Тяжелая жизнь в новом мире

Warhammer 40.000, Warhammer 40.000 (кроссовер)
Джен
NC-17
Завершён
3863
автор
Ukeng бета
Размер:
977 страниц, 66 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
3863 Нравится 8832 Отзывы 1232 В сборник Скачать

Глава 38.

Настройки текста

Спустя четыре дня. Перевал Тувар. Лейтенант Аскирт Винкон.

      Три дня мы их сдерживали. Три дня мы сидели в наспех вырытых недоокопах, отбивая с десяток атак на дню, каждая из которых была немного сильнее предыдущей. Три дня мы ждали каких-либо изменений под непрекращающуюся канонаду «Сотрясателей» и чего-то более крупного.       Но никаких изменений не было. Менялись смены солдат, менялись окопы, менялось число раненых, но общая ситуация на протяжении трех дней могла быть охарактеризована лишь одним словом — дерьмо.       И оно как-то не думало прекращаться. Да, пока что все шло по плану: занять оборону в узком горном перевале, выступая первой линией обороны перед тремя батальонами гвардии, привлечь внимание орков к себе с помощью артиллерии, а затем сдерживать их до поступления новых приказов.       Вот только мы все уже очень хотели, чтобы эти самые приказы наконец-то пришли, так как выдерживать это уже не сильно получалось.       Страшно хотелось спать. За все три дня поспать удалось примерно часов двенадцать, и то я был не сильно уверен — за временем получалось плохо следить. Виной тому была артиллерия, от которой я просыпался, сразу же засыпал обратно, потом снова просыпался, и так постоянно, раз за разом. Иногда вообще было непонятно, сплю я или просто лежу в попытке поспать.       Таблеток, которые удалось выменять у гвардейцев, было не очень много, потому приходилось экономить: я понимал, что дальше улучшений не предвидится как-то.       Херово дело, что тут еще сказать.       Потому пока что нам оставалось только ждать и валить всех, кто на нас пытался идти.       — По тем давай! Огонь! — крикнул кто-то из сержантов оператору тяжелого болтера. Оглушающий рев продлился всего две секунды, но этого хватило, чтобы четверо орков впереди оказались разорваны в фарш, еще двое оказались ранены, а остальные штук семь попадали в воронки от попадания артиллерии. Эти твари тоже умели прятаться, когда их было слишком мало.       «Хорошо, что капитан раскошелился на тяжелый болтер», — подумал я, тихо благодаря капитана. Чтобы достать такую штуку, мало было простых запросов. Тут уже нужны были или связи, или деньги. А лучше и то, и другое — по-другому в СПО не работало. Точнее, работало, но хреново.       — Красавчик, Шуни, так их! — прокричал сержант, похлопав оператора по спине. Мне он казался слишком веселым. И громким. Можно было и потише радоваться.       Где-то с правой стороны от перевала громыхнула какая-то особо крупная пушка. Спустя секунд пятнадцать до нас донесся слабый хлопок со стороны города — приземление.       Про себя мы назвали эти пушки «Кувалда», так как каждый раз, когда одна из них выстреливала, ощущение было такое, что кто-то по стене дома ударил огромным молотом.       Что это было такое, никто так ответить не смог, но в сравнении с ним выстрелы «Сотрясателей» казались просто очередями гвардейского «Мясника» в сравнении с выстрелами автопушки.       И именно эти самые «Кувалды» будили меня каждый выстрел, когда бы я ни уснул.       — Сука… — прохрипел лежащий на дне окопа один из солдат. Сейчас он пытался кое-как поспать, но ни выстрелы тяжелого болтера, ни крики сержанта-новичка, ни грохотание «Кувалды» не очень помогали здоровому сну.       Другие солдаты тем временем либо смотрели вдаль, как я, выискивая орков, либо пытались поспать, так как пришла их очередь, либо копали лопатками окоп, пытаясь сделать его глубже. Выходило так себе. Почва тут была намного более твердой да и копать на четвереньках саперной лопаткой было не тем же самым, что копать специальной окопной лопатой.       Потому прогресс был маленьким, но хотя бы был — без этих окопов было бы совсем плохо, учитывая, как часто орки пытались накрыть нас дождем из пуль и болтов.       Хотя нам смотреть вперед было не на что, по сути. То там пятерка орков попытается атаковать, то там штук десять засядут и будут пытаться что-то сделать, пока их минометами не накроют. Лишь раза три-четыре в день на нас выбегали толпы примерно по сто тварей, но их атаки удавалось отбить с помощью тяжелого вооружения и поддержки.       Сейчас на нашей стороне было одно: орки никак не могли организоваться и бежали на нас кто как может. Либо у них не было сейчас командира, либо всякую связь с войсками он потерял. Тут только Император ведает, а нам оставалось сидеть и стрелять.       — Еще едут, — сказал Руварт, один из солдат, что был поставлен в дозор с бинокуляром. Все сразу же прекратили работы. Если дозорный что-то говорил, значит, это было что-то достаточно важное, чтобы его как минимум внимательно выслушать. — Два грузовика. Бронированные. Оба загружены пехотой под завязку, — последовала тишина, которую сразу же прервала очередь орочьего стаббера, пули от которого прошлись по краю нашего окопа, подняв немного земли. По нему сразу же открыли огонь парни из соседнего отделения. Болтер пока молчал.       — Стрела-Шесть — всем, — произнес я, активируя вокс, — берем левый грузовик на себя, прием, — сказал я по воксу, после чего повернулся к нам. — Готовим ракетницу.       — Есть, сэр! — громко и четко произнес Уварт, наш гранатометчик.       Он быстро подготовил нашу ракетницу, которую солдаты прозвали «Большая Вирда», и поставил ее на край окопа, высунув совсем немного голову, пытаясь найти цель.       — Визуальный контакт с целью установлен, сэр! — проговорил парень. Это был третий раздражающий пункт в нем — он постоянно отвечал четко по уставу. Сержанта, насколько я мог видеть, это тоже раздражало.       — Стрелять по готовности, — приказал я, и Уварт стал очень внимательно смотреть через прицел, иногда поправляя ракетницу влево.       Через несколько секунд он снял предохранитель и положил палец на спусковой крючок.       Его голова резко дернулась назад, увлекая за собой тело. Ракетомет направился вверх, а затем выстрелил.       Огненный выхлоп с задней части отразился от пола окопа, и раскаленный дым разнесся во все стороны. В то же мгновение я закрыл лицо рукой и лег на пол, ногами к ракетнице.       Было горячо, униформа нагрелась, не прикрытые части лица кололо неприятной болью.       В этот момент послышались очереди из стабберов, над головой начали свистеть пули, а земля впереди буквально вскипела — орки решили пострелять в нас, привлеченные взрывом.       Кругом один дым. Глаз болел и слезился. Повязка на втором нагрелась. Где-то кто-то визжал, словно его резали. Кое-как раскрыв глаза, я смог через дым разглядеть того самого солдата, что лежал на дне окопа — он находился очень близко к Уварту.       Тяжелый болтер вновь заговорил, грохоча на всю округу. Орки ответили диким ревом.       Мы же ничего сделать не могли — прижали нас не слабо.       «Император сохрани. Император сохрани. Император сохрани».       Над головой что-то пролетело в тыл. Потом взорвалось. Скорее всего, орочья ракета.       Постепенно выстрелы по нам стихали, а затем и вовсе прекратились. Жаркий дым рассеялся.       Тело Уварта лежало и дымилось на дне окопа. Головы не было, лишь окровавленная каска и красные фаршеподобные куски мозга лежали рядом.       Обожженный паренек уже молчал, им занимался Сурдан, один из санитаров, пытаясь облить водой его лицо. Повезло, что он лежал спиной к выхлопу       Остальные также пытались как-то прийти в себя.       От нашей же позиции высоко вверх поднимался шлейф серого дыма, оставленный выпущенной ракетой.       Что вообще произошло, становилось понятно. Уварту попали в голову, ракетница поднялась, опустив выхлопное сопло в сторону дна траншеи, а палец на спусковом крючке зажал его, и произошел выстрел, от которого все выхлопные газы вылетели прямо в окоп.       Какой бы орк по нему ни стрелял, это был хороший выстрел.       — Блять… Блять-блять-блять, ебучее дерьмо! — матерился во всю Ринзон, мой новый писарь.       — Все целы, не считая этого? — задал я вопрос как можно громче. Вокруг все еще слышалась стрельба, потому пришлось повысить голос, чтобы меня услышали. Все нескладно и устало ответили. — Так, ладно, Ринзон, бери этого, понесли в лазарет, — произнес я, пододвигаясь к раненому.       Так-то я не должен был заниматься этим, но это был отличный шанс хоть ненадолго свалить в тыл. Там окопы уже были получше, плюс можно было найти что-то полезное. Хоть тот же рекаф, и плевать, что потом придется ссать в бутылку, лежа в окопе — оно того стоило.       До того, что я лейтенант, мне не было особого дела — так все делали, и быть исключением я не особо стремился.       Не став медлить, я взял солдата за довольно теплую униформу и начал тащить, не поднимаясь высоко — если у орков были снайперы, подниматься было слишком опасно.       — Так, пусть по одному от отделения смотрят, остальные копают, — коротко приказал я. Было понятно, что не стоит рисковать и ставить слишком много наблюдателей, раз к оркам подъехали хорошие стрелки.       Дотащить беднягу удалось где-то за полчаса. Иногда он стонал, звал маму или Императора. Но во всяком случае, анестезия действовала, а значит, боли было на порядок меньше, чем до этого.       Это немного успокаивало.       — Принимайте, ожоговый, вторая-третья, — проговорил я громко, когда мы прибыли в широкий, но не сильно глубокий окоп, в котором было достаточно ширины, чтобы положить раненых своеобразной змейкой. Некоторые из них уже были накрыты с головой, но убрать их еще не успели. Другие просто спали.       К нам быстро подбежал один из медиков, и они вместе с Ринзоном уложили его к остальным.       Я же решил поискать что-нибудь полезное.       — Эй, — обратился я к другому врачу, который до этого сидел рядом, делая перевязку одному из раненых. — Есть где рекаф свежий?       — Там, дальше, у поваров можно выпросить, — сразу же ответил врач, показав рукой в сторону тыла. Я сразу же обрадовался. Теплый рекаф радовал мне душу даже в теплую погоду. Плюс ко всему сейчас было намного холоднее, чем обычно. Мы хоть и были на краю горного района, но ветер в этом перевале был достаточно сильный, чтобы раздражать и заставлять нас с непривычки покрываться мурашками.       — Спасибо, — искренне поблагодарил я врача. — Ринзон, пошли за рекафом.       — Какой рекаф? — удивился наш солдат, посмотрев на меня непонимающим взглядом.       — Вкусный, сладкий и теплый. Пошли, тут недалеко, главное — поваров уговорить.       Главный врачеватель нашего отделения задумался, что было отчетливо видно по глазам — он всегда поднимал их вверх и вправо. Может, так думалось проще, Император только знает.       — Я только за, раз командир просит.       Не тормозя, я развернулся и направился по окопу дальше, как можно быстрее переставляя ногами. Надо было реально торопиться — не стоило сильно долго оставлять тех остолопов без командира.       Вскоре окопы были уже достаточно глубокими, чтобы по ним можно было идти в полуприсядь, при этом сильно пригнувшись — даже на таком расстоянии я не собирался рисковать и подставляться под снайперов.       Минуты за две удалось добраться до полевой кухни: три полевые печки, поставленные в расширенном окопе, который прямо сейчас продолжали выкапывать гвардейцы. Тут уже, к счастью, можно было стоять в полный рост, так как на краю окопа была насыпана горка земли.       — Парни, — сразу же обратился я, подбежав к поварам. — Плесните рекафа, Трона ради.       — Три сигареты — стакан, — сразу же сказал расценку повар, даже не удосужившись посмотреть на нас. Он был слишком занят тем, что мешал кашеподобную субстанцию.       То, что я был лейтенантом, тут никого не волновало. Да, можно было просто приказать, но после такого со мной никто дела вести не будет, а это было чревато.       Я таким заниматься отнюдь не собирался.       Быстрыми движениями я достал из кармана брюк помятую пачку сигарет, которую я недавно выиграл, и достал три сигареты, а также свой раскладной стакан.       Взяв плату, повар быстро налил огромным половником парящего рекафа.       — А сахар есть? — все же решился я спросить. Гулять так гулять, раз уж отпуск закончился.       — Сигарета.       — Давай две.       — Вы прям сегодня жируете, командир, — сказал Ринзон, словно критикуя меня.       — Почему бы и нет, — сказал я, получив два маленьких пакетика сахара и начав их высыпать в стакан.       — Давай и мне тоже, только без сахара. Как вообще можно пить рекаф с сахаром? — сказал писарь с нескрываемым омерзением. Как я уже успел понять, он был одним из тех, кто принципиально не добавлял в рекаф никакие добавки. Я его в этом плане не мог понять. — Ладно, пойдемте. Надеюсь, эти снайперы никого не успели еще подстрелить.       — Снайперы? — оживился вдруг повар, посмотрев на нас.       — Да, одного нашего только завалил, а он с ракетницей на взводе был. Ракета вверх, а струя в окоп, вот второго с ожогами сюда притащили, — объяснил Ринзон, пока я дул на свой рекаф, чтобы тот остыл хоть немного.       — Блять, еще снайперов не хватало… — высказался повар.       На этом разговор закончился. Я прекрасно знал, что теперь начнется. Короткий рассказ Ринзона пронесется по всем позициям, обрастая различными подробностями, а один раненый превратится в заживо сгоревшее отделение. Слухи вечно все преувеличивали.       Бежать на корточках и пытаться при этом пить рекаф было той еще задачей, но ничего не поделаешь, приходилось изворачиваться, иначе драгоценный напиток мог просто пропасть за зря.       Да и показывать остальным солдатам, что я бегал за рекафом, не стоило. Возмущаться не будут, но обидятся, это уж точно.       Уже перед самым нашим окопом удалось полностью допить рекаф и вылизать не растворившийся сахар, после чего спрятать стакан в карман.       К нашим мы уже практически прибежали.       — Так, ну что тут у вас? — спросил я. — Ничего не случилось?       — Одного дозорного прибили, — коротко отчитался один из сержантов. Я про себя выматерился: не самая приятная новость, но ничего не поделаешь.       Немного осмыслив все произошедшее, я кинул взгляд вдаль, где увидел два свежесгоревших грузовика орков.       Вокруг тем временем продолжали идти редкие бои. Болтеры, мультилазеры, лазпушки, болтвинтовки — все это периодически стреляло.       Снайперы тоже изредка постреливали, убивая кого-то из наших. Об этом можно было узнать по матам сослуживцев.       Иногда вместо матов бывали истерики по погибшим друзьям. Кажется, кто-то даже начинал плакать.       Я их понимал. Все это было тяжело. Чертовски тяжело. Но с этим ничего нельзя было поделать. Это война — она всегда жестока.       — Всем внимание, говорит полковник Залвамгир, — прозвучал знакомый голос в наушнике, отчего я сразу же напрягся. Если говорит полковник, значит, что-то серьезное. — Объявляется ядерная тревога. Повторяю, объявляется ядерная тревога согласно общему плану.       — Так, парни, ядерная тревога! — крикнул я всем, переключаясь на всех своих сержантов. — Надеть противогазы, живо, живо!       — Ох бля… — выговорился кто-то. Я полностью разделял его чувства.       Сняв каску, я взял с пояса противогаз и начал пытаться его напялить на себя. Этому нас учили, но довольно скудно. К тому же после учебки нам ни разу не доводилось использовать их, потому действия были неуклюжими настолько, насколько это возможно.       Затем на ощупь удалось открыть фильтр и сделать первый вдох. Это давалось не сильно просто, надо было прилагать некоторые усилия, но вполне терпимо.       Теперь оставалось только ждать.       — Всем внимание, — прозвучал голос полковника в ухе. — Орки собрали силы в кулак, включая бронетехнику, и намереваются на нас пойти единой массой. Все идет по плану, для всей этой оравы подготовили ядерный удар, но для начала надо дождаться, пока они не окажутся в зоне поражения, потому нам надо сдержать их авангард. Как только я передам сообщение «Вспышка!», останется пять секунд до взрыва. За это время все солдаты должны быть в окопах, чтобы укрыться.       — Слушаюсь сэр, — произнес я, после чего вновь обратился к своим. — Так, господа. На нас прет куча орков, для которых мы подготовили ядерный сюрприз. Нам надо сдержать их авангард, и мы это сделаем. Как только я крикну «Ложись!», падаем на дно, ждем и снова начинаем стрелять. Теперь лежим и не двигаемся, пока команды не будет.       — Есть, сэр! — крикнули все они разом.       «Наконец-то!» — кричал я сам себе. Наконец-то настоящая битва, наконец-то все это движется дальше!       Уж лучше так, чем сидеть в постоянном ожидании.       — Солдаты! — прозвучал голос комиссара Мерцелиуса по воксу. — Освобождение Сактуна продолжается! И орки чувствуют это, пытаясь собрать все, что у них есть! Они думают, что это им по силам! Но стоит им только попытаться, как они познают наше возмездие! Держитесь, солдаты! Соберите все силы, что у вас есть, и держитесь, покуда наша ловушка не захлопнется и гнев Его Божественного Величества не сожжет ксеносскую заразу дотла!       — ДА! — крикнули все мы в ответ, хотя в противогазах это было слышно просто как мычание.       «Умеет речи говорить…»       Сонливость уже ушла. Было лишь предвкушение грядущей битвы. Пускай мы были лишь наживкой — если это поможет сжечь этих уродов в ядерном огне, я был готов к этому.       Первые орки начали виднеться уже издалека. Сплошной волной на нас бежали гретчины, подгоняемые надсмотрщиками с плетками, в то время как за ними ехали несколько «Химер».       По ним начали работать минометы СПО. Снаряды взрывались в воздухе, заливая всю эту ораву шрапнелью и прометием. Это выкашивало их сотнями, разрывая на куски или же превращая в живые факелы.       Тем временем болтвинтовки отстреливали надсмотрщиков и сбивали траки БТР-ам. Они останавливались и пытались стрелять из своих тяжелых болтеров, но у них мало что выходило из этого: расстояние и дым нас защищали вполне хорошо, хоть некоторые болты и попадали в землю перед нами.       Некоторые из гретчинов все же дошли до отметки в триста метров, с которой мы должны были уже их начать отстреливать. Многие прятались в воронках и больше не появлялись. Боялись. Без надзирателей их смелости поубавилось.       Затем начали идти сами орки. Кто небольшими группами, кто целыми толпами, бежали вперед, не обращая внимания на минометный огонь. Против них уже начала действовать артиллерия. Воздушные взрывы шрапнельных снарядов заполнили все пространство над их головами, они погибали один за другим, но не останавливались. Они хотели битвы. Они жаждали ее, как путник в пустыне жаждет глотка воды.       «Идите, ублюдки, идите к нам…» — говорил я про себя, обращаясь к ним. Я и не заметил, как на моем лице возникла улыбка.       Улыбка предвкушения. Никогда раньше такого за собой не замечал.       — По противнику — огонь! — приказал я.       Мы, вместе со всей первой линией, дали залп по тем оркам, кто смог пробежать стену смерти, организованную артиллеристами — слишком близко к нам те стрелять уже не могли.       Большинство орков погибло под слаженными залпами лазганов, остальные попрятались вместе с гретчинами и пытались стрелять из укрытия.       Один из них даже выстрелил в нас ракетницей, но ракета пролетела мимо нас и упала где-то сзади.       Так продолжалось минут десять — битва была достаточно спокойной, чтобы можно было иногда посмотреть на наручные часы, которые я тоже недавно выиграл. Полезная вещь.       Но чем дольше это длилось, тем сильнее я ощущал, что натиск усиливается — все больше орков умудрялись пробиться к нам, вдохновляя выживших попытаться еще раз пойти в атаку.       — Вспышка! — услышал я голос полковника.       — Ложись! — сразу же крикнул я солдатам так громко, как мог, после чего резко нагнулся вниз, к самому дну траншеи. Плевать, что орки продолжали бежать к нам. Если полковник сказал «Вспышка!», значит, надо лечь.       В один миг все вокруг стало светлее в несколько раз, а тени стали темнее. Спустя несколько секунд все вернулось на место. От земли шел легкий пар. Послышались яростные вопли орков, обожженных вспышкой.       Земля задрожала. Все сильнее и сильнее она тряслась под нами, отчего маленькие катышки высушенной почвы начинали скатываться вниз.       Волна ударила резко, накрыв все вокруг непроглядной тучей пыли. Сразу стало тускло, словно в тумане.       Дышать стало еще тяжелее.       — Подняться! — вновь приказал я всем.       Солдаты все разом вернулись на позиции, направляя лазганы вперед. Но там была только пыль и ничего больше. Слышались лишь заглушенные крики. Кто-то из орков смог выжить, но нам они ничего не могли сделать.       Ловушка захлопнулась, основная армия орков оказалась уничтожена ударом ядерного снаряда. Теперь оставалось добить выживших.       Освобождение Сактуна продолжалось.       

Четыре дня спустя. Атолл Сунавил, объединенный штаб. Полковник Верманд Шеркин.

