Тот же день. Остров Соктомор, мануфакторум «Соктомор». Рядовой-адъютант Аскирт Винкон.
Расхаживая взад и вперед, я пытался унять волнение касательно всего происходящего. И вроде все уже нормально, Августин уже в реанимации, им занимаются хирургеоны, да и Дима сказал, что шансы того, что он умрет, крайне малы, но все равно я волновался. Почему они так долго, если все хорошо? Все ли действительно хорошо? А если какие осложнения? А если мы что-то напортачили, пока тащили его? Все эти мысли не давали мне покоя, пока мы ждали у реанимации, выполняя еще и функции охраны. Все же это была наша обязанность. Единственный, кто здесь, по сути, сидел без дела, был этот парень, Филгеирт, который тащил Августина всю дорогу на носилках, а потом и вовсе нес его на руках. Сейчас на мануфакторуме не было гвардии, потому он сидел сейчас с нами и ждал. Руки у него были туго перевязаны бинтами — за время, что он нес носилки с Августином, руки он себе разодрал до мяса, плюс в раны попало всякое дерьмо с улицы, в чем не было ничего хорошего. Рингер, похоже, не сильно волновался, уйдя, как и всегда, в себя, и просто сидел, всматриваясь в стену. Со стороны могло показаться, что ему пофигу на происходящее, но я уже успел понять, что это не так — он просто не показывает свои эмоции и все держит в себе. Что сейчас творилось у него на душе, одному Богу-Императору ведомо, и вряд ли там было много хорошего и позитивного. Примерно так мы и ожидали новостей от врачей. В молчании и размышлениях. Лишь через полчаса, которые прошли невообразимо медленно, двери лазарета открылись и оттуда вышел медик — уже немолодой старичок в очках и белом халате. — Сразу скажу, — начал он хрипловатым голосом, когда я подошел к нему и был готов слушать. — Ситуация стабилизировалась. Внутренние раны зашиты, целостность костей восстановлена штифтами. Единственное, что нас сейчас беспокоит — это заражение крови из-за осколков. Учитывая состояние печени, мы не можем использовать все методы по части антибиотиков, потому Биологус вводят ему синтетические антитела. Однако угрозы жизни точно нет — подобное лишь затянет лечение на несколько дней. Все это время он будет без сознания. — Вы можете сказать хотя бы примерно, когда он очнется? — спросил я. — Нам необходимо это сообщить в Центральный Штаб. — Четыре дня минимум, — ответил врач, чьего имени я не знал до сих пор. — Но скорее всего, пять. Точнее сказать невозможно. — Четыре-пять дней, это хорошо, — сказал я. — Спасибо, доктор. И передайте спасибо всем, кто участвовал в операции. — Обязательно передам, — коротко ответил врач. Энтузиазма в его голосе было примерно столько же, сколько эмоций бывает в голосе Димы. То есть ноль. — К слову сказать, насчет скитария, что отбыл с комиссаром. Он что-то передавал нам? — Да, он сообщил, что останется с комиссаром для охраны и сообщит вам, когда он придет в себя. И еще передал это… — на этих словах доктор передал небольшую записную книжку Августина, которую тот использовал постоянно, делая в ней различные пометки. Похоже, Дима решил, что она нам понадобится. Спорить с этим было бы сложно. — Я понял. Еще раз спасибо доктор, — ответил я, беря книжку себе. — Всего доброго, — сухо произнес доктор, кивнув, после чего развернулся и направился обратно за двери. — Какой-то он неразговорчивый, — протянул Рингер. Это было первое его слово за все то время, что мы ждали тут. — Он заебанный, — объяснил я ему. — Можешь себе представить, какой тут поток пациентов? Рано или поздно, но им становится плевать на все, кроме собственной работы. — Я понял, — коротко ответил Вимолт. Да уж, хороший диалог, что тут еще скажешь. Однако сейчас меня это не сильно волновало. Дел у нас теперь было полным полно. — Так, ладно. Теперь надо определиться с тем, что нам троим делать. — Троим? — удивленно спросил Филгеирт, посмотрев на меня. — Да. Тут нет гвардейцев, так что пока что поступаешь под наше распоряжение, пока комиссар не очнется. Все равно из тебя пока боец так себе, с такими руками, да и комиссар не сильно будет рад, если я отпущу на фронт человека, которому он теперь жизнью обязан. В общем, нужно определиться, кто что делать будет. Комиссар выбыл, а это значит, что полк без… собственно, комиссара. Об этом надо сообщить в Центральный Штаб, а также его преемнику. Насколько я помню, сейчас исполняющим обязанности должен быть назначен младший комиссар первого батальона. — Вот только мы понятия не имеем, где он и как с ним связаться, — резонно подметил Рингер. — Да и жив ли он вообще. Сам понимаешь, что сейчас творится. — Это верно, но все равно надо хотя бы начать искать. Так что пошли к местным связистам. С ними, знаешь ли, как-то сподручнее. — А я уж подумал, ты решил пойти и спрашивать о нем всех, кого встретишь, — съязвил Рингер, чем немало меня удивил. Он вообще удивлял меня каждый раз, когда начинал шутить, потому как событие это было