***
Мальчик насуплено сопел в кресле, пока принцесса, криво улыбаясь своему мужу, старательно делала такую же кривую, как и ее улыбка, вышивку на белой рубахе — свадебный подарок принцу. Наблюдать за этими двумя было столь же скучно, как и возносить монотонные молитвы в храме. Принцесса Нейридиэль похоже разделяла эту скуку — она широко зевала, не заботясь о том, что кто-либо может её увидеть. Обычно аккуратная и внимательная, подобно сестре, Нейрид делала свою работу небрежно, словно назло, не желая стараться для своего мужа. Старшая из принцесс пребывала в отвратительном настроении с того момента, как вдали показались величественные круглые каменные башни Эразара, где вопреки ожиданиям Нейрид её отвели не в отдельную опочивальню, а определили в скромные покои Искандариэля. На тонких запястьях принцессы виднелись наливающиеся алым синяки — по всей видимости принц рьяно исполнял свой супружеский долг, несмотря на несогласие своей жены. К чести принцессы ночью из их спальни не доносилось ни звука. Видимо, она молча терпела, стиснув зубы, пока Искан усиленно старался не упасть в грязь лицом перед ней. Дамир видел его утром, когда шёл в покои Амариаэль — на принца было жалко смотреть. Он выглядел как побитая дворовая собака. Он отчаянно жаждал любви и ласки от своей супруги, но ответом ему была лишь холодность и презрение. Жрец перевёл взгляд на Аэль. Её кожа, и без того белая, сейчас выглядела почти прозрачной, а лицо совсем потеряло краски — принцессу мучало похмелье, кончики пальцев заметно подрагивали, и от этого заведомо неумелое рукоделие получалось ещё хуже. Бедный юный принц! Теперь ему придётся носить кривую рубаху от его пьяницы-жены на потеху окружающим. С принцессой нужно было серьёзно поговорить. Детские забавы давно закончились. Теперь она стала представительницей Аклагонии в чужой стране, но до сих пор не понимает, какая ответственность вместе с этим легла на её хрупкие плечи. Сидит, как ни в чём не бывало, несёт какую-то несусветную чушь, при этом уставившись куда-то поверх вихрастой макушки юного принца. Наверное, мечтает свеситься из окна, чтобы рассмотреть крепость, как следует. Признаться, Дамиру и самому было любопытно изучить и крепость, и её территорию. Но ему было поручено не отходить от Аэль, а её он с собой взять не мог, хотя и знал — принцесса против точно не будет. Да только пока они должны были следить за мальчуганом, чтобы он ненароком не начал вынюхивать внутренний уклад крепости, считать солдат в гарнизоне, выискивать слабые места, да бреши в стенах. — И предстала пред Харриком женщина. И таких он не видывал ранее; её кожа была покрыта перламутровой чешуёй, зелёные глаза полыхали неистовым огнём. Лицо её было белое, как у мертвеца, а зубы и когти острее самого тонкого и наточенного клинка… Дамир едва подавил смешок. Вот же ж, дурная принцесса! Понятное дело, Аэль хотела как лучше: успокоить маленького принца, рассказав ему одну из сказок, по видимому, из каких-то северных книжек, которые читала по ночам. Да в итоге только больше его испугала. И, видимо, сама это поняв, начала молча молить о помощи. Но в этот раз Дамир не стал выручать глупую принцессу — ей надо было научиться выкручиваться самой…***
От переглядок Нейрид и Дамира мне было вдвойне не по себе — они потешались над моими попытками разговорить принца Долфа, который совсем сник и никак не желал идти мне навстречу. Я понимала его — он боялся. На рассвете процессия из Ворска, возглавляемая его отцом, отбыла назад, подписав мирное соглашение, и он остался совсем один. Даже рабам и слугам, которые с младенчества были приставлены к нему, не дозволили остаться. Я пыталась отвлечь его пустой болтовнёй, пыталась рассказать ему истории севера — тщетно, принц замкнулся в себе, а от безмолвных насмешек моей сестры и жреца лучше ему не стало. — Знаете, мой муж… — каждый раз, стоило мне позвать его подобным образом, мальчик вздрагивал. — По дороге в крепость нашу процессию возглавлял баннерет Альерик. Вы знаете, кто такие