      По прошествии четырех дней ситуация складывалась довольно странно и не особо приятно. После ядерного удара по основной массе орков, которые собирались атаковать перевал Тувар, и спада радиационного фона, гвардия смогла мощным ударом пробиться в город, захватить довольно крупный участок жилых построек, две консервные фабрики и наполовину мануфакторум «Ферумиус», после чего начали продвигаться на запад, в попытке выйти к Рыболовной Набережной, тем самым разорвав город пополам.       Воплотить в жизнь эту затею сразу не удалось — орки смогли серьезно замедлить гвардейцев, все сильнее уходя в глухую оборону. Лишь помощь всех скитариев и боевых сервиторов, что были в наличии, помогла прорваться и все же разделить город и захватить несколько доков, тем самым упростив снабжение частей.       СПО тем временем начали общее наступление в обход горного массива и атаковали северную часть города, захватили примерно треть жилых массивов, три консервных фабрики и спиртовой завод, после чего остановились после контратаки зеленокожих и мощного сопротивления, так и не соединившись с гвардией.       На юге же ситуация оказалась и вовсе плачевной. Там группа генерала Сихаулта должна была захватить Южный Сактунус — район города, отрезанный от основной его части рекой Винжан, впадающей в Главную Гавань. В этом районе находилась часть верфей и нефтеперерабатывающий комбинат с прилегающими постройками. Применять там артиллерию можно было только очень ограниченно из-за угрозы повредить комбинат, но в самом начале ставка была сделана на то, что орки ринутся в Тувар, единственное место, где была драка, или хотя бы уйдут на войну с гвардией в городе, потому все было доверено СПО.       Потери были небольшими лишь благодаря тому, что генерал Сихаулт был не самым смелым человеком и посчитал, что отмена наступления в самом начале будет стоить ему намного меньше, в плане карьерных последствий, чем отмена после сокрушительных потерь.       Иронично, но за его, по сути, трусость, я был готов его поблагодарить. Орки вообще не стали отступать из Южного Сактунуса ради хорошей драки, а значит, продолжи он наступление, проблем у нас прибавилось бы.       И теперь надо было что-то решать, и решать быстро.       Пока что было решено разобраться с основной частью города, полностью зачистив его от орков, а Южный Сактунус уже оставить на потом.       Вот только все было не так просто. Довольно нетипичное поведение орков не позволяло больше применять прошлую тактику, которая сводилась к максимально быстрому наступлению и отражению беспорядочных, хаотичных контратак зеленокожих, в которых перемалывалась их основная боевая сила. Сейчас они начали вести полноценные городские бои, что сулило нам слишком большие потери.       Надо было заставить орков взбеситься, нарушить приказ своего вожака, или же заставить уже его волноваться и наступать, благодаря чему у нас будет хорошее преимущество: оборону в городе вести куда проще, чем наступать в нем.       Вот только прийти к единому мнению никак не удавалось.       — Нам нельзя сбавлять темп наступления, полковник, — проговорил генерал Тревикнит. — Удар гвардии по Собору Святого Ингергарда Просветителя позволит отвлечь орков с северных рубежей и даст СПО шанс прорваться.       — Я это понимаю, однако стоит также учесть, что это приведет к серьезным потерям. К неоправданно серьезным, — возразил я. Этот спор явно затянется — слишком знакомые были аргументы.       — Попытки продолжить наступление без изменений плана приведут к еще большим потерям, — парировал генерал.       — У нас нет гарантий, что отвлекающий маневр выполнит свою главную задачу. Действия орков при нашем наступлении несколько отличаются от рассчитанных магос-доминусом шаблонов — уже несколько раз они не переходили в наступление тогда, когда это было наиболее ожидаемо от них, а удерживали свои позиции. Магос считает, что с высокой долей вероятности Корвуарский Орк координирует оборону со своего скитальца на острове Нилифет.       — Они защищают важные для своей армии объекты, а Собор Святого Ингергарда они используют в качестве мастерской. Это достаточно важная цель.       «Как же ты хочешь использовать моих солдат…» — подумал я немного раздраженно.       Весь спор сводился к тому, что СПО хотели привлечь гвардию в качестве наживки, так как для этого хорошо складывалась стратегическая обстановка. Пускай эти люди и были дворянами, за своих людей они переживали куда больше, чем за гвардейцев, хотя бы потому, что за потери в собственных подразделений с них могут и спросить, а за гвардейцев они не отвечали.       Типичная ситуация. Прямо классика. Где бы я не воевал, СПО везде одинаковое.       — Мы не можем гарантировать, что кустарная мастерская достаточно важна для орков, чтобы они попытались ее защитить путем переброски войск с других участков фронта, тем более с тех, что вы пытаетесь взять штурмом, — объяснил я.       Да, я признавал, что в какой-то мере план генерала имел право на жизнь. Атака на Собор Святого Ингергарда могла спровоцировать орков на ответные безрассудные действия, но с другой стороны, гарантий стало слишком мало, чтобы можно было так сильно рисковать солдатами.       Именно поэтому я не давал своего согласия на такой план. Нужно было придумать что-то другое.       — Собор — ближайшая важная цель к нашей линии фронта, которую орки могут попытаться защитить, — все никак не унимался генерал.       — Господа, позвольте мне высказаться, — проговорил неожиданно арбитр-майоре Гундарг, который все это время был на связи, как и все три майора и арбитратор-капитан.       «Ну вот ты-то куда лезешь…» — подумал, попытавшись сохранить невозмутимое лицо. Меня Гундарг, откровенно говоря, бесил одним своим желанием встрять в эту войну.       Будто ему заняться больше нечем.       — Конечно, арбитр-майоре, — сдержанно сказал я. Все же он имел право слова на этом собрании. Можно было бы его заткнуть, я имел на это право, как полковник гвардии, но начинать тут перепалку на ровном месте не стоило. На это не было времени.       — Для атаки на Собор можно использовать для начала штрафлегион, а уже за ним направить гвардию. В случае провала потери будут несущественными.       Повисла тишина. Предложение арбитра было… Логичным. Не самым приятным, но логичным. Я до последнего пытался оттянуть использование штрафников, прекрасно осознавая последствия того, во что это может вылиться, но сейчас ситуация была такой, что нужно было или посылать кого-то на убой для отвлекающего маневра, или продолжать зачистку города, многократно увеличивая потери.       Для первого варианта штрафники подходили идеально.       — Это приемлемо, арбитр-майоре, — сказал я. — Пусть штрафники высадятся на захваченных нами доках Рыболовной Набережной, после чего ими займется майор Веркис, чтобы составить план атаки и скоординировать его с наступлением Группы-Один       — Хорошо, полковник. Мы займемся подготовкой незамедлительно. Конец связи, — Гундарг вместе с арбитратором-капитаном отключились, и собрание снова погрузилось в молчание.       — И чего он вообще в это полез… — тихим голосом высказался майор Монларт.       Этот вопрос задавали себе, кажется, вообще все офицеры моего полка.       — У него есть причины для этого, — неожиданно сказал генерал Сихаулт, привлекая к себе все внимание. Мое в том числе.       — И какие же? — спросил Гунарт. Его голос так и говорил — если не ответишь, я очень расстроюсь.       По своей жизни я знал, что Гунарта расстраивать не надо. Никогда.       — Тут все довольно сложно. До того, как оказаться здесь, на Акитос Прайм, он служил арбитром-сеньорис в улье Куншан, на планете Ормалия. Там что-то произошло. Никому так и не удалось точно узнать, но в итоге его повысили до арбитра-майоре и отправили сюда, на другой конец сектора.       — По слухам, это было злоупотребление полномочиями. Или же нарушение субординации. Точной информации нет, — высказался генерал Залвамгир.       — Повышение за злоупотребление? Серьезно? — спросил на этот раз майор Лекрим. Я и сам был немало удивлен.       — Повышение было лишь прикрытием для фактической ссылки — скорее всего, тогда не хотели разжигания скандала, — продолжил Сихаулт. — Однако важно то, что Гундарг не смирился с таким положением вещей. Он очень тщеславен и пытается восстановить свое положение в высших эшелонах Арбитрес. И командование штрафлегионом в войне против ксеносов — достаточно хороший способ проявить себя.       — Понятно, — сказал я, обдумывая все услышанное. — Благодарю за разъяснение.       «Мало мне было войны с орками…» — подумал я, чувствуя раздражение. Пытаешься ты делать свою работу, а тут тебе свои же подлянки кидают. То дворяне местные с губернатором срутся, то теперь еще арбитр что-то хитрит. Мне с самого начала не понравился Гундарг, а теперь он мне нравился еще меньше.       Правда, была одна загвоздка — помешать ему я никак не мог. Да, я был полковником Гвардии, но штрафлегион был создан не мной, а Мерцелиусом, и Гундарг выполнял свои прямые обязанности. Буду мешать ему — значит, пойду на конфликт с комиссаром, чего делать мне совсем не хотелось.       Возможно, получится его как-то убедить распустить штрафлегион или хотя бы выкинуть оттуда всех гражданских заключенных, которых Гундарг исхитрился мобилизовать, но пока комиссар был занят на фронте, обсуждать с ним настолько важные дела не выйдет.       Значит, надо было ждать, а до этого — пытаться воевать

На следующий день. Южная часть города Сактунус, остров Сактун. Арбитратор-сержант Филгеирт Лонтисаль.

      — Построиться! Построиться, живо! Кому сказал! — кричал арбитратор-лейтенант, пока толпа заключенных с лазганами пыталась кое-как встать в ровную шеренгу. Получалось у них кое-как.       Лишь спустя минуту сумасбродная масса, состоявшая из нескольких сотен человек в легкой одежде, с ошейниками на горле и деактивированными лазганами, все же собралась во что-то, напоминающее строй. Правда, почти сразу же нашлись те, кто в строй не встал. Двенадцать человек встали отдельным строем, в трех метрах от основного.       Я уже понимал, что тут происходило и к чему это приведет — в первые месяцы службы полноценным арбитром я, вместе с такими же новобранцами, служил охранниками в исправительной колонии.       — Вы! — крикнул лейтенант, указав болтером отделившихся.       — Э, арби, бля! — крикнул один из штрафников. Наколки на руках выдавали в нем заключенного. — Пускай, бля, эти дырки с дыроколами стоят подальше от нормальных мужиков! Не хватало еще с ними, бля, в одном строю стоять.       Слова заключенного были мне понятны. «Дырками» на тюремном жаргоне называли пассивных гомосексуалистов, а «дыроколами» — активных. Оба вида заключенных имели статус неприкасаемых, потому стоять с ними в одном строю обычные заключенные не собирались.       — Я сказал — встать в строй! Живо!       Лейтенант, однако, был другого мнения. «Неприкасаемые», после пары секунд переглядываний друг на друга, попытались подвинуться в сторону основного строя.       — Слышь, бля, только подойди ко мне, дырка! — крикнул все тот же заключенный, и маленький строй остановился.       Ситуация накалялась.       Лейтенант сделал несколько шагов вперед и остановился лицом к лицу с говорливым заключенным.       — Я погляжу, ты у нас тут решил покомандовать вместо меня, — холодным, спокойным голосом проговорил лейтенант.       Становилось понятно: этот голос не сулит ничего хорошего для наглеца.       — Бля, слушай, арби, пускай они…       Резкий удар прикладом болтера в челюсть прервал заключенного и повалил его на землю. Затем лейтенант взял его за шею и потащил за собой, после чего повалил на землю и поставил ногу ему на спину, отчего тот протяжно застонал.       — А теперь слушайте внимательно! — прокричал он, усилив голос динамиком шлема. — Здесь приказываем мы — Адептус Арбитрес! Мы — и только мы! И любой, кто попытается оспорить наше право приказывать, отправится на сервиторизацию, как этот наглец!       В ответ заключенный под ногой лейтенанта заскулил еще сильнее и начал активно барахтаться руками и ногами, пытаясь вырваться. Бессмысленно. Бежать ему некуда, а умереть ему теперь не дадут.       Другие штрафники начали активно перешептываться от удивления и страха.       — Потому я повторю в последний раз — встать в строй!       Спорить никто не стал. Все неприкасаемые сразу же встали в строй, в ответ на что другие заключенные поморщились, но промолчали. Слова лейтенанта были хорошо понятны всем без исключения.       — Вот и прекрасно! А теперь налево! — все заключенные за несколько секунд развернулись в левую сторону по приказу лейтенанта. — Шагом марш!       Колонна из тысячи штрафников, подчиненных лейтенанту, нестройным шагом начала движение вперед, в то время как один из арбитров-рядовых подхватил приговоренного и повел его к лодке, к еще нескольким таким же наглецам.       «Они сами выбрали свой путь…» — сказал я сам себе. Эти люди могли признать власть Арбитрес, но они решили перечить ей и теперь поплатятся за это.       Такова участь всех, кто смеет противится воле вестников Лекс Империалис.       — Господь-Император, и зачем нам вообще прислали этот сброд… — высказался один из сержантов по внутренней вокс-связи.       — Может, они и сброд, но они все же имеют право смыть свои грехи перед Богом-Императором. И наша обязанность повести их на покаяние, — высказался я. Да, эти люди были преступниками, но они сохраняли веру в Бога-Императора, а значит, имели право на очищение грехов своими действиями или кровью.       — Это я понимаю, — ответили мне. — Но меня больше удивляет, что этот сброд себя довольно хорошо ведет. Я лично ожидал чего похуже пары-тройки идиотов и нескольких десятков зарезанных на корабле.       — Вот как раз в том, что они хорошо себя ведут, нет ничего удивительного, — ответил первый. — Я, в общем, слышал, что у Залвамгир несколько шахтерских поселений с зеками перемерло от какой-то болячки. Тысяч пятьдесят или шестьдесят, не знаю точно. Вот они и начали искать новых работников себе. Так что у этих вот оставалось два выбора: либо ехать в шахты в горах Ганзагуш, отрабатывать свое содержание весь срок, либо идти в штрафлегион и через пару месяцев уже выйти на свободу по амнистии. Выбор, как говорится, очевиден. Так что за них не волнуйся — будут вести себя тихо. Ну, или, по крайней мере, большинство из них — не до всех доходит, куда они попали.       — Будем надеяться. Главное, чтобы они орков убивали, а не друг друга.       — Ну не знаю насчет орков, но вот стать отличной мишенью у них получится. А большего от них и не надо. Уж лучше орки на них пули потратят.       — Эти заключенные — не мишени, — возразил я, встревая в разговор. Раз я его мог слышать, значит, имел право говорить. А не встрять я не мог. Услышанное вызывало во мне гнев. — Они — грешники, что получили право на покаяние в бою.       — И единственное, что они смогут сделать в бою — это подохнуть.       — Жить или пасть в бою — решать Его Божественному Величеству. А целенаправленно желать смерти кающихся в обмен на свою жизнь — это грех гордыни. «Не возгордись статусом своим и не представь себя выше других, ибо путь это в бездну греха», — процитировал я Сианора Акантонорийского из шестьдесят третьего тома «Сборника благочестивых высказываний капелланов Священного Адептус Арбитрес». Я знал наизусть отнюдь не все высказывания, но это мне особенно запомнилось во времена моего обучения в Схоле Прогениум.       — Ладно-ладно, понял я, — произнес сержант. По его голосу я слышал, что он просто хочет, чтобы я от него отстал.       Мне было печально это слышать. Я хотел помочь ему не сойти с праведного пути, но он не особо хотел слушать.       Возникала мысль, что надо доложить об этом нашему капеллану или хотя бы арбитратору-лейтенанту, но я откинул эту мысль. Согласно Ингеаманскому Прецеденту, грехи, совершенные в походе перед боем с врагами Императора, за исключением особо тяжких, будут смыты в этом самом бою, а значит, судить их отдельно не надо.       «Бог-Император, будь милостив к коллеге моему, ибо не безнадежен он еще, за что я свидетельствую», — проговорил я про себя. Хоть я не знал этого сержанта, раз он был еще на своей должности, значит, его еще можно было исправить.       Разговор закончился, и дальше мы шли пешком. Наша колонна прошла портовые склады и вышла на проспект, сливаясь с другими колоннами таких же кающихся грешников. Большая часть из них перешептывалась друг с другом, комментируя окружение.       Город был по большей части разрушен. Панельные дома сложились от обстрелов, превратившись в груды бетонных кусков, а кирпичные разрушились лишь частично, сохранив где-то по несколько этажей.       Весь проспект был изрешечен воронками от взрывов, завален трупами орков, гретчинов и сквигов и измазан в крови. У многих штрафников из числа заключенных это вызывало омерзение, доходящее до рвоты, или даже страх — они видели ксеносов в первый раз.       Иногда попадались остовы сожженной бронетехники орков, большая часть из которой была вообще неузнаваемой.       «Бог-Император, благослови милостью своей солдат, что сражались во Имя Твое против мерзости ксеносской», — проговорил я молитву благословения солдатам, что сражались здесь. Гвардейцы и скитарии — они сражались здесь достойно.       Идти пришлось примерно час, после чего мы вышли к сборному пункту в одном из дворов между разрушенными кирпичными зданиями. Наша штрафная рота, тысяча человек, тут едва разместилась, усевшись на голую землю, в воронки или на груды кирпичей.       Многие начинали молиться, другие просто переговаривались, третьи молча смотрели на нас со злостью и презрением. Будь они гражданскими, за такой взгляд им уже дали бы плетей и штраф, но сейчас они были штрафниками — все их прегрешения будут смыты в бою, потому наказывать их сейчас не имело смысла.       — Всем сержантам — подготовить личный состав к началу наступления, — проговорил голос арбитратор-лейтенанта по воксу.       — Первый взвод — встать! — крикнул я громко и четко, чтобы меня было слышно. Все сто человек, переданные мне собрались и скопились пятью группами по двадцать человек рядом с рядовыми арбитрами. Из-за того, что это были заключенные, а не солдаты СПО, пришлось мобилизовать больше солдат, доведя соотношение «арбитр-солдат» до двадцати к одному.       Я лично радовался тому, что еще больше солдат Абритрес смогут помочь нам в уничтожении этой зеленокожей заразы. Эта война была общим делом.       Остальные взводы, по приказам своих сержантов, начали подниматься.       — Разрешаю зарядить оружие, — продолжил лейтенант раздавать команды.       — Взвод — зарядить оружие!       Этот приказ все штрафники исполнили секунд за десять. Многие это делали неуклюже, как будто впервые. Хоть они проходили службу в СПО, это было давно, а боевого опыта они не имели.       — Арбитры! Штрафники! — неожиданно по воксу и через нашлемные громкоговорители прозвучал знакомый мне голос, от которого и я, и все остальные арбитры рефлекторно вытянулись по стойке «смирно». Это был голос арбитра-майоре Гундарга. — Несколько месяцев назад Акитос Прайм, мир, верный Святому Лекс Империалис, был атакован богомерзкими, отвратительными ксеносами, известными как орки! Эти создания, чуждые самой священной человеческой природе и морали, пришли к нам, чтобы истребить всех до единого, разграбить все то, что мы создали непосильным трудом, проливая пот и кровь, и полакомиться мясом с наших костей! Но что еще хуже, они посмели осквернить наши святыни — обители нашей Веры, храмы Бога-Императора Человечества! Когда-то они давали надежду и умиротворение верноподданным, в нем благословляли новорожденных и новобрачных, отпевали усопших, что ушли на Великий Суд! Но сейчас эти обители светлейшей веры осквернены и разграблены! Теперь же именно вам выпала великая честь освободить одну из таких обителей, дабы вновь она была благословлена священными словами из уст служителей Священного Адептус Министорум! Собор Святого Ингергарда Просветителя! Сделайте то, что от вас требуется! Выполните свой долг перед Его Божественным Величеством! Идите только вперед! Только к победе! Во Имя Бога-Императора!       — ВО ИМЯ БОГА-ИМПЕРАТОРА! — прокричал я, другие арбитры и большинство штрафников, поднимая оружия к верху в знак прославления Его Имени.       — Взвод-Один — выступайте! — приказал лейтенант с нескрываемым воодушевлением в голосе. — И да хранит вас Император!       — Слушаюсь, сэр! — ответил я, после чего активировал громкоговоритель. — Первый взвод — выступаем!       Я, рядовые и штрафники легким бегом покинули двор и направились по дороге к кварталу, помеченному на картах как «ничейная территория», после которого шел квартал, примыкавший к Соборной Площади — сперва по плану мы должны были зачистить его, а уже затем атаковать сам Собор.       За нами шли еще два взвода, еще три — с противоположной стороны, плюс четыре в резерве. На нашем участке этого должно было хватить, чтобы прорвать орочью оборону и дать возможность другим наступать.       «Император, благослови слуг Закона Твоего и кающихся во грехах своих, которых они ведут на очищение».       Первый квартал мы начали занимать тихо, чтобы не привлекать внимание. Здания были кирпичные, потому вполне нормально сохранились.       Два отделения, ведя себя предельно тихо, заняли здание напротив квартала с орками, чтобы прикрывать тех, кто будет наступать. Я сам был в здании: протоколы предписывали мне не лезть вперед, так как моя смерть приведет к смерти всего взвода.       Спорить с этим я не собирался, хотя желание ринуться в бой, чтобы начать убивать ксеносов, было почти нестерпимое.       «Император, пронзи сердце мое холодом, дабы ярость и гнев на врагов Твоих не ослепили меня».       Подойдя к окну здания на втором этаже, я увидел, что в здании напротив были орки. Много орков.       Они что-то делали, ходили по зданию и издавали мерзкие хриплые звуки, из которых состоял их язык.       Мерзость, что тут еще сказать.       — Отряд-Один — всем, мы на позиции, — доложил я.       Остальные отряды тоже докладывали, что готовы к наступлению.       Затем вдалеке послышались залпы артиллерии, и через несколько секунд громогласные взрывы прозвучали со стороны Собора — СПО начали обстрел, который должен был ослабить орков и прикрыть нашу зачистку.       Мне было больно осознавать, что верноподданные Императора обстреливали Его храм, обитель веры, но я все же утешал себя мыслью, что это нужно для его очищения.       Все же храмы можно было потом отстроить. Мы же должны были сделать так, чтобы это стало возможным.       Орки тем временем переполошились, начали громче кричать. Некоторые начали бить собственных сородичей.       — Всем отрядам — в атаку! — проговорил голос лейтенанта с нескрываемым предвкушением.       — Третий, Четвертый, Пятый — в атаку! — крикнул я по воксу, одновременно активируя всем лазганы, после чего эти приказы повторили арбитры, и шестьдесят глоток штрафников взревели в праведной ярости, устремившись вперед.       Орки отреагировали почти мгновенно, бросившись к окнам.       — Первый, Второй — огонь! — вновь крикнул я, подходя еще ближе к окну и нацеливая болтер на орков напротив.       Первый же выстрел убил тварь, что уже пыталась прицелиться из какого-то кустарного стаббера. Болт взорвался внутри его груди, разорвав торс и оторвав руки с головой.       Мертв.       Остальные штрафники в здании начали стрелять. Огонь был неточным, но это кое-как компенсировалось количеством.       Внизу первые штрафники вместе с командирами смогли добежать до дома и войти внутрь. Оттуда начали доноситься громкие крики, как орочьи, так и человеческие.       Первые грешники очистились от грехов.       «Император, прими души раскаявшихся, ибо очистились они от грехов своих».       Внутри послышалась череда взрывов, а на иконке перед глазами рядовой из отряда Четыре был обозначен статусом «Мертв».       «Покойся с миром, слуга Закона Его».       Еще трое орков погибли от выстрелов моего болтера, после чего огонь по зданию пришлось прекратить — на втором этаже уже появились штрафники.       — Первый, Второй — продвигаться вперед. Взвод-Один — Главному, мы потеряли один отряд полностью, остальные потери неизвестны. Продвигаемся дальше, — передал я сообщение лейтенанту.       — Принято, Взвод-Один, — ответил командир.       Спустившись на первый этаж, я выпрыгнул в окно и побежал вместе с остальными через улицу к захваченному дому. За мной бежали двое штрафников с запасными магазинами для болтера.       Внутри все было залито кровью и внутренностями, повсюду лежали трупы, как разорванных или обезглавленных штрафников, так и орков.       Арбитратор-рядовой, что вел в бой отряд Четыре, лежал на лестнице, ведущей на второй этаж. В его нагруднике виднелась большая дыра с разорванными краями — скорее всего, болтер или крупный стаббер.       Сейчас это было не важно. Орки были впереди, и их нужно было убить.       Вбежав в одну из квартир, я заметил там пятерых штрафников. Один пытался стрелять через окно по оркам в разрушенном здании напротив, еще трое были ранены и сейчас лежали на полу, истекая кровью, пока пятый пытался им хоть как-то помочь.       — Сука! Сука, это пиздец какой-то! Лучше бы в шахты ушел нахуй! — кричал один из раненых, держась за раненое плечо и тяжело дыша.       Я в это время подбежал к окну с другой стороны, затем выглянул, нашел цель, прицелился и дал залп несколькими очередями. Двое орков сразу же были убиты.       — Ага, в шахты он захотел! — сказал с нескрываемым весельем штрафник, что прятался возле окна напротив меня и перезаряжал лазган. — Умный, что ли, самый?! Оттуда вернуться шансов не больше, чем здесь!       — А ты у нас, сука, больше всех знаешь! — с еще большим гневом сказал раненый.       — Я про шахты от бати знаю, он там три года отпахал, ему хватило! А ты, гнида, за словами следи — я тебе тут не дырка, чтобы на меня рот раскрывать!       — Ты кого гнидой назвал, сученыш?! — взревел штрафник, направляя лазган прямиком на обидчика.       Резким движением я ударил его ногой прямиком по голове, отчего он сразу же упал на пол.       Мертв. Однозначно.       — Вот уж не думал, что скажу это, но спасибо, арби! — с улыбкой до ушей произнес штрафник, после чего вновь начал стрелять.       Я ничего не ответил. Я лишь выполнял свою работу.       Еще очередь — один орк с ракетницей на втором этаже рухнул вниз, не успев выстрелить.       Упавшую ракетницу попытался подобрать другой ксенос, но его расстреляли из шести лазганов.       Двумя очередями удалось прибить особо крупную тварь в металлической броне и вооруженную наплечным пулеметом.       — Сержант, это Второй! — вскрикнул рядовой, командовавший вторым отделением. — Я потерял всех, кроме одного! Первый потерял пятнадцать, Третий — одиннадцать! Дальше нам никак не пробиться, прием!       — Вас понял, Второй. Сохраняйте позицию, подкрепление в пути! Пятый, следуйте на помощь Второму, — отдал я приказ. Следовало продолжать напор.       — Слушаюсь, сэр! — громко ответил рядовой, после чего в коридоре послышался его громкий голос. — Пятые, общий сбор!       Двое штрафников, что были в одной комнате со мной, сразу же выбежали. Остались только двое раненых, один штрафник, что все еще пытался им помочь, и двое моих носильщиков.       — Взвод-Один — Главному. Мы понесли большие потери, требуется подкрепление для продолжения боя, прием, — сообщил я лейтенанту. Мы уже лишились почти трех отделений, больше половины взвода. Чтобы продолжать наступление, требовались еще люди.       — Принято, Взвод-Один. Взвод-Два вступает в бой, прием.       — Благодарю, Главный. Конец связи, — сказал я, после чего повернулся к штрафнику, что остался помогать раненым. — Твой отряд?       — Пятый, но я…       — Общий сбор. Немедленно, — коротко приказал я ему.       — Им нужна помощь! Я пытаюсь…       — У тебя приказ. О них позаботится Император.       — Да бля… Да чтоб тебя… — проговорил штрафник, после чего схватил свой лазган, несколько батарей с раненых и выбежал в коридор.       Осмотрев раненых и отодвинув от них лазганы, я вновь направился к окну и продолжил обстреливать орков. Сейчас впереди их было уже меньше, многие сражались в помещениях со штрафниками.       Уже через десять минут здание впереди было полностью зачищено. За это пришлось заплатить цену: рядовые из Второго и Пятого отделений также погибли, а рядового из Третьего ранили в ногу, оторвав голень, и он больше не мог идти вперед.       В сумме у нас осталось восемнадцать человек. Необходимые потери ради победы. Но что самое главное, эти люди смыли с себя грехи.       Подкрепления к нам прибыли, а значит — нам необходимо было продолжать наступление.       В зданиях царила сплошная бойня: у орков и гретчинов часто получалось подойти для рукопашного боя. Из-за этого множество штрафников были разорваны на части, выпотрошены, обезглавлены. Все стены, полы, даже потолки, были залиты кровью и усыпаны внутренностями. Трупов орков было гораздо меньше.       — Боже-Император, я сейчас блевану… — высказался один из моих «оруженосцев».       