редкое. Потому в ответ я улыбнулся. Не стоило игнорировать тот факт, что он пытается в юмор. Встав, Рингер и Филгеирт, который не высказал никаких протестов против того, что мы его просто взяли и реквизировали, направились к лестнице, ведущей из этого подвального помещения в коридоры огромного мануфакторума. Сам мануфакторум уже не функционировал. Вместо рабочих тут были тысячи СПО-шников и сервиторов, которые ожидали, когда орки начнут наступать. Изнутри цеха были также укреплены различными баррикадами из всего, что было под рукой, из-за чего просто взять и пройти по ним не получалось — приходилось пробираться через самые натуральные лабиринты, заполненные людьми и ящиками с различными припасами. Здесь собирались держаться за каждый метр. Из-за размеров самого цеха до пункта вокс-связи пришлось идти ни много ни мало минут двадцать, после которых я уже окончательно перестал понимать, как тут вообще надо ориентироваться. Все было слишком запутанно. В самом пункте очередь на отправку сообщений была довольно длинная. Дозорные постоянно отправляли сообщения о передвижениях войск орков или о каких-то особых событиях, чтобы Центральный Штаб имел четкую картину происходящего — все же беспроводную вокс-связь орки все еще глушили, что серьезно нам мешало, а без нее, как мне успел объяснить Августин, Штаб недополучал огромный массив информации. Благо красная нашивка у меня на рукаве давала особые преимущества в плане очереди. Никто не смел спорить с адъютантом полкового комиссара. Все знали, что последствия подобного будут печальными. Получив отдельную кабельную линию с Центральным Штабом, я стал ждать, пока мне ответят после сигнала «Срочный вызов комиссара», одновременно пытаясь продумать, что сказать. Ведь, как-никак, сейчас со мной будет разговаривать сам полковник и опозориться перед ним у меня не было никакого желания. — Слушаю, — неожиданно прозвучал холодный, как морозильник, прокуренный мужской голос, который меня, если честно, доводил до мурашек по спине. Пускай этот голос излучал столько эмоций, сколько голос Димы. Вот только если Дима просто говорил безэмоционально, то вот полковник одним своим голосом показывал, что скрыто за ним — власть и сила, которой он управлял. Иронично, что я был другом единственного человека, способного поспорить с его властью, но при этом все равно боялся его. — Полковник Шеркин, говорит рядовой-адъютант Аскирт Винкон, — сразу представился я, машинально вытянувшись как можно прямее, словно на плацу. — Это касается статуса комиссара Мерцелиуса. В данный момент он ранен и находится под надзором врачей, но опасность жизни миновала. По их словам, в сознание он вернется минимум через четверо-пятеро суток. Возникла тишина. На секунду мне показалось, что связь прервалась, однако на вокс-передатчике все еще горел зеленый огонек, а значит, полковник все еще был на линии. Просто молчал. — Понятно. Что вообще произошло? — наконец-то спросил полковник Шеркин немного более спокойным голосом. Не таким давящим. — Мы были готовы отступать согласно вашему приказу, но рядом с нами взорвалась ракета. Комиссар получил множественные осколочные ранения и переломы. Мы смогли эвакуировать его в мануфакторум «Соктомор» до того, как орки отсекли нас от него. Хвала Императору, мы успели вовремя. — Воистину так, рядовой-адъютант. Спасибо за вашу службу, — произнес он, отчего внутри вспыхнула немалая гордость за самого себя. Не каждый день тебя благодарит такой человек, как полковник Шеркин. — И передайте мою благодарность всем, кто к этому причастен. — Обязательно передам, полковник. — Удачи, рядовой-адъютант. Конец связи. Последовал щелчок. Зеленый огонек моментально превратился в красный. «Так, полковнику доложили, теперь следующий пункт…» — подумал я про себя, протягивая трубку вокс-передатчика связисту, что все это время сидел тут. — Подожди пока что… — сказал я ему, после чего открыл записную книжку Августина и начал пытаться среди его пометок найти имена новых младших комиссаров. К счастью, поиск с конца практически сразу увенчался успехом. — Подай запрос на поиск младшего комиссара Цинара Финтура. Мне нужно, чтобы он вышел на связь или хотя бы знать, где он. — Слушаюсь, сэр, — холодно ответил связист. Чем-то его голос напоминал голос того доктора. Такой же заебанный. Похоже, тут все были такими. Выполняли работу, отключая эмоции, как на конвейере. Уж я-то знаю, каково работать на нем. Вокс-оператор постоянно что-то говорил короткими фразами, называл позывные, вслушивался в наушники и быстро записывал все простым карандашом на листке бумаги. Прошла минута, две, три и это уже начинало меня беспокоить. Не просто так это все может быть. Лишь спустя пять минут он закончил, снял с себя наушники и посмотрел на меня. — Младший комиссар Финтур полчаса назад был в квадрате двадцать пять-семнадцать, субквадрат четырнадцать. Он ушел вперед вместе с шестой ротой