто не знает, кому какое достанется… Лили поставила кувшин перед братом. — Вино, светлейший принц. — Разве я разрешал тебе заговаривать со мной? — небрежно бросил брат. — Зачем вы так с моими слугами? — у Лили был испуганный вид: навлечь на себя гнев принца означало большую беду. — Они стараются, хорошо исполняют свои обязанности. А вы гневаетесь на них ни за что. Я заступалась на своих слуг, хоть и опасалась, что гнев Вика может пасть на меня. Но он не ответил, лишь знаком приказал налить себе в чашу хмельного напитка и кивнул моей новой служанке, на лице которой сразу расцвела улыбка. Она поклонилась и оставила нас вдвоем. Вик вернулся к объяснениям правил игры, попутно отхлебывая из чаши. Свою я оставила нетронутой. — Итак, — он скрыл императоров, перемешав их, — каждый вытягивает по одному и кладет на стол, открывая. Это самая важная фигура в игре. Лишишься императора - проиграешь. Я, путаясь в правилах и двигая фигуры не в том порядке, все же понемногу начала улавливать суть игры и ее составляющую. Это было довольно интересно, но и сложно одновременно. Я проигрывала партию за партией: то мое государство оборачивалось против меня, то предавала императрица, то брат убивал всех наследных принцев, а принцесс забирал себе. Я внезапно поймала себя на том, что давно уже опустошила чашу, увлекшись игрой. Дамириэль опять будет ругаться. — Закончим на сегодня, — Вик собрал фигуры в шкатулку. — Оставлю ее тебе, еще обязательно отыграешься. — Спасибо, — я смотрела на него, ожидая, что брат покинет мои покои, но он, похоже, никуда не спешил. — Это вода или что это такое, чем ты омыла мне руки? — Отвар северных целебных трав. Я подумала, что это средство может облегчить вашу боль. — Облегчило. Вновь повисло неловкое молчание. Я хотела вскрыть конверт, поговорить со служанкой, а Викариэлю было на все плевать: он принялся расхаживать по покоям, рассматривая убранство, словно впервые видел его, нарочно игнорируя многозначительные взгляды, которые я бросала на него в надежде, что он поймет, и наконец оставит меня одну. Вик откинул крышку сундука, где остались немногочисленные платья, которые еще были мне по фигуре. — Так мало, — задумчиво произнес он. — Почти все пришлось раздать молодым служанкам в гареме. Они стали мне малы. — Немудрено… Ты растешь… Я скажу отцу, чтобы побыстрее решил проблему с платьями, — он оглянулся и как-то странно посмотрел на меня. — Что-то не так? — Это не ваши покои, а вы ведете себя, словно это ваша собственность и, к тому же, смущаете меня своим поведением. Викариэль с шумом захлопнул крышку сундука. — Не стоит смущаться. До свадьбы забота о тебе ложится на мои плечи, поэтому привыкай - я буду здесь частым гостем, сестрица, — он подошел ко мне почти вплотную; сердце учащенно забилось в груди, в предчувствии надвигающейся бури. Я попыталась отступить, но уперлась спиной в стену. Израненная ладонь коснулась черно-белых волос, заставив меня затаить дыхание. — Они хорошо отрастают. Уже такие длинные… — Но не такие длинные, как ваши, — прошептала я внезапно осипшим голосом и зажмурилась. Мне показалось, что он хочет поцеловать меня, но он просто пригладил мои волосы. — Аэль, я…. Женский крик раздался из сада. Громкий, раздражающий. Викариэль отпрянул от меня, так и не договорив. — Пойдем посмотрим, что случилось, — брат ринулся к балкону и, перегнувшись через перила, глянул вниз: — Аэль, иди сюда, посмотри! — Это же Нейридиэль! — в темноте угадывались две фигуры, но я хорошо научилась различать людей по голосу, мне не надо было их видеть, чтобы понять, что кричат Исканариэль и сестра Нейрид. — Они ссорятся, — возмутился Викариэль, — и привлекают к себе, слишком много внимания. Пойду-ка я успокою их, пока стража не сбежалась на их вопли. Сладких тебе снов, Аэль… *** — С вами все в порядке или принц что-то сделал вам? — стоило Викариэлю выйти, как в покои впорхнула Хьёя. Почему комнату так часто называют покои, когда покоя в ней как раз и нет? — Не стоит беспокоиться: брат уже давно не трогает меня. — Вы же знаете, что я не об этом спрашиваю… Поверьте, если он ударит вас, это будет намного безобиднее, нежели сделает нечто другое. Как во дворе… — Прекрати. — Принцесса, не становитесь его собственностью. Иначе он вас погубит. Это я уже слышала. И не раз…***