Ему никто не ответил.       Добежав до Первого, я осмотрел ситуацию впереди через окно.       Там, впереди, виднелось огромное здание Собора Святого Ингергарда Просветителя, стоявшее посреди площади. От нас он стоял метрах в ста, с правой стороны, благодаря чему можно было разглядеть площадь до противоположной стороны.       Сам Собор был едва поврежден — даже артобстрел не смог нанести ему серьезных повреждений. Из каждого его окна орки вели непрерывный огонь по нам. Другие орки стреляли с крыши.       А вот площадь уже мало походила на то, чем она должна была быть по идее. Вся ее поверхность была изрыта без какой-либо системы неровными, хаотично петляющими из стороны в сторону траншеями, между которыми виднелись сотни дымящихся воронок от недавнего обстрела.       И вся эта площадь, от одного края до другого, была также заполнена орками, что стреляли по нам из всего, что только могло стрелять. Единственное, что нас защищало — крепкие толстые стены здания полуметровой толщины, сделанные из какого-то камня.       От самой площади нас отделяла только четырехполосная дорога.       — Сука, их там, блять, больше, чем дохуя! — высказался один из штрафников, что пытался стрелять по ним из лазгана.       Я также сделал несколько выстрелов. Этим удалось убить троих орков, каждый из которых был вооружен стаббером.       — Продолжайте стрелять, — приказал я.       — Та буду, куда я денусь! — крикнул солдат, спрятавшись за стеной. В тот же миг через окно влетело несколько болтов, что раскрошили часть потолка и заставили всех пригнуться. Двое оказались ранены осколками и начали кричать от боли, ворочаясь по полу.       По моей броне также попало несколько осколков, но без каких-либо последствий — броня была сделана на совесть и благословлена Императором.       — Взвод-Один, Два, Четыре и Пять — вы остаетесь на позициях и ведете огонь на подавление. Остальным — приготовиться к наступлению на позиции орков, прием, — приказал лейтенант по вокс связи.       — Принято, Главный, — ответил я, подтверждая получение приказа. — Первый — мы остаемся и ведем огонь на подавление.       — Слушаюсь сэр! — ответил рядовой, после чего громко и четко повторил приказ штрафникам.       Уже через минуту наступление началось. Взревев, толпы штрафников, ведомые арбитрами, выбежали с улиц между кварталами и начали перебегать дорогу, чтобы ворваться в орочьи укрепления.       Первые ряды наступающих погибли сразу же — за секунду десятки штрафников падали замертво, скошенные плотным огнем орков с окопов и Собора. Мы же в ответ пытались перестрелять как можно больше из них.       Это получалось. Лазганы и болтеры убивали орков одного за другим. Мне пришлось трижды менять магазин в болтере.       Штрафники продолжали гибнуть, но их заменяли следующие. Дорога уже была полностью устлана погибшими и умирающими, но наступление продолжалось.       Примерно через минуту наш обстрел дал результат. Орков в первом окопе стало так мало, что некоторые из штрафников все же смогли добежать до него и спрятаться. Почти сразу же ксеносы отреагировали на это, решив заняться в первую очередь ими, но это только дало шанс все новым и новым штрафникам добраться до цели.       Еще через две минуты первая линия была захвачена и заполнена солдатами, которые теперь начали пытаться пробиваться через соединительные траншеи или же переползать от воронки к воронке. Их постоянно обстреливали твари с окон Собора, по которым вели обстрел другие подразделения.       Противники, что сидели в других линиях, прорытых через Соборную Площадь, в конце концов не выдержали и поднялись в атаку, пытаясь добежать до штрафников напрямик.       Их встретил яростный клич и лазерный огонь, поддержанный болтерами арбитров. Орки в ответ пытались закидать их гранатами и обстрелять из ракетометов, а одна особо крупная тварь оказалась вооружена лазпушкой, чей лазерный луч плавил брусчатку, а вырытую землю сплавлял в стекловидную массу.       Пять выстрелов из болтера в район ног заставили тварь рухнуть и отползти в воронку.       Вторая линия также оказалась захвачена наступающими, но дальше продвинуться у них не вышло. Наступление орков усиливалось, все больше тварей покидали свои позиции на площади и присоединялись.       — Эти зеленые хуесосы сейчас сметут их! — предположил штрафник, с которым я находился в одной комнате.       — Они выдержат, — коротко сказал я, перезаряжая болтер новым магазином и вновь высовываясь в окно.       В тот же миг по нагруднику ударила очередь, толкнувшая меня назад, но экзоскелет позволил устоять на ногах. Сразу же спрятавшись обратно, я заметил, что на броне образовались глубокие вмятины, но никакого пробития не было.       «Император, спасибо, что не оставил слугу Закона Своего», — поблагодарил я Его Божественное Величество за то, что он меня защитил, после чего попытался оглядеться.       Впереди, в одном из окон Собора, виднелся многоствольный пулемет, что выплевывал сотни ярких пуль, что сливались в одну яркую линию. По нему пытались вести огонь из лазганов, но у того был защитный кожух, что защищал стрелка.       Поставив автоматический режим стрельбы и прицелившись, я дал полный залп. Болты заставили взорваться каменную кладку Собора и высекли искры из кожуха. Пулемет прекратил стрелять и больше не пытался. Скорее всего, осколки повредили что-то важное.       Ситуация же на площади усугубилась. Вторая линия оказалась прорвана и полностью перебита орками, и те теперь приближались к первой. Некоторые из штрафников попытались сбежать, поддавшись панике, но не успевали пробежать и двадцати метров — их головы взрывались. Других же в спину убивали сами орки, не разбирая тех, кто стреляет, и тех, кто отступает.       «Такова судьба трусов».       Подкрепления штрафникам прибывали постоянно, но где-то треть из них погибало от огня со стороны Собора, в котором орки и не думали кончаться.       Раненых было столько, что дорога напоминала бурлящую массу из корчащихся солдат, что звали на помощь или просили о смерти.       «Император, будь милостив к ним, ибо они смыли с себя грехи кровью своей, пролитой в бою с врагами Твоими».       К сожалению, штрафники не справлялись. На некоторых участках орки дошли до первой линии и ворвались в ряды солдат. Началась рукопашная, в которой ксеносы имели огромное преимущество. Пока что линия держалась, орков получалось убить огнем лазганов, болтерами или даже силовыми дубинками, но долго это продлиться не могло. Линия не выдерживала.       К нам в здания подошли подкрепления. Новые штрафники занимали все окна, из-за чего в сторону орков устремились сотни лазерных лучей.       Это помогло уничтожить огромные толпы орков и позволить первой линии, получившей подкрепление, перейти в новую атаку.       Вновь штрафники гибли, но все же продвигались вперед. Многие пытались остаться или специально отставали. Но их либо казнили на месте арбитры, либо заставляли идти вперед.       Вторую линию все же удалось взять. Арбитры не стали останавливаться и повели штрафников дальше, на захват третьей линии. Прикрывать их там уже было сложнее, огонь лазганов становился не прицельным, а болтеров было слишком мало. К тому же уже заканчивались боеприпасы.       Бегущие, ревущие солдаты попали под плотный огонь орков. Уже через минуту атака просто захлебнулась, и орки поспешили начать наступление.       Вначале они попытались добить раненых, но огонь штрафников со второй линии заставил их бросить это дело и пойти напролом.       К счастью, к этому штрафлегион уже был готов и встретил их настолько плотным залпом, что большая часть орков погибла, а оставшаяся залегла, не пытаясь высунуться.       — Командир, я пуст уже! — крикнул один из моих помощников. Он отдал мне все десять моих магазинов для болтера, что тащил на себе.       — Найди себе окно и прикрывай огнем, — коротко передал я ему. Больше он мне не был нужен.       — Та я могу и с вами тут…       — Выполнять, — повторил я ему. Он хорошо мне послужил, так что заслуживал получить предупреждение. Так-то он уже заслуживал казни за попытку ослушаться приказа.       — Как скажете, — с недовольной миной проговорил грешник и бегом вышел из комнаты, в то время как я вновь начал смотреть на происходящее и пытаться выбрать для себя цели.       Вновь штрафники направились в массовую атаку. Вновь атакующие были перебиты практически полностью.       На другом же участке площади дела обстояли намного лучше. Западный край площади, что находился напротив главного входа в Собор, оказался захвачен практически наполовину.       Это вселяло уверенность, но рассматривать долго происходящее не было возможности.       Со стороны города появились новые толпы зеленокожих, среди которых виднелись особенно бронированные твари, облаченные в части брони самих Святых Астартес. Их было девять, и все они были вооружены тяжелыми, громоздкими огнеметами, по одному на каждую руку.       Когда они приблизились, по ним начали стрелять, но ни лазганы, ни болтеры никак не ранили их. Это вызывало беспокойство — это была буквально ходячая бронетехника, но у штрафников не было противотанковых средств.       Оборона второй линии держалась против толп простых зеленокожих, многие из которых были вооружены только холодным оружием, но когда огнеметчики подошли на расстояние примерно двадцати метров, они выплюнули из своих орудий струи яркого пламени, одновременно рыча во всю глотку.       Сотни штрафников загорелись, стали кричать, другие попытались сбежать. Множество были убиты взрывами ошейников, когда кто-то из абритров погибал — силовая броня все же не защищала от огня полностью. Вся линия стала источать стену едкого черного дыма. Из нее начали выбегать новые орки. Большая часть из них сама загорелась, но это их нисколько не останавливало. Они продолжали бежать и быстро находили свою смерть под огнем лазганов. Лишь самые бронированные практически добегали до первой линии, но и они погибали.       — Блять, арби, они нас тут всех спалят нахер! Валить надо! — проговорил мой второй носильщик магазинов для болтов.       Я сразу же захотел его казнить за трусость, но потом остановил себя. Его слова имели смысл. У нас не было ничего, чем можно было противостоять бронетехнике противника.       Однако приказ лейтенанта все еще был в силе.       — Держимся. У нас приказ, — произнес я. Штрафник изумленно посмотрел на меня, но затем кивнул.       Спустя секунд двадцать вся первая линия начала отступление, в то время как мы начали прикрывать огнем. Мне была противна мысль о том, что мы отступаем, но если так сказал командир, значит, так нужно.       Не мне было с ним спорить.       Здание наполнялись штрафниками, у окон теперь было по четверо человек, которые могли стрелять одновременно, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы остановить орков. Они были во власти безумия, что двигало их вперед, на смерть.       Я же пытался хоть как-то убить огнеметчиков с помощью болтера, но простые болты ничего не могли сделать против брони, созданной для самих Астартес, а бронебойных у меня не было.       — Блять, блять, блять… — матерился в голос один из солдат. — Этих тварей вообще ничего не берет!       Огнеметчики снова дали залп, и пламя задело первый этаж здания. Послышались вопли раненых и горящих заживо людей. Впереди все начало заволакивать клубами черного дыма, от которого многие начали задыхаться и кашлять.       — Главный — всем. Отступать. Повторяю — всем отступать! Точка сбора — квадрат шестьдесят два — сорок два, прием! — послышался приказ лейтенанта.       Меня словно ударило, выбив воздух из легких. Мы отступаем. После всех тех жертв мы отступаем.       «Проклятые орки…» — подумал я. Эти твари убили стольких людей, а теперь все, чего мы достигли, требовалось отдать.       Хотелось остаться, продолжать сражаться во Имя Бога-Императора, но я знал — надо выполнять приказ.       — Всем — мы отступаем! — крикнул я по громкоговорителю, чтобы меня все услышали. Штрафники среагировали сразу же, выбегая из комнаты неорганизованной толпой. Паника так и бурлила в них, но сейчас это меня не волновало. Надо было выполнить приказ, а потом уже будем думать о другом.       Выбежав из комнаты, я встретился с Первым и всеми, кто еще числился в моем взводе, и мы все устремились вниз.       Затем мы выбежали во двор, пробежали его, залезли в здание напротив и заняли там оборону вместе с остальными.       — Сука, это пиздец. Это просто ебаный пиздец. Император, блять, помоги… — проговорил один из штрафников рядом со мной, смотря через прицел лазгана вперед, где языки пламени уже пожирали первый этаж здания.       Недолго думая, я ударил солдата по голове, отчего тот вздрогнул и посмотрел на меня с нескрываемым гневом, который сразу же сменился страхом, от которого его глаза раскрылись максимально широко.       — Хоть твои грехи и будут смыты, не смей богохульствовать.       — Лады, лады, арби! Без обид! — вскинулся заключенный, словно боясь, что я могу еще что-то с ним сделать за подобную выходку.       Я мог. И даже хотел. Но не собирался. Свои грехи он смоет сегодня.       — Враг впереди! — крикнул кто-то. Из полыхающих окон здания напротив начали выбегать орки, объятые пламенем.       — Огонь! — приказал я. Десятки лазганов из всех окон, включая боковых, выстрелили единым залпом, сметая безумных ксеносов. Первая волна была уничтожена почти сразу же, и вторая, и третья.       Но затем мы услышали, как в боковых зданиях прозвучали истошные крики. Орки подожгли и эти здания.       — Главный — всем! Отступать! Точка сбора — квадрат шестьдесят два-пятьдесят четыре, прием! — вновь прозвучал голос сержанта, который буквально резал по живому. Снова отступать, бежать, поджав хвост, от этих ублюдков, что должны были пасть от нашей руки.       Это было невыносимо. Но это было необходимо. Если приказали — значит, необходимо.       На этот раз мы отступили в следующий квартал, с которого мы и начали наступление. И там, к моему удивлению, нас встретили гвардейцы, что уже были готовы к обороне.       — Ну все, мужики, теперь наш черед повоевать! — крикнул один из них веселым голосом, когда мы взбирались в здание.       Позади нас послышались громогласные звуки взрывов — наша артиллерия вновь начала обстрел площади.       Мы же шли дальше — точка сбора была в следующем квартале. Становилось понятно — мы отступаем окончательно. Атака отменена. Теперь гвардейцы будут делать то, чего мы не смогли — освобождать оскверненную обитель веры.       И от этого чувства было невыносимо горестно на душе.       