третьего батальона двадцать шестого полка СПО, отправленной в качестве подкреплений в квадрат двадцать пять восемнадцать, связи с ним нет, обрыв кабеля. Это все. — Понятно, спасибо, — сразу же ответил я, после чего встал и вышел из связного пункта. Теперь нужно было придумать, что делать со всем этим. Цинар был Император знает где, воевал, а нам нужно было вытащить его из боя и поставить во главе полка, пока Августин не придет в себя. «Ебучая глушилка…» — злобно подумал я про себя. Раньше все было так просто — взял и связался по воксу, а теперь нужно было постоянно прокладывать кабеля или отправлять связных. Из-за этого отряды на передовой буквально пропадали из виду. Да и сами кабели могли оборваться, а связные погибнуть. Но к моему удивлению, вся эта система умудрялась работать. Скорее всего, потому что мы оборонялись, а не наступали. Это облегчало задачу хоть немного. Выйдя из связного пункта, я подошел к ожидавшим меня Рингеру и Филгеирту, которые подпирали собой голую бетонную стену. Лицо первого выглядело так, словно он ушел глубоко в себя, а второй, похоже, просто устал, но пытался не подавать виду и у него это даже получалось, если не считать глаз, которые так и просили сна. — В общем, — начал я, когда подошел к ним вплотную, чем привлек их внимание, — этот Финтур ушел в бой в квадрате двадцать пять-восемнадцать и связи с ним нет, но во всяком случае, он еще жив. — Я пойду за ним, — сразу же произнес Рингер, чем слегка удивил меня. — Один? — переспросил я, не скрывая скепсиса. — Одному быстрее будет. Да и не стоит идти всем вместе. В случае чего я… один погибну, — слова Рингера заставили внутри меня что-то сжаться. Сама мысль о том, что этот тихий, вечно задумчивый парень мог погибнуть, мне не нравилась. Я к нему слишком сильно привык, почти так же, как и к Августину. — Будь осторожен, Рингер. Просто найди его и возвращайся назад. Не впутывайся там в передряги, — сказал я верлонцу. — Не буду, — коротко ответил тот, кивнув головой. — Не будешь впутываться или не будешь осторожен? — произнес я, решив немного подшутить. — Да, — сказал он одно слово, а после моего непонимающего взгляда — легонько улыбнулся, подмигнул, после чего повернулся и зашагал по коридору. — Император храни тебя, юморист, — произнес я и повернулся к Филгеирту, который спокойно и без лишних эмоций смотрел на меня. — Пошли приткнем куда-то себя и поспим. Иначе ты вообще скоро свалишься. Бывший арбитр не ответил и лишь кивнул. Ему действительно надо было отдохнуть. Как и мне. К счастью, долго Рингер в поисках не пробыл и уже на следующий день доставил Финтура к нам, пускай и не полностью — тот умудрился потерять кисть руки, но состояние у него было более чем бодрое. По всей видимости, новость о ранении Августина и назначении его исполняющим обязанности полкового комиссара его достаточно замотивировала, чтобы не обращать внимания на такую мелкую проблему. А уже после прибытия сюда он развел прямо-таки бурную деятельность. Его речи из-под руки реквизированного писца начали выходить по несколько раз на дню. То он кричал на весь гарнизон острова, что комиссар, конечно, ранен, но с ним все хорошо и на днях все услышат его голос, то он обращался к гарнизону мануфакторума с призывом крепиться и готовиться к удару орков. Потом было воззвание к войскам, что защищали весь город, чтобы они сражались за каждый дом, истребляя орков везде, где бы они ни были. Еще была речь для раненых, в которой говорилось про пожелания скорейшего выздоровления и про то, как Империум нуждается в них, речь для СПО на всем острове, речь для Гвардии, для тех частей, что были на Соктоморе, но еще не вступили в бой, для зенитных частей, для снабженцев — в общем, мужик растопил печь своего ораторского мастерства на полную. А затем, как и говорил врач, спустя четыре дня, Августин очнулся и был способен говорить — благо лечили его лучшим, что было в местном медпункте. — Так значит, я тебе обязан жизнью, Филгеирт, — произнес мой друг вытянувшемуся по стойке «смирно» Лонтисалю, одновременно с этим лежа на больничной койке. Вид у него сейчас был не самый презентабельный — все тело перебинтовано, щеки впалые, лицо в щетине, как от недельного запоя, кожа бледная. Только таблички «Больной» не хватало, чтобы даже самый непонятливый понял его состояние. — Господин комиссар, я так не считаю, так как выполнял возложенные на меня присягой обязанности, — выдал тот четко поставленным голосом так, словно он был на плацу. Хотя меня больше удивляло, что он, похоже, говорил подобную чушь не ради того, чтобы выделиться своей скромностью — он действительно считал, что ничего особенного не сделал. — Меня это не особо волнует, если уж на то пошло. Ты спас мне жизнь, и я тебе должен. У тебя есть желание спорить с комиссаром? — улыбка Августина была настолько саркастичной, насколько это было вообще возможно. — Никак нет, господин комиссар, — сразу