— Что было в шкатулках, подаренных во время церемонии Искану и Нейрид? — я тряхнула головой, отгоняя воспоминания и возвращая себя в реальность. — Корень страстоцвета — благословение богини для мужчин и женщин. Настой из него дарит небывалую страсть, разжигая ее в груди того, кто выпил сие чудодейственное зелье. Это растение очень редко встречается и требует особого ухода. Мы выращиваем его на территории храма, исключительно для императора и его семьи. Его, конечно, могут купить и простолюдины у какой-нибудь ведьмы, если накопят достаточно золотых монет, но он не даст той страсти, которую дарит страстоцвет, взращённый в свете богини. Паланкин остановился напротив храма. Брат спешился и помог мне выбраться, все так же загадочно улыбаясь. — Вы останетесь здесь, светлейший принц, — жрица скинула сандалии и ступила босыми ногами на ступени храма. Вик сразу изменился в лице: улыбка моментально исчезла с его губ. — Принцессе опасно ходить одной. Слуги и стража останутся снаружи, но я войду внутрь. Аюль поклонилась брату. — Богиня желает поведать свои секреты только достопочтенной принцессе. Она дала бы мне знак, если бы желала видеть вас с ней рядом. Вы ведь не хотите прогневать богиню? — Император… — Император уже знает обо всем и милостиво дал свое согласие на это. Вы беспокоитесь о принцессе, и это похвально, но уверяю вас, в храме ей ничего не грозит: сегодня туда не пускают людей, богиня желает говорить только с ней. — Если хоть волос упадет с ее головы, я сам лично растяну тебя на дыбе, — пригрозил брат жрице. Хьёр, словно в подтверждение его слов, схватился за рукоять боевого топора. Аюль, все так же благожелательно улыбаясь, легонько подтолкнула меня к ступенькам. — Смелее, богиня ждет вас! *** Храм и правда был почти пуст: никто не молился, не стоял на коленях, не просил Эду о милости, и статуя обнаженной богини, раскинувшей руки, была полностью обнаженной, как бы странно это ни звучало - девочки-служки сняли все украшения со статуи, преподнесенные в дар богине и ее храму, и теперь натирали их, придавая блеск камням и золоту. Я остановилась, заметив в руках у одной из девочек массивное золотое кольцо с крупным розовым сапфиром. То, которое я пожертвовала Эде, когда умоляла богиню ниспослать мне встречу с принцем ми Сога. Может, он был совсем рядом, а меня никак не могли оставить одну… Я начинала скучать по тому времени, когда была предоставлена самой себе. — Идемте со мной, — Аюль открыла резную дверцу, приглашая меня войти. Я заглянула в проем, опасливо рассматривая винтовую лестницу, ступеньки которой уходили глубоко вниз. А что если Викариэль был прав, и мне не стоило входить сюда? Я попятилась назад, но жрица меня остановила. — Вам нечего бояться. Внизу находится святилище нашей богини. Туда очень редко кто-то заходит, только жрецы храма, да изредка дочери и сестры императора, чтобы познать тайны человеческого тела и его различные начала. На мгновение я широко распахнула глаза, придя в изумлении от вида открывшегося передо мной: на стенах не было факелов, вместо них с потолка свисали длинные тонкие нити, излучавшие голубое свечение, заставляя влажные камни в стенах сверкать и отбрасывать блики. — Это лед? — ветер, гуляющий в коридоре, подхватил мой вопрос, прозвучавший зловеще-восторженно, и унес его вниз, в самое святилище. — Нет, — рассмеялась