баннереты? Принц отрицательно мотнул головой. — Баннереты — это стражи благородной крови, которых на службу благословляет сам император. Смелые, бесстрашные, они командуют небольшими отрядами — личной стражей принцев или принцесс. Альерик получил должность благодаря своему выдающемуся таланту. Он даже более ловок, чем мой брат Викариэль, а он, между тем, очень силён и умел. Скажите, муж мой, кто вас обучал владеть оружием в Ворске? Мальчик густо покраснел, сжался ещё сильнее, почти утонув в своих, таких неуместных, рюшках и кружевах и едва слышно промямлил: — Никто… Я озадаченно посмотрела на Дамира, но он, похоже, тоже был немного растерян. Сыновья императора, как законные, так и нет, получали в руки оружие, едва только начинали ходить. К каждому приставлялись учителя, преподавая военное дело. Даже дети, рождённые от рабынь, обучались весьма тщательно и пополняли ряды императорской армии. Иногда и самый хилый мальчишка мог заработать себе славу и получить собственный отряд, проявив рвение и талант на военном поприще. Даже Искандариэль, который с детства был весьма слаб здоровьем, сейчас мог драться на поле боя. Пусть принц Долф был ещё мал, но я была уверена, что его уже начали обучать. — Вы никогда не держали в руках меч? — Осторожно начала спрашивать я, не желая смутить его ещё больше. Он вновь отрицательно мотнул головой. — Я попрошу баннерета Альерика стать вашим наставником… — В тёмных глазах загорелся огонёк; принц наконец открыто взглянул мне в лицо и даже слегка улыбнулся. — Правда? — С затаённым в голосе восторгом спросил он. Похоже, мне удалось подобрать маленький ключик к одной из множественных дверей чужой души. Я и сама обрадовалась не меньше, чем он — если с Долфом начнут заниматься, то у меня появится свободное время. Я смогу осмотреть крепость, и мне будет без надобности находиться всё время подле принца — подготовка и обучение займут его очень надолго. Дамир, похоже, мою идею уловил: — Чему вы больше отдаёте предпочтение, светлейший принц? Луки? Изогнутые мечи? Или, может быть, тяжёлые длинные копья? — Я не знаю, — принц был смущён, но доволен. — Значит, попробуете себя и в том и другом. Завтра же приступите. У вас, светлейший принц, очень хорошее телосложение. Вы станете высоким, а если будете регулярно упражняться с оружием, то будете сильным. От глупых льстивых комплиментов жреца мальчишка совсем расцвёл. Он казался младше своих лет и был совершенно не похож на принца. Вчера Дамир намекнул, что скорее всего, ему не уделялось должного внимания — его три старших брата принимали участие во всех государственных и военных делах. Долф же родился довольно поздно — от новой молодой жены короля Ворска. Да и не раз из-за пограничных земель доносились шепотки, что она была не благородной крови. Король прельстился её красотой и взял в жены, несмотря на протест своих советников. Это были лишь слухи, но окажись они правдой, многое становилось понятным: отчасти, почему принц не получил должных знаний. — Как вы нашли своих слуг? Если они нерадивы и плохо исполняют свои обязанности, я попрошу императора дать вам новых. Если вам не по нраву угощения Аклогонии, то стряпчие будут готовить вам отдельно. — Мне действительно было его жаль и захотелось хотя бы немного приободрить. Для него мы были врагами, но мальчик был не виноват в войне. И я дала себе обещание хотя бы немного облегчить участь юного принца, пока он пребывает здесь. Долф смутился окончательно и ничего не ответил. — Светлейший принц Искандариэль! — Доложил страж, охранявший вход в зал и распахнул двери, впуская брата. Нейридиэль сразу отвернулась и сделала вид, что высматривает что-то в окне. — Идём со мной, — коротко приказал он, но не дождавшись ответной реакции, прошествовал через комнату и грубо подхватил Нейрид под локоть. — Я сказал тебе, идём со мной. Ты оглохла? Я мало встречала брата в стенах дворца вне ужинов или приемов, когда собирались Руани, но он всегда казался мне самым спокойным и безобидным из всех. Так же как и