же ответил бывший арбитр. — Вот и хорошо. Еще я услышал, что ты потерял всех своих людей, когда вы тащили меня через город, — продолжил Мерцелиус. — Да, господин комиссар, — довольно сухо произнес Филгеирт. Было видно, что он не сильно горюет по этому поводу. Хотя как раз таки это не сильно удивляло. Учитывая, что он отсюда, с Акитос Прайм, то он вряд ли мог с кем-то близко познакомиться. Ему явно было проще, чем Рингеру. Тот до сих пор не оправился от произошедшего с ним, пускай он и старался делать вид, что это не так. — Помилуй Бог-Император их души, я перед ними в долгу, — проговорил Августин. — В общем, я хочу тебя отблагодарить. Станешь моим четвертым адъютантом. Ты — боец отличный, как-никак из Схолы Прогениум, к тому же из Адептус Арбитрес. Мне такие нужны. — Господин комиссар, я… — запнулся Лонтисаль, явно удивленный таким предложением. — Я не считаю, что достоин подобного. Я был изгнан из Адептус Арбитрес. — Подойди ближе, — коротко приказал Августин без всякого сарказма или улыбки. Филгеирт, неуверенно, но все же подошел ближе, сделав два шага вперед. — Наклонись и посмотри на меня, — мужик подчинился. — Хорошо видно, как мне похер на это? Лишь хорошая реакция и наличие тут еще младшего комиссара позволили мне вместо дикого ржача ограничиться простым смешком. Филгеирт выпрямился и был немало удивлен вопросом комиссара, не решаясь ответить. Рингер ограничился улыбкой до ушей. Младший комиссар Финтур, который также тут стоял, кажется, был очень сильно смущен подобным. Диме было плевать. Собственно, как и всегда. — Мне абсолютно плевать на то, изгнали тебя из Арбитрес или целовали в пупок. Ты отличный солдат, Филгеирт. Солдат, который верен Его Божественному Величеству. Так ведь? — Так точно, господин комиссар! — резко ответил арбитр, вновь выпрямившись, как на плацу, еще сильнее прежнего. — Вот и прекрасно. Потому выбирай. Хочешь — можешь вернуться к своим, я это устрою, с награждением, естественно, за спасение моей жизни. Учитывая твой опыт, возможно, даже с повышением, тут уже как Гвардия решит. Хочешь — оставайся у меня. — Я… Я думаю, что все же останусь. Для меня честь — служить вместе с вами и защищать вас, господин комиссар, — прозвучал ответ. Лонтисаль явно был вне себя от гордости. — Вот и прекрасно. Добро пожаловать, рядовой-адъютант Филгеирт Лонтисаль, — произнес Авугстин, протягивая свою аугментированную руку. Наш новенький быстро ее пожал и встал обратно в наш своеобразный строй. — Итак, с этим разобрались. Теперь ты, Цинар, — от этих слов младший комиссар подобрался так же сильно, как и Филгеирт. Меня лично немного забавляло то, как почти все собеседники Августина пытались выпрямиться перед ним. Особенно это забавляло на фоне того, что Августину, как я уже успел понять, не было никакого дела, как ровно стоит подчиненный. Если особых косяков за ним нет, то его это особо не касалось. Можно было, конечно, задаться вопросом, чего он тогда не прикажет всем нам «вольно», но он, как мне казалось, просто забыл. Бывает. — Я получил рапорт от рядового-адъютанта Винкона о твоей деятельности. Могу точно сказать, что я впечатлен. Ты проделал отличную работу. — Благодарю, господин комиссар! — громко проговорил младший комиссар. — И я тебя благодарю, Цинар. Теперь можешь возвращаться к своему батальону. А я в скором времени также вернусь в бой. — Господин комиссар, разрешите обратиться, — неожиданно проговорил Финтур, чем заставил Августина, судя по лицу, удивиться. — Разрешаю. — Я хотел от лица всех младших комиссаров передать просьбу воздержаться на ближайшее время от прямых выходов в зоны боевых действий. Ваше состояние здоровья оставляет желать лучшего, а ваша потеря серьезно скажется на боевом духе солдат. «Неожиданно…» — проговорил я сам себе. Рингер и Филгеирт тоже были слегка удивлены этому. — Вот как… Не ожидал. — Прошу простить, если оскорбил вас, господин комиссар, — виновато продолжил Цинар. — Нет, не оскорбил. Просто немного неожиданно. Однако я польщен вашей заботой. Я так понимаю, просят меня об этом все младшие комиссары? — Так точно, господин комиссар, — еще более уверенно произнес Финтур. — Ну что ж, раз вы так хотите этого, то тогда ладно. Прислушаюсь к мнению младших по званию. Займусь речами, объездами и встречами. Я, конечно, не красавец, но, думаю, солдаты не будут против меня увидеть. — Будьте уверены, господин комиссар. Солдаты будут безмерно рады вашему визиту или хотя бы обращению, — произнес младший комиссар. — Понятно. Хорошо, спасибо, Цинар. Ты свободен. И спасибо за проделанную работу. — Служу Императору, господин комиссар, — приложив ладонь к виску, Цинар развернулся и направился по коридору, где сейчас и лежал Августин. Все «палаты» уже давно были переполнены, а перемещать больных ради того, чтобы уложить туда комиссара, я запретил — прекрасно ведь знаю, как он к такому отнесется. — Славный малый, — сказал