Спустя двадцать пять суток. Остров Сентикрит, объединенный штаб. Полковник Верманд Шеркин.
— Десять. Девять. Восемь. Семь, — звучал сухой синтетический голос магоса Финцельда, пока голографические цифры сменяли друг друга. — Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Запуск. С пяти точек на голографической карте Сентикрита начали медленно подниматься пятьдесят две желтые точки и одна красная, оставлявшие за собой такие же желтые и красную линии соответственно. Ракеты начали свой путь. Вот только их должно было быть шестьдесят. — Ракеты Двадцать пять, Двадцать шесть, Тридцать один — отказ двигателей, — прозвучал голос техножреца, заставивший сердце сжаться. — Ракеты Три, Двадцать восемь, Сорок три — подрыв на старте. Погибшие: отсутствуют. Раненые: отсутствуют. — Проклятье… — пробормотал майор Хискен. Его чувства я понимал. Мы только начали, а уже потеряли семь ракет. — Недоглядели, — продолжил уже майор Лекрим. — Похоже, слишком сильно торопились… — предположил майор Вальцдун. — Подобное предположение оценивается как наиболее вероятное, майор Вальцдун, — сразу же ответил служитель Омниссии. «Боже-Император, помоги нам…» — проговорил я про себя молитву. Я надеялся на то, что вся эта затея удастся. Мы месяц ждали этого и истратили ядерный снаряд. Вернуть его уже невозможно. Или он выполнит свою задачу, или будет попросту просран. Ракеты продолжали набирать высоту. Делали они это медленно, если смотреть относительно всей карты. Так-то их скорость уже была шесть километров в секунду. Понимая, что это еще долго будет, и чувствуя, как колено начинает нервно подрагивать от волнения, я решил все же закурить. Плевать, что обычно на заседаниях я этого не делал. Сейчас был исключительный случай. Достав мятую пачку сигарет, которую я привез еще с Верлона, когда принимал командование над полком, я взял одну, положил в рот и, пару раз чиркнув зажигалкой, зажег ее. Затянулся. Я никогда не любил сигары или сигариллы, а потому на любой планете или станции я всегда брал такие, какие курят большинство жителей. И упаси Император, чтобы на планете не отсутствовали сигареты. Такое было только на Доладе, и мне тогда пришлось изрядно экономить, чтобы не исчерпать запасы, привезенные с Ретрогана. «Как давно это было…» — пронеслась внутри мысль. Казалось, что с тех времен прошла целая вечность. Третья планета, на которую меня отправили. Тогда я еще курил всего два раза в день… Внезапно одна из желтых точек, обозначавших обычную ракету, отклонилась и начала лететь куда-то на восток. — Ракета-Сорок — отклонения от заданного курса. Причина: ошибка стабилизирующей системы. Проводится процедура стабилизации… Процедура стабилизации не выполнена. Повтор процедуры стабилизации… Процедура стабилизации не выполнена. Через несколько секунд ракета начала наклоняться вниз и устремилась прямо в море, где и исчезла. На месте падения сразу же появилась рамочка со временем падения и координатами. — Ракета Одиннадцать — потеряна, — проговорил Финцельд невозмутимо. Мы продолжили ждать. Первая сигарета докурилась до самого фильтра. Я взял вторую. Напряжение нарастало. «Хоть бы ядерная долетела…» Вскоре ракеты все вместе наклонились и стали лететь практически параллельно морю. — Апогей траектории достигнут. Двигатели отключены. Начало инерционного движения. Начало корректировки курса. Точки начали снижаться, вырисовывая дуги. Теперь можно было не волноваться за двигатели, но волнение продолжало возрастать. Впереди было самое сложное — орочья Цитадель, огромный скиталец, который сейчас лежал на поверхности Нилефета в окружении сотен орочьих поселений. Его ПВО была достаточно сильна, чтобы вызывать опасения, особенно с учетом тех последствий нашей спешки, что уже успели себя проявить. Скорость ракет возрастала, о чем говорили соответствующие индикаторы. С каждой секундой они были все ближе к цели. — Зафиксирована активация противоракетной обороны противника, — проговорил магос, когда я закурил третью сигарету. — Император помоги… — прошептал напряженно майор Нимарт. Валиш, Рамвер, Окингар и офицеры СПО бормотали молитвы. Я и сам молился про себя. Одна из желтых точек внезапно превратилась в красный крест, который сразу же остановился. — Ракета Два уничтожена, — сообщил магос. Уже через секунду две точки, одна за другой, также превратились в крестики. — Ракеты Семь и Десять уничтожены. — Меткие ублюдки, — произнес Лекрим, не скрывая злости. Еще две точки оказались заменены крестами. Потом еще три