я, предпочитая проводить время в одиночестве, он часто уезжал из дворца, неизвестно куда. На пирах Искан обычно сидел с отрешённым видом, а во время увеселений читал книги, находясь далеко от заморских танцовщиц и музыкантов. В таком гневе я видела его впервые: глаза горели неистовым огнём, волосы, обычно собранные в аккуратный тугой узел и украшенные тяжелыми украшениями — растрепались, словно он долгое время бежал от кого-то. Опрятный и чистый, сейчас Искан был щедро присыпан песком и пылью, будто то бы упал с лошади в дорожную грязь. — Простите, муж мой, я должна закончить вышивку, и приду к вам, как только смогу… — Нейрид пыталась упираться, но Искандариэль волок её к выходу, как нашкодившую служанку, не обращая ни на кого внимания. Сестра оглянулась, вымаливая о поддержке. — Светлейший! — Дамир смиренно склонил голову. — Мне не по чину возражать вам, но вы недостойно обращаетесь с возлюбленной женой. И сейчас рискуете нанести ущерб не только её, но и своей репутации. Подумайте — однажды вы станете правителем этой страны. Что же скажут солдаты? Как вы будете справляться с целой страной, когда даже с женой совладать не можете? И вы, светлейшая принцесса, ведёте себя отнюдь не как будущая императрица. Вам должно сохранять достоинство. Вы не просто принцесса, вы жена наследника Аклогонии. Своими склоками и дрязгами вы порочите имя Руани перед представителем Ворска. Искандариэль разжал пальцы и сестра, не удержавшись на ногах, тут же рухнула на пол. Брат словно вернулся в прежнее состояние отдалённости от мира и спокойствия. Он поправил повязку, пригладел взлохматившиеся длинные волосы и уже более ровным тоном обратился к Нейрид. — Идём со мной. И сестра послушалась. Сейчас, в этот момент, они напомнили мне меня саму и Викариэля. Стоило вспомнить о брате, я сразу смутилась. Мне его не хватало. И это чувство пугало. Я гнала от себя мысли о нём, но слишком часто возвращалась к ним. Даже во снах Вик являлся мне. Иногда от этих мыслей становилось смешно — сейчас я никак не могла вспомнить его лица. Оно было очень расплывчатым и зыбким, словно он стал таким же прозрачным, как дым. Бестелесым. Но я всегда чувствовала его присутствие где-то рядом с собой. Это было весьма странное чувство. Нейрид ещё не знала, что если мужчина, носящий имя Эль в гневе — лучше покориться ему. С Викариэлем всегда получалось; его гнев смягчался, и лицо вновь принимало безмятежное выражение. Но, стоило сказать ему слово поперёк — в чёрных, как безлунное небо глазах начинал полыхать жаркий огонь, который мог спалить дотла. Я всегда знала, что таков Вик, но теперь увидела эту черту и в первом брате. — В последнее время вы очень сильно печётесь о благополучии моей сестры. — Я первой нарушила тяжёлую тишину, повисшую в комнате, после ухода Нейрид. Дамир был моим слугой, но всю дорогу до Эразара не отходил от Нейрид, ухаживал за ней у постели, когда ей случилось захворать, а сейчас — защитил её от Искана. — Приказ императора: следить за благополучием его дочерей, — коротко отрезал он. — Но если вы думаете, что мне охото нянчиться с вами двумя, то ошибаетесь. В ответ я лишь пожала плечами. — Переговорите с баннеретом Альериком, пускай он выберет наставника для принца Долфа. Прикажите оружейникам подобрать соответствующий меч, лук и лёгкую защиту для тела. Велите служанкам поискать одежду: кушак, шаровары, лёгкие рубахи. Если ничего подходящего не найдётся, пусть подгонят имеющиеся вещи под фигуру принца — в своих нынешних нарядах он не сможет свободно двигаться. — Пока это всё, что я могла сделать для мальчишки, которого теперь называла мужем. — Желательно, чтобы завтра принц уже приступил к тренировкам… Вы ведь не против, муж мой? Похоже, он был только рад. И я была несказанно рада. Если всё получится, то у меня появится свободное от него время. И мне не было стыдно от подобных мыслей — принца мне было искренне жаль, однако все дни напролёт проводить с ним бок о бок, в мои планы не входило. Дамир поклонился. — Слушаюсь, принцесса. Было