я, когда тот ушел достаточно далеко. — Это точно, — согласился Августин. — А теперь, если кого-то не затруднит, может кто-то найти мне поесть. Иначе я сейчас съем свою вторую руку. — Выполняю, — сухим механическим голосом произнес скитарий и вышел из нашего строя, направившись по коридору. Все же он лучше всех сейчас знал, что можно есть Августину после операции на кишечнике, а что нет. — Господи, еще десять дней валяться тут, — устало произнес комиссар. — Меня не убили орки, но убьет скука. — Ой, да не переживай ты так об этом. У тебя теперь целых четыре человека есть, чтобы развлечься, — ответил я, напялив саркастичную улыбку. — Боже-Император, где же я так согрешил… — произнес Августин, после чего засмеялся. Я ответил тем же, одновременно радуясь тому, что вообще могу сейчас посмеяться со своим другом. Он выжил, выкарабкался, несмотря на ранения и ту боль, что ему пришлось терпеть в тот день. Это был весомый повод порадоваться.Десять дней спустя. Аквилария. Тюрьма особого режима «Гинзаргун». Комиссар Августин Мерцелиус.
Идя за двумя охранниками по длинному коридору, расположенного глубоко под землей, я оглядывался по сторонам. По обеим сторонам были расположены крупные металлические двери с замками и запирающими ручками по центру. Учитывая, что сам коридор был расположен на глубине в сто пятьдесят метров, в перестроенной железнорудной шахте, и сюда вел только один-единственный лифт, защищенный стеной с бойницами, бежать отсюда тут можно было только одним способом — вперед ногами. И именно сюда заперли теперь уже бывшего губернатора Ориси. Новость о его поимке нашла меня в госпитале мануфакторума «Соктомор» и сильно обрадовала, как меня, так и солдат гарнизона, которым было приятно услышать, что «Гнида Ориси» наконец-то пойман и скоро предстанет перед судом. Как выяснил я позже, предложение полковника о причислении всех сдавшихся солдат, что с самого начала поддержали Ориси, к нашему полку в качестве покаяния, все же возымело успех. Вначале начали сдаваться солдаты его моторизованных полков. Потом начали сдаваться целые подразделения и в конце концов — все три полка в Инзанских Горах и еще один полк, который окружили при их попытке отступить к Шонданским Горам, капитулировали. Остальные подразделения СПО из простых людей, что пошли против Совета Министров, считая их восставшими, в конце концов не выдержали и сдались в течение нескольких дней. После этого у Ориси оставались только горная крепость Акитосинар с ее гарнизоном и его преторианская гвардия, сплошь состоящая из ветеранов гвардии. И именно эти преторианцы, которые считались самыми верными бойцами губернатора и в народе именовались «Псами Ориси», сделали то, что от них не ожидал никто — они просто арестовали и сдали его. Причину подобного мне потом объяснил полковник. Бывшие гвардейцы были, в первую очередь, верны Императору, а уже потом бывшему лорд-генералу. И солдаты, видя, что все претензии лишь к губернатору, а их готовы или принять обратно в ряды гвардии, или объявить предателями Трона, не выдержали, решив все же воспользоваться шансом отмыться от всего, что делал Ориси. Их собственные имена, над которыми нависла угроза анафемы, оказались для них намного важнее бывшего командира, который натворил херни и топил их вместе с собой. Это меня радовало. Но теперь, что меня немало удивило, Ориси хотел поговорить со мной. Он наотрез отказался говорить с кем-либо еще и при этом требовал именно меня. Я отказываться не стал и решил все же узнать, что ему нужно. Вдруг что-то важное. Подойдя вплотную к двери, охранники вставили два ключа в два разных замка и повернули каждый на три оборота, после чего тот, что открыл левый замок, подошел к ручке по центру двери и начал ее крутить против часовой стрелки. Это заняло секунды три, что, если так подумать, было даже как-то слишком, если учесть, что там содержали престарелого человека. «Безопасность прямо на высшем уровне…» — саркастично подумал я про себя. Прозвучал тихий лязг, охранник взялся за ручку и дернул дверь на себя. Со скрежетом та поддалась и открылась, давая мне пройти внутрь. Аскирт и Рингер остались здесь, в коридоре, с лазганами на изготовке. Внутри камера была примерно двенадцать квадратов, из которых три были отсечены от двери металлической решеткой с еще одной дверью. За ней были обычная подвесная кровать, раковина и унитаз. На потолке бледно-желтым светом горела одинокая лампа. Стены были из бетона, серыми и голыми. Окна, даже решетчатого, понятное дело, не было. Ориси я заметил сразу. Он сидел на нарах в яркой, вырвиглазно-оранжевой тюремной робе. Волос и его длинной седой бороды, которую я припоминал еще с первой встречи, не было — его обрили на лысо. На подбородке виднелись множество красных воспалений, скорее всего, от некачественного бритья. Унижение. Так можно было описать все обращение к Ориси. Пускай все здесь и делалось в рамках