Аюль, — это и есть страстоцвет; он растет, подобно лиане, из года в год пуская корни в благодатную сырую почву, наслаждаясь темнотой подземелья. Но если лучи солнца коснутся этих нежных стеблей, растение сразу высохнет, увянет и потеряет свое волшебство. Из-за этого, как я уже говорила, его очень трудно достать, а в других странах страстоцвет прижиться не смог. Удивительно, не правда ли, что среди мягкого климата Соньи, чьи жители безуспешно пытались вырастить его в практически идеальных условиях, оно погибло — отвергло чужеродную почву и быстро увяло. А здесь, среди частой засухи, не умирает на протяжении столетий. Предание гласит, что впервые его стебли пробились из-под земли через год, после захоронения Эды, на месте которого, в итоге, и возвели этот храм, — Аюль открыла еще одну дверь, массивную, из тяжелого черного дерева. — Мы входим в святилище богини, место, где жрецы дарят ей свою любовь, где происходит таинство посвящения принцесс во взрослую жизнь. Я прошла в просторную залу, так же, как и спуск сюда, оплетенную голубым растением, внимательно оглядывая все вокруг. Я представляла себе святилища несколько иначе: чаши подношений, церемониальный стол, может быть, статуя или иное изображение божества, которому принадлежал храм. Но святилище Эды никак не соответствовало моему представлению, хотя церемониальный стол и чаши здесь все же были. В остальном же святилище больше напоминало роскошную опочивальню, нежели помещение при храме. Аюль указала мне на софу, оббитую алым шелком, с низкими подлокотниками и мягкими подушками с длинными кисточками. — Садитесь, принцесса. Я опустилась на мягкое сиденье, наблюдая, как служки кладут в жаровни ароматные травы и наливают в чаши какой-то напиток. Один из младших жрецов протянул мне кубок с горячей, дымящейся жидкостью. — Выпейте. Этот отвар настоян на листьях хейлевого дерева; он поможет вам расслабиться и снять напряжение, — я осторожно отпила, чувствуя аромат мяты и ромашки. Вкус был необычным, но довольно приятным. Передо мной поставили блюдо с красным виноградом, персиками и инжиром. — Эти фрукты выращены в садах при храме, угощайтесь, принцесса. Я взяла гроздь винограда, все еще не понимая, зачем мы пришли сюда. — Я много рассказывала вам об отношениях мужчины и женщины, кто из них какую роль играет в мире. Это очень важная часть вашей жизни, но кое-что до сего дня для вас оставалось сокрытым. Как вы думаете, что отличает мужчину от женщины? Смелее, не бойтесь дать неправильный ответ — его попросту не будет. Я просто хочу услышать, как понимает это невинная девушка. — Чем отличаются? — я вспомнила брата и Дамира, их повадки, как они ходят, как говорят, что делают. — Походкой… лицом… хотя Дамириэль больше похож на девушку. Голос у них другой, у женщин более мягкий, тонкий. Мужчины более сильные, они могут поднять клинок. У них руки больше, чем у женщин. А у женщин они мягче. Хотя у Дамира тоже мягкие. — Все правильно, — кивнула жрица, — это видимые отличия, ничем не сокрытые, но есть и другие, — она поманила к себе трех жрецов, одетых в легкие белые туники. Воздух стал гуще, от тяжелых ароматов кружилась голова, из-за дыма из жаровен заслезились глаза. Голос Аюль убаюкивал, я широко зевнула, пытаясь отогнать навалившуюся дремоту. — Как видите, перед вами три жреца. Они отличаются не только лицом, фигурой и цветом кожи. Есть то, что рознит мужчин и женщин. Посмотри на этих женщину и мужчину, уроженцев Талихаллы… — двое шагнули вперед, встав ко мне так близко, что я могла коснуться рукой их одежды, если бы наклонилась чуть ближе. — У них темная кожа, темные глаза и волосы, они схожи, и все же, при этом, очень разные. Жрица плавно взмахнула рукой. Камни в кольцах на ее пальцах сверкнули, отливая голубым свечением лиан, оплетающих все святилище. Жрецы из