непривычно видеть его в обычной одежде: вместо длинных одеяний он надел белую рубаху, настолько тонкую, что через неё просвечивались тёмные соски, с маленькими круглыми серьгами в них. И он не заправлял её в короткие шаровары, как многие мужчины, а носил на выпуск. Меня так смущал его вид, что я старалась лишний раз не смотреть в его сторону. А Дамир ухмылялся при виде моих пылающих щёк, словно добивался именно такой реакции. — Мне правда дадут настоящий меч? — Восторженность в принце переборола природную робость. Очевидно, что он до сих пор не мог в это поверить, словно только что сбылась его заветная мечта. Возможно так и было и я просто случайно предугадала его желание. Страх в маленьких глазах-бусинках исчез и он, наконец, взглянул мне в лицо. — Сначала тренировочный. — Иногда с балкона я наблюдала, как упражняются братья во дворе, как Викариэль, будучи чуть старше Долфа, лупит длинной палкой соломенное чучело, как стреляет ему в грудь из лука. — А потом, как только вы научитесь владеть оружием, я велю жрецам Маиала — бога-покровителя кузнечного дела, выковать вам самый лучший, самый острый и самый красивый изогнутый меч. Его распишут узорами, чтобы сталь не тупилась и была крепкая, украсят эфес и ножны драгоценными камнями, и с ним вы будете непобедимы. Тогда я впервые увидела его улыбку — несмелую, осторожную, и подумала, что он довольно мил. И внутри вдруг разлилось спокойствие. Вспомнила рассказ моей тёти о её замужествах. По любви и нет. Она не жаловалась на второго мужа, принимая этот брак, как необходимость. Она была королевой… Плечи сами расправились, стоило мне почувствовать своё превосходство над моим юным супругом. Его было так легко порадовать. Всего день назад он жмурился и трясся, как лист на ветру, а теперь его глаза горели желанием скорее встать наизготовку и нанести свой первый удар соломенному чучелу. — Я буду стараться. Я стану великим воином. — Важно надулся принц и я рассмеялась. И он рассмеялся вслед за мной. И тяжелый воздух в комнате рассеялся, словно бы кто-то открыл окно, впуская столь желанную прохладу, которая обычно окутывала Аклогонию после двадцатого дня лунаврат. — А я буду с удовольствием наблюдать, как вы с каждым днём будете превращаться в великого воина… Мой муж.***
Что-то изменилось. Дамир не мог понять что, но ощущал это всей кожей. Амариаэль всё так же пространственно что-то рассказывала своему супругу: о дворце в Ан-Анкараде, о его роскоши, о плодовых и цветочных садах, о лошадях, разводимых в конюшнях императора. Дамириэль не мешал им, наблюдая, как мальчишка внимательно слушает её, кивает, иногда что-то спрашивает. — Иногда по праздникам подают острый кус-кус. Его приносят на глиняных тарелках, расписанных руками различных мастеров Аклогонии. С каждым съеденным кусочком вырисовываются новые детали картины на дне тарелки. Иногда это красивые пейзажи, иногда изображения диких зверей — никогда не угадаешь, что увидишь… Дамир заметил, что принцесса описывала быт довольно точно, при этом, не вдаваясь в подробности устройства дворца, вырывая из общей картины лишь мелкие фрагменты, позволяя воображению мальчишки дорисовать остальное самому. Аэль так же ничего не рассказывала ему о себе, но с завидной ловкостью и хитростью вытягивала из ворчанина нужную ей информацию. Причем, похоже, делала она это неосознанно, действуя скорее инстинктивно. — У нас замечательные лошади. Чёрные жеребцы, сильные, быстрые как ветер. Вы ведь любите лошадей? — Я их боюсь. И никогда не сидел в седле. — Честно признался малец и Дамир лишь закатил глаза, с трудом удержавшись от ехидного вопроса: не занимался ли принц Ворска рукоделием у себя на родине, раз уж он ничего не умеет? Но Аэль, даже с долей ласки в хриплом голосе, подбадривала мальчонку. — Не стоит их бояться — это благородные животные и не обидят хозяина. — Аэль говорила это так, словно с малых лет не покидала седла. Но говорила она уверенно и принц ей верил. Что-то произошло между ними, пока он отсутствовал. Что-то, что помогло принцессе сломать защитную стену. Будучи ещё совсем недавно такой зажатой, пугливой и неразговорчивой личностью, она на удивление быстро нашла общий язык с незнакомым для неё человеком. Дамир был удовлетворён. Амариаэль заслуживала похвалы. И он уже не сомневался, что она идеально бы подошла для мисси во Фландилии. Но и в Ворске она справится.***