инструкций, я не сомневался, что новая власть не стала упускать возможность позлорадствовать и окунуть его в чан с дерьмом перед смертью. Во всяком случае, подобное меня не удивит. Дверь за мной захлопнулась. Бывший губернатор, до этого сидевший с поникшей головой и закрытыми глазами, посмотрел на меня. Сразу же стали видны его красные склеры и темные круги под глазами. Он явно плохо спал уже много дней. — О… Таки явились, — сказал он хриплым голосом, в котором так и сквозила старость. Его молодые годы уже давно прошли. — Вы довольно настойчиво просили встречи со мной, — ответил я ему, сделав шаг вперед, к решетке. — Да. Просил. Хотел перед смертью встретиться с виновником всего этого, — злобно прошипел он, после чего резко встал и в пару шагов подошел ко мне. Я не шелохнулся. Для меня он не представлял никакой опасности. Даже не будь этой решетки, я все равно был банально сильнее него и к тому же вооружен. — Вы меня обвиняете в том, что произошло? — удивленно спросил я, по привычке подняв левую бровь. — Конечно, обвиняю! — вспылил Ориси. — Ведь именно вы все это устроили! — Я не имею никакого отношения к произошедшему, — твердо заявил я. — Вот в этом вы серьезно ошибаетесь, Мерцелиус, — произнес Фредерик, смотря на меня, после чего развернулся, сделал пару шагов и сел на свою койку. Кажется, у него просто не было сил стоять. — Я пытался привести эту планету в порядок. Провести изменения, пока еще не поздно, просто чтобы все не взорвалось. Эти ублюдки только мешали. Им важны в первую очередь свои интересы, а уже потом все остальное. Но хуже всего — это их сословие. Я для них отброс. Безродное ничтожество, которому место в окопе. Практически сразу стало понятно, что в первую очередь нужно взять власть в свои руки. Кое-как это получалось, еще до войны. А потом пришли вы, Мерцелиус, — Ориси посмотрел на меня взглядом, полным ненависти. — И вы же все испортили. Своими действиями на Соктоморе, своими методами! Повышение зарплат, надбавки, премии, отмена наказаний, расстрелы управляющего состава. А этот ваш МРОТ? Боже-Император, как вы вообще до этого додумались? Гарантированный минимум… Как будто быдлу надо что-то гарантировать, — от последней фразы я скривился. Стало мерзко разговаривать с этим человеком. — Я действовал так, потому что так было нужно действовать в тех обстоятельствах, — сразу же ответил я. — Вы могли действовать по-другому, Мерцелиус. Могли, но не хотели. Ведь вы же лучше знаете, вы у нас комиссар, — яда в голосе Фредерика хватило бы на роту солдат. Минимум. — На этой планете проблем было в достатке и без меня, — парировал я. — Но именно вы показали людям, чего можно добиваться! Конкретные примеры! — вскрикнул старик, подняв руки, сжатые в кулаки. — А когда знаешь, чего хочешь, когда есть конкретная цель, то начинаешь пытаться ее достичь. Вот народ и начал. Вначале тот протест на Соктоморе, потом постоянные инциденты на предприятиях. Потом еще и Колониалум со своими проклятыми планами… Фраг их раздери. И вот к чему это все привело. Я знал, что так будет, и пытался это предотвратить. — И именно для этого вы подставили наш батальон на Соктоморе? — в лоб спросил я. Мне хотелось на этот раз лично узнать, что тогда произошло. Ориси посмотрел на меня так, словно хотел произнести какой-то откровение. — Не я убил ваших людей, Мерцелиус, — ответил он довольно твердо. — Но вы знали о том, что готовят Сентикруа, ведь так? — продолжал я, чувствуя закипающую злость. Я хорошо помнил все, что тогда произошло. Я носил две памятки о той дождливой ночи — на правом ухе и на левом. — Я не мог упустить этот шанс! Вы не представляете, какой властью они обладали! — вспылил бывший губернатор, злобно посмотрев на меня, как на невежду, который ничего не смыслит в том, о чем с ним говорили. — И ради своей собственной власти вы решили пожертвовать солдатами? — злобно проговорил я, смотря прямо на Ориси. — При этом еще ставя под угрозу весь остров с гражданскими? — Эта жертва была… оправдана, — прозвучал ответ. — Даже при самом худшем стечении обстоятельств и потере острова. Точнее, эта жертва была бы оправдана, если бы не вы. — Хватит уже пытаться все свалить на других, Ориси, — с гневом произнес я. — Вы пытались заполучить власть, убрав с пути Дома — у вас не получилось. Только и всего. — А у меня, по-вашему, был выбор?! — хрипло взревел старик, резко вскочив с койки. — Я пятьдесят три года отслужил в Гвардии. Пятьдесят три! Я заслужил эту планету! А эти ублюдки только и мечтали о том, чтобы избавиться от меня, потому как я был не настолько благородный, как они! — И вы проиграли, Ориси, — произнес я. Бывший губернатор посмотрел на меня с такой обжигающей ненавистью, словно еще немного, и он прожжет во мне дыру. — Как же жаль, что вы не погибли при том обстреле, комиссар, — сказал губернатор. — Вам не понять, через что мне пришлось пройти за все эти годы… — Не нужно оправдывать