Тяжелая жизнь в новом мире

На следующий день. Комиссар Августин Мерцелиус.

      — Смирно! — громко произнес сержант, как только я вошел во двор, и все присутствующие гвардейцы сразу же выпрямились, держа лазганы наготове, дулами вверх.       Солнце вовсю палило по двору тюрьмы, прикрытому только решеткой, который теперь должен был стать местом для расстрела.       Подойдя к одной из стен, я остановился. Напротив себя я видел полковника Грасиарга Залвамгира со связанными за спиной руками, стоявшего у стены жилого корпуса тюрьмы. Можно было себе представить как ему сейчас больно, учитывая, что ему лишь недавно вправили плечо на место после задержания. Вид у него был злой, он просто прожигал меня испепеляющим взглядом, но мне на это было откровенно говоря плевать.       Решив не тянуть резину, я достал сложенный вчетверо лист бумаги, на котором моим почерком был выведен текст приговора.       — Полковник Грасиарг Залвамгир. Именем Его Божественного Величества, Бога-Императора на Терре, и решением Официо Префектус в лице полкового комиссара Пятнадцатого Верлонского Полка Астра Милитарум, Августина Мерцелиуса, вы признаны виновным в нападении на комиссара Сил Планетарной Обороны Акитос Прайм, Домиарта Шамоса, повлекшему за собой угрозу его жизни, а также в целенаправленном неисполнении его приказа, и приговариваетесь к смерти с посмертным лишением всех титулов, наград и званий.       — Ты, ублюдок, пожалеешь об этом, понял?! Этот молокосос не имел права и пальцем тронуть меня! А ты не имеешь никакого права меня судить, щенок! — начал полковник орать на весь тюремный двор, пока я доставал из кобуры болт-пистолет.       Удостаивать его ответа я не собирался.       Сердце сразу же усилило удары. Еще никогда я не расстреливал людей вот так целенаправленно. С полковником Сентикруа все было по-другому — там я действовал на эмоциях. Теперь же я должен был целенаправленно отнять жизнь безоружного человека, что стоит передо мной.       Осознание подобного наводило немного ужаса внутри меня, но при этом изнутри всплывала какая-то решимость наказать этого человека.       «Интересно, это моя решимость или Мерцелиуса?» — спросил я сам себя, после чего посмотрел прямо в глаза полковнику.       Сняв пистолет с предохранителя, я нацелился на полковника. Тот продолжал с ненавистью вперемешку с презрением смотреть на меня. Он попытался принять гордую позу, выпрямившись и подняв подбородок, чтобы смотреть на меня как бы свысока, но со связанными руками это выглядело просто смешно.       Еще секунда. Вдох. Выдох.       Выстрел.       Оглушительный звук проносится по двору. Грудь полковника разрывается кровавыми ошметками, что разлетаются в разные стороны по серому бетонному полу двора. Тело отскакивает назад, ударяется об стену и падает вниз, словно мешок.       Внутри же меня буквально бурлили эмоции.       «Вот и все. Он мертв», — сказал я сам себе, пытаясь осознать этот факт. Всего пару секунд назад этот человек смотрел на меня с ненавистью, желая смерти, а теперь его труп лежит и истекает кровью.       «Это так просто», — осознал я чуть позже. Это действительно оказалось довольно несложно. Просто наводишь на цель и нажимаешь на спусковой крючок. Больше ничего не требуется.       Но как бы там ни было, я не жалел о содеянном. Он напал на комиссара, который выполнял свои обязанности и пытался навести порядок в СПО. Причем сделал он это только потому, что ставил себя выше других из-за своего происхождения. Для меня же его происхождение было пустым звуком.       — Привести следующего, — приказал я, и через несколько секунд под руки привели майора Микнела.       Выглядел он, без преувеличения сказать, жутко. Гонгази хорошо постарался при допросе, и на начальнике отделения живого места не было. Все лицо было опухшим, по всюду синяки и ссадины, несколько зубов были выбиты, на левую ногу он хромал, да и к тому же не мог выпрямиться. Скорее всего, либо там были очень серьезные гематомы, либо что-то с ребрами.       Хуже всего был взгляд майора. Он был разбитый. Такой взгляд мог быть только у человека, для которого рухнула привычная картина мира. Может быть, он надеялся, что со мной что-то сделают и его освободят. А может, он был поражен тем, что Дом Сентикруа был низвергнут благодаря моему расследованию — хрен его знает. Мне было плевать.       — Майор Лориак Микнел. Именем Его Божественного Величества, Бога-Императора на Терре, и решением Официо Префектус в лице полкового комиссара Пятнадцатого Верлонского Полка Астра Милитарум, Августина Мерцелиуса, вы признаны виновным в получении взяток, препятствовании расследованию Комиссариата и приговариваетесь к смертной казни.       Майор ничего не ответил. Он молчал, сгорбившись и смотря на окровавленный пол двора. Ему уже на все было плевать.       Вновь болт-пистолет нацелился на цель и выстрелил. Тело майора, так же как и полковника, разорвало на куски, и оно рухнуло на пол.       На этот раз, внутри меня промелькнуло странное чувство удовлетворения. Он получил по заслугам. Он был коррумпированной сволочью, что продалась за деньги, как и множество полицейских в моей прошлой жизни. Я и тогда понимал, что взятки начинают брать не от хорошей жизни, но при этом множество раз убеждался, что это слабое оправдание. Многие начинают это делать из банальной жадности — потому что им все мало и мало. А потом получается, что «важные» люди выходят на свободу после того, как сбили человека по пьяни, а «неважные» получают обвинения в продаже наркотиков, хотя никогда их в руках не держали.       После этого оба трупа унесли в тюремный крематорий. Их кремируют, а прах развеют по ветру. Никаких захоронений. Никаких панихид. Они не заслужили их.       Я прекрасно понимал, что за подобное Залвамгир меня возненавидят, да и остальные дворяне будут возмущены подобным, но меня это не особо волновало. Это послание для всех: всем плевать на ваши фамилии и титулы. Важно только исполнение своих обязанностей — и больше ничего. Тех, кто поймет это быстро, будет ждать продвижение по службе, уж об этом я позабочусь, а тех, у кого две извилины в мозгу, будет ждать либо смерть в бою, либо отправка к стенке. Третьего варианта просто не было, и давать его я никому не собирался.       Обоих лейтенантов Залвамгиров, что были свидетелями произошедшего нападения, ждало более мягкое наказание, ведь они в самом нападении не участвовали. Виновны они были только в неподчинении приказу комиссара Шамоса прибыть на плац. Так что сначала оба прошли экзамен, который проводил Шамос. Старший провалил его, был разжалован в рядовые, а младший, чьи результаты были вполне на уровне, ограничился разжалованием до сержанта. После этого оба были отправлены на фронт с правом на повышение. Учитывая их дворянскую принадлежность, я не сомневался, что оба будут из кожи вон лезть, чтобы начать заново продвигаться по службе, хотя теперь это будет намного труднее даваться — их отправили под покровительство обычных офицеров, не принадлежавших к дворянским фамилиям, а значит, на их происхождение там точно будет плевать, тем более с моим вниманием к ним.       Так или иначе, эта проблема была решена. Исполняющим обязанности комиссара СПО был назначен Гонгази, так как вытаскивать более опытных комиссаров в преддверии наступления я более не рисковал, а значит, пора было начать заниматься насущными делами на самом острове, которые не терпели отлагательств.              Вечером я, как и всегда, уделял время отчетам своих подчиненных. Вести с полей были посредственными. С одной стороны, подготовка к общему наступлению шла хорошо. Новоприбывшие офицеры СПО, которые смогли сдать экзамен и были сразу же направлены на фронт, на замену неопытным новичкам, показывали хорошие результаты в деле организации своих войск. Один и вовсе так перестарался во время проверки Валианта, что упал от теплового удара. С кем не бывает.       В остальном же все шло гладко. Бывали редкие случаи драк, ссор, перепалок и спекуляции всякими товарами, вроде сигарет и самогона, за которое умников ждали наряды, дополнительные смены работы и прочее-прочее. Правда, как выразился сам Валиант, многие смены приходится уже переставлять на ночь и давать солдатам отдыхать днем — сейчас на планете было лето, которое к тому же еще и усиливалось, а это означало постепенное повышение температуры днем, что уж точно не радовало.       Еще и муссоны летние стали серьезной проблемой: землянки затапливало, палатки сдувало, снабжение по морю было затруднено. Это не сильно хорошо помогало поднять дух солдат, но младшие комиссары заверяли меня, что они работают над этим вместе с капелланом Бергеном и его помощниками, так что волноваться за это не стоило.       А вот в СПО на континенте все обстояло не так хорошо. Хоть за этот день на экзамен пришли все, кого вызвали, а крыть комиссаров матом стали только тогда, когда самих комиссаров нет рядом, сдать его смогли только 7%, что было очень плохо. Причем у меня уже закрадывались опасения, что некоторые стали специально проваливать экзамен, лишь бы не идти на фронт. Единственным вариантом было ужесточать наказание за провалы, вплоть до разжалования и отправки на фронт. Для дворян лучше уже выучиться, сдать экзамены и продолжать воевать в звании офицера, чем простого солдата. Идею я предложил Гонгази, теперь оставалось только ждать результатов.       Внезапный стук в дверь прервал мои мысли и заставил оторвать глаза от бумаг.       — Войдите, — коротко произнес я.       Деревянная дверь открылась, и внутрь вошел один из охранников, который сразу же закрыл ее и вытянулся в струну, приставив руку к виску.       — Господин комиссар, разрешите обратиться.       — Разрешаю.       — Прибыл майор Рамвер. Просит принять его, — отчитался рядовой, чем немного удивил меня.       «Это что же майору понадобилось так поздно?» — спросил я сам себя, но никаких вариантов в голову не приходило. Случись что — по воксу сообщили бы.       — Впусти, — распорядился я, решив выслушать майора.       — Слушаюсь, господин комиссар.       Рядовой вышел, а уже через секунду внутрь вошел командир шестого батальона.       — Вы свободны, рядовой.       — Слушаюсь, господин комиссар.       Дверь землянки закрылась, и мы с майором посмотрели другу другу в глаза. По лицу майора можно было сразу сказать — ничего страшного точно не произошло. Он был спокоен, а значит, волноваться не о чем.       — Присаживайтесь, майор, — с легкой улыбкой предложил я.       — Благодарю, господин комиссар, — тотчас ответил Кимурт, сразу же сев напротив меня.       — И какими судьбами вас сюда занесло? — все также великодушно спросил я.       — Да вот, решил предложить вам выпить в честь завершения вашего расследования. Если вы не против, конечно? — после этих слов майор улыбнулся своей лучезарной улыбкой, а затем достал с пояса флягу и потряс ею из стороны в сторону, вызвав бултыхание жидкости.       — Что ж, не откажусь, майор, — согласился я, решив, что раз майор решил налаживать со мной контакт старым проверенным способом, то отказываться не стоит. Все же, раз он рискнул предложить полковому комиссару выпить, значит, он уже видит во мне нормального человека, а это более чем хороший знак.       Кимурт же сразу после моих слов полез в карман брюк и вытащил оттуда две металлические рюмки. Затем поставил их на стол, налил в них оранжевую жидкость и поставил одну поближе ко мне.       — Верлонский амасек. В принципе, вещь хорошая, но как по мне — не ровня нашему, ретроганскому, — объяснил майор, беря в руки свою рюмку я повторил за ним. — Ну что ж, за благополучное завершение расследования!       — За благополучное завершение! — сказал я, после чего мы чокнулись и выпили залпом амасек.       Горло сразу же обожгло крепким алкоголем, и я, за неимением закуски, сразу же вдохнул запах рукава рубашки и выдохнул.       — Хорошо пошла, — прохрипел я, пытаясь проморгаться.       — Это у вас так на Глерациане принято? — поинтересовался майор с улыбкой на лице.       — Что, простите? — не понял я вопроса.       — Занюхивать рукавом.       — А, это… — сказал я, только сейчас осознав, что я поддался привычке. — Не совсем, но в Схоле так некоторые делали, — все же отбрехался я наспех придуманным оправданием.       — Ясно все, — произнес майор, после чего вновь начал наливать. — Я-то вообще хотел вас еще лично поблагодарить. Столько парней полегло и сколько еще в лазарете лежит. И все из-за сраных дворян! — злобно прошипел Кимурт, явно погружаясь в воспоминания. — В общем, спасибо вам. И давайте тогда за это и выпьем. За то, чтобы виновные всегда получали по заслугам. За возмездие!       — За возмездие! — ответил я и снова чокнулся с майором, после чего осушил рюмку.       По телу пробежала теплая волна, дающая легкое расслабление.       «Хорошая все же вещь…» — думал я.       — Вообще, когда все это произошло, я подумал, что это еретики, — начал майор, явно решив поговорить по душам. Я был не против. — Как это было на Цохалии. Тогда мы работали вместе с двумя новыми артиллерийскими полками, Семнадцатый и Восемнадцатый Геджанские Артиллерийские. Надо было зачистить город от еретиков. И тут вдруг внезапно обстрел, по нам, прямо во время штурма. Бойня сплошная. Тогда куча наших полегло, я еще в сержантах ходил. Кое-как отступили. А потом выяснили, что оба полка начали поклоняться какому-то божеству. Они его Дедушкой звали, больные ублюдки, сожги Император их души, — по майору было сразу видно — это было очень больное воспоминание. Я по себе уже знал, что с ним происходило. Я успел познать на себе, что это значит — оказаться под артиллерийским обстрелом. — Но что мы тут обо мне, — внезапно переменился майор, чем слегка удивил. Резковатая была смена настроения. — Сегодня наш герой вы, господин комиссар. Вы смогли быстро разобраться во всем этом дерьме, так что теперь все нормально. Потому давайте за это и выпьем. За ваш успех, господин комиссар!       — За успех! — произнес я, после чего вновь влил себя немного жидкости.       Но на этот раз, расслабившись на стуле, я замолчал и задумался над словами майора.       «Быстро разобраться…» — крутилась в голове мысль, не дававшая мне покоя. Я и раньше над этим задумывался, но откидывал это на потом, так как других дел было полно, но теперь, в расслабленной обстановке и с алкоголем в крови, голова начала работать достаточно активно.       — Вы о чем-то задумались, — констатировал факт Кимурт, посмотрев на меня внимательным серьезным взглядом.       — Да, — на автомате ответил я, все еще пребывая в размышлениях.       — О расследовании?       — Да, — вновь ответил я. — Мне кажется, что с ним что-то не так.       — И что же? — полюбопытствовал майор. В его голосе слышалась заинтересованность и небольшое удивление.       — Смотрите, — начал я, решив выложить ему все те мысли, что меня мучили. — Вся ситуация с этим обстрелом должна была выглядеть, как несчастный случай. Ошибка офицера-картографа, который затем застрелился. Но вдруг мы выясняем, как перерубили кабель связи — подманили крыс, а улики скрыли плохо. Затем самоубийство лейтенанта. Выглядело все нормально, но при этом в его крови не было адреналина, а предсмертная записка была написана не им самим, а сервитором, скопировавшим его почерк, причем так идеально, что даже заметно. И последнее — агент, который все это дело курировал и которого мы ищем, погибает при нападении группы пьяных людей. Казалось бы, просто несчастный случай, и я бы в это поверил, но после всего этого я начинаю думать — а не слишком ли много улик, доказывающих, что все это не несчастный случай? Не слишком ли легко я докопался до этого?       — Вы думаете, что… Дом Сентикруа подставили? — уже вообще не скрывая своего удивления, произнес майор, приподняв левую, здоровую бровь. Правая часть лица не шелохнулась — скорее всего, мышцы там не работали.       — Нет. Арбитры не смогли спасти архив при штурме, но глава Разведывательного Кабинета на допросе сознался, что именно они организовали все это. Мне кажется, все еще хуже. Кто-то знал, что Сентикруа задумали, а затем сделал так, чтобы для нас остались улики. Скорее всего, этот кто-то смог сговориться с исполнителями, чтобы они все сделали очень некачественно. Подкупил их, или они были двойными агентами — неважно. Важно другое. Если все это правда, то получается, что кто-то решил провести расследование нашими руками, чтобы сам он остался не при делах.       В землянке повисла гнетущая тишина. Майор сидел мрачный настолько, насколько вообще позволяла ему физиология, учитывая шрам.       — Если так, то получается, что они знали о плане банкиров еще до того, как он был исполнен. А раз знали и не предупредили нас, значит, они тоже предатели, — сделал свой вывод майор, при этом его голос прямо сочился сдерживаемой злобой.       — Да. Но вот кто это сделал, мы не знаем. Мотив для подобного был у каждого Дома, — объяснил я майору.       — Гребаные дворяне. От них вечно одни неприятности, — проговорил Кимурт. В его голосе слышалось презрение, а глаза смотрели в никуда. — Помню Орамиарт Квинтус. Кусок камня без атмосферы, что вращается вокруг газового гиганта. Весь пронизан шахтами, заводами, жилыми блоками и дворцами Минеральных Гильдий. Мы там дезинсекцию проводили — генокрадов пытались извести. Тамошние дворяне сразу же начали вставлять палки в колеса. То мы без должного почтения к ним обращаемся, то мы не спросили у них разрешения на операцию, то мы, о ужас, повредили оборудование в перестрелке и должны платить компенсацию. А один мудак запретил нам вход в шахты, которые мы решили подорвать, чтобы перекрыть генокрадам путь к жилым блокам — видите ли, это убытки, а мы должны защищать его имущество, а не уничтожать. В общем, пришлось еще и с этим дворянчиком повоевать. Кретин узколобый.       — У вас богатое прошлое, майор, — подметил я. — У меня на памяти пока что только Акитос Прайм.       — А Галаарт? — спросил майор слегка удивленно.       При упоминании этого слова в голове сразу же возникли образы прошедших событий. Баррикада, солдаты СПО, шквальный огонь по толпе психов, что бегут на нас со всяким хламом.       И возглас. Пронзительный, гневный, решительный.       «Убить их всех!»       Это все мне уже снилось. Это были воспоминания Мерцелиуса. Первый бой в его жизни.       — К моему собственному удивлению, майор, его я помню смутно. Скорее всего, из-за адреналина. Вспомнить могу только обрывки, — объяснил я, наспех придумав отговорку.       — Понимаю. У многих так бывает. Но я вот свой первый бой никогда не забуду, именно уже в гвардии, так-то на Ретрогане своих приключений хватало. Нас тогда отправили на Тункар Минимис. Вначале летели туда три месяца из-за гребанных варп-штормов. Затем десант. Прям на город, вот так, с порога, что называется, потому что ситуация в столице была критическая — еретики напирают, от криговцев уже только штаб остался, СПО держатся только на количестве, делать что-то надо, вот генерал и решил нас прям так высаживать. А капитан корабля только и рад этому, мы за это время друг друга уже переносить не могли. И вот высаживаемся мы такие на какую-то трассу — ночь, кругом пожары, вместо воздуха — хлор от газовых атак, смотришь через эти стекляшки противогаза по сторонам, нихрена не понимаешь. И тут вдруг РАЗ — со всех сторон эти падлы палить начинают. Все сразу по укрытиям, пытаются отстреливаться, а куда стрелять, если вокруг просто сраный зеленый туман? Так и сидели минут десять, пока авиация не перемолола еретиков с бетонной крошкой. Гореть им вечность.       — Впечатляет, — с улыбкой произнес я, находясь под впечатлением от рассказа. — И потому предлагаю тост, майор.       — И какой же? — с неподдельным интересом спросил Рамвер, наливая в рюмки огненный напиток.       — За всех тех, кто защищает Империум Человечества. Неважно кто — СПО, Гвардия, Комиссариат, Астартес. Важно лишь одно — если враг нападает, мы идем его уничтожать.       — Истинно так, господин комиссар. За защитников Империума, храни их Император! — воодушевленно сказал майор, после чего жидкость вновь залила горло, обжигая его огнем.       «Хороший тост предложил», — подумал я. Сам себя не похвалишь — так никто не похвалит.       После этого майор ушел, а я остался наедине с отчетами и мыслями, которые я высказал майору.       Если я прав и кто-то оставлял для меня следы, значит, он все знал с самого начала, а это значит, что он мог все предотвратить, но не стал этого делать, чтобы все было сделано моими руками.       Это мог сделать любой из Домов, чтобы избавиться именно от Сентикруа, но я начинал подозревать, что это были не они, а губернатор Ориси. Именно он получил наибольшую выгоду от всего этого предприятия — уничтожил финансового монополиста планеты и сильнейший Дом, а также прибрал к рукам всю его инфраструктуру. Именно он начал действовать на опережение после объявления Арбитрес о штурме поместья. Более того, как выяснилось, солдаты СПО начали занимать позиции возле банков еще до того, как радио-обращение арбитров закончилось и он смог объявить о национализации. Значит, он знал, что происходит, и был готов к этому заранее. Разработать план по захвату контроля над всеми банковскими отделениями всей планеты, которых сотни тысяч — это нужны как минимум несколько суток планирования и раздачи необходимых распоряжений по всей иерархии, да еще и в обход дворянских офицеров.       Чем больше я об этом думал, тем больше понимал — это сделал Ориси. Он все знал, он мог это предотвратить или хотя бы предупредить нас, но вместо этого просто использовал все это, чтобы возвыситься самому.       Его сегодняшнее положение было основано на крови гвардейцев. Именно эту цену решил положить на алтарь власти.       «Ублюдок», — проговорил я сам себе, сжав кулаки так сильно, что почувствовал впивающиеся в кожу ногти.       Все это злило меня. Но больше этого злило то, что доказательств против него не было. Абсолютно никаких. Их негде было искать. Да и времени на это просто не было.       А это значило, что дело придется пока отложить в очень долгий ящик.       

Через два дня.