— Постарайтесь не смеяться, — предупредил Дамир принцессу, наблюдая вместе с ней, как её муженёк неуклюже двигается и краснеет от натуги, силясь поднять тренировочный лёгкий меч. — Он этого не забудет вам до конца своих дней. Мужчины любого возраста уязвимы в таких вопросах. Стоит вам принизить его мужественность — он затаит злобу. Поэтому говорите ему, что у него всё получается, но не перехваливайте, чтобы он не начал тренироваться спустя рукава. Тут надо найти тонкую грань, и правильный подход. Аэль кивнула и подавила улыбку. Лишь приветливо помахала принцу, когда наставник, которого Альерик выбрал для него, дал мальчишке передышку. Долф тут же помахал ей в ответ, стараясь всем видом показать, что ему ничуть не сложно, а запыхался он случайно. — Теперь мы можем идти? — С надеждой в голосе спросила она, после соблюдения всех приветственных традиций. — Да… — Дамир протянул ей руку, чтобы помочь подняться по крутым ступенькам и она доверчиво вложила ему в руку холодную ладонь. — Вы надели венец Аклогонии, а не Ворска. — с укором произнёс жрец. — Где корона, которую оставил вам король Рудольф, как свадебный подарок? Почему вы не надели её? Теперь, выходя в люди, вам будет должно так же носить их одежды. Швеи уже приступили к работе и вскоре ваш гардероб пополнится новыми нарядами. — Мне придётся носить эти тяжёлые одежды и кружева? — Ужаснулась принцесса и Дамир едва не зашёлся в хохоте. И правда, по сравнению с почти невесомыми платьями Аклогонии, то, во что рядились ворчане, с виду казалось неудобным, излишне громоздким и грубым. — Придется, принцесса. Вы ведь теперь принадлежите их стране. Но не беспокойтесь — в крепости вы будете носить эти платья только на официальных приёмах, и встречая послов из Ворска. В остальное время — ходите в чём захотите. Но признак власти, всё же, на голову водрузить обязаны. Венец, который сейчас на вас, могут носить лишь незамужние принцессы. Вечером отдайте его мне, и я отнесу его ювелирам на переплавку. Больше его носить вы не можете. — Корона Ворска — некрасивая. — Недовольно сморщила нос Аэль и Дамириэль невольно фыркнул. Какой же она всё-таки ещё ребёнок. Жрец нашёл это даже немного милым и забавным. — Не спорю. Выделка у неё грубая. Как и всё в Ворске. Но носить вам её всё-таки придётся. Корона — это символ власти и принадлежности к той или иной стороне. Чем больше людей будет видеть вас в одежде Ворска, в их короне, тем лучше они вас запомнят. Хорошо было бы представить вас тамошним вельможам, да горожанам, но пока идёт война, покидать пределы Аклогонии вам не стоит. — Что это? — Едва за ними закрыли кованные железные двери крепости, принцесса принялась вертеть головой в разные стороны, словно боялась, что её тотчас же вернут обратно и она не успеет посмотреть устройство внутреннего двора. — Защита от огня. Классический приём на войне. Эразар стоит на очень удачном месте. Благодаря подземной системе каналов, глубоководной реке в недрах земли, крепость обеспечена пресной водой. В подземельях и на складах хранится большое количество провизии, поэтому она может выдерживать долгие осады. И тогда враги идут на разные ухищрения: например, пытаются сжечь крепость, используя катапульты с огненными зарядами. А это уже может стать проблемой. Тушить огонь с помощью воды, конечно, хорошо, но её может и не хватить, особенно после нескольких месяцев засухи, а песок хорошо гасит пламя. Благо, в пустынях Аклогонии этого добра хватает. — Я всегда думала, что рвы выкапывают лишь перед крепостями. — Принцесса опасливо заглянула на дно извилистой траншеи. — Не ожидала, что каналы роют даже за стенами. Действительно ли ей