Талихаллы синхронно потянули пояса и повели плечами, сбрасывая одежду на пол, демонстрируя мне свои нагие, ничем более не прикрытые тела. — О боги! Я зажмурилась изо всех сил, не желая на это смотреть. Аюль ласково провела тонкими пальцами по моей руке, заставив меня вздрогнуть от её прикосновений. — Вы же принцесса, а быть может, будущая императрица. Вас не должны пугать такие вещи. Откройте глаза и посмотрите, как устроено человеческое тело. Вы должны это знать и не бояться, если вдруг увидите подобное! Я осторожно открыла один глаз, но тут же широко распахнула оба, уставившись немигающим взглядом на обнаженных жрецов. Женщин мне доводилось иногда видеть, в хаммаме. И темнокожая жрица почти не отличалась от них — полные груди с большими сосками и густая поросль между ног. — Я знаю, как называются женские части тела, — сдавленно выдавила я. Около года назад Диметрий поведал мне об этом, показав рисунок человека, по очертаниям напоминающего женщину. — Взгляните на мужчину, принцесса. Прошу вас, не надо так смущаться! Богиня хочет показать вам нечто важное, не отворачивайтесь от этих знаний, — я скосила взгляд на жреца, скрывавшего лицо под золотой маской; у него не было груди, но это я и так знала. Основное отличие находится немного ниже. — Не надо. Я не хочу смотреть… — мой голос звучал так жалко и беспомощно, что я умолкла, все еще не отрывая взор от плоской груди жреца. — У него тоже есть соски. — Они есть у всех. И у мужчин, и у женщин… Но этого нет ни у кого из женщин, — я невольно проследила за направлением её руки и внезапно мне стало нечем дышать. — Что это? — что-то свисало меж его ног. Мерзкое, отвратительное, неприятное, проглядывающее сквозь курчавые, темные волосы. — Ил, приласкай его, — велела Аюль темнокожей жрице и вновь вернулась к нашему разговору: — Это детородный мужской орган. Сейчас он находится в своем обычном состоянии. Но когда он захочет соития, то изменится. Смотрите внимательно. Жрица обхватила рукой плоть мужчины, двигая ею вверх-вниз, а то, что просто болталось у него между ног, начало изменяться, становиться больше. Я вжалась в спинку, обхватив подлокотники вспотевшими ладонями. Ноги задрожали… Я хотела встать и убежать, но не могла даже пошевелиться. Лоб покрылся испариной, безумно захотелось пить. Я поднесла чашу к губам, но пролила жидкость на себя. Меня трясло, лихорадило, к горлу подкатила тошнота, желудок был готов извергнуть из себя все съеденное накануне. — Сейчас этот мужчина готов совершить таинство, совершить соитие со своей невестой. Вы ведь знаете, что все женщины, принадлежащие храму Эды, невесты жрецов? Принцесса, вы так бледны… Вам не нравится все это? Язык прилип к небу, став неповоротливым. Я не смогла выдавить из себя ни единого звука. Жрица вновь дала знак, и жрецы помогли обнаженной женщине взобраться на каменный алтарь. Они развела ноги в стороны, громко застонав при этом. Жрец подошел к ней вплотную… — Он делает ей больно! Я приказываю, чтобы он прекратил! — волосы на голове встали дыбом: мужчина и женщина двигались так же, как и Ленард с Эльором. — Он ее убивает! — Он ее не убивает… Они совершают таинство любви. Из груди жрицы вырвался полустон-полувопль. Я вскочила на ноги, опрокинув блюдо. Фрукты разлетелись во все стороны, чаша со звоном покатилась по полу. Я развернулась и побежала. Мерзко, мерзко, мерзко! Зачем мне это показали, зачем сделали меня еще грязнее? *** — Почему так долго? Викариэль протянул руку. Он такой же, как они. Такой же грязный. Хьёр. Дамир. Мишек… И у него все происходит так же. Так же, как и у них. Тошнота подкатила к самому горлу, голова закружилась. Я оступилась и едва не скатилась с каменных ступенек. — Аэль! — цепкие холодные пальцы впились в мой локоть. — Отпусти! — Нечеловеческий вопль разнесся по округе, я испуганно