в течение секунды. Красная точка, ядерная, приближалась все ближе, но было еще слишком далеко. Снаряд был всего в двадцать килотонн. Одна точка. Еще две. Еще одна. Еще. Красная приближалась. Все еще далеко. Нужно ближе. Чем ближе, тем лучше, надежнее, больше шансов на успех. Сразу четыре точки за одну секунду. Можно было только представить, что сейчас творилось в небе над скитальцем. Все ближе. Уже лучше. Но нужно еще. «Ну давай же… Еще немного…» — думал я про себя, обращаясь к этой проклятой красной точке, что продолжала лететь в самом конце. Три желтые точки. Две. Три. Одна. Еще одна. Желтых точек все меньше. И чем их меньше, а ядерная ближе, тем больше шансов, что по ней попадут и собьют. «Еще…» Остается всего десять желтых точек и одна красная. Девять желтых точек. Все, кто молился, начали это делать громче. Семь точек. Шесть точек. Три точки. В этот момент красная точка превратилась в белый шар, застывший совсем недалеко от верхней части корпуса скитальца. В штабе стало невыносимо тихо. Никто не дышал. — Детонация Ракеты Ноль произведена, — прозвучал голос техножреца. Все, кто находился в штабе, включая меня, выдохнули. — Высота детонации — шестьсот двадцать пять метров от уровня моря. Расстояние детонации от цели — сто тридцать восемь метров. Проводится оценка нанесенного ущерба. — ПОЛКОВНИК! — прогремел крик одного из моих связистов, что безо всяких церемоний ворвался к нам. — Помехи пропали! Мы ловим сигналы наших войск с южных островов! Связь восстановлена! — Получилось! — крикнул Лекрим, и все, кроме магоса, подхватили его радость, закричав во все горло и аплодируя. Я молчал, но также хлопал. Внутри все переполнялось от радости и облегчения. Стало даже как-то легче дышать. «Спасибо, Император…» — подумал я, запрокинув голову вверх и облегченно закрыв глаза. — Получены изображения орбитального наблюдения, — магос Финцельд был как всегда без тени эмоций. Все сразу же замолчали и посмотрели на голографическую карту. Уже через секунду над ней стали появляться различные изображения, сделанные орбитальным спутником. На первом был изображен орочий скиталец. Сам он, как и ожидалось, никак не пострадал, однако с правой, северной стороны корпуса, на которую пришелся удар, виднелось множество очагов пламени, на земле горели орочьи поселения и леса. Все это чадило густым дымом. На других изображениях было видно, что обратная сторона скитальца и тамошние поселения никак не пострадали, но даже так было понятно, что ущерб оркам нанесен значительный. И самое главное — глушитель был уничтожен и можно было начинать организовывать любые операции, не дожидаясь сутками ответов и отчетов. «Еще один шаг к победе…» — довольно подумал я, хоть и осознавал, что этих шагов стоило сделать еще немало.На реке Синдинар. Рядовой-адъютант, Аскирт Винкон.
— Пиздец… — пробормотал я, смотря в небольшое туалетное зеркальце, которое не мыли, наверное, с тех самых пор, как этот корабль вообще сошел со стапеля. С лица стекала освежающая влага. Жара стояла неимоверная. «К ливню», — подумал я, нажимая на небольшую педаль и смывая все то, что успело из меня выйти. Затем открыл металлическую, скрипучую дверь и поменялся местами со следующим желающим. В коридоре духота стояла неимоверная. В узком проходе вдоль одной из стенок были размещены спальные мешки, на которых ютились новые гвардейцы, а вдоль второй выстроилась немаленькая такая очередь в уборную. Паром был заполнен доверху — каким-то неведомым мне образом на него, не самый большой кораблик, умудрились впихнуть три взвода, триста человек, и это вместе со всем снаряжением, боезапасом, провизией и медикаментами. И как раз из-за этого мы плыли так медленно, даже несмотря на то, что нам еще помогало течение. Но как бы мне ни не нравилось тут, другого выхода у нас особо и не было. Все дело было в том, что нам нужно было попасть из Аквиларии к порту Мангарнас, самому большому и населенному городу Акитос Прайм, из которого на фронт шло все снабжение и войска. Попасть туда можно было множеством способов. Самым простым, прямым, но охренительно медленным путем, который и выбрал Августин, была река Синдинар — Аквилария стояла в месте впадения в Синдинар другой крупной реки, Крундинар, отчего была разделена на три практически равные части и имело корабельное сообщение с океаническим портом. Еще был наземный вариант, разделенный на грузовики и поезд. Грузовики отпали сразу — ну нахер, ехать больше пяти тысяч километров. Поезда же оказались практически