было интересно рассматривать глубокие ямы, да кучи увесистых камней, которые заранее заготовили для противника, если тот всё же прорвётся к высоким стенам Эразара? — Они тоже являются дополнительной защитой. Врагу труднее передвигаться внутри двора, а ведь знаете, при штурме дорога каждая минута. Здесь очень важно рассредоточить стройные ряды, разделить их, сделав более уязвимыми для атак лучников. — Жрец отвечал на каждый её вопрос, рассказывая то, что знал сам. Сомнительно, что ей когда-либо пригодились бы знания обороны, защиты крепости, но она жаждала их, и он ей не отказывал, хотя сам никогда даже не видел ни штурма, ни сечи на открытом поле. Принцесса уверенно шагала вперёд, задрав голову, рассматривая окошки в каменных башнях и Дамир невольно отметил, что даже поступь её изменилась — исчезла детская неуклюжесть, шаги стали лёгкими, она едва касалась земли подошвами сандалий, словно и весила легче пёрышка. — Знаете, принцесса Ворска, я начинаю вас побаиваться, — усмехнулся Дамир. Аэль оглянулась и вперила в него удивлённый взгляд разномастных глаз. — Вы так ловко избавились от мужа… Как говорится: овцы даже не заметили, что их остригли… Под видом благого дела, под маской добродетели, убрали его со своего пути, так как он мешал вам заниматься своими делами. Восхитительно. — Я? Нет! Вы не так меня поняли! — Попыталась возразить принцесса, с явной фальшью в голосе, но он взмахом руки оборвал её пламенную речь. — Я не осуждаю вас, не подумайте. И вы не сделали ничего дурного, наоборот — на удивление быстро смогли найти общий язык с мальчишкой. Достойно уважения и похвалы. Но ваше вчерашнее безобразное поведение за столом всё равно непростительно. — К пущему удовольствию Дамира, принцесса тут же залилась стыдливой краской. Что же, хотя бы она осознаёт, что совершила глупость. Жрец решил не портить ей настроение; пусть осматривает крепость, поговорить с ней лучше всего будет вечером. К тому же он понял, что ему стоило сделать. Аэль оступилась и едва не упала, споткнувшись о разбросанные по земле длинные колья — будущие баррикады, но быстро поймала равновесие, и выпрямилась, обойдясь без посторонней помощи. — Смотрите под ноги внимательнее, моя принцесса. Здесь вам не центральный дворец, где каждую тропинку старательно посыпают мелкими камнями, чтобы вашим ножкам удобнее было ступать по земле — «это военный лагерь», не хватало, чтобы вы свалились в канаву и сломали шею. — А я всё думала, чего мне так не хватает… — Аэль запрокинула голову и с шумом втянула в себя воздух. — Даже с балкона я всегда чувствовала, как благоухают цветы в садах, слышала, как по утрам щебечут птицы на деревьях. Здесь я чувствую только вонь и не слышу пения птиц. Словно все они вымерли. Днём и ночью из открытого окна до меня доносится лязг оружия и брань генералов. Дамириэль фыркнул. Для принцессы, которая всю жизнь провела во дворце, под зорким надзором слуг, всё было в диковинку. Она лишь пару раз бывала в городе, и то только в тех частях, где улицы тщательно чистились, не воняло испражнениями и нищими горожанами, просящими милостыню у злачных мест. Всё, что она видела — лишь великолепие храмов, да шумный базар с его множественными приятными запахами. Сейчас Аэль окунулась в реальную жизнь и, похоже, она ей не очень-то и нравилась. Впору было позлорадстовать ей. — Мы можем подняться на стену? Мне хотелось бы увидеть эти огромные орудия. — Они называются баллисты. Признаться, мне и самому весьма любопытно оказаться в одной из оборонительных башен, но, тем не менее, для этого император должен дать своё дозволение. Всё-таки это не прогулка по розовому саду… Не переживайте, мы здесь застрянем надолго, поэтому эти великолепные виды, — Дамир плавно указал на кучи увесистых булыжников, которые однажды обрушатся на головы тех несчастных, которые рискнуть лезть на стены в первых рядах. Хвала богам, объяснять Аэль зачем они нужны не пришлось, она и так всё поняла. Она протянула руку, но тут же опустила её, словно хотела потрогать