свои преступления, — пресек я попытки своего собеседника меня разжалобить. — Вы мерзкий человек, Мерцелиус, — с сарказмом произнес Фредерик. Рефлекторно я попытался закатить глаза, но не вышло. Еще одно напоминание, что глаз у меня и не было. — Но, к моему удивлению, вы мыслите довольно нестандартно, как для комиссара. А уж я их повидал за свой век немало. Вацкарелли удивился бы, посмотри он на вас и все, что вы вытворяете. Не каждый комиссар отважится поддержать открытый бунт против губернатора, чтобы избежать гражданской войны. Хотя признаю — на вашем месте я бы сделал так же. — К слову, о Вацкарелли, — начал я, решив перед уходом закрыть еще один вопрос. — Вам что-то известно по его делу? В ответ Ориси ухмыльнулся. — Все еще не можете поверить в причину его смерти? — спросил он. — Могу вас понять. Я тоже вначале не верил, подключил лучших людей из разведки… Как-никак, все слишком сильно похоже на несчастный случай. Но все произошло так, как выглядит — отравление некачественным самогоном. Не повезло, вот и все. К тому же убивать его ни у кого не было причин. Вацкарелли был абсолютно никому не нужен — ни Домам, ни мне он не представлял угрозы. Он был сломленным человеком, который заливал свои беды алкоголем. Насколько я понял, он стал таким после Сингирии. Это мир с тремя ульями где-то неподалеку от Акитос Прайм. Вроде как, вел борьбу с культистами на нижних уровнях. Не знаю, что с ним там произошло или что он там увидел, но это его сломало, вот его и списали сюда, в признательность за службу. Итог вам известен. — Ясно, — коротко произнес я. Еще одной загадкой стало меньше, хотя мне уже давно был безразличен мертвый комиссар, которого я никогда не знал. Разве что непонятно, что комиссар мог увидеть такого, что превратился в заядлого пьяницу, но пытаться это выяснять я не собирался. — Что-то еще сказать хотите? — Да, хочу. И если быть точнее, не сказать, а попросить вас, Мерцелиус. Об услуге. — Ненавидите меня и при этом о чем-то просите? — удивленно и с некоторым сарказмом спросил я у старика. Его слова были как минимум неожиданными. — Потому как знаю, что вы мне не откажете, — в ответ я получил ехидную улыбку. — Говорите. — Мой сын, — произнес Ориси, и его слова заставили меня впасть в небольшой ступор. Этого я как-то не ожидал. Я вообще не знал, что у Ориси есть сын. — Ему сейчас всего шесть лет. И он не жилец, если останется на планете. Домам он не нужен — народ не примет его ни под каким предлогом, а значит, посадить его на престол они не смогут. Содержать его они не станут, велика честь. Значит, просто выкинут на улицу, а там его быстро прикончат люди. Из злости ко мне. «Блять…» — только и подумал я, еле сдержавшись, чтобы не сказать это вслух. Ситуация действительно была скверная. Озлобленная толпа явно будет видеть в мальчишке наследника своего отца. Вопрос стоял лишь в том, каким способом они его убьют. — А его мать? — прозвучал от меня вопрос. Нужно было понять, что со всем этим делать. — Умерла, пять лет назад, — довольно спокойно ответил старик. — И от чего же? — Она была довольно сильной женщиной и имела, скажем так, свои планы. Потому, когда родился Антуан, надобность в ней была… исчерпана, — Фредерик посмотрел на меня, и по одному только взгляду стало понятно, что именно произошло. Что именно он стоял за смертью собственной жены. Но что хуже всего, в этих глазах не было ни капли раскаяния. Этот человек был ублюдком. В этом у меня сомнений не было. — Антуана забрали мои гвардейцы, когда меня арестовали в Акитосинаре. Думаю, сейчас он у дворян, они вряд ли с ним что-то сделают без вашего ведома. Так что спросите у их представителя. Я более чем уверен, что он сейчас ждет вас у выхода, желая поговорить. Меня одолевала злость. Кулаки, что на настоящей руке, что на искусственной были плотно сжаты, пускай чувствовал я это только на первой. Я злился на то, что эта мразь ехидно улыбается мне, радуясь тому, что я делаю так, как он этого хочет. Ведь я не мог отказаться. Может быть, мне уже было плевать на свою собственную жизнь, за которую я держался из чистых инстинктов, не дающих мне сдаться и пустить себе болт в голову от всего происходящего, но мне не было плевать на жизнь шестилетнего парня, который ни в чем не был виноват. Я был единственным человеком, которому не было плевать на него и который мог что-то сделать, спасти его от той участи, что ждала его сейчас. — Хорошо, — произнес я холодным голосом. — Я позабочусь о вашем сыне. — Спасибо, комиссар, — ответил старик с каким-то спокойствием. Ехидства в голосе поубавилось. — Не сильно хочется, чтобы он погиб вот так. Он этого не заслужил. Внутри клокотало желание врезать этому человеку. Так сильно, как только можно, так, чтобы он почувствовал максимум боли. И ведь сделать это было довольно легко. Всего лишь позвать охранника, приказать ему открыть дверь, после чего избить эту мразь от всей