недоступны — пути сообщений были переполнены поставками сырья в столицу и передислокацией огромных масс СПО в Мангарнас. Как объяснил Августин, он мог запросить для себя и всех новообразованных гвардейских частей поезда и свободные пути, но кто-то, с кем он общался по этому поводу, его едва ли не умолял этого не делать, потому он буквально сжалился. Самый же лучший вариант, какой я мог себе представить и какой уже имел удовольствие испытать на себе, а именно — шаттлы, оказались также недоступны: они все до единого были отосланы на фронт для эвакуации войск, и требовать их для себя Августин не стал по личной просьбе полковника Шеркина. Именно по этой причине мы после речного парома пересядем на морской транспорт и продолжим плавание до самого Сентикрита. С моей нелюбовью к морскому транспорту — оставалось только молиться. Пройдя по коридору и поднявшись по лестнице, я смог попасть на открытую палубу. Та тоже была застелена спальными мешками, что сейчас были заняты болтающими, играющими, едящими или спящими под палящим солнцем гвардейцами. Взглядом я начал искать среди людей знакомую черную форму комиссара, но, к своему удивлению, не нашел. Зато нашел Рингера, спокойно стоявшего на краю палубы и смотревшего на берег Синдинара, на котором, стуча колесами, шел на юг длинный, минимум километра два, пассажирский поезд. Наверняка вез СПО-шников, которых мобилизовали на фронт. В какой-то мере я даже начал им сочувствовать — если уж на корабле жарень, то что уж говорить про заполненные поезда. — Где комиссар? — спросил я у верлонца, встав рядом и смотря прямо на него. — Ушел на мостик, — спокойно, со своим обычным, слегка печальным взглядом единственного глаза, ответил он. Внутри сразу же вспыхнула злость на этого беспечного идиота. — И ты его вот так отпустил? — задал я вопрос ему, не скрывая своего возмущения. — Он сказал, что идти с ним не надо, — опять с тем же спокойствием в голосе сказал парень. — Ты хоть понимаешь, как это тупо? — не сдержался я, но все же пытался говорить так, чтобы слышал меня только он. Учитывая количество свидетелей вокруг, не стоило разводить шум. — О чем это ты? — уже более серьезно и с легкой злостью спросил он. Ему явно не понравился мой вопрос. — Ты вот так просто оставил его одного. Не самое лучшее решение, учитывая, сколько тут народу, — последовало мое объяснение. — Здесь только гвардейцы, — возразил Вимолт, немного осмотревшись. — Гвардейцы-акитоссцы, — поправил я его, чем слегка его удивил. — Я не могу дать гарантий, что тут прямо все до единого любят комиссара и желают ему добра, особенно учитывая, что по планете до сих пор бегают ублюдки из Сентикруа, которые его совсем не жалуют, после того, как по его милости их предали анафеме. А ты вот так просто отпустил его погулять по кораблю одному, словно вообще забыл, для чего ты тут нужен, — все более злобно, но при этом уже опустившись на шепот, одновременно тыкнув ему пальцем в грудь. Один момент — и он схватил палец левой рукой и крепко сжал. «А реакция хорошая…» — пронеслась в голове мысль. — Не надо в меня тыкать пальцем, или я тебе его сломаю, — без всяких намеков произнес Рингер, смотря мне прямо в глаза, чем неслабо меня удивил. Обычно он выглядел, как ходячая статуя с холодно-унылым видом, но сейчас передо мной был человек, который был готов воплотить свою довольно прямолинейную угрозу в жизнь, только повод дай. — Я выполняю приказ комиссара — не идти с ним. К тому же тут безопасно. — С чего ты это взял? — Слишком много людей. — Не очень хороший аргумент. — Ты параноишь. — А ты слишком легкомысленно относишься к своим обязанностям, — возмущенно сказал я, пока Рингер все еще удерживал мой палец в крепкой железной хватке. Все же с физподготовкой у него было все на превосходном уровне. — Я защищаю комиссара! — шепотом возмутился Рингер. — А я защищаю друга! — таким же возмущенным шепотом ответил я. Рингер удивился. По его лицу это было сразу понятно. Он слегка отступил и отпустил, наконец-то, мой палец. Я глубоко вздохнул. Надо было остыть. — Слушай, я просто прошу тебя, не оставляй его одного, — уже спокойно произнес я. — Если тебе не приказали стоять на одном месте, как вкопанному, то можно и пойти за ним, просто не попадаясь на глаза. Хотя, я вообще хочу поговорить с ним по поводу его безопасности. Он слишком… беспечный в этом плане. — С чего ты так решил? — спросил у меня Рингер с небольшим скептицизмом. — Он устал, — объяснил я. Рингеру можно было доверить подобную