камни, но не решилась. На мгновение жреца сковало нехорошее чувство: казалось, что принцесса желает воочию увидеть осаду, смерть и разрушения. Впору было посмеяться от таких нелепых мыслей, но тревожность внутри нарастала. Принцесса улыбалась. Такую картину редко можно было увидеть, вместо её обычной угрюмости. Словно Аэль только что осознала, что её жизнь меняется и, быть может, в лучшую сторону. Если бы не было необходимости в этом браке, она бы ещё полтора года болталась без дела во дворце. — Тебе следовало заплести волосы… — Невольно Дамир протянул руку и ухватил чёрно-белую прядь. Ещё слишком короткие, чтобы быть символом Руани, но уже достаточно длинные, чтобы закрыть хрупкие лопатки. Мягкие, блестящие, в свете полуденного солнца, от них исходил тонкий запах жасмина, он чувствовал его на протяжении всего дня. Дамир наклонился поближе, ощущая в теле разливающуюся негу и внезапное умиротворение. На доли мгновений всё перестало существовать: стены, камни, орудия, голоса растворились в облаке белых лепестков жасмина. Жрец осторожно заправил прядь за ухо и ласково погладил Аэль по щеке ладонью. Улыбка моментально слетела с её лица, а глаза широко распахнулись. — Вы так смущены, моя принцесса, — он постарался тут же исправить свою оплошность. — Что привело вас в такое замешательство? Вы ведь помните, что я евнух? Неужели вы воспринимаете меня, как мужчину? В ответ Аэль потупила взор и зарделась, как заря. Ещё одно изменение в ней. Дамир не знал, кого она видела в нём раньше, когда только переехала в центральный дворец — в стеклянном взгляде не читалось ровным счётом ничего. Она слушала его, но не реагировала. Потом, когда, по всей видимости, у неё отрос язык и хотя бы как-то, пусть и через пень-колоду, она начала разговаривать, путаясь в словах и заикаясь, то тогда он не обращал особого внимания на неё. Слишком уж Аэль раздражала его своей пугливостью и тупостью. Заинтересовала она его лишь когда проявила склонность к магии и с тех пор Дамириэль пристально наблюдал за принцессой и за метаморфозами, происходящими с ней. Несмотря на уже обретённые знания о человеческом теле, разницы между мужчинами, женщинами и евнухами, Аэль смущалась его, и отчего-то жрецу было приятно её поддразнивать. Но то, что он сделал сейчас, было неосознанным порывом — просто поддался странному моменту. Амариаэль было далеко до образа соблазнительной сирены — всё ещё угловатая и нескладная, она не вызывала в мужчинах желания. Но пора было признаться себе, что есть в принцессе нечто такое, что задерживало подолгу внимание на её персоне, приковывало к себе взгляд. — Я думаю, на сегодня мы окончим прогулку. — Голос его звучал надломленно хрипло, и жутко захотелось испить воды, промочить пересохшее горло. Дамир отвёл Аэль к принцу Долфу, окончившему свою тренировку. — Вечером я приду учить вас уму разуму. Отошлите служанок. — Предупредил он…***
— Вот! — Юный принц гордо продемонстрировал кровоподтёк на локте, сияя по-мальчишески наивной улыбкой. — Очень больно? — Я осторожно осмотрела синяк, но, похоже, даже если Долфу было и больно, он не подавал вида. — Нисколько! Баннерет Альерик приходил посмотреть на меня, — важно надулся мальчишка. — Он сказал, что у меня врождённый талант фехтования. — Я сразу увидела это в вас. — Льстивые слова, которые будут приятны принцу. Пока я видела перед собой только хилого мальчика. — Вы храбрый, смелый и сильный… — И у меня будет самая красивая королева! Он потянулся ко мне, неуклюже обхватил тонкими руками шею и запечатлел на моей щеке слюнявый поцелуй, пожелав, чтобы сон мой был безмятежен. Не зная, что делать, я просто погладила его по торчащим во все стороны жестким волосам и передала в заботливые руки северных служанок. Дамир уже ждал меня в скромных покоях, бесцеремонно развалившись на неудобном ложе, которое, даже застеленное двумя перинами, не становилось мягче. — Садись. — Это был приказ. Сердце невольно ёкнуло, и я осторожно присела на край тренового стула, а жрец водрузил на шаткий