      В штабе майора Рамвера было настолько душно, что казалось, будто попал в духовку. Народу на собрание набралось столько, что пришлось переносить все в достаточно просторный зал совещаний, находящийся в здании администрации порта Соктомора. Вот только кондиционер уже полностью отпахал свое, а открытые окна не помогали, так как кабинет выходил на солнечную сторону. На улице уже было тридцать градусов, а солнце своими лучами нещадно жарило паркет вместе с теми беднягами, которым места в тени не досталось. Спастись от жары пытались водой, но это слабо помогало — она уже тоже успела нагреться.       И все без исключения были мокрыми, словно их из шланга полили. Хотя я лично должен был признать — я сейчас не отказался бы от того, чтобы меня облили из шланга холодной водой. Всяко лучше, чем заплывать потом, что щипал свежевыбритое лицо.       К сожалению, все без исключения присутствующие были важными персонами, а потому выгнать кого-то было нельзя. От гвардии тут присутствовали майор Рамвер, майор Веркис, командующий первого батальона, майор Лекрим, командующий пятого батальона, десять капитанов шестого батальона, десять первого и двое пятого. От СПО — генерал Ортигас и семь полковников. От комиссариата — сам я вместе с младшим комиссаром Хинсортом, заменяющий Ваглиса, младшим комиссаром Локуртом от первого батальона, вставшим на замену давно погибшему Сардолу Маритису, младшим комиссаром Ликхеймом от пятого батальона, заменившим погибшего на острове Бевест Груца Донхарта, и двадцатью двумя кадетами. Ко всему прочему здесь также присутствовали три батальонных капеллана, епископ Соктоморский, наш батальонный техножрец Ромеро Гаякис с двумя подручными, трибун скитариев Гамма-Семь-Пять, и второй заместитель первого секретаря Четвертого Отдела Поставок Департаменто Муниторума Аливалис Шориант вместе с девятью офицерами снабжения: тремя батальонными, из гвардии, и еще шестью от СПО.       И вот эта вот вся толпа постоянно перешептывалась и шуршала под аккомпанемент работ на судостроительной верфи, слышимых через открытые окна. Работа в тамошних сухих доках кипела вовсю, и мне было жутко представить, в каких условиях сейчас там работали строители, строя планетарный морской флот, учитывая солнцепек.       Но несмотря на то, что все были в сборе, начать совещание не представлялось возможным — Ромеро Гаякис изо всех сил старался вместе с двумя подручными починить голопроектор, но это никак не получалось. Как мне уже сообщили, водитель грузовика СПО, перевозивший этот самый голопроектор в порт, умудрился с похмельем после бурной ночки сесть за руль и врезаться в машину, не вписавшись в поворот. Механикусы, узнав об этом, на месте его пристрелили, но, к сожалению, голопроектор от этого работать не начал.       В толпе от подобного уже слышались шепотки на тему: «Да когда же шестеренки уже все починят?!», «Задолбали так долго возиться!» и «Никакого толка от этих шестеренок!».       Я же терпеливо ждал, растекаясь, словно выжатая губка, и лишь иногда попивая теплую водичку из фляги. Следовало экономить, так как иначе можно было захотеть в туалет. Не сильно хотелось обращать на себя внимание таким вот образом.       Спустя еще пять минут голопроектор начал мерцать. Затем на нем начали появляться ровные очертания, которые постоянно мерцали, словно серый экран на телевизоре. И вот, в какой-то момент, изображение стабилизировалось, и я смог рассмотреть схему острова Соктомор.       — Майор Рамвер, милостью Омниссии, дух машины согласился продолжить функционировать, — прострекотал механическим голосом техножрец Гаякис, чем вызвал вздох облегчения у всех присутствующих в кабинете.       — Передайте ему мои искренние благодарности, — с серьезным выражением лица произнес майор, проходя к самому проектору.       — Всенепременно, майор, — ответил Ромеро, после чего отошел, в то время как один из его прислужников встал в стороне от проектора, зажег кадило, сомкнул ладони в знак шестеренки и начал им махать из стороны в сторону, одновременно бормоча какие-то литании с книги, что держал другой помощник перед ним.       Кабинет сразу же начал наполняться едким теплым дымом от горящего ладана, что совсем не добавляло комфорта.       «Да вы, блять, издеваетесь…» — подумал я, поднимая глаза к белому потолку. Ладно бы еще читать литании над этим устройством, в «Вархаммере» это работает, спорить не буду, но неужели духу машины вот прям сейчас надо было понюхать жженного ладана?       Ответов на эти вопросы я не имел.       — Итак, господа, — начал майор Рамвер, повернувшись ко всем присутствующим. Говорил он повышенным тоном, чтобы его было отчетливо слышно всем, даже на фоне работы верфи и бормотания помощника техножреца. — Благодарю, что вы все собрались на этом заседании, и, пожалуй, сразу перейду к делу. Как вы знаете, на острове Соктомор присутствуют немалые силы орков. На начало наступления их насчитывалось примерно пять тысяч особей, не считая бронетехнику. С того момента, как первая и, на сегодняшний день, последняя атака была отбита, их количество возросло более чем в десять раз даже несмотря на их раскол вследствие гибели вожака. Всему виной постоянно прибывавшие подкрепления по морю и воздуху, которые чаще всего просто присоединялись к одной из сторон их междоусобного конфликта. Он сыграл нам на руку, но теперь ситуация стала еще лучше для нас. Во-первых, новые корабли, построенные на верфи, которую можно увидеть в окне, прошли финальные испытания и начали усиленно патрулировать акваторию острова вместе с немалыми силами из числа флотилии мобилизованных кораблей, что резко сократило приток подкреплений для орков. Во-вторых, два дня назад между двумя группировками противника произошло самое крупное сражение за все время. Потери обоих сторон оцениваются как существенные, а потому, в свете первой новости, у нас есть идеальный шанс начать контрнаступление для полного уничтожения орков. План, который я разработал совместно с генералом Ортигасом, таков. Вначале смешанные части Гвардии и СПО начинают наступление вдоль северного и южного побережья острова, пробираются через джунгли и начинают строительство долговременных укреплений, — после этих слов майор нажал несколько кнопок на панели управления голопроектором и по изображенной на нем модели острова Соктомор сразу же появились синие стрелки, ползущие по его северному и южному берегу. Правда, картинка периодически мерцала и искажалась, но это не сильно мешало восприятию. — Затем гвардейские части начинают привлекать внимание к себе, чтобы орки их атаковали. Это должно привести к образованию разрыва между обеими группировками противника вследствие их враждебности друг к другу и отсутствии какой-либо координации действий. После того, как разрыв будет достаточно большим, вдоль Шахтерской Трассы начинается наступление третьей группировки, задача которой — вбить клин между двумя группировками и занять позиции на горе Соктовал для того, чтобы там смогла высадиться артиллерия скитариев. Благодаря этому мы получим абсолютное преимущество над ксеносами и сможем начать уничтожение каждой группировки противника по отдельности, сжимая кольца окружения. Все это позволит нам зачистить остров от основных сил орков примерно за две недели и при этом избежать крупных потерь, — майор сделал передышку, достал флягу и сделал несколько хороших глотков. Я же размышлял над планом. Он действительно был вполне разумен. Вместо того, чтобы полностью окружить орков и начать их уничтожать, тем самым заставляя их объединиться, он собирался разделить их и уничтожить по отдельности. Благодаря этому мы должны были в полной мере воспользоваться преимуществом в численности. Единственное, что меня все же волновало — это СПО. Как бы я и офицеры СПО не старались, полной уверенности в них не было. — Для этой операции, — продолжил майор, — нам выделены дополнительные силы Гвардии в лице первого и пятого батальонов под командованием майоров Веркиса и Лекрима соответственно, а также сводная артиллерийская манипула скитариев под командованием трибуна Гаммы-Семь-Пять. Подобных сил нам должно полностью хватить для предстоящей операции. Однако должен обратить ваше внимание на то, что боевые действия будут проходить в густых джунглях Соктомора. Они идеально подходят для засад, чем орки не преминут воспользоваться. Потому все же сочту не лишним напомнить о важности разведки и поддержки качественной связи между подразделениями. Также обращаю ваше внимание на санитарно-гигиеническую безопасность среди солдат. Медики должны быть обеспечены повышенным запасом антибиотиков и противоядий всех спектров, даже самых редкоиспользуемых. Солдаты же должны быть обеспечены запасом сухой одежды и в особенности — носков. И не надо сейчас думать, что я начал отходить от темы собрания. Будьте уверены, сухая одежда в джунглях жизненно необходима, иначе мы потеряем больше солдат не от орков, а от болезней. За этим я лично прошу проследить наш Комиссариат.       Майор посмотрел на меня спокойным уверенным взглядом. Затем на меня посмотрели вообще все присутствующие, кроме помощников Ромеро.       — Всенепременно, майор Рамвер. Комиссариат будет следить за этим особенно тщательно как в частях гвардии, так и СПО, — так же уверенно сказал я, пытаясь излучать из себя важность. Судя по всему, сработало — позади себя я слышал, как кто-то из кадетов что-то писал грифельным карандашом.       — Благодарю, господин комиссар, — сказал Кимурт, после чего повернулся ко всем остальным. — Еще одним важным моментом является очистка острова от последствий пребывания орков, в первую очередь — ликвидация спорового заражения. Для этих целей необходимо обеспечить все отряды как гвардейцев, так и СПО, огнеметчиками, которые должны будут сжигать любые трупы орков или места, где они могли быть. Это необходимо будет решить в ближайшие дни. Следующий пункт — обеспечение воинских подразделений достаточным количеством индивидуальных авгуров для своевременного обнаружения противника в условиях густой растительности. Уважаемый второй заместитель Шориант, Департаменто Муниторум смог удовлетворить наш запрос по этому поводу?       Все внимание сразу же перешло к Аливалису Шорианту, пухловатому мужчине с огромной плешью на голове и с волосами цвета пшеницы, чье лицо сейчас было красным, словно помидор.       — К сожалению, майор, ваш запрос удалось удовлетворить только на тридцать одну целую семьдесят шесть сотых процента — основные запасы авгуров были направлены войскам, подготовленным для полномасштабного наступления под командованием маршала Монларта и полковника Шеркина.       — Ясно, второй заместитель, но благодарю вас и за это. Распределение этих авгуров, как и пополнение медицинских запасов, возлагается на офицеров снабжения. В связи с серьезным недостатком авгуров, распределение должно проходить в соотношении «одно отделение — один авгур». Приоритет имеют те части, что будут участвовать в наступлении.       — Будет исполнено, сэр, — произнес снабженец из шестого батальона в мундире капитана.       — Хорошо. Теперь необходимо обсудить оборону. Важным критерием эффективности обороны является обеспечение оборонительных подразделений противопехотными минами и колючей проволокой. Второй заместитель Шориант, что у нас по этой части?       — К сожалению, майор Рамвер, удовлетворить ваш запрос удалось только на шестьдесят три целых семьдесят четыре сотых процента по части мин и тридцать пять целых семнадцать сотых процента по части колючей проволоки, — сказал чиновник, чем совсем не порадовал меня. — Сейчас части на острове Соктомор обеспечиваются исключительно поставками мануфакторума Шатриви, что расположен на самом острове, однако ваш запрос они смогут удовлетворить, по их заверениям, не раньше, чем через три месяца.       — Три месяца? Наше наступление запланировано через две недели. Насколько я знаю, производственные мощности мануфакторума достаточно большие, чтобы справиться с нашими требованиями за подобный срок, — сразу же сказал майор, не очень обрадованный этой новостью.       — Проблема в том, что, как нам объяснили представители мануфакторума, на заводе имеются некоторые волнения среди рабочих. Нам обещают, что проблемы будут решены в кратчайшие сроки, однако пока что им это сделать не удалось, — объяснил чиновник Муниторума, чем меня совсем не порадовал.       — Возможно ли как-то компенсировать недостачу за счет других источников? — серьезным голосом спросил майор. Он очень явно намекал, что этот вопрос его очень сильно волнует.       — Возможно, но не в те сроки, которые необходимы. Проблема в том, что все запасы мин и колючей проволоки были отправлены вместе с флотилией, на которой был доставлен ваш полк, а все остальные запасы направлены на подготовку полномасштабного наступления полковника Шеркина. Также на него уходят все транспортные мощности. Даже если мы получим разрешение от полковника Шеркина использовать часть из них, мы не сможем выполнить поставленные задачи раньше, чем через месяц.       — Майор Рамвер, — произнес я, привлекая к себе внимание всех собравшихся. — Проблему мануфакторума Шатриви Комиссариат берет на себя. Я лично займусь этой проблемой.       Второй заместитель слегка удивился подобному заявлению. Однако я сам понимал, что это работа как раз для комиссара. Невыполнение плана по производству военной продукции в осажденном городе в преддверии наступления — это уже был серьезный повод вмешаться. К тому же словам Дома я не особо верил, как-никак там дворяне сидят. Ясное дело, что они вешают лапшу на уши и на деле там происходит что-то более серьезное.       Да, я понимал, что можно было отправить на это дело кого-то из младших комиссаров, но тут уже был принцип: «Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам». Хрен его знает, как они начнут поднимать производительность, лишняя кровь мне ни к чему.       — Хорошо, господин комиссар, — сказал майор как ни в чем не бывало. — Хочу обратить ваше внимание, господа, еще на один важный пункт — обеспечение связи. Как я уже говорил, все подразделения должны быть обеспечены надежной вокс-связью. Для этого планируется установка мощных вокс-ретрансляторов каждые десять километров. Однако, вследствие угрозы постановки вокс-помех орками, как это уже было на Сентикрите, все оборонительные линии должны быть обеспечены проводной связью между каждым отделением и штабами. Проследить за подобным я также лично прошу Комиссариат в связи с первостепенной важностью подобных действий.       — Безусловно, майор, — сразу же ответил я.       — Благодарю, господин комиссар, — сказал майор, после чего повернулся ко всем остальным. — Подробности операции уже будут рассматриваться на отдельном собрании, но я хотел сказать еще кое-что. Каждый из вас, будь то офицер, техножрец, священнослужитель или же чиновник, должны понимать всю важность предстоящей операции. Остров Соктомор крайне необходим нам. Мы обязаны полностью освободить его от ксеносов, ликвидировав любую угрозу его производственным мощностям, и мы сделаем это, после чего начнется полномасштабное наступление, которое уничтожит орков на этой планете. Потому мы не имеем права допустить ошибки. Другого такого шанса для наступления у нас…       Неожиданно в голопроекторе раздался легкий хлопок, после чего изображение погасло, а из панели управления появилось пламя, чадящее едким серым дымом.       Все трое техножрецов моментально встрепенулись, затрещали бинарным кодом и сразу же начали отключать голопроектор от электросети.       Присутствующие СПО-шники вместе со священниками и чиновником из Муниторума зашевелились, забурчали и стали отходить назад от пожара. Гвардейские офицеры и комиссары остались стоять на месте.       — …может не быть, — закончил свою фразу майор, смотря на пламя немного удивленным взглядом, после чего вновь повернулся к присутствующим. — Что ж, на этом собрание окончено. Все могут быть свободны.       Толпа людей сразу начала выходить из зала. Некоторые иногда оборачивались и посматривали на все больше разгоравшееся пламя и техножрецов, которые пытались хоть что-то сделать с этим.       Вот только огнетушителей в здании я ни разу не видел.       «Мораль такова — не садитесь за руль при похмелье», — подумал я, вспоминая СПО-шника, который и был причиной этого казуса.              Отдав все необходимые распоряжения для подготовки, я вместе с тремя отделениями отправился на мануфакторум Шатриви, располагавшийся на северной оконечности города.       Следовало как можно скорее разобраться со всем этим. Задержки в поставке мин и колючей проволоки были недопустимы, тем более что в джунглях они могли очень сильно помочь в обороне против орков. А уж в том, что обороняться придется, я не сомневался. Как только мы атакуем и заманим их, они сразу забудут про вражду друг с другом и сломя голову ринутся убивать нас.       Как только «Химеры» проехали КПП и остановились, я вместе с гвардейцами вышел на улицу и сразу же осмотрелся. Приехали мы к административному зданию, примыкавшему к огромным заводским цехам, стоявшим в ряд друг за другом.       — Одно отделение охраняет вход, два других за мной, — отдал я приказ, после чего, не став терять времени, сразу же направился внутрь здания, решив поговорить с главным.       — Вы… к кому? — немного опешив, спросил охранник, сидевший за стойкой вахты за стеклом. Вокруг нас из балконов второго этажа посматривали вооруженные бойцы в защитной броне и с лазганами в руках. Над самой стойкой располагался еще один балкон со стабберным пулеметом. Душевная охрана, ничего не скажешь.       — К главному. Он сейчас где? — задал я свой вопрос строгим холодным голосом, при этом держа руку на рукоятке цепного меча. Попробуй такому человеку не ответить.       — А… А… его сейчас нет на месте, — кое-как проговорил охранник, явно не ожидавший таких людей сегодня.       — Тогда нужен его заместитель, — сразу же сказал я. Вполне было возможно, что главный отлучился по важным делам. Значит, надо говорить с тем, кто его заменяет.       — Э-э-э… П-понимаете, он и… и есть заместитель. А своего заместителя у него… нет, — лицо охранника все больше излучало страх.       Меня же его слова действительно удивили.       — Так. И почему он тогда главный, если он лишь заместитель? — произнес я, наклонившись к маленькому окошку. Моим голосом сейчас, наверное, можно было что-то заморозить. Хоть это и было притворство, но все же довольно качественное.       — Э-э… Ну… Главным… Т-то есть главной, конечно же, является достопочтенная Лимикия Шатриви, племянница Главы Дома…       — Где она сейчас? — перебил я мужчину, решив не слушать дальше. Информация не самая важная — всего лишь еще одна дворянская шишка.       — Н-не могу знать… Правда…       — Где сейчас ее заместитель?       — Эм… О-он… Он… — охранник уже не мог и двух слов сказать. Может, боялся меня лично, может, двадцати гвардейцев позади меня, а может, того, что никто еще не пришел нас пытаться выгнать отсюда, и он остался наедине со всеми нами.       Я же в ответ лишь прищурил глаза. У меня возникло стойкое чувство, что он что-то знает, но лишь боится сказать.       Хотя выбора у него особо и не было.       — Где. Он, — по словам произнес я так грозно, как только мог, чтобы это звучало не наигранно.       — Пьет… он. Уже второй день не просыхает, — с горечью в голосе признался охранник. За подобные слова его явно по головке не погладят, я это прекрасно понимал. Но тут уж ничего не поделаешь. — Пьет у себя на квартире, но где это — я без понятия.       — Понятно. А кто у вас вообще за главного после него?       — Э… Начальники производственных линий… Но… Их тоже сейчас нет… Они… они вместе с заместителем… А после них идут начальники цехов, — немного подумав, ответил охранник. — Ну, еще, правда, есть секретарь заместителя, к нему обычно обращаются по каким-то вопросам важным. Он сейчас в первом кабинете, в приемной. Это направо и в конце коридора.       — Что ж, благодарю за информацию, — притворно спокойным голосом произнес я, после чего выпрямился и повернулся к нужному коридору. — Пошли, парни.       Гвардейцы сразу же направились за мной, гремя своими ботинками об плитку пола. Немногочисленные служащие, которые встречались нам по пути, сразу же прислонялись к стенке, шокированными глазами смотря на нашу процессию. Их можно было понять — идешь такой по своим делам с папкой документов, а тут по коридору идет какой-то мужик в черной одежде, с огромным пистолетом и мечом на поясе в сопровождении двадцати гвардейцев в полной выкладке. То еще зрелище для простого гражданского.       Кабинет оказался ровно там, потому долго искать его не пришлось.       Без стука открыв дверь, я сразу же вошел внутрь и наткнулся на обычного вида приемную — куча шкафов с папками, стол, заполненный разными бумагами, телефон, компьютер с клавиатурой, стул для посетителей, небольшой вентилятор, гонявший воздух крутящимися лопастями.       — Вы кто такой?! — сразу же воскликнул молодой парень, сидевший за столом и перебиравший до моего прихода какие-то бумаги. Похоже, он и был тут секретарем. Внешность у него была странная. Зачесанные черные волосы, блестевшие от, по всей видимости, геля, тонкие брови, будто выщипанные, голубые глаза, маленькие усики, и слегка загорелая кожа, которая была настолько чистой, что казалась фарфоровой. В общем и целом, лицо было настолько вылизанное, что прям раздражало с самой первой секунды. Причем буквально. — Заместителя Мивоарта сейчас нет на месте!       — Полковой комиссар Августин Мерцелиус, — коротко сказал я уже обыденным строгим голосом. Паренек от этого слегка опешил, но все равно смотрел на меня злобно. — На вашем предприятии будет произведена проверка с целью выявления причин невыполнения производственных планов.       — Заместитель Мивоарт сейчас отсутствует, — уже более спокойно, хоть и с нотками раздражения, повторил секретарь.       — Я знаю, что он отсутствует. Как знаю и причину его отсутствия. Где он сейчас пьянствует?       — Ч-что… Так, во-первых, я настоятельно прошу вас сменить тон, уважаемый полковой комиссар, и не употреблять впредь в отношении заместителя Мивоарта подобных слов…       Дальше слушать я не стал. Быстрым движением я раскрыл кобуру, достал болт-пистолет и наставил его на лоб секретаря.       Тот моментально заткнулся и посмотрел на пистолет, скосив глаза кверху, при этом забыв закрыть рот. Выглядело это по-идиотски.       — Я спрашиваю в последний раз, — произнес я. — Где он сейчас пьянствует?       — Улица Соборная, дом двадцать один, квартира шестьдесят семь, — скороговоркой произнес парень, все еще смотря на болт-пистолет.       — Вот и прекрасно, — ответил я, после чего убрал все же пистолет обратно в кобуру и развернулся к гвардейцам, посмотрев на тех двух, что вошли со мной в приемную. — Вы двое — возьмите еще двоих, поезжайте по адресу и привезите сюда этого заместителя Мивоарта вместе с начальниками производственных линий так быстро, как сможете.       — Слушаюсь, господин комиссар, — сразу же ответили оба гвардейца в унисон, после чего быстро вышли из кабинета и побежали по коридору. Фразу «как можно скорее» они восприняли даже слишком буквально.       — Теперь вы, — сказал я, повернувшись к секретарю. Тот смотрел на меня уже с неподдельным ужасом. — Вызывайте всех начальников цехов. Узнаем, почему мануфакторум не выполняет производственный план. Где, к слову, можно собраться всем вместе?       — В… Зале собраний. Там достаточно места, — быстро ответил парень, явно надеясь как можно быстрее от меня избавиться.       — Хорошо. Вызывай всех, а затем проведешь нас.       Парень не ответил, а сразу же взял дрожащей рукой телефон, нажал две кнопки и стал ждать.       — Диспетчерская. Это секретарь Дилгерт. Объявите общий сбор в зале собраний для всех начальников цехов. Немедленно.       Затем парень встал со своего места и направился к выходу, ведя нас по коридору здания.       — Внимание, — неожиданно раздался голос из динамиков. — Всем начальникам цехов немедленно собраться в зале собраний. Повторяю. Всем начальникам цехов немедленно собраться в зале собраний.       Вели нас всего пару минут, после чего мы оказались в натуральном актовом зале, как в моей школе. Высокий потолок, ряды одинаковых кресел, небольшая сцена, большие окна.       Правда, стоило признать — этот зал выглядел максимально убого. Если в советских школах, к примеру, стены хоть как-то украшали, то тут стены были буквально голые. Окна не имели штор, из-за чего в помещении было так светло, что глаза приходилось прищуривать.       Приказав гвардейцам занять охранный периметр в зале, я начал ждать.              Спустя несколько минут в зал начали пробираться первые начальники цехов. Одни были вполне себе бодрые, другие заспанные, будто их разбудили только что.       Через час поток людей все же остановился. В зале теперь сидело тридцать восемь человек, и все они косо посматривали то на меня, то на гвардейцев, то на секретаря, и постоянно что-то шепотом обсуждали.       — Все собрались?       — Из тех, что должны быть, тут чуть больше половины. Еще часть в бессрочном отпуске, — ответил Дилгерт, чем неслабо меня удивил.       — И почему некоторые не пришли, есть предположения?       — Заместителя нет, о прибытии начальства в сообщении не говорилось — значит, я всех вызвал. Потому и не собираются приходить, — объяснил парень, чем удивил меня еще больше. Отличная тут трудовая дисциплина, ничего не скажешь.       — Понятно. Сержант, — обратился я к командиру одного из отделения. Тот сразу же подбежал, и выпрямился.       — Да, господин комиссар.       — Сейчас берешь свое отделение и вместе с секретарем Дилгертом идете искать всех тех умников, что решили не приходить сюда.       — У-уважаемый полковой комиссар, я… Я не знаю, где они могут быть… Я из административного корпуса…       — Понятно, — слегка раздраженно перебил его я, сразу поняв, о чем он говорит. — Тогда возьмите кого-то из них.       — Слушаюсь, господин комиссар, — сразу же ответил сержант.       — Х-хорошо… — неуверенно проговорил Дилгерт.       После этого он поговорил с одним из цеховиков и в сопровождении гвардейцев вышел из зала.       Я же продолжил ждать.              К моему удивлению, ждать пришлось довольно долго. Лишь через четыре часа, прошедших под зоркими взглядами цеховиков, дверь в зал открылись и внутрь начали входить гвардейцы, под дулами лазганов ведших еще группу мужчин. Двоих и вовсе вели, скрутив им руки за спиной.       — Сесть! Живо! И только попробуйте что-то вякнуть, кретины! — рявкнул на мужчин сержант, после чего те сразу же расселись по местам, как можно ближе к остальным. Тех двоих, что скрутили, и вовсе буквально кинули на кресла в первом ряду, от чего те буркнули что-то, проматерились шепотом, но все же сели и молча уставились на меня.       Затем моим глазам попался гвардеец, который нес тело секретаря на плече. Подойдя к креслу, он аккуратно посадил его и кое-как поправил, чтобы тот не опрокидывался.       — Сержант, — подозвал я гвардейца к себе. — Что произошло?       — Господин комиссар, мы обнаружили группу из пяти начальников цехов, игравших в азартные игры и распивающих слабоалкогольные напитки. Секретарь Дилгерт приказал им явиться в зал собрания, после чего один из задержанных ударил его в челюсть, вследствие чего он потерял сознание. После этого пришлось применить словесные угрозы, чтобы заставить их явится сюда. К двоим из них пришлось применить силовое воздействие, — отчитался гвардеец.       — Благодарю, сержант. Это все, кого вы смогли найти?       — Да, господин комиссар.       — Что ж, тогда будем начинать, — сказал я, выходя вперед. — Всем внимание, — после моего громкого крика любые разговоры прекратились и несколько десятков пар глаз уставились на меня. — Мое имя — Августин Мерцелиус, я полковой комиссар Пятнадцатого Верлонского Полка Имперской Гвардии. Чтобы вы понимали, кто я такой, я объясню. В мои обязанности входит поддержка воинской дисциплины и компетентности, как среди вооруженных сил Империума, так и среди гражданского населения. Для этого я наделен полномочиями, превышающими полномочия как Дворянских Домов, так и планетарного губернатора, — от таких слов все присутствующие удивились и зашептались. Причем никто не стал пытаться спорить. Мой внешний вид и гвардейцы сопровождения, похоже, были более чем веским доказательством моих слов. — И причина, по которой я прибыл сюда, является невыполнение вашим мануфакторумом производственных планов, необходимых для нашего наступления. А потому я хочу задать вам, господа, вопрос — в чем причина подобного?       В зале наступила тишина. Все сразу же стали смотреть в любую сторону, лишь бы не на меня. Никто не хотел что-то отвечать мне.       — Так насчет планов, это ж к начальству надо, — все же набрался смелости один из цеховиков.       — Это я знаю, — ответил я, посмотрев на мужчину лет пятидесяти. — Ваше начальство сейчас пьянствует. Так что приходится спрашивать у вас.       — Ну так это самое, рабочие совсем распоясались, — проговорил кто-то еще из сидящих.       — Да, рабочие!       — Вообще охренели!       — Ничего делать не хотят! — сразу же начали говорить другие начальники.       Вот только в их слова верилось с трудом. Было понятно — они просто поддакивают тому, кто предложил хорошую идею для оправдания. Слишком это было заметно.       «Как это типично…» — подумал я. Что в моем мире, что в этом начальство всегда пытается скидывать с себя ответственность, лишь бы не получить по шапке.       — И почему же рабочие ничего делать не хотят? — задал я новый вопрос.       — Ну так, разленились уже совсем! — воскликнул один из начальников, как будто бы это само собой разумеющееся. — Вечно недовольны чем-то, на бригадиров с кулаками кидаются, некоторые вообще станки ломают!       — И как вы это пытаетесь исправить? — спросил я у сказавшего.       — По-разному, вообще, — произнес цеховик. — Кого штрафуем, кого в карцер запираем на пару суток, кого плетями бьем, кого увольняем. По ситуации смотреть надо.       «Плети? Карцер? Я вообще на завод пришел или на зону?» — задал я сам себе вопрос, пытаясь вообще осмыслить все услышанное.       Получалось с трудом.       — Ясно. А теперь попытайтесь мне объяснить, что произошло с ним? — спросил я, показав на все еще отключенного секретаря. Двое цеховиков, которых приволокли сюда под руки гвардейцы, сразу же прикрыли глаза и отвернулись. — Я жду.       — Ну вспылил чутка, с кем не бывает? — начал первый, у которого был хороший такой свежий синяк под глазом. Явно от гвардейца получил. — Нечего было командовать.       — А, то есть сообщение о том, что надо прийти в зал собраний, было вообще не для вас? Вы у нас особенные, я правильно понял? — с нескрываемым сарказмом сказал я. — И еще, если я правильно понял, пить и играть во время рабочей смены — это вам можно, да?       — Решили слегка отдохнуть, что — нельзя уже? — попытался оправдаться мужик, но уверенности в его словах не было.       Ответить ему я не успел. В дверь в зал постучались, чем сразу отвлекли и меня, и начальников.       — Войдите! — громко и четко крикнул я.       Дверь открылась, и внутрь сразу же вбежал гвардеец. Он остановился, нашел меня взглядом и сразу же вытянулся.       — Господин комиссар, разрешите обратиться?       — Разрешаю.       — Заместитель Мивоарт вместе с начальниками производственных линий по вашему приказанию доставлены! — отчитался гвардеец, чем меня порадовал.       — Заводите.       — Слушаюсь, господин комиссар!       Гвардеец вышел, но уже через секунду вернулся, ведя семерых мужчин под дулами лазганов. Одеты они были кто как. На четверых были только трусы, на одном трусы с расстегнутой рубашкой, один был одет в банный халат и еще один прикрывался полотенцем.       Но больше всего удивил абсолютно голый мужчина, которого вел один из гвардейцев, свернув ему руки так, что у того корпус был согнут под девяносто градусов.       Зрелище это было то еще.       Рассадив всех по креслам, все четверо гвардейцев встали в ряд, но при этом держали лазганы наведенными на них, пускай поставленные на предохранители.       Все восемь мужчин осмотрелись и немало удивились, увидев своих коллег. А тот, что был голый, и вовсе закрыл глаза и начал тихо материться, при этом прикрыв свое достоинство руками и скукожившись так, словно ему было холодно — и это при температуре на улице в тридцать восемь градусов.       — Так, — начал я. — Рядовой, что у вас там стряслось?       — Господин комиссар, — начал один из гвардейцев. — Квартира по нужному адресу была найдена. На словесные требования впустить нас задержанные ответили сквернословием, потому мы приняли решение выбить дверь. В квартире были обнаружены восемь мужчин и восемь женщин, три из которых несовершеннолетние. Все мужчины были опознаны как личности, которых вы приказали задержать и доставить. Судя по обстановке квартиры, все задержанные употребляли алкогольные напитки, а также употребляли наркотические препараты курительного типа. Во время задержания все присутствующие находились в состоянии алкогольного опьянения.       — А чего этот голый здесь сидит? — решил я все же поинтересоваться, указав кивком на голыша.       — Господин комиссар, заместитель Мивоарт был задержан во время полового акта с несовершеннолетней и был вместе с остальными доставлен сюда! — все также четко отчитался гвардеец.       Все цеховики сразу же зашептались, и я отчетливо слышал презрение в этих словах. Сам заместитель скукожился еще сильнее, уже больше походя на эмбриона на кресле — будто это могло сделать его невидимым.       Я сам чувствовал такую злость, какую чувствовал только лишь один раз: когда стоял напротив полковника Сентикруа, когда тот домогался той девчонки. Сейчас передо мной сидела еще одна избалованная мразь, выглядевшая лет на пятьдесят и развлекавшаяся с несовершеннолетней. Да, скорее всего, с проституткой, но это не имело значения. Они не от хорошей жизни на такое идут, а мрази, подобно этой, только и рады этим воспользоваться.       Не став ничего отвечать, я подошел к нему поближе. Он посмотрел на меня болезненным взглядом зеленых глаз. Сразу видно было: бухал он по-черному.       Через секунду я во всей силы ударил его ногой прямиком в солнечное сплетение. От этого заместитель резко откинулся, врезался в спинку кресла, а затем вновь согнулся и блеванул прямиком на пол светло-желтой жижей с какими-то кусками.       — Итак, заместитель Мивоарт, — начал я злобным голосом, и на этот раз злость была совсем не наигранная. — Ваш мануфакторум по какой-то причине не может выполнить план производства. Я здесь, чтобы исправить это. Думаю, вы будете не против сотрудничать с комиссариатом.       — Комиссариат… — кое-как проговорил Мивоарт, откашлявшись и отплевавшись от остатков блевоты. — Должен заниматься… Военными…       — Ваш мануфакторум производит военную продукцию. Невыполнение планов военного производства комиссариат также обязан рассматривать. Так что, заместитель Мивоарт, я жду…       В дверь зала вновь постучались, перебив меня.       — Войдите, — немного устало сказал я. Не сильно мне нравилось, когда меня перебивали.       — Господин комиссар, разрешите обратиться? — проговорил вошедший внутрь гвардеец, стоявший на охране входа снаружи.       — Разрешаю.       — Только что прибыла некая Лимикия Шатриви в сопровождении охраны и настойчиво требует ее впустить для разговора с вами, господин комиссар.       