информацию. Если Августин ему доверял, то и я мог. Во всяком случае, Рингер не производил впечатление человека, который побежит всем рассказывать всякие тайны о комиссаре. — Он хочет пожить спокойно, без этой должности. Вспомни, как он пил в том баре. Так пьет человек, который хочет не выпить со знакомыми, а нажраться и забыть, кто он такой хотя бы на время. Поверь, я таких людей видел. Не раз и не два. — За такие речи в сторону комиссара тебя могли бы и к стенке поставить, не будь ты его… другом, — сказал Рингер, сделав паузу перед словом «друг». Ему явно было до сих пор сложно осознать, что у такого человека, как комиссар, может быть друг. Августин все же был прав, говоря, что у комиссаров не бывает ни друзей, ни семьи. — И я очень рад, что я его друг, — произнес я, саркастично улыбнувшись. — Я честно не имею ничего против этого. Он заслуживает отдыха, с такой-то работой. Но он все же забывает иногда, где он. Точнее — недооценивает то, что вокруг него. Сентикруа не из тех, кто стерпят то, что он с ними сделал. — Как-то они не особо старались что-то сделать все это время, — с еще большим скептицизмом сказал верлонец. — Но это не значит, что они не попытаются вовсе. Так что, раз уж мы должны оберегать комиссара, давай это делать даже тогда, когда он не сильно этого хочет. Если это, конечно, не противоречит прямым приказам. Рингер задумался и ответил лишь через несколько секунд. — Ладно. Договорились. Возможно, ты и прав. Вы ведь больше общаетесь. — Есть такое дело. Так что предлагаю пойти на мостик. — Он сказал, что идти за ним не надо, — уже более серьезно сказал Рингер. — А мы и не идем за ним. Просто нам скучно и тесно, вот и решили с ним постоять, — с хитрой улыбкой ответил я. — У тебя своеобразная трактовка приказов комиссара. За подобное тебе бы нарядов выписали на месяц вперед, — скептично произнес Вимолт. — А у тебя слишком прямолинейная, — пожал я плечами, после чего повернулся. — Пошли. Хоть сам паром был и не очень большим, в сравнении с океанскими транспортниками, но пробираться к мостику пришлось долго. Кругом лежали, сидели или стояли солдаты, болтающие обо всем, что могли вспомнить. Делать все равно было нечего. — …был мой первый рейс на танкере, — послышался низкий хриплый голос. Пройдя на мостик, мы оказались в довольно просторном, в сравнении с остальными палубами, помещении, в котором располагалось все необходимое для управления кораблем. Говорившим оказался рыжий, крепкий на вид старик, с густой бородой и довольно-таки длинными волосами. Рядом с ним стояло несколько матросов и Августин. — Махина — огроменная, прям на причале стоишь и охереваешь от размеров, задирая голову. Правда, это только когда он пустой такой. Когда его нефтью заполняют, он опускается сильно, но в длину все равно — гигант. Пройдешь такой от носа до кормы и обратно — уже устанешь, а пробежишь — считай сделал утреннюю зарядку. Вот только маневренность у него… В общем, нет у него этой маневренности. Повернешь руль и жди, пока он соблаговолит начать разворачиваться. Зато любой шторм ему нипочем. — И как вас сюда занесло? На речной паром-то? — спросил Мерцелиус, посмотрев на капитана и кивнув нам. Я ответил также. — Старым стал. Уже не то, что раньше. Да и устал постоянно в отлучках быть. Так что решил на речной податься, меня там сразу взяли, матерого такого. Тут легче, на земле большой чаще бываю, к девочкам заглядываю. А уж сил для этого у меня еще ого-го! Так, дай два градуса влево. — Есть два градуса влево! — четко, но спокойно ответил молодой на вид матрос, стоявший у руля. Он слегка повернул его влево и остановил. Ничего особо не поменялось, но я в этом особо и не разбирался. Капитан сказал «два градуса влево» — значит, надо. — А вот вы, комиссар, — обратился старичок к Августину. — Как вообще на такой должности оказались? — Мы все сироты, — немного печально ответил тот. — Таких сразу определяют в Схолу Прогениум и обучают, с самого детства. Потом распределяют — кого в гвардейские сционы, кого в комиссары, как меня, кого в арбитры, кого еще куда… Там учителя решают. — Вот, получается, как… — задумчиво проговорил капитан. — Еще два влево дай. — Есть два градуса влево! — повторил матрос, еще немного крутанув руль. — Нам бы тоже не помешала эта ваша… Схола. А то у нас своих сирот хватает, все детдома переполнены. У кого родители от хвори какой померли, кого расстреляли, кто еще где-то помер. И все они в Дома попадают. Они многих к себе с самого детства забирают, обучают. Кого