души. За всех тех, кого он погубил. За всех тех парней, что погибли по его вине, за мать паренька, которую я даже не знал, и за всех тех, кого он еще погубил за свою жизнь. «Он того не стоит…» — сказал я сам себе. Незачем было тратить на него время. Вскоре его будут допрашивать со всем пристрастием арбитры, чтобы выявить все его секреты, а затем расстреляют. Он получит свое. А если сорвусь сейчас, это будет его маленькая победа, которая наверняка его обрадует перед кончиной. Нет уж, такое я ему не устрою. — Вы ублюдок, — произнес я, вложив всю свою злость, что накопилась у меня за этот разговор. — Да и вы не святой, комиссар, — с улыбкой произнес Ориси. Если бы ехидство можно было есть, то сарказмом в его голосе сейчас можно было прокормить целый взвод. — Прощайте, Ориси, — коротко попрощался я, после чего развернулся и направился к двери. — Прощайте, Мерцелиус. И горите в аду, — послышалось мне в спину. Толкнув дверь, я вышел из камеры. Оба охранника вытянулись вместе с Аскиртом и Рингером. Не говоря ни слова, я направился по коридору к лифту. Охранники быстро закрыли дверь, после чего догнали меня и вызвали лифт. На нем мы быстро добрались до верхнего этажа, где я, пройдя через укрепленное здание, выполнявшее роль своеобразного форта и затычки для подземной тюрьмы, выбрался на улицу. То, что меня ждал представитель Домов, меня не удивило. И даже не потому, что меня об этом предупредил Ориси. В этом и так не было ничего странного. — Комиссар Мерцелиус, — вежливо поздоровался, кивнув, молодой шатен с короткими волосами, которому можно было дать максимум тридцать лет, — Олик Гиндервант, представитель Великих Домов Основателей. — Если вы хотите со мной поговорить о чем-то важном, то не имею ничего против, — сразу же сказал я. — Приятно это слышать. Тогда прошу, — представитель кивнул в сторону стаявшей позади него машины, где лакей сразу же открыл дверь, немного склонившись вниз корпусом. — Ваши телохранители могут воспользоваться второй машиной. Повернувшись к Аскирту, я кивнул ему, после чего прошел мимо шатена и, терпя боль по всему телу, сел в машину. Дверь закрылась. Лакей обошел машину и открыл дверь для представителя, который сразу же сел рядом со мной. Несколько секунд, и лакей, оказавшийся еще и водителем, завел двигатель и начал выезжать из парковки, что располагалась на территории тюрьмы. — О чем же вы хотите поговорить со мной? — спросил я, сделав небольшое ударение на слове «вы». Сегодня я был нарасхват. — Ну, в первую очередь хотел передать вам благодарность от лица всех Великих Домов Основателей за вашу поддержку. Это очень помогло избежать ненужных жертв и свести конфликт к минимуму. — Вот уж не ожидал, — честно признался, чем вызвал на лице представителя дворянских Домов удивление. — И чего именно, позвольте спросить? — Благодарности со стороны Домов, — ответил я. — Все же мы как-то не сильно дружим в свете всех инцидентов, произошедших между нами. — О, можете не переживать на этот счет, господин комиссар, — с улыбкой произнес шатен, — Дома отнюдь не считают вас за врага. — Да неужели? — скептицизм из меня так и лился. — Мне придется лезть в полковой архив, чтобы узнать, скольких представителей домов я или мои коллеги расстреляли. — Поверьте, господин комиссар, это не имеет особого значения. Все представители Домов, которые находились в СПО — это, по большей части, младшие представители династий. Их спровадили в СПО, чтобы они не мешались под ногами. Те же представители, которые действительно важны, к СПО и близко не приближаются и сидят в различных Академиях, готовясь перенять бразды правления Домами или их подразделениями. До тех, кто был расстрелян на фронте, Главам Домов нет никакого дела. Даже больше скажу от себя, некоторые вам даже благодарны. Младшим представителям не сильно везет с воспитанием, потому они часто становятся не самыми приятными личностями. Вы же помогли от них избавиться без лишних затрат. Подобное утверждение меня неслабо удивило. Лично я считал, что нахожусь с дворянами в конфронтации, а они, оказывается, и вовсе на меня не злились. Это немного выбивало из колеи. — Как-то ваше утверждение не сильно вяжется с теми письмами, что присылали мне и полковнику, — высказался я, вспоминая килограммы той макулатуры, что мне присылали по почте. — Ну, Домам ведь надо было изобразить печаль по поводу убиенных родственников. А то совсем игнорировать подобное — это неприлично, — совершенно спокойно сказал представитель. — А инциденты с Домом Шатриви? — решил узнать я. Все же тогда ситуация была отнюдь не из простых. — Глава Дома Шатриви не особо обратил на это внимание, — со всем тем же спокойствием ответил мне собеседник. — Как у владельца оружейной промышленности Акитос Прайм, у него есть дела намного важнее, чем зарвавшаяся женушка двоюродного брата и двоюродная племянница. Хотя леди Отария Шатриви устроила громогласный скандал