стол штоф вина. — Вы сами говорили, что мне не стоит пить хмельных напитков… — Он наполнил две чаши, почти доверху и одну протянул мне. — Не стоит, это верно. Но сегодня особый случай. — Он немного отпил и я последовала его примеру. Мне нравился вкус вина — сладкий, но немного щиплющий язык. — Вы выполняете те задания, которые я даю вам? Есть ли какие-то изменения? В ответ я начертала в воздухе хорошо заученный узор и комната тут же погрузилась в синеватое свечение. Светоч вышел идеально ровным, округлым, с блестящими голубыми жилами. Каждый вечер, оставаясь одна, я чертила в воздухе символы, пока не научилась делать его даже с закрытыми глазами. И теперь, наконец, я смогла показать мастерство Дамириэлю. Жрец остался доволен. — Я вижу, ты не сидела без дела. Думаю, теперь мы можем приступить к более сложным узорам. Тебе предстоит изучить очень многое, будь внимательна ко всем моим словам и советам… — Дамир ещё раз наполнил чаши. За разговором с ним я и не заметила, как выпила всё до дна. Голова немного закружилась, а в теле появилась приятная лёгкость. Захотелось засмеяться и губы невольно расплылись в улыбке, но я тут же спохватилась и стерла её с лица. — Скажите, что вы думаете обо мне, принцесса? Я не ожидала столь резкой смены темы разговора и совсем растерялась. А Дамир выжидающе смотрел на меня, требуя ответа. — Вы умны и… — Я не о том тебя спрашиваю, — оборвал жрец мою несмелую речь. — Твоя сегодняшняя реакция на меня кое о чём говорит, и я хочу услышать, верны ли мои предположения. Я смущаю тебя, потому что ты считаешь меня мужчиной? Я привлекаю тебя или отталкиваю? Что ты чувствуешь? Голова закружилась ещё сильнее, а в горле пересохло. Я сделала большой глоток, но лучше себя не почувствовала. Уже второй раз за день мне хотелось сбежать от Дамириэля и его пугающего поведения. Жрец сжал мои руки в своих ладонях, не давая мне отпрянуть. — Ну же, я жду. Скажи мне, что у тебя на уме. Скажи честно, если хочешь, чтобы я продолжил служить тебе и учить тебя. Ты же помнишь, что у нас нет секретов друг от друга? — Я ещё плохо понимаю, кто такие евнухи. — Язык не слушался меня, но слова шли на удивление легко, хотя и звучали невнятно. — Я знаю, кто они, но вы на них не похожи. Они тучные, крикливые и глупые… и жадные, и сами похожи на старых гаремных служанок. Вы красивы и молоды, и сложно принимать вас, как евнуха. Простите меня, но со временем я научусь и этому. — Не нужно. Мне даже приятно, что ты так думаешь обо мне. Но раньше ты не замечала различий между женщинами и мужчинами. Что так повлияло на тебя, уж не светлейший ли принц, Викариэль? — Нет, — ответила я и тут же спохватилась, поняв, что едва не проговорилась о принце империи Сонья. Благо, что спасительная ложь сама пришла мне в голову. — Уважаемая жрица Аюль и её таинства любви, которые я наблюдала в храме, помогли мне понять это. У мужчин меняются глаза, когда они смотрят на обнажённых жриц. И у вас сегодня днём был подобный взгляд, поэтому вы и смутили меня своим поведением. Тонкие губы жреца растянулись в улыбке, в блестящих зелёных глазах сверкнул огонёк. — Ты говоришь забавные вещи, Аэль. — Он обратился ко мне напрямую, мелодично посмеиваясь. — Возможно, это твои истинные мысли, обычно из тебя слова клещами не вытянешь, но вино развязывает тебе язык и ты перестаёшь контролировать свою речь. Я давно это заметил, но свадебный пир окончательно подтвердил мои подозрения. И не думай, что я один заметил это. Я хочу, чтобы ты поняла, как опасно подобное состояние. Даже на пиру тебя окружали враги. Вознеси хвалу богам, что ни один из них не успел воспользоваться твоим состоянием и выудить из тебя информацию. Причём опытные интриганы сделают это так, что ты ничего не заметишь, и наутро даже не вспомнишь, что проболталась о чём-то очень важном. Иногда пить тебе даже придётся, поэтому, чем раньше ты научишься рассчитывать количество, которое будет безопасным для твоего разума, тем лучше. Этот урок вы должны усвоить раз и навсегда… Моя принцесса.