дворецкими делают, кого охранниками. По всякому, в общем. — Или в СПО подаются, — сказал я, обратив на себя внимание. Капитан и матросы повернулись, но, поглядев на красную нашивку на левом предплечье, ничего не сказали. Сразу поняли, кто я. — Как вариант. Или на завод. К нам Дома вообще не заглядывали. — А ты вообще из какого города? — капитан посмотрел на меня, удивленно вскинув левую бровь. — Никрим. — Впервые слышу, — сразу же последовал ответ. — Я даже не удивлен, — с сарказмом ответил я, улыбнувшись. — Выгребная яма, тысяч на сто. Пара-тройка шахт и несколько заводов — вот и весь город. — Пф-ф, тоже мне, яма! — с возражением воскликнул старик. — Если для тебя город на сто тысяч — это яма, то чем для тебя будет Ротурт, я даже не представляю. — Удивите меня. — Один единственный комбинат, текстиль делают. Вокруг бараки деревянные. Всего — двадцать тысяч, из которых где-то половина пашет на комбинате, а вторая — старики и дети. Канализации нет, света нет, кроме комбината, вместо радио — громкоговорители на столбах, а вокруг всей этой красоты — плантации с хлопком и поселки с крестьянами. — Дайте угадаю — вы там родились и выросли, — решил уточнить я. — Родился и слегка подрос. Когда батя станок какой-то сломал, по-жесткому так, психанул, его расстреляли, а мать навернулась по пьяни головой об стол, поминая его, мы с братом свалили оттуда. Забрались на крышу вагона грузового и три дня ехали из той глуши, пока не добрались до Мангарнаса. Мне тогда шесть где-то было, а брату четырнадцать. Средний помер, когда ему девять было, руку поранил да подхватил что-то. Эх, как сейчас вспоминаю те времена… Только теперь и брата нет — в шторме погиб. Даже тела не нашли. — Соболезную, — сказал Августин. — Та ладно уж. Давно это было, — ответил рыжебородый, но в голосе явно читалась грусть и тоска. — Я после этого его детвору поднял, как смог. Сын и дочка. Своих-то нет, как и жены, так что им вместо отца стал. Сын на верфь ушел, а дочка замуж вышла за рабочего со станкостроительного завода. Потом еще внуков воспитывал, между плаваниями. Тоже уже подрастут скоро. Может, даже правнуков увижу, дай Император. — Будем надеяться, капитан, — спокойно произнес Августин, кивнув. Разговоры продолжились, пока я и Рингер просто стояли. Мне было главное, что мой друг, который пытался себя почувствовать обычным человеком, сейчас был под моим чутким наблюдением. Так мне было спокойнее.На следующий день. Там же. Комиссар Августин Мерцелиус.
Баржа продолжала плыть по Синдинару. Это была одна из самых длинных рек Акитос Прайм, шесть тысяч триста двадцать семь километров. Проплыть же от Аквиларии до Мангарнаса надо было пять тысяч сто шесть, потому путь предстоял небыстрый. Как нам сказали, перегруз делал свое дело. Но это все же было лучше, чем требовать для себя поезд, срывая поставки сырья и полуфабрикатов на заводы, в особенности на десятинные мануфакторумы, на которых ситуация хоть и медленно, но все же ухудшалась. Пока мы сидели в столице этот месяц, на одном из столичных мануфакторумов половина рабочих открыто забастовали против сокращения перерыва на полчаса. Как итог — шесть погибших и семь отправленных на сервиторизацию, и перерыв, сокращенный на десять минут, и уволенный директор, который и предложил такую меру для повышения производительности. Сама забастовка произошла ночью, я тогда спал, а сообщать о происшествии, происходившем на другом конце столицы, да еще и на другом берегу, посчитали нецелесообразным, но все же, сам факт. Губернатор Ориси объяснял мне, что пытается снизить напряженность, к примеру, перекладывая часть производства десятины на дворянские мануфакторумы, на что имел право согласно каким-то законам, но это помогало лишь приглушить проблемы — рабочие требовали изменений, а у планеты не было возможности исполнять их желания. То есть, как мне объяснили, правительство могло взять и напечатать кучу денег, чтобы повысить рабочим зарплаты и давать премии, но прямо сказали, что от подобного будет еще хуже. Инфляция никому не была нужна. При этом меня заверяли, что с этим все же справятся, благо не в первый раз присылают огромные планы, потому мне оставалось переживать за другие дела, а именно — фронтовые. Проклятую глушилку все же смогли уничтожить, и теперь мы получали отчеты напрямую. Они ужасали. Потери среди гвардии были не самыми страшными — в общей сумме мы потеряли еще чуть больше десяти тысяч человек, что быстро смогли закрыть акитосцами, но вот