закрыла рот. Паника билась в горле, но я помнила, что принцессам не подобает так себя вести. — Аэль, она тебе что-то сделала? — крепкая рука брата обвила мою талию. — Отпусти! Ты мне противен! — он такой же. Он такой же, как и они — грязный. Он сделает больно, он сделает мне больно… Мой желудок отверг сьеденное, и я выплеснула все фрукты, которыми меня накормила жрица, прямо на каменные ступени храма. Хватка ослабла, и я упала на колени. Мое тело трясло, пот градом катился с лица, перемешиваясь со слезами, я ни слова не могла вымолвить, в голове все перемешалось: звон браслетов, жрецы с их… с их… стонущая жрица, прикрывшая глаза… Где-то вдалеке я слышала голос Вика, отдающего приказы: — Перекрыть вход в храм, убить любого, кто ступит за его порог! Северянин, головой отвечаешь за принцессу! Мне было все равно, что происходит вокруг. Я вернусь во дворец, и до конца дней своих не выйду из опочивальни, а если меня заставят выйти замуж — уморю себя голодом.***
Викариэль распахнул тяжелые двери храма и, не обращая внимания на слабые протесты младших жриц, вошел, даже не сняв обуви. — Вы выказываете неуважение к богам, войдя в священное место в подобном виде, — верховная жрица преградила путь принцу. — Немедленно покиньте храм. — Что за отраву ты дала Аэль? — Один взмах руки и изогнутый клинок покинул ножны. — Отвечай сейчас же. — Я вас не боюсь, — Аюль тряхнула седеющими волосами. — Богиня примет меня после смерти в свои объятия. — Тебя и всех, кто здесь служит, — принц сделал шаг и жрица отступила. Да, именно так. Надо взять себя в руки, унять гнев, бушующий в душе, иначе он ничего не добьется от нее. Если Аэль отравили, он должен узнать противоядие. — Вы смеете угрожать служителям богини, да еще в ее собственном храме? Вы не боитесь ее гнева? — Если не станет богини, некого будет бояться. Если ты немедленно не скажешь, что сделала с принцессой, здесь не останется ни единой живой души, — Викариэль провел лезвием длинного меча по каменным ступеням пола. Мерзкий скрежещущий звук разнесся по храму. — А может, богиня меня и простит, когда я положу на ее алтарь сначала твое тело, а потом и всех остальных. Ее, — принц указал кончиком меча на перепуганную молодую девушку, тщетно пытающуюся открыть дверь храма, надежно заблокированную стражей, — и ее… и ее. Я не оставлю здесь ни единой души, каждый из вас отправится на площадь. А после того, как казню вас всех и возложу ваши изуродованные тела на алтарь вашей, так горячо любимой богини, я сравняю этот храм с землей. Камня на камне не оставлю, сожгу все книги, в которых есть хоть какое-то упоминание о богине. Я предам ее полному забвению. — Вы не боитесь гнева богов, — осипшим голосом прошептала Аюль. Ее лицо сделалось белее простыни, — вы страшный человек, — Викариэль поднял меч и опустил его на плечо жрицы. — Никто не травил принцессу, она просто узнала, что отличает женщину от мужчины. Каждая из ваших сестер проходила посвящение, когда достигала брачного возраста, и каждая реагировала по-разному. Кто-то с любопытством, кто-то с неприязнью. Для принцессы Аэль тайное знание стало шоком. Она успокоится через некоторое время и ей придется продолжить обучение. Этого пожелал император. — Вы решили превратить мою сестру в шлюху? — Принцессы не должны приходить к мужу первый раз в постель в неведении, не должны пугаться его, проявляя тем самым неуважение. Все женщины вашей семьи приходили сюда получать знания. — Ты тоже получишь знания. Я приведу сюда свой отряд после боя, дабы перед вашей смертью они насладились всеми прелестями жриц любви… — Принцесса, — едва слышно прошептала жрица. Викариэль оглянулся. Аэль… Она все слышала. Слышала, как он угрожал служительнице богов. На мгновение ему показалось, что она сейчас сбежит, опять залившись слезами, но она не сдвинулась с места…