Там же. Рядовой Рингер Вимолт.

      — Так, собрались, гвардейцы! Эти твари поплатятся сегодня за то, что вообще родились! Вы готовы похоронить их?! — во весь голос крикнул комиссар Мерцелиус, пытаясь перекричать грохот артиллерийской канонады снаружи.       — Да! — ответили ему хором все, включая меня. Молчал только сержант Гингаш. Он всегда был молчалив, даже в моменты, когда все остальные кричали.       Гвардейцы были готовы идти в бой. Штрафлегион смог отвлечь орков так сильно, что те начали полномасштабную контратаку. Теперь их истребляла наша артиллерия, после чего мы должны будем идти в наступление и захватить Собор Святого Ингергарда.       Мы были готовы это сделать. Мы были готовы убить этих тварей.       Правда, сейчас было видно, что комиссар явно не был эталоном энергичного человека. На людях он пытался выглядеть бодро, улыбался, с оптимизмом смотрел на то, что ждет нас дальше, но было видно, как он из себя это вытягивает, как он не верит в собственные слова.       Видит ли кто-то еще это все, я точно сказать не мог, но поднимать эту тему я не собирался: не стоило обсуждать комиссара. Он не мешает мне жить, я не буду мешать ему.       Возможно, именно так думали остальные.       — Как же спать хочется, — проговорил куривший Унгерн, наш новенький, которого прислали нам на замену погибшим на Вугосте. О нем я знал только то, что его зовут Унгерн Вондарн и родом он откуда-то с Авданнов, островов в южной части Верлона, да и только. Знакомиться у меня как-то желания не было. Новенький — так новенький, ничего необычного.       Скольких уже я видел таких.       — Не ты один, — произнес второй наш новенький, Риндас, подпиравший собой кирпичную стену. Говорил он, однако, довольно тихо, только чтобы мы его услышали. Видимо, не сильно хотел, чтобы комиссар подслушал нас.       Хотя вряд ли его вообще это интересовало. Уж кто-кто, а он явно не походил на человека, который пытается подслушивать солдатские разговоры. За это я ему в какой-то мере был благодарен. Когда имеешь возможность выговориться без боязни, что тебя за какую-нибудь шутку накажут, это помогало справиться со всем этим дерьмом.       К тому же сейчас он был занят более насущными вещами. Сев на пол и подперев стенку здания, в котором мы ждали окончание артобстрела, он достал небольшую тряпку и начал ей вытирать линзы своих новых глаз. Выглядело это немного комично, но в глубине души я чувствовал что-то, похожее на зависть. Мне глаз так и не сделали, а просто дали повязку и сказали воевать дальше: все же ранен был левый глаз, а целился я правым. Было немного непривычно, но не смертельно. Как минимум, убивать орков это мне не мешало, разве что приходилось чуть внимательнее следить за окружением, а то мало ли.       — Хоть таблетки еще есть… — задумчиво произнес Никон, держа в руках сразу две стимулирующие таблетки, которые мы принимали против сна, и смотря на них уставшим взглядом. Через секунду, он закинул их в рот и запил из фляги.       «Идиот…» — подумал я. Сержант говорил, что эти таблетки уже перестают нам помогать, так как мы слишком часто их принимали во время операций на островах, потому советовал нам не принимать их слишком часто и уж точно не принимать две за один раз.       Но в том-то и дело, что советовал — каждый сам решал, нужно ли его слушаться или нет. Похоже, Гингаш считал, что приказы тут не помогут.       Скорее всего, в случае Никона он был прав.       Хотя с другой стороны, мое состояние было не лучше. Я тоже чертовски хотел спать. Постоянные городские бои, артиллерийские и ракетные обстрелы, пешие переходы по разрушенному городу — все это выматывало даже несмотря на то, что нас сменяли и давали время на отдых. Поспать нормально тут не получалось.       «Жаль, на Остров Отдыха не попал…» — подумал я с грустью. После Вугоста нас практически сразу же отправили готовиться к высадке на Сактун, тут уже было не до отдыха.       Выдерживать подобное было сложно.       У других гвардейцев были свои проблемы. Многие теряли друзей и товарищей, а это накладывало свой отпечаток. Иногда, проходя мимо поминальных служб, я видел, как некоторые гвардейцы плачут.       Пускай мы и были гвардейцами, но к такому подготовиться было невозможно. Ты знаешь, что находишься на войне, знаешь, что умереть может каждый и в любое время, но в тот момент, когда ты теряешь близкого человека, с которым плечом к плечу прошел учебку, или бои, или и то, и то другое, все внутри тебя обрывается, рушится, сгорает, и остается только горечь от потери.       Потому-то многие срывались. Я их понимал. Я сам чуть не сломался, когда потерял свое первое отделение.       Норвак Минкист — мой бывший сержант. Император Милостивый, у меня когда-то был другой сержант. Сейчас в это было действительно сложно поверить. Казалось, что Гингаш всегда был моим командиром.       Солтис — мой хороший друг. Ему ранили ноги, и он отправился в лечебницу, и после этого я о нем ничего не слышал. Мне оставалось верить, что он все еще жив. Столько времени прошло, могло произойти всякое, но я верил, что у этого бабника, прохиндея и юмориста хватило сил выжить.       Мне больше ничего не оставалось, кроме как верить.       Гихист, Виалт, Вингорт, Хараст, Родиам, Михеот, Нилкост — мои старые друзья, с которыми я пережил все муки Гвардейской Академии Верлона. Я все еще помнил их имена. Я вспоминал их все реже и реже, но я их помнил.       К своему стыду, я уже не мог вспомнить их лиц. Только смутные образы и отдельные черты. Шрам на левой брови Вингорта, который тот получил в четырнадцать лет в баре, когда подрался из-за девушки. Две родинки на левой щеке Михеота. Оттопыренные уши Хараста. Зеленые, словно листья деревьев летом, глаза Гихиста. Рыжие волосы и веснушки Виалта. Острые скулы Родиама. Впалые щеки у Нилкоста.       Вот только вспомнить более детально не получалось, как бы я не старался. Только лицо сержанта и Солтиса я помнил до мельчайших подробностей.       От этого я чувствовал вину. Должен ли я был запомнить каждого в мельчайших подробностях? Или им уже все равно?       Я этого не знал.       «Как давно это было…» — подумал я. Вроде как это было лишь пару месяцев назад, но за эти пару месяцев произошло столько всего, что целого дня не хватило бы, чтобы обо всем этом рассказать.       — Эгей, Ринги? — услышал я чей-то голос. Повернув голову, я заметил смотревших на меня Роса и Унгерна. — Так как, рыжие или блондинки?       — О чем ты? — рефлекторно спросил я. Похоже, я сильно ушел в себя и не услышал чего-то. Никогда раньше не замечал за собой такое.       — О-о-о, задумчивый ты наш… Повторюсь, тебе кто нравится — рыжие или блондинки? — ответил Унгерн.       «А, так вы о женщинах…» — понял я.       — Брюнетки, — сразу же сказал я. Все же длинные черные волосы всегда мне нравились больше всего.       — О как, — немного удивленно сказал новенький. — Небось, на дочь нашего губера засматривался, а, Рингер? Хороша была девка.       — Ага, пока замуж ее не выдали за этого старикашку, — продолжил Рос. — Сколько там у них разница была, лет двадцать?       — Двадцать три, — сразу же ответил Гвинхис. — Старик ей в отцы годился. Буквально. Помню, когда их свадьбу транслировали, сказал: «Боже-Император, дай ей сил». На нее просто больно смотреть было.       — Еще бы немного, и заплакала бы…       — Так, всем внимание, — вдруг перебил Роса лейтенант Мунданг, командующий нашим взводом. — Обстрел закончится через минуту, мы выступаем. Всем приготовиться.       Непринужденность, расслабленность — все моментально улетучилось после этих слов. Гвардейцы вместе с комиссаром все как один поднялись, собираясь по отделениям вокруг своих сержантов.       Наступило томительное ожидание, которое, к моему счастью, быстро закончилось.       — Начинаем, — коротко приказал лейтенант. Комиссар решил промолчать и устремился следом за остальными.       После обстрела стало непривычно тихо — слишком долго я слушал эту канонаду, из-за чего контраст был разителен.       Мы легким бегом пересекли улицу, после чего начали продвигаться по улице между кварталами. Там, впереди, виднелся туман из пыли и дыма грязно-серого цвета. Здания ближе к Соборной площади были разрушены под основание.       Пыль быстро оседала и нашим глазам стало открываться все то, что тут было до нас. Вся поверхность была изрыта свежими, горячими воронками. Вокруг них виднелись останки людей — от крохотных кусочков окровавленного мяса до крупных кусков рук, ног, голов или тел. Это были трупы штрафников. В этом не было сомнения. Вперемешку с ними виднелись останки орков, но их было гораздо меньше.       Страшно было даже подумать над тем, сколько здесь погибло людей.       Наступать на все это было противно — вся эта окровавленная масса мерзко чавкала под ботинками. Но сейчас меня это мало волновало. Надо было идти вперед и внимательно следить за обстановкой. В любой момент нас могли атаковать.       Перебежав длинную дорогу, мы смогли войти на площадь. Понять это удалось только по тому, что теперь под ногами были не осколки асфальта, а осколки брусчатки, все также усыпанной кровавыми ошметками и кусками тел.       Осторожно мы продвигались вперед. Справа от нас уже начинал проглядываться силуэт Собора — огромное черное пятно с двумя высокими шпилями, укутанное пыльным саваном.       В этот момент с той стороны на всю округу прозвучало громогласное орочье рычание и прогремели очереди из стабберов и болтеров.       «Началось», — понял я, уже лежа мордой в кровавой жиже, смешанной с пылью и землей. Орки вышли из Собора и атаковали.       Бой начался.       — Разворачиваемся и продвигаемся к Собору! — крикнул сержант, после чего перелез через небольшую горку и скрылся в следующей воронке.       