СПО… Читать цифры, который мне присылали, было уже страшно, но когда я осознавал, сколько это живых людей, мне становилось просто не по себе. Сактун молчал. Полностью. После эвакуации гвардии шаттлы туда не летали, так как там стало слишком опасно, и теперь, спустя месяц, там никого не осталось. Шестьдесят тысяч человек были потеряны, уничтожены орками. Еще минимум двести тысяч были потеряны на других островах — с ними не было никакой связи, а факт тяжелых, затяжных боев был подтвержден орбитальными снимками и докладами с шаттлов, когда они еще летали на те острова, где была гвардия или скитарии. Пятьдесят тысяч штрафников также были убиты, причем не орками, а арбитрами, так как эвакуировать их все равно не собирались, а отпускать, пускай и на острова, заполненные орками, их не рискнули. Сами арбитры благополучно вернулись и теперь пытались разобраться с участившимися беспорядками на производствах. Больше штрафные легионы арбитр-майоре формировать не собирался по причине практически полного отсутствия свободных для этого сил, потому я тихо отменил их набор. А то мало ли… Скитарии понесли наименьшие потери и по большей части уже были эвакуированы на Сентикрит — готовились к обороне по плану полковника. А уж к нему готовились с масштабом, с чувством, с расстановкой. Количество войск поражало. Два с половиной миллиона солдат СПО, сто пятьдесят тысяч скитариев, сорок тысяч боевых сервиторов. Вместе с ними шли десять тысяч орудий различных калибров, две тысячи танков и пять тысяч бронетранспортеров. Ко всей этой армии шло снабжение: боеприпасы всех видов, провизия, медикаменты, снаряжение, топливо, тяжелое вооружение. Это все шло в Мангарнас всеми доступными средствами, чтобы потом быть перегруженным на океанские сухогрузы и быть доставленным на острова. И все это получало соответствующее морское сопровождение из вооруженных гражданских судов и наспех построенных кораблей. Как сообщил мне губернатор, для планеты подобное было беспрецедентно. Я ему охотно верил. — А к слову сказать, спросить хотел у вас, комиссар, — произнес капитан Унвиль, командовавший этим паромом. — Спрашивайте, капитан, — ответил я, повернувшись к нему. Практически все время я стал проводить именно на мостике, подальше от переполненных палуб. Там натурально можно было свариться из-за жары после прошедшего ночью дождя. — Вот вы вчера сказали, что в вашей этой Сколе… Или как ее там? — Схоле Прогениум, — поправил я старичка. — Во, Схоле. Так вот, вы сказали, что в ней там обучают арбитров, комиссаров… И еще сционов каких-то. И я спросить хотел, а кто эти сционы, собственно, такие? А то слово знакомое, на языке танцует, слышал где-то, а все вспомнить никак не могу, — объяснил мне Унвиль, посмотрев на меня заинтригованным взглядом своих зеленых глаз. — Сционы — это спецподразделения гвардии. Самые профессиональные солдаты, каких только можно сыскать. Их не используют на фронтах — чаще засылают в тыл противнику, чтобы выполнять задания особой сложности. — Ага… — задумчиво пробормотал рыжебородый капитан. — Сционы-сционы… Да где ж я их… А, точно! Сционы! Вспомнил, память моя дырявая! Точно! Теперь вспомнил, где про них слышал. Когда еще его величество, губернатор Ориси, на правление взошел, везде говорили, что он с собой много этих сционов привел, как охранников использовал. Он ведь генералом целым был, мог себе позволить. — Лорд-генералом, если точнее, — уточнил я. — И насколько я знаю, некоторые сционы потом попали в Дома. Мне довелось реквизировать некоторых, служивших Дому Шатриви. Потом они перешли к нам, в гвардию. — В Дома, говорите… — проговорил старичок, поглаживая свою довольно пышную голову. — Не знаю… Не слышал ничего про такое. Три градуса вправо дай. — Есть, три градуса вправо! — четко и ясно проговорил рулевой, немного провернул руль парома. — Хотя иди пойми, что там происходит, — как ни в чем не бывало продолжил капитан, словно и не прерывался. Похоже, для него это было в порядке вещей. — Дома свои ссоры нам не рассказывают, а они нам и даром не нужны. Не наше это дело и лезть в него не стоит. — А я вот, к слову, слышал однажды… — начал вдруг матрос, следивший за ручкой скорости парома. — Если разрешите, капитан. — Валяй, Гонги… — В общем, это мне брат рассказывал, — начал матрос. — Он на заводе работает металлургическом, медь выплавляет. И в общем как-то, где-то полгода назад, зарплату задержали, а это зимой было, цены высокие на продукты, сами ж знаете… Часть рабочих начало буянить