Зал сразу же превратился в улей шепчущихся друг с другом людей. Все были взволнованы, а начальники производственных линий и вовсе шокированы. Но хуже всего выглядел заместитель. В его глазах, которыми он смотрел на гвардейца, читался непередаваемый страх.       Для меня же это значило, что предстоит еще один разговор с человеком дворянского сословия.       «Ну хоть искать не придется…» — подумал я, решив найти хоть что-то положительное в этом.       — Впускай. Только без охраны, — сказал я, решив, что не стоит сюда впускать еще народу. И так дышать нечем, хоть и зал был намного больше нового штаба майора Рамвера.       — Слушаюсь, господин комиссар.       Гвардеец вышел, закрыв дверь, я посмотрел на всех остальных присутствующих. Многие пытались как-то поправить одежду или отчистить ее от пятен, другие — поправить прическу, но все было бесполезно — их вид явно не годился для встречи титулованной особы.       — Император, помилуй нас… — отчаянно проговорил начальник линии с полотенцем вокруг торса, сложив руки аквилой. Его примеру последовали еще четверо коллег.       Новый стук в дверь вновь отвлек меня.       — Войдите.       — Господин комиссар, разрешите…       — Разрешаю, — перебил я вошедшего гвардейца.       — Гражданка Шатриви отказывается войти без сопровождения охраны.       — Скажи гражданке Шатриви, что в таком случае она может быть свободна, — строгим и слегка раздраженным голосом сказал я.       — Слушаюсь, господин комиссар.       Гвардеец снова вышел. Теперь в зале была абсолютная тишина. Все смотрели на меня пораженными взглядами, будто я сказал что-то страшное.       Спустя пару секунд в дверь вновь постучали, и после моего очередного: «Войдите» — внутрь вошел все тот же гвардеец.       — Говори, — сказал я, когда гвардеец вновь хотел сказать: «Господин комиссар, разрешите обратиться». Слушать это снова было уже вне моих сил.       — Гражданка Шатриви сказала, что готова оставить двух сопровождающих солдат.       — Спроси у гражданки Шатриви, она глухая или да? — уже не сдержавшись сказал я. Вся эта ситуация уже начинала раздражать.       — Слушаюсь, господин комиссар.       Гвардеец вышел. Уже все в актовом зале, включая меня и гвардейцев, смотрели на дверь в ожидании результатов.       — ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?! — прозвучал громкий злобный женский крик.       «Блин, он же буквально мой приказ воспринял…» — подумал я, как только понял, что гвардеец так у дворянки и спросил.       — Впустите меня немедленно!       — Гражданка, вам с охраной нельзя входить!       — Это МНЕ нельзя?! Это МОЙ мануфакторум!       — Гражданка, у меня приказ комиссара и я не имею права вас впустить с охраной! А если вы будете настаивать, я имею право применить силу!       За дверями наступила тишина. Затем какое-то неразборчивое бормотание.       Лишь через несколько секунд в дверь в который уже раз постучали, и я в который уже раз сказал: «Войдите».       — Говори, — повторил я для гвардейца.       — Гражданка Шатриви сказала, что готова войти без сопровождения охраны.       «Наконец-то», — воскликнул я в мыслях, так как гонять гвардейца туда-сюда было не очень приятно.       — Впускай.       Через несколько секунд дверь открылась и внутрь вошла та самая гражданка Шатриви, после чего все присутствующие вскочили со своих мест и встали прямо. Разве что заместитель немного согнулся и прикрывал руками пах.       И только секретарь продолжал лежать без сознания, словно мешок картошки.       Сама гражданка Шатриви была молодой блондинкой лет двадцати, с волосами, сплетенными в сложную прическу и скрепленными различными заколками с драгоценными камнями, бриллиантовой диадемой над лбом, овальным лицом с утонченными чертами и небольшим количеством косметики, гармонично дополнявшими ее красоту, голубыми глазами, сережками с бриллиантами и серебряным ожерельем на шее. Одета она была в красивое зеленое платье с большим вырезом, облегающее худую фигуру и расширяющееся в ногах. Каждый ее шаг отдавался цоканьем об бетонный пол, что говорило о наличии каблуков. На обеих руках были серебрянные браслеты, а на пальцах — длинные ногти с зелеными узорами.       Шла она с гордой осанкой, то опаляя меня полным злости взглядом, то осматривая окружение. На всех стоящих людей она смотрела с нескрываемым презрением и брезгливостью. Ей было просто противно здесь находиться.       Позади нее плелся молодой парень-брюнет примерно ее возраста, на голову ниже ее, в каком-то темно-синем мундире и с планшетом в руках. Он был без оружия и, по всей видимости, был адъютантом, потому его пропустили гвардейцы.       — Комиссар Мерцелиус, — начала блондинка притворно вежливым голосом, в котором отчетливо слышалась сдерживаемая злоба. — Приветствую вас на мануфакторуме Шатриви.       — И вам добрый день, — ответил я. — Очень хорошо, что вы прибыли так вовремя. Я как раз уже смог найти и вашего заместителя, и начальников производственных линий, и даже начальников цехов.       — Могу я узнать причину вашего визита на мой мануфакторум? — спросила девушка. Голос ее все еще был притворным, но на этот раз слышалось еще и небольшое возмущение. Но при этом она пыталась говорить спокойно, тут я должен был признаться. Похоже, она знала, кто я и как стоит со мной разговаривать, но при этом пыталась не потерять гордость перед подчиненными.       — Я прибыл сюда со срочной проверкой вашего мануфакторума по факту невыполнения плана военного производства.       — Что?! — на этот раз очень даже искренне воскликнула дворянка. — Мне не сообщали ни о каких проблемах с выполнением планов! — Шатриви грозно посмотрела на своего заместителя, отчего тот сгорбился еще сильнее, словно это могло сделать его незаметным.       — М-миледи, я-я м-могу все объяснить…       — Это вы еще успеете, — сказал я, когда Лимикия уже хотела что-то сказать. — А пока что я хочу самому во всем разобраться и узнать причины подобных проблем. Вы, гражданка Шатриви, пока что свободны. С вами я поговорю отдельно.       — Хорошо. В случае чего я буду находиться в гостинице…       — С чего бы это? — притворно удивился я. — Я вас никуда не отпускал.       — О чем это вы? — удивленно спросила девушка, уже готовая развернуться и уйти.       — Вы, гражданка Шатриви, являетесь подозреваемой в некомпетентности. Покуда расследование не завершится, вы будете находиться здесь под охраной.       — Простите, уважаемый господин комиссар, но… — вдруг начал говорить адъютант дворянки, пока она сама смотрела на меня непонимающим взглядом.       — Тебя спрашивали? — сказал я, посмотрев на парня, отчего тот замолчал. Затем я вновь посмотрел на Шатриви. — Вы, гражданка, можете посидеть где-нибудь под надзором гвардии и не мешать Комиссариату работать.       — Д-да как вы смеете вообще! — воскликнула дворянка, скорчив злостную гримасу. — Я — Лимикия Шатриви из Великого Дома Шатриви! Я третья дочь…       — Заткнитесь, — грубо произнес я, более не желая слушать весь список ее титулов. Подобное меня выводило из себя сразу же. — Плевать я хотел на то, из какого вы Дома, чья вы там дочь, племянница, и так далее. Сгиньте с глаз моих и не возникайте, пока я вас не вызову. Сержант!       — Я, господин комиссар! — сразу же воскликнул сержант, стоявший до этого у входа.       — Проследите, чтобы гражданка Шатриви не пыталась куда-либо сбежать или звонить. Если начнет опять говорить про свои титулы или жаловаться на что-то, можете вдарить ей прикладом по голове. Ума не прибавится, но хоть ваши нервы будут в безопасности.       — Слушаюсь, господин комиссар!       — Да как… Да за что… Я же… Я же… — пыталась что-то сказать дворянка, но затем она и вовсе перестала издавать членораздельные звуки, а из глаз у нее начали идти слезы.       — Миледи, спокойно, все будет хорошо, мы во всем разберемся, — начал адъютант успокаивать свою хозяйку, но это уже не помогало.       У нее началась истерика.       Я же, решив более в этом не участвовать, повернулся ко все еще стоявшим в оцепенении мужчинам.       — Так, теперь вы. Сколько у вас сейчас рабочих в карцере? — спросил я, понимая, что если надо разобраться в ситуации на мануфакторуме, то надо спрашивать у самых недовольных. Они, обычно, оказываются самыми правыми.       — Тридцать семь, — сказал один из цеховиков.       — Тогда веди их сюда.       — А как я…       — Вместе с гвардейцами, — коротко сказал я. Цеховику на это ответить что-то оказалось нечего.              Поговорить с рабочими, удостоившимися заключения в местном карцере, я решил в кабинете заместителя — там как раз было достаточно места и при этом никто не мешал.       Первого человека привели минут через двадцать, если не больше. Это был мужчина лет сорока с пухловатым телом, круглым лицом с морщинами, недельной щетиной, прямыми черными волосами, которые уже давно стригли, и карими глазами. Смотришь на него и сразу понимаешь: у него за плечами лет двадцать работы на заводе, если не больше.       — Доброго дня, уважаемый, — поздоровался я. — Присаживайтесь.       — Спасибо, — немного грубовато ответил рабочий хрипловатым голосом. — И вам того же.       — Благодарю, — вежливо ответил я, решив пропустить грубость мимо ушей. Человек только что из карцера, ясно дело, что настроение у него не очень. Тут надо было быть вежливым. Он все же был простым. К такому пойди с добром — он добром и ответит. Просто так наживать себе неприятностей он точно не станет. — Ну что ж, гражданин Гронг Виурин, пожалуй, для начала представлюсь. Мое имя — Августин Мерцелиус, я полковой комиссар Пятнадцатого Верлонского Полка Имперской Гвардии.       — Гвардия — это те, что к нам прилетели, что ли? — уточнил рабочий немного недоумевающим голосом.       — Именно.       — И при чем тут мы вообще? — удивленно, но все еще грубовато спросил рабочий. Его незнание было понятно. Тут на планете мало кто знал про гвардию или про комиссаров.       — В обязанности комиссара входит поддержание дисциплины и компетентности среди граждан Империума, как военных, так и гражданских. Это долго объяснять, потому перейду сразу к делу. Ваш мануфакторум не выполняет план по производству, а так как вы военный мануфакторум, я обязан это расследовать. Начальники цехов сказали мне, что всему виной рабочие.       — О-о-о-о! — протяжно воскликнул Виурин, запрокинув голову. — Вы больше их слушайте! Они вам и не такого дерьма в уши зальют!       — Да я, собственно, им и не особо поверил. Не внушают они, так сказать, доверия. Потому и решил с вами поговорить. За что вас вообще в карцер посадили?       — За то, что бригадиру своему в лицо плюнул, — искренне выпалил мужчина, вообще не стесняясь в выражении. — Не, вот просто представь. Придолбался, гондон, что я работаю, видите ли, медленно! Так ясное дело, что медленно — один пахаю на этом станке гребанном, когда там вдвоем надо работать, и то планы такие хер выполнишь! В общем, высказал я ему все, что думаю: и о планах, и работе, и обо всем этом вот. И все бы ничего, поорали и продолжаем работать, так этот урод дроченый начал говорить, что он бригадир, и вот как он скажет, так я и должен делать, еще и назвал меня червем станочным. А ему ж всего двадцать три, понимаешь, а? Он сын друга нашего начальника цеха, тот его пристроил, как и своего сына с племянником. В общем, вспылил тогда. Ну чтоб со мной, да какой-то молокосос так разговаривал, и я промолчал — да ни в жизнь! Высказал ему все, что думаю и о нем, а потом и смачно харкнул ему в харю, чтоб неповадно было! А он сразу же побежал к начальнику. Потом прибежала охрана, скрутила, побила немного ногами, потом держали, пока этот сопляк меня бить пытался, потом в карцер на неделю. Пришлось, правда, сперва извиниться… Просто я из-за этой гниды избалованной лишаться работы не собираюсь. В общем, вот так все и получилось.       — Да уж, невесело, — произнес я, дослушав рассказ до конца. Ситуация была стандартная: простой человек получил за то, что обидел мажора. Сразу становилось понятно, что на мануфакторуме развито кумовство. И это была проблема.       — Именно, — ответил Виурин, а затем вдруг резко наклонился ко мне и пронзительно посмотрел мне в глаза. — А вообще, вы прям хотите разобраться со всем, что у нас тут происходит? Вот прям конкретно, что ли?       — Мне надо, чтобы мануфакторум выполнил план производства. Если для этого надо решить здешние проблемы, что ж — значит буду решать. Только для начала надо узнать о них.       — Хе… Тогда я вам расскажу. С превеликим удовольствием, — сказал Гронг таким предвкушающим голосом, словно он готовился к этому не один месяц.       — Я вас внимательно слушаю, гражданин Виурин, — ответил я с небольшой улыбкой.       — Короче, у нас тут столько херни, что уже дальше некуда. Заместитель этот, Мивоарт, гнида редкостная. Пьет, ворует, ебет и снова ворует. На работе появляется дай Император, чтобы раз за неделю, и то — чтобы заснуть в кабинете с бодуном. Вместо себя оставил секретаря, да только тот ведь нихера не может — полномочий, видите ли, нет у него. Потому только и делает, что всех выслушивает и обещает, что передаст заместителю. А тот будто его выслушает, ага. На самые жирные места Мивоарт своих родственников и друзей поставил. Ну, и еще друзей родственников и друзей своих друзей — короче, кто кому кто, уже и сам Император не разберется. Почти все — редкие долбоебы и рукожопы, будьте уверены. Начальники линий с ним всегда бухают. Начальники цехов как приходят на работу — так сразу кто в карты, кто спит, кто ебется с девками из бухгалтерии, все на бригадиров оставили. А уж среди них есть те, кто работает, и те, кто даже не знает, что ему делать, вот как тот сопляк. Но проблема еще и в том, что у бригадиров есть куча любимчиков, что им жопу целуют, и херушки их заставишь работать — сразу, как на работу прибегают, полсмены отпахают, а то и меньше, и от скуки в техкоридорах прячутся, чтобы херней маяться. А всем остальным приходится работать за них, чтобы зарплату получить.       — Пиздец, — прокомментировал я все услышанное.       — Ха, вы начинаете понимать! — воскликнул радостно мой собеседник. Контакт с ним явно был налажен. — Вот только это еще не все, есть ведь и другие проблемы. Когда война эта началась, так сразу же план подняли в несколько раз, а чтобы его выполнить, смены начали увеличивать, при этом зарплаты оставались прежними. Вначале кое-как справлялись, но потом смены уже четырнадцать часов стали. Многие не стерпели, начали возмущаться, их уволили, а оставшимся повысили смены уже до шестнадцати часов. А из-за всего этого станки начали выходить из строя. Какие из-за перегрузок, какие из-за того, что масло своровали и не долили. В общем, техники наши руками разводят, говорят, что красноробых надо звать, да только это даже сам Мивоарт сделать не может — это надо сразу к хозяйке идти, чтобы она переговоры вела, но это ж надо признаться, что он не справляется.       — А гражданка Шатриви никак не осведомлена про все это? — решил уточнить я.       — Как-как? Гражданка? — удивленно, но все еще весело спросил Гронг. — Хе, хорошо сказано. Хозяйка ни разу тут и не появлялась, — сказал Виурин так, будто я ляпнул что-то несуразное. — Она все на Мивоарта оставила, а тот только и рад, что никто не мешает ему пить, ебать и воровать. Ему главное — выполнить план, и проблем не будет. Пока все было мирно, план выполнялся, а теперь он пытается выполнить новый план, да только все, что он делает, это увеличивает смены да угрожает всем увольнением. Многие еще терпят — если уволят, то сразу же и квартиры лишают, она ж ведь мануфакторуму принадлежит.       — Потому вы и согласились на карцер… — задумчиво сказал я, когда понял, почему он решил все-таки извиниться перед тем бригадиром.       — А то… У меня жена, да еще и сын с дочерью. Если уволят — то все, на улицу сразу же. Можно будет, конечно, в порт пойти устроиться, да только там, говорят, селиться некуда, все друг на друге спят. Туда многие из уволенных наших пошли. Другие на металлургический, еще некоторые на рыбоконсервный пошли. Работать-то надо…       — Что ж… Понятно теперь все, — подытожил я, тяжко вздыхая от мысли, что работы у меня заметно прибавилось. Затем, немного подумав, я достал лист бумаги с ручкой из папки и передал их Гронгу. — Теперь, гражданин Виурин, мне надо, чтобы вы написали имена и фамилии всех рабочих, бригадиров и начальников цехов, которые, как вы выразились, маятся херней.       — Э-э-э… — издал Гронг протяжный недоумевающий звук. — Простите меня, конечно, уважаемый комиссар, но… Мне одного листа не хватит. Даже двух не хватит, если честно, — не став ничего говорить, я молча достал еще два листа и положил их перед ним. — Теперь хватит.       — Не буду вам мешать, гражданин Виурин. Как только закончите, передадите список охраннику и можете идти домой. Завтра вам необходимо выйти на работу.       — А вы что… Можете меня вот так просто отпустить из карцера, что ли? — теперь уже с нескрываемым удивлением спросил рабочий.       — Да, могу. Я оправдываю вас, гражданин Виурин.       — Храни вас Император, уважаемый комиссар, — шокированным голосом произнес Гронг, явно не ожидая, что подобное могло с ним произойти сегодня.       Я же встал и направился к выходу. Следовало начинать допрашивать других арестантов, чтобы иметь более полную картину происходящего.              Спустя сутки разговоров со множеством рабочих и других служащих этого мануфакторума я понял, что Гронг рассказал мне отнюдь не все.       Да, конкретно его слова полностью подтвердились — другие арестованные рабочие, а также те, что продолжали работать, рассказали идентичные истории, разве что мата использовали поменьше.       Затем я решил допросить тех работников, без которых не могло обойтись ни одно предприятие — бухгалтеров. К счастью, уже главный бухгалтер была настолько напугана моими полномочиями и слухами о том, как я разговаривал с Лимикией Шатриви и при этом не понес наказания, что согласилась рассказать все в обмен на то, что ее оправдают. Я согласился и получил гору бухгалтерских бумаг и объяснений.       Из них стало понятно, что заместитель Мивоарт решил получить неплохую выгоду из увольнений. Система оказалась проста: самих работников увольняли и выгоняли из квартир, но при этом в документах они уволенными не значились и на их имя продолжала приходить зарплата, которую заместитель спокойно снимал в банке с помощью помощников и быстренько клал в карман с уплатой всех необходимых налогов.       Вопросов ни у кого не возникало.       И это уже не говоря об огромных хищениях из бюджета мануфакторума, липовых премиях и повышении зарплат тем, кто смог подружиться с заместителем.       Потом я поговорил с очнувшимся секретарем, и у него удалось выяснить, каким таким образом в Департаменто Муниторум ушла информация, что план выполнить можно будет только через три месяца, а среди рабочих происходят волнения, хотя сам заместитель это все скрывал.       Как оказалось, Муниторум прислал сообщение с требованием отчета о выполнении плана. Заместителя как всегда не было на работе, потому секретарь банально сделал нужные расчеты с имеющимися показателями и ответил, что план будет выполнен через три месяца. Когда же Муниторум потребовал разъяснений, то секретарь прямо написал о проблемах с волнениями, а уже потом эта информация пришла нам.       Все это он делал от имени заместителя, так как тот разрешил подобное в свое отсутствие, при этом оставив ему свою печать и научив собственной подписи.       Чего только лень с людьми не делает.       Поговорить с самим Мивоартом не удалось — он отказывался говорить и лишь требовал телефон.       Затем, находясь уже на грани того, чтобы заснуть, я решил поговорить с самой Лимикией Шатриви.       К ней у меня также накопились вопросы.              — Присаживайтесь, гражданка Шатриви, — сказал я, показывая на стул. Девушка без лишних слов сразу же так и сделала. Выглядела она сейчас так, словно бы ее переехали асфальтоукладчиком. Глаза заплаканные и уставшие, волосы растрепанные, косметика слегка растекшаяся. Как мне сообщил сержант, что ее охранял, она рыдала часа четыре, пока адъютант наконец-то ее не успокоил постоянными заверениями о том, что скоро ее отпустят и во всем смогут разобраться.       Потом, спустя часов десять, у нее началась истерика на тему того, почему ее так долго тут держат, что она дворянка и ее обязаны выслушать, что я ублюдок, не имеющий ни совести, ни уважения к знатной фамилии Шатриви, и так далее, и тому подобное. При этом она еще требовала меня позвать, ссылаясь на свой статус, но я уже после первого раза запретил сообщать мне об этом без самых крайних причин, что сразу же возымело успех. Больше меня по поводу этой истерички не беспокоили.       — Для чего меня здесь до сих пор держат? — измученным голосом спросила Шатриви, посмотрев на меня взглядом, полным злости.       — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, — спокойно, насколько это было еще возможно, сказал я.       — Почему это не может подождать хотя бы день? — продолжала дворянка. — Я устала, я не могу уже сутки нормально поспать, я хочу, в конце концов, принять ванну, а меня держат в этом здании под охраной, словно я в чем-то виновата!       — А вы ни в чем не виноваты? — притворно удивленно произнес я, намекая на то, что это вовсе не так.       — В чем я могу быть виновата?! — сорвалась блондинка, перейдя на крик. — Я не причастна ко всему тому, что натворил Мивоарт!       — Разве? Насколько я знаю, мануфакторум принадлежит вам.       — И что с того?! — еще более злобно спросила Шатриви. — Всем занимался Мивоарт, его и спрашивайте обо всем!       — А почему вы не руководили мануфакторумом лично?       — Зачем это нужно, если всем занимался Мивоарт? — парировала блондинка, и ее голос был абсолютно серьезным. Она в действительности не понимала, что я от нее хочу. Для нее было абсолютно нормальным все спихнуть на заместителя и забить на все остальное.       И это злило меня. Так злило, что я уже начинал ощущать желание врезать этой дуре.       — И чем же вы занимались, раз все за вас делал заместитель Мивоарт? — решил я поинтересоваться. Мне стало интересно, что могло быть важнее управления военным предприятием.       — Какое это имеет значение?! — злобно процедила дворянка, явно не обращая внимание на мой статус. Если раньше она пыталась быть вежливой, то теперь я ее вывел из себя. — Это вас вообще не касается!       — Еще как касается, так что отвечайте на вопрос.       — Занималась личными делами!       — И они были настолько важными, что надо было отдавать все управление мануфакторумом заместителю и вообще не интересоваться, как там все происходит?       — Я интересовалась! Я читала отчеты Мивоарта! Он заверял, что все нормально! Я что, по-вашему, должна ездить сюда лично?       — Понятно, — коротко произнес я. Для меня все уже стало окончательно понятно. Эта Лимикия вообще не понимала, что должна была управлять мануфакторумом, а не сидеть на жопе ровно, пока заместитель все сделает. Тогда бы Мивоарт не смог бы довести мануфакторум своей жадностью и тупостью до такого состояния. Она была виновата не меньше него, так как именно она должна была все контролировать. — Лимикия Шатриви, — через несколько секунд молчания сказал я, когда полностью определился с решением, при этом встав со стула. Девушка удивленно, но все еще злобно смотрела мне прямо в глаза. — Вы признаны виновной в некомпетентности, приведшей к срыву планов производства военной продукции в военное время, и приговариваетесь к смертной казни. Охрана! — дверь в кабинет сразу же открылась, и внутрь вошли два гвардейца. — Арестовать гражданку Шатриви!       — Ч-что… О-О чем… Вы… Что… — непонимающе начала говорить блондинка. Гвардейцы же, не теряя времени, подошли и взяли ее за руки, поднимая со стула, от чего девушка сразу же забрыкалась. — НЕТ! Не трогайте меня! Вы не имеете права! Я ничего не сделала!       — Вот именно, что ничего! — громко проговорил я. — Вы владеете мануфакторумом! Вы должны были лично управлять им! На вас была возложена ответственность за производство военной продукции, необходимой гвардии и СПО! Вместо этого вы просто скинули все на зажравшегося вора-извращенца и решили, что и так сойдет! Вы виноваты не меньше их своим бездействием! И потому вы понесете такое же наказание, как и они! Увести ее к остальным!       — НЕТ!!! — крикнула во всю глотку девушка, из-за чего я услышал противный писк от слуховых аппаратов, что пытались воспроизвести ее крик. — НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА! Я НЕ ВИНОВАТА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО ТАК ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ!!!       Отвечать я не стал. В этом не было необходимости. Гвардейцы утащили орущую девчонку в подвал, где располагались карцеры, к остальным арестованным. Всех их ждала одна участь — смерть за свои преступления.       — Миледи, что стряслось?! — начал кричать адъютант, когда блондинку вывели из кабинета. — Что вы сделали?! Миледи ни в чем не виновата! — начал он орать уже в сторону кабинета, но гвардейцы его не пускали, потому я слышал лишь его раздражительный крик.       — Охрана, утихомирьте его там чем-то потяжелее! — крикнул я в ответ. Через секунду голос помощника дворянки резко затих. Похоже, его оглушили прикладом.       «Сам виноват…» — подумал я про себя. Нехрен орать тут без причины, и так ведь голова раскалывается.       Вдруг в дверь постучались, что сразу же меня не обрадовало. Опять какие-то проблемы.       — Войдите, — обреченно произнес я. В кабинет вошел гвардеец, и я не стал ждать, пока он произнесет стандартный вопрос «Разрешите обратиться». — Говори.       — Господин комиссар, с вами хочет поговорить гражданин Виос Нокам, начальник охраны гражданки Шатриви.       — Впускай, — устало сказал я, при этом протирая усталые глаза.       Спустя несколько секунд ко мне вошел накачанный мужчина под метр девяносто с бритой головой и одетый в военную форму, бронежилет и каску. Оружия при себе не было — гвардейцы по умолчанию конфисковали перед разговором со мной. Но даже несмотря на это боец выглядел солидно — неплохую охрану себе взяла дворянка для приезда в осажденный город.       — Что у вас? — без лишних сантиментов начал я, даже не приглашая присесть. Времени на подобное уже не было.       — Хотел узнать, что случилось с миледи Шатриви, — коротко и ясно пояснил начальник охраны спокойным голосом.       — Гражданка Шатриви приговорена к смертной казни за некомпетентность. Приговор будет приведен в исполнение в течение получаса, — также коротко объяснил я.       — Ясно. Тогда я подожду, чтобы доставить ее тело родственникам, — произнес Нокам, чем меня удивил.       — Вы так спокойно на это реагируете. Не похоже, что вам есть дело до нее.       — Мне платят за ее охрану, а не за то, чтобы я начал бодаться с вами, комиссар Мерцелиус. Я о вас уже достаточно наслышан, мне проблемы не нужны.       — Что ж, приятно знать. Можете подождать за территорией мануфакторума, я распоряжусь доставить вам ее тело. И адъютанта еще с собой заберете, он мне тут нахрен не сдался.       — Хорошо. До свидания, — произнес Виос, после чего развернулся и направился к выходу.       — До свидания, — из вежливости ответил я вслед уходящему охраннику.       Разговор получился странным, на мой взгляд, какой-то обрывистый. Но при этом было в какой-то мере приятно знать, что молва обо мне уже приносит пользу. Я вначале думал, что от охраны дворянки будут проблемы, и даже предупредил сержантов о том, чтобы они были настороже с ними. Как-никак, охрана дворян была верна в первую очередь дворянам.       Но, похоже, охранники были из простого ЧОП-а, работающие в первую очередь за деньги и поджимающие хвосты при первом запахе проблем с законом.       Это радовало — теперь можно было не ждать от них каких-либо неприятностей, но все равно следовало сказать гвардейцам на улице следить за ними и быть готовым в случае чего применить силу. Не хватало мне еще удара в спину. Мало ли что.              Спустя минут двадцать я уже стоял на большой площади на внутренней территории мануфакторума.       По общей сирене сюда удалось созвать огромную толпу рабочих — тысяч пять, не меньше. Все они сплошной массой сейчас стояли и переговаривались между собой, напоминая разворошенный осиный улей.       Их всех сдерживал ряд гвардейцев из оцепления, следящих за тем, чтобы рабочие вели себя нормально.       Чтобы все это контролировать, пришлось уже вызвать целых четыре взвода из пятого батальона. Четырехсот гвардейцев вместе с охраной самого мануфакторума оказалось вполне достаточно, чтобы контролировать все происходящее — благо сами рабочие были очень даже рады новости о том, что их начальство собираются расстрелять, в то время никого из них трогать не будут. Наоборот, к гвардейцам они были очень даже радушны и пытались постоянно завести разговоры о происходящем. Гвардейцы отвечали взаимностью, по мере возможности. Как-никак, не сильно много получиться поговорить, когда тут комиссар рядом ходит.       На краю площади стоял ряд из тридцати колонн с привязанными к ним людьми: Лимикией Шатриви, ее заместителем, главным бухгалтером мануфакторума с тремя ее заместителями, семью начальниками производственных линий и семнадцатью начальниками цехов. Эти колонны здесь находились специально на случай показательных расстрелов или бичевания, потому оказались весьма кстати. Напротив каждого из них стоял гвардеец, ожидавший приказа.       Была лишь одна проблема: колонн оказалось слишком мало и еще сорок шесть приговоренных ожидали своей участи в стороне, выслушивая свист и шуточки ближайших рабочих из толпы.       — Все готово, господин комиссар, — произнес один из техников мануфакторума, который до этого настраивал микрофон, чтобы можно было говорить с помощью громкоговорителей, установленных на стенах зданий вокруг площади. Нужно было, чтобы все меня слышали.       — Благодарю, — сказал я, беря в руки микрофон и поворачиваясь к толпе. Сейчас было еще утро, солнце не успело взойти над зданием, из-за чего оно казалось черным на фоне желто-оранжевого неба вверху. — Всем внимание! — громко и четко сказал я. По всей площади мигом разнесся мой голос, и все рабочие мигом замолчали. На секунду повисла гробовая тишина. Затем я достал листок бумаги и стал зачитывать по порядку имена каждого, кто сейчас был привязан к столбу. Вначале была сама Лимикия Шатриви, затем заместитель Мивоарт и так далее. Приходилось стараться, чтобы выговорить всех их имена. — Именем Его Божественного Величества, Бога-Императора на Терре, и решением Официо Префектус в лице полкового комиссара Пятнадцатого Верлонского Полка Астра Милитарум, вы признаны виновными в некомпетентности, повлекшей за собой срыв производственных планов и угрозу срыва военных поставок на фронт частям Имперской Гвардии и Силам Планетарной Обороны, и приговариваетесь к смертной казни.       В ответ на это вся толпа взорвалась овациями. Все кричали от радости, аплодировали и одновременно проклинали приговоренных. Те, в свою очередь, молчали. Одни, как заместитель Мивоарт, просто смотрели в пол смирившимися взглядами — им уже было на все плевать. Другие плакали. Третьи молились.       «Вы это заслужили, ублюдки…» — подумал я про себя. Все они были виновны. И все они должны были понести наказание за содеянное.       — Гвардейцы, — сказал я уже по воксу, обращаясь ко всем солдатам расстрельной команды. — Целься!       В один миг все тридцать гвардейцев взялись за лазганы и направили их на приговоренных.       Глазами я начал смотреть на каждого из тех, кого я лично приговорил к смерти. И в какой-то момент я посмотрел на Лимикию. Она смотрела прямиком на меня заплаканными глазами. Нас разделяли лишь метров пять, и я отчетливо видел ее искаженное животным страхом лицо.       И это лицо так контрастировало с тем, что я видел в тот момент, когда увидел ее в первый раз, сутки назад. Тогда я увидел горделивую дворянку с задранным носом и огромным самомнением, которая лишь силой воли заставляла себя общаться со мной как не с пустым местом. Но вот теперь я видел простую молодую девушку, что смотрела с мольбой на меня. Ей было страшно. По-настоящему страшно. Она не хотела умирать.       «Что же я делаю?» — задал я сам себе вопрос.       Ведь в чем была ее вина? В том, что она, выросшая в дворянском обществе, все свалила на заместителя, который оказался зажравшимся вором и пользовался своим положением? Заслуживает ли она смерти за подобное?       И он вдруг заставил меня задуматься. С каких пор я стал таким? С каких пор я стал так просто отправлять на смерть людей за такие незначительные преступления? С каких пор я стал… таким?       Мысли сменялись одна за другой. В голове был сплошной ураган из догадок, размышлений и предположений. Но вновь и вновь смотря в глаза блондинки, я все больше осознавал, что совершаю ошибку.       — Отставить, — произнес я и гвардейцы вмиг подняли лазганы вверх. Сомнений стало слишком много. Я не мог так поступить. Я не должен был так поступать. Это было неправильно. Она не заслуживала подобного.       Сделав несколько шагов, я подошел в гвардейцу, что стоял напротив девушки.       — Приведи ее, — приказал я. Гвардеец сразу же направился к ней, в то время как позади меня я начал слышать перешептывания. Люди недоумевали, что происходит.       Спустя несколько секунд гвардеец привел блондинку прямиком ко мне. По ее глазам было видно, что она шокирована.       — Я даю тебе последний шанс, — произнес я, пытаясь придать своему голосу серьезности, хотя сейчас говорить вообще не хотелось. — Управляй этим мануфакторумом добросовестно. Так, как ты должна была это делать, когда получила его в собственность. И в первую очередь, выполни план, который вам поставлен, но без карцеров и бичевания. Тогда я сохраню тебе жизнь. Все ясно?       — Д-да… Да-да-да-да… Я все поняла… Спасибо вам! Спасибо! — начала лепетать Лимикия, рухнув на колени и пытаясь схватить меня за руку. Гвардеец, что привел ее и стоял позади, сразу же отреагировал и попытался оттащить.       — Так-так, успокойся! — прикрикнул я на нее, сделав шаг назад. Чтобы передо мной стояли на коленях — подобное было для меня слишком. — Подними ее! — солдат сразу же выполнил приказ, и спустя секунду Шатриви уже стояла на еле держащих ее ногах. — Иди уже и начинай работать с сегодняшнего дня.       — Да… Да, х-хорошо, х-хорошо… Я все сделаю! Я все сделаю! Клянусь Троном, я все сделаю! — продолжала распинаться дворянка, пока ее уводил гвардеец. В толпе вновь зашептались, на этот раз еще громче прежнего.       Я же вновь посмотрел на все еще привязанных к столбам осужденным. От одного только вида их внутри вновь поднялись злоба и отвращение.       Им давать шанс я не собирался. Их вина была намного сильнее, чем у Лимикии. Они заслужили свое наказание.       — Целься! — громко приказал я, и гвардейцы вновь, все, как один, прицелились. — Огонь!       Шквал лазерных лучей сразу же озарил все вокруг, отчего пришлось прищуриться.       В следующий момент уже все было кончено. Двадцать девять тел свисали со столбов с оттопыренными назад руками. На многих от лазерных лучей загорелась одежда, и теперь они начали коптить серым дымом.       «Одно слово — и двадцать девять трупов», — пронеслась в голове мысль, и она в какой-то мере даже пугала.       Но осознание того, что они все заслужили подобное, все же успокаивало. Ведь иначе было нельзя.       — Ведите следующих, — приказал я. Следовало закончить все это как можно быстрее, а затем начать разбираться с более важными делами — с освобождением острова от орков.