Над головой уже свистели пули, что вбивались в землю. Где-то звучали громкие, надрывные голоса гвардейцев — приказы командиров и крики раненых. Там, впереди, бой уже шел, но мы были еще слишком далеко и укутаны пылью.       Сейчас надо было продвинуться как можно дальше, используя это.       Метр за метром, из одной воронки в другую, мы продвигались. Впереди уже виднелись силуэты закованных в броню ублюдков, что бежали в сторону боя, что шел справа от нас. Но сержант ничего не говорил, комиссар тоже молчал, а потому мы также молчали. Да, там убивали, но чем ближе мы подберемся, тем будет лучше.       Внезапная очередь прошлась среди нас. Саван рассеялся, и кто-то из окон Собора заметил нас.       — Снайперы, прикрытие! — крикнул сержант, обращаясь по воксу. Со стороны прозвучали громкие хлопки болтвинтовок. Одна пулеметная очередь резко прекратилась.       — Гвинхис мертв! — раздался голос Никона.       От новости я замер.       — Проклятье… — прошептал я. Вот так резко, внезапно, не успев ничего сделать, он погиб. Все, его больше нет. Я знал это, знал, что его не вернуть, но боль в душе все нарастала и нарастала. Я не хотел, чтобы он погиб.       — Огонь по противнику! — приказал сержант, прицеливаясь и давая залп по оркам впереди.       Все остальные, включая комиссара, последовали его примеру.       Я один ничего не делал, и это вдруг стало для меня словно пощечина. Так не должно быть. Потом, я потом буду скорбеть, сейчас я должен исполнять приказ.       Я начал стрелять вместе с остальными. Один орк падал за другим, но их броня была достаточно прочной, чтобы убивать их было проблемой. Каждый их них успевал дать длинную очередь из лазганов или стабберов, перед тем, как рухнуть, замертво или получив ранения в ноги.       Один ублюдок выстрелил по нам ракетой и попал где-то в стороне. Оттуда прозвучали истошные крики. Кого-то из соседнего отделения ранили.       Второй раз ему выстрелить не дали слаженным залпом. К нему сразу же подбежал другой ублюдок, что попытался подобрать ракетницу. Переключив на четыреста процентов мощности, я прицелился лучше и выстрелил прямиком в ракету, что торчала из трубки.       Взрыв разорвал тварь на куски, оставив только таз и ноги целыми.       Лазган противно запищал, извещая о разряженной батарее.       — Роса прибили! — крикнул Унгерн по воксу. Еще один погиб. Но от его смерти я ничего не чувствовал. Возможно, это и грешно, но я с ним был мало знаком, чтобы горевать по нему.       Зеленокожие продолжали наступать. Из Собора появлялись все новые и новые пехотинцы.       Но и к нам подходило подкрепление. С другой, северной стороны, шли подкрепления СПО. Сзади нас виднелись новые силы гвардии, что бежали к нам на подмогу.       Штурм развивался.       Близкий взрыв заставил меня вздрогнуть и закрыть голову, пока ее посыпало влажной от крови грязью.       — Тимос и Ронт… — голос Унгерна резко прервался. Посмотрев в его сторону, я смог разглядеть его труп с простреленной головой, от которой отлетела каска.       Еще трое погибли.       И снова я мало что чувствовал. Я их мало знал. Унгерна и Тимоса вообще лишь неделю примерно.       «Император, прости меня…» — помолился я. Мне явно не должно было быть плевать на их смерть, но я ничего не мог с собой поделать.       — Давайте, парни! Убьем их всех до единого! — кричал комиссар, перезаряжая очередную батарею. Его голос сквозил волнением. Так говорил человек, который пытался за бравадой скрыть страх.       Ему тоже было страшно. Как и мне. Мы теряли одного за другим. Этот штурм обойдется нам дорого.       Но ничего не поделаешь. Надо было идти дальше. И раз уж комиссар шел вперед, перешагивая через свой страх, то и я должен был.       — Гретчины! Гретчины! — крикнул капрал Гунсор. Посмотрев вперед, я разглядел, как из широкого дверного проема Собора выбегают толпы зеленокожих карликов, подгоняемых плетками нескольких взрослых орков.       — Огонь по погонщикам — максимально! По гретчинам — подавляющий стандартный! — кричал сержант, раздавая команды.       Переставив режим огня на лазгане, я прицелился в одну из тварей с плеткой и вдавил спусковой крючок.       Один за другим погонщики погибли, упав изжаренными грудами мяса.       Переключить режим, приготовиться, дать залп — и десятки гретчинов погибают за секунды массированного обстрела. Остальные начинают паниковать и бежать назад, где в них стреляют свои же, заставляя повернуть снова на нас, пока мы перезаряжаем батареи.       Новый залп уничтожает большинство носатых карликов, пока остальные со страху прячутся в воронках.       Теперь мы снова воюем со взрослыми орками, которые все выбегают и выбегают из Собора.       — Никон мертв! — прокричал Риндас. Эта новость меня не огорчила. Я не любил Никона, как и он меня. — Император, это пиздец какой-то!       — Отставить панику! — крикнул комиссар.       — Я не паникую, комиссар! Я констатирую факт! Это — пиздец!!!       — Стреляй по оркам, а не констатируй! — сказал Гингаш, пока перезаряжал лазган.       — Как скажете, серж! — ответил Риндас, также прицеливаясь вперед и открывая огонь.       К нашим позициям подбирались новые гвардейцы, также начинавшие стрелять. Но продвижение вперед, к Собору, остановилось — слишком много орков выбегали из него, слишком сильно они сопротивлялись.       — Сука, да сколько их там?! — возмущенно проговорил гвардеец из другого отделения.       Ему никто не ответил.       Еще один взрыв. Кто-то выстрелил ракетой с крыши Собора, задев кого-то из другого отделения. Передо мной приземлилась чья-то рука.       — Снайперы, работайте лучше! — злобно процедил сержант по воксу.       — Суки, да когда вы там уже кончитесь! — сказал Риндас, вновь начиная стрелять.       Громкая очередь из стаббера заставила пригнутся за земляной складкой. Ненадежная защита, но пока тебя не видят, то убить тебя намного сложнее.       Снова поднявшись и оглядевшись по сторонам, я увидел лежащего на животе Риндаса.       Мертв. Мне не было до этого дела. Его я знал недолго. Еще одна жертва зеленокожих.       — Риндас погиб, — проговорил я по воксу. Именно этот момент я понял, как мало нас осталось. Я, капрал Гунсор и сержант Гингаш. И все.       Все остальные погибли. Эта мысль ужаснула меня. Мы несли огромные потери.       «Надо продолжать, надо продолжать, надо продолжать…» — говорил я себе. Отступление было недопустимо.       Ксеносы продолжали вылазить наружу. Иногда это были бронированные амбалы, иногда — толпы вооруженных топорами и мечами полуголых уродов, рвущихся в рукопашную, а иногда — новые стайки гретчинов.       Но всех их удавалось как минимум остановить, заставляя залечь в воронки. К нам также подходило подкрепление, и этим удавалось, даже несмотря на потери, увеличивать концентрацию огня.       Вскоре послышалась знакомая, тяжелая трель «Мясников» — как минимум два пулемета удалось подвести к Собору, и теперь они вели огонь по оркам, что выбегали на улицу, кроша их на куски.       — Ложись! — услышал я испуганный голос капрала.       Не пытаясь ничего понять, я просто опустил голову и отполз как можно ниже в воронку.       По нашим позициям прошелся настоящий ливень из пуль, который заглушал все вокруг.       «Император защити, Император защити…» — повторял я про себя, чувствуя, как некоторые пули пробивают землю и пролетают надо мной. Кажется, нас разделяли лишь несколько сантиметров.       Прозвучало несколько выстрелов из ракетниц, взрывов, и пулеметная очередь стихла. За ними послышались вопли новых раненых, которых задело.       Подняв голову, я осмотрелся.       А затем оцепенел.       Немного спереди и справа от меня лежали капрал и сержант. Норик не шевелился, но вот сержант дрожал, словно его рвало.       — Нет…       Не мешкая, я подполз к ним так быстро, как только мог. Голова и горло капрала были прострелены, и теперь он лежал лицом в земле, истекая бьющей фонтанчиком кровью.       Сержант же вздрагивал и кашлял. На его нагруднике виднелось пять крупных отверстий.       — Сейчас сержант, сейчас! Я сейчас! — кричал я, пытаясь достать до застежек броника. Надо было остановить кровь. Срочно.       Внезапно он схватил меня за руку, отчего я остановился и посмотрел на него.       Из его рта шла кровь.       «Легкие…» — понял я, и это одно-единственное слово прозвучало как приговор.       — Нет…       Сержант смотрел мне прямо в глаза. В его взгляде не было страха. Только удивление. И радость. Но не страх.       — Нет, нет, нет… — шептал я. — Только не вы, сержант, нет…       Дыхание командира замедлялось. Хватка, которой он сжимал мою руку, слабела. Промежутки между кашлями увеличивались.       В очередной раз он вздрогнул. И лишь через несколько секунд я понял, что он больше не двигается. Его взгляд потускнел. Остекленел.       — Нет…       Он был мертв. Сержант Фолкир Гингаш погиб. Как и все мое отделение. Они все погибли. Как и в прошлый раз.       Я снова был один.       Истошный крик вырвался из меня, заглушая шум боя. Я кричал. Кричал так сильно и громко, как только мог.       Кричал до тех пор, пока не сорвал голос.       — Ублюдки! — прохрипел я, не слыша собственного голоса. — УБЛЮДКИ!       Я схватил свой лазган. Убить. Я должен их убить. Всех убить. Всех до единого.       Встав в полный рост, я начал стрелять в первого орка, что я разглядел.       В следующий же миг резкий удар в нагрудник опрокинул меня назад в воронку. Боль была страшная, словно меня проткнули горящим прутом.       Сил встать не было. Даже сил кричать не было. Я смотрел на серое небо, по которому плыли волны черного дыма.       Больно. Как же больно.       Перед глазами возникло огромное темное пятно. Глаз сфокусировался, и я смог разглядеть лицо комиссара.       Но силы меня оставляли. Зрение расплывалось. Я засыпал.       «Боже-Император, прошу… Дай мне умереть…»       

Там же. Комиссар Августин Мерцелиус.

      — Хер ты у меня сдохнешь, псих ненормальный! — кричал я на бессознательного гвардейца, пытаясь забрызгать ему дыру на правой стороне груди. Кровью он не харкал, дыхание было в относительной норме, значит, легкое не задело, броник защитил.       Вот только шок все же вырубил его, и теперь он без сознания лежал в воронке.       Я понимал, что произошло. Он потерял командира и в гневе ринулся в атаку, не думая ни о чем, но пуля его остановила.       «Оклемается…» — сделал я вывод. Я не хотел, чтобы он умер. Если я мог спасти хоть кого-то в этой чертовой бойне, я должен был это сделать.       Или я вообще ни на что не годен.       Понимая, что я сделал все необходимое, я вновь взял лазган и продолжил стрелять.       Бой продолжался. Орки продолжали выбегать из этого треклятого Собора непрекращающимся потоком, не давая нам развить наступление.       Это вызывало странное чувство неправильности. Я начинал сильно сомневаться, что в Соборе может быть столько места, чтобы вместить такое количество орков и гретчинов.       Я подозревал катакомбы. У всех храмов есть свои катакомбы. Или как минимум канализация. Если у орков там были резервы или они их переправляли через нее, то это объясняло такое их количество.       Но пока что эта теория ничем мне не могла помочь. Сейчас надо было только стрелять.       И в тот момент, когда я прицелился, впереди вспыхнула яркая вспышка, сопровождаемая громким хлопком. И после нее я увидел там… Это. Что-то. Нечто.       Я не знал, каким словом назвать то, что предстало передо мной.       Приблизив изображение, я смог его детально рассмотреть.       Нижняя часть представляла собой металлическую платформу на четырех сегментных ногах, каждая из которых заканчивалась подставкой. Это была часть от хаоситского «Осквернителя».       На самой платформе виднелось монструозное тело, закованное в броню, что состояла из частей брони космодесантников и каких-то самоделок. Всю переднюю часть прикрывал шестиугольный, вытянутый вниз, щит странного, футуристичного, но невероятно элегантного дизайна, конструкцию которого пронизывали прожилки, что светились холодным, мертвецким зеленым цветом. Некроны. Это было их детище, а теперь — орочий трофей.       Голова чудовища представляла собой сплюснутую пирамиду, что ребром смотрела вперед. Всю ее поверхность устилали различные линзы, все до единой светящиеся ярко-красным светом, и громкоговорители.       За спиной виднелся большой, такого же роста, как и тело, контейнер.       Обе руки были заменены на различное оружие.       На правой виднелась непонятная, искрящаяся электрическими разрядами между различными выступами, пушка, от которой к контейнеру на спине шли множество проводов и трубок. Под ней и по бокам были закреплены мельтаганы с подсоединенными стандартными бочками для топлива.       Левая же рука была заменена изящным, длинным орудием, на конце которого красовался огромный красный кристалл, напоминавший наконечник копья. Эльдарская «Огненная Призма». Я ее сразу узнал. Снизу к ней было закреплено непонятное квадратное орудие с широким круглым дулом и толстыми металлическими стенками.       — НУ ФСЕ, ЮДИШКИ!!! — внезапно проговорило чудовище так громко, что его голос заглушал все звуки боя. — ПАРА ФАМ СДОХНУТ!!!       В это самое мгновение я понял одну вещь, которая заставила содрогнуться в ужасе.       Это был Корвуарский Орк. Он вступил в бой лично.       И это был пиздец.       Орк завопил, проговаривая «Вааагх!» так громко, как только можно было с помощью динамиков.       Наконечник Призмы засветился ярким алым цветом, а затем выстрелил. Луч, настолько яркий, что я бы зажмурился, если бы мог, врезался в ряд гвардейцев где-то справа. Одновременно искрящаяся электричеством пушка выстрелила молнией, попавшая в одного из солдат, который сразу же упал замертво.       Затем выстрелило орудие под Призмой, выплюнув яркий голубой сгусток, что взорвался огнем и жаром. Почти сразу же белые лучи мельтаганов прошлись по нашим позициям, испепеляя гвардейцев.       — Нам надо отходить!       — Валим! Валим отсюда!       — Блять, уходим, живо!       Все эти возгласы я слышал по воксу. Я был с ними солидарен. Я хотел убежать. Я был готов бежать так быстро, как только было возможно, куда-нибудь на другой конец города, острова, планеты, лишь бы подальше от этой механической срани, вооруженной до зубов.       Но в этот момент я понял другую вещь. Шанс. Это был наш шанс. Не просто победить в битве. Победить в войне. Убить самого главного вождя орков, обезглавить их армию. Он был уязвимым местом всей их орды, и сейчас он стоял перед нами, вооруженный до зубов и бронированный по максимуму, но при этом — подставившийся под удар сотен гвардейцев и штрафников.       Мы должны были это сделать.       — Слушайте все! Говорит комиссар! — прокричал я по воксу для всех гвардейцев и СПО-шников, пока тварь начала идти вперед, давая новый залп из Призмы. Его окружали толпы мелких орков, что держались от него на почтительном расстоянии. — Нам нельзя отступать! Эта тварь — главный орочий вождь! Если убьем его — считайте, выиграли войну! Я знаю, что вам страшно, парни, но нам надо сделать это! Другого такого шанса не будет! Уничтожить ублюдка! Любой ценой!       Я боялся, что не сработает. Я боялся, что они начнут отступать вопреки приказу. Я бы не удивился, если бы так и произошло.       — Слушаюсь, господин комиссар! — послышался первый ответ.       За несколько секунд эту фразу произнесли, наверное, сотню раз.       А затем все поле боя затопил лазерный огонь, направленный на Корвуарского Орка и его свиту, вооруженную огнеметами, мельтами и лазпушками.       Тварь вновь завопила и начала стрелять из всего, что у нее было. Призма и мельтаганы выжигали всех, до кого доставали, плазмаган сжигал целые области вместе с солдатами, а электропушка убивала по одному солдату, постоянно находя себе цель.       Наши же выстрелы были ему словно незаметны. Я пытался придумать, как его можно уничтожить. Этого я не знал. Нам нечем было пробить некронский щит. Не лазганами.       Зато возникла идея, как можно его ослабить.       — Всем внимание! — вновь связался я со всеми. — Пехота — стреляйте ему по проводам и линзам на шлеме. Ракетометы и мельты — цельтесь ему в ноги!       — Принято, господин комиссар! — ответили мне.       Орк продолжал шагать вперед, переставляя свои огромные ноги одна за другой. Огонь лазганов переместился на его глаза, и почти сразу же это возымело должный эффект — несколько из них взорвались с искрами. Вождь завопил и начал стрелять по самым крупным скоплениям гвардейцев, уничтожая всех, кого только мог.       Свита же его отставала. Многие отделения стреляли именно по ней. Может, прикрывали, может, трусили, пытаясь таким образом не привлекать внимания механической твари. Не знаю. Я их не винил. Главное, что не трусят, не пытаются отсидеться или сбежать.       — Комиссар, что у вас там происходит?! — услышал я взволнованный голос полковника Шеркина. — Я и майоры вообще ничего уже не понимаем!       — Полковник! — начал я. — Похоже, это Корвуарский Орк! Он телепортировался прямо к Собору и вступил в бой с нами! Я приказал уничтожить его! Это наш шанс!       — Император Милостивый… — проговорил Шеркин, пока ублюдок дал новый залп из Призмы, после которого последовал выстрел из плазмопушки и три выстрела молниями. — Я бы вызвал вам артиллерию, но она полностью уничтожена — похоже, что он в первую очередь разгромил ее. Теперь вся надежда на вас. Если у вас получится… Проклятье, вы должны его убить!       — Сделаем все, что сможем, полковник! — проговорил я, пытаясь звучать хоть немного оптимистично.       Скорее всего, не вышло.       Вскоре орк подошел достаточно близко, чтобы по нему дали залп из мельтаганов. Три луча попали прямо по ногам, но это лишь нагрело металл до оранжевого свечения.       Чертов хаоситский металл. Так просто он не поддастся.       Ракеты также оказались бесполезны — они либо промахивались из-за того, что цели двигались, либо не оставляли заметных повреждений. Некоторые целились в корпус, но от этого толку было мало.       Огонь лазганов также имел не очень сильный эффект. Толстые провода, отходящие от орудий, плавились, некоторые обрывались, но от этого орудия не замолкали и продолжали собирать кровавую жатву.       — Пехота — установить лазганы на максимальную мощность! — передал я сообщение, также следуя собственному приказу.       Последовали ответы-подтверждения. На секунду мне показалось, что сейчас их стало меньше, чем раньше, но я отбросил эту мысль. Не сейчас. На это нет времени.       Несколько секунд все стихло, пехота не стреляла, но затем выдала испепеляющий залп.       Орк вновь зарычал через все еще целые громкоговорители, но на этот раз это прозвучало намного тише.       Слабое утешение.       Тварь развернул свое тело в мою сторону и выстрелила из плазмопушки. Взрыв где-то в стороне обдал меня раскаленной волной воздуха, отчего лицо словно обдало кипятком. Терпимо. Максимум первая степень ожогов.       В контейнер на спине орка врезалась ракета, отчего он взревел, меньше чем за секунду развернулся на сто восемьдесят градусов и выстрелил из Огненной Призмы. На контейнере, обвешанным сегментами брони Астартес, была видна прожженная кумулятивной струей воронка.       Там, судя по проводам, наверняка находился источник энергии, который он рьяно защищал, реагируя на любую угрозу для него. Вот только он был достаточно защищен, чтобы оставить затею стрелять по нему. Слишком долго. Ноги и провода были куда более уязвимым местом.       — Господин комиссар, мы теряем слишком много людей! — проговорил один из гвардейских сержантов. — Эта тварь нас просто рвет на куски!       — Я знаю, сержант, знаю! — ответил я ему. В меня самого закрадывалась паника по поводу всего происходящего. — Но отступать нельзя! Не убьем эту тварь сейчас — потом потеряем еще больше!       — Блять… Блять, блять, блять! Ладно! Вас понял, господин… — орк выстрелил из Призмы, и голос сержанта прервался.       Еще одна жертва. Необходимая жертва. По-другому нельзя.       Неожиданно электропушка полностью отключилась. Ублюдок начал трясти правой рукой, раскачивая лианы разорванных прожженных проводов, но это не помогло.       Затем он направил руку в сторону, и два мельтагана все же выстрелили.       Рычания от него не последовало — громкоговорителей у него не осталось.       — У нас получается! — крикнул я воодушевленно. — Усильте напор! Мы смогли повредить его, сможем и убить!       Командиры ответили мне с таким же оптимизмом. Они начали верить в то, что все получится.       Мельтаганы продолжали стрелять по ногам твари, пытаясь постоянно попадать туда, куда они попали в прошлый раз.       И после очередного выстрела левая передняя нога с металлическим треском надломилась. Тело орка начало падать вниз, но он уперся в землю наконечником Призмы, после чего переставил ноги и вновь поднялся.       Три ноги все же могли его выдержать, но двигаться вперед он стал намного медленнее.       — Молодцы! — продолжил я. Сейчас было важно подпитывать оптимизм солдат. — Так держать, парни! Уничтожим его!       Мельтаганы полностью отключились, и орк начал орудовать только Призмой и плазмопушкой, которая стреляла уже не так часто, далеко и сильно. Это было хорошо видно.       Где-то через минуту его правая, задняя нога также надломилась, и орк окончательно рухнул на землю. Несколько раз он попытался встать с помощью двух ног, но этого сделать он уже не смог.       — Еще немного, парни! Мы почти сделали это!       «Давайте… Мы должны…» — думал я, наблюдая за происходящим. Гвардейцы продолжали стрелять по орку, но он не собирался сдаваться.       Разворачиваясь корпусом на все триста шестьдесят, стрелял из Призмы короткими, но разрушительными залпами.       Плазмапушка начала стрелять, словно пулемет маленькими залпами.       Но огонь становился не прицельным. Хаотичным. Нервным.       Он паниковал. Это было видно.       «Еще немного. Давайте, еще немного…»       Ракетометчики начали стрелять по телу и контейнеру, чем только злили орка. Что-то на его руке заискрилось, и плазмапушка вместо смертоносных сгустков плазмы начала выплевывать струи яркого белого огня, плавившего землю и сжигавшего солдат в мгновения ока.       В ублюдка полетели мельтобомбы, от взрывов которых еще одна правая нога отвалилась, а правая рука превратилась в мешанину из металла и проводов.       «Ну же! Давайте!»       Залп сразу четырех мельт отпилил наконечник Призмы и заставил плазмоган замолчать.       Вспышка осветила все поле боя ярким белым светом. Оглушительный хлопок прозвучал над полем боя.       Секунда… И на месте Корвуарского Орка больше никого не было. Только дымящаяся земля. Вокруг стояла гробовая тишина.       Осознание пришло позже.       «Не получилось…»       Мы не смогли его убить. На душе сворачивался тугой узел горечи. Это был наш самый лучший шанс, мы были так близки к победе, но у нас не получилось. Он ушел. Сбежал. Телепортировался обратно, зализывать раны.       А это означало, что он продолжит командовать своей ордой. Война продолжится, и мы не смогли ее остановить.       Тишина над полем боя начала затягиваться. Гвардейцы молчали, пытаясь осознать, что произошло.       Орки тоже молчали. Они были в шоке не меньше. Через несколько секунд некоторые орки начали переговариваться и пятиться назад.       «Шанс…» — вновь подумал я. Мы не смогли убить эту тварь, не смогли остановить эту войну здесь и сейчас.       Но мы могли воспользоваться побегом их самого главного вождя. Должны были это сделать, чтобы хотя бы эта атака не была напрасной.       — СОЛДАТЫ! — крикнул я так громко, как только мог, вставая в полный рост и не думая ни о чем. — В АТАКУ! ВПЕРЕД!       Секундная тишина. Внутри пробежало чувство неловкости.       А затем тысячи глоток взревели одновременно. По всей площади вставали солдаты, которые начинали бежать вперед, к Собору и стрелять по тем оркам, что там еще были.       И те дрогнули. Они не стали пытаться стрелять, не стали сопротивляться. Они начали беспорядочно отступать, поворачиваясь к нам спинами, которые прожигали лучи лазганов.       Эти твари всегда зависели от своего вождя, лидера, что держал их в повиновении. Их лидер сбежал, едва не погибнув. Для них этого было достаточно, чтобы запаниковать.       Я побежал вместе с остальными.       Мы не остановили войну, но этот Собор сегодня будет наш.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.