сильно. Брат с большинством решил не голосить, типа переживут, и не такое бывало, да и продолжили работать. А часть вскипела не по-слабому, и начался погром. Охрана их пыталась вразумить, да не смогла и свалила, но зато потом приехали еще силы, и вот ими как раз командовал какой-то прям стремный мужик. Весь в броне черной, стекло вместо лица и разговаривал с акцентом таким странным, не нашим. В общем, тогда всех дубинками забили, десятерых или около того к стенке поставили, а остальных, кто буянил, перед выбором поставили: или сваливаете, или пять лет за семейный паек работаете. Ну как всегда, короче. Но сам факт — тот мужик, в черной броне, он как раз из губернаторских сционов был. Говорят, то ли за деньги большие ушел, то ли с губернатором рассорился, непонятно в общем. Кто что говорит. Я, кстати, до сих пор помню это — тогда еще всем, кто продолжил работать, ну и брату моему, вознаграждение дали. Фрукты консервированные, молоко сгущенное, сыр копченый, мясо вяленое, мед. За добросовестное исполнение своих контрактных обязанностей в тяжелой обстановке, во как. Это на грамоте написано. С тех запасов, кстати, еще что-то осталось. Растягиваем. — Ну понятно, в общем, — произнес капитан. — Еще четыре градуса вправо. — Есть, четыре градуса вправо! — В общем, с кем бы не водились эти сционы, я так понимаю, парни они жесткие? — Жестче некуда, капитан, будьте в этом уверены, — серьезно сказал я, кивнув. — Буду знать. Не сильно хочется с ними пересекаться. По жизни уже давно понял — Домам дорогу лучше не переходить, хуже будет, а уж если у них такие ребята есть… То ну его нахер… Плавание продолжилось. Я и капитан перебрасывались различными историями. Он рассказывал про различные случаи со службы на рыболовецком траулере, сухогрузе и танкере, я же рассказывал ему, как я бежал с Сентикрита вместе с Аскиртом и Ниртом, как попал под артобстрел Сентикруа, как лишился глаз и все такое прочее. Это было приятно. Мне нравилось вот так спокойно общаться с людьми о всяких историях, узнавать, как тут живут люди, и делиться историями о своей службе. В какой-то момент я даже осознал, что у меня накопилось действительно много различных историй, которыми можно поделиться. А казалось, еще совсем недавно попал сюда… Корабль продолжал заворачивать вправо, пока до меня не добрались звуки какого-то странного гула. Благодаря слуховым аппаратам я мог это различить. Вот только я не мог понять, что это вообще такое. Лишь через несколько минут я все же смог понять, что это было. Гул толпы. — А это еще что за херня такая? — высказался капитан, беря в руки висевший на шее бинокль. — Ебать-танцевать. И тут бушуют! Приблизив максимально изображение на глазах, я смог кое-как рассмотреть источник шума. Впереди виднелся бетонный пирс и большой завод на берегу, который я мельком приметил еще до того, как мы вошли в поворот реки. И вот как раз на самом пирсе, как я мог заметить, была целая толпа простых рабочих, которых теснили арбитры с щитами, одновременно поливая их из водометов. Толпа пыталась сопротивляться, но у них ничего не выходило — стена щитов их оттесняла все дальше, подминая под себя всех, кто падал от водяного напора и кого рабочим не удавалось забрать с собой. — Второй раз за месяц тут буянят, — проговорил капитан, смотря в бинокль. — Это десятинный мануфакторум. Удобрения делают. Месяц назад цех спалили по случайности. Теперь опять вот разбушевались. Я молчал и продолжал смотреть, пытаясь понять, что мне в этой ситуации надо делать. И после недолгих раздумий понял, что ничего я не должен был делать. Какая бы тут не была причина, здесь разбирались арбитры, а я был на пароме с тремя сотнями гвардейцев, которых нужно было как можно быстрее доставить к месту назначения. Вмешиваться не стоило. Некоторые рабочие, которых теснили на пирсе, начали падать в воду. Вначале один, потом еще и еще. В итоге секунд за десять в воде уже было шестеро человек. — Назад. Назад, это приказ, — доносились до меня приглушенные голоса из громкоговорителей арбитров. Двое рабочих послушались и подплыли к пирсу, пытаясь подняться, но еще четверо начали плыть в нашу сторону. Один из арбитров, стоявший на краю пирса, прицелился в их сторону из своего дробовика и выстрелил. Прозвучал громкий хлопок, и перед самым дальним из плывущих сразу же взметнулся высокий столб брызг. Затем прозвучало еще три выстрела. Все четверо моментально развернулись и начали плыть обратно к пирсу. Они сразу поняли, что лучше вернуться — арбитры второй раз повторять не станут. — Ну вот куда они плыли… Идиоты, бля… — проворчал капитан сбоку от меня. Рабочие продолжали отступать под давлением арбитров. Еще несколько человек упали с пирса, но пытаться уплыть они не стали — примера им хватило. Паром же плыл дальше. Вскоре мы отошли достаточно далеко, чтобы слышать лишь приглушенный шум. — Пиздец, — выговорился Унвиль, отойдя от окна. — То в одном месте буянить начнут, то в другом… Вон, неделю назад, на тяжелом машиностроительном, бушевали, требовали что-то, а как пришли арбитры, и всех сразу все устроило. Из-за таких вот идиотов потом планы и не выполняются, а потом жалуются на штрафы. Лентяи… Вот раньше нормально все было — прислали план большой, ну бывает такое, напряглись, выполнили и живем дальше. Так нет же, узнали, что где-то там кучу бабла отваливали, так все сразу себе теперь захотели. Жадность до добра не доводит, это я уж точно знаю. — Вообще, это не очень справедливо, — вдруг произнес один из матросов, стоявший за вторым регулятором скорости. Все присутствующие посмотрели на него в ожидании, от чего он стушевался. — Если разрешите, капитан. — Ну давай, выскажись, — разрешил рыжебородый старичок с некоторым сарказмом. — Просто они ведь работают много, семьи кормить надо. Можно ж ведь и больше платить. — Они знали, на что шли и сколько будут получать, — сразу же злобно проворчал капитан. — Если подписал контракт — будь добр его исполнять, от первой буквы и до последней. — Но теперь-то работы больше… — попытался продолжить дискуссию матрос, но былой уверенности в нем уже не было. — А они и получают больше, — парировал Унвиль, не желая сдавать позиции. Я вмешиваться не собирался — все равно в местных реалиях рабочих я не разбирался. — Болтал я с рабочими, с бытхима. Там все согласно контракту — сколько часов, столько и денег. Только теперь там многим не нравится, на что они сами и подписались. И зарплату за час им больше дай, и премий, и штрафы уменьши, да еще и прошлые штрафы спиши. Охерели — вот как это называется. Увидели, что одним заплатили денег побольше, и охерели. Ну то ладно уже… Арбитры раньше справлялись и теперь справятся. Уж они-то умеют всяких лодырей мотивировать. — Ну… — начал матрос, но уже совсем неуверенно. Словно он пытался не спорить, а просто хоть что-то ответить. — Все равно как-то… Нечестно. — Более чем честно, Линс. Подписал контракт — выполняй его. Не нравится контракт — не подписывай и катись нахер. Система простая, блять, как удочка. — Я… Вас понял, капитан, — пробормотал обидчиво Линс, явно сдавшись окончательно. Плавание продолжилось. День сменялся днем, как и пейзажи на берегах реки. Мы проплывали мимо полей, заводов, деревень, мелких и крупных городов, застроенных однотипными домами на пять или десять этажей. Мимо нас проплывали всевозможные лодки, баржи и паромы. Довольно часто встречались высокие мосты с автомобильными или железными дорогами. И в конце концов, мы прибыли в Мангарнас. Как мне удалось узнать, это был самый большой и самый населенный город Акитос Прайм. Если в Аквиларии жило порядка десяти миллионов человек, то в Мангарнасе жило двадцать миллионов. И если первый город был политической столицей планеты, то Мангарнас был промышленной. Здесь было семьдесят пять десятинных и сто десять обычных промышленных предприятий, а вокруг него, в радиусе ста километров — шестьдесят семь железорудных шахт. Обстановка, как можно было догадываться, была не самая лучшая, особенно учитывая настроения у рабочих. Ориси лично просил меня не делать ничего, что могло бы повлиять на ситуацию в худшую сторону, а также не пытаться повлиять в лучшую, так как это тоже могло все усугубить. Я с ним спорить не стал. Ему со своего кресла было виднее, да и особого желания разбираться с местными делами не было. Моей целью была война с орками. Именно они волновали меня больше всего. Именно они были самой большой опасностью на планете. А с населением пусть местные разбираются — главное, чтобы не дошло до края. Нам нужны были надежные тылы. — Ну что ж, господа. Добро пожаловать в город заводов, рыбы и доступных женщин. В Мангарнас, — с нескрываемой улыбкой проговорил капитан, когда мы уже начали плыть между двумя частями города, который был разделен рекой. — Хоть бы все прошло тихо… — произнес Аскирт, стоявший рядом со мной и смотревший на низкие жилые дома и пирсы с сотнями рыбаков. — Будем надеяться… — сказал я, пока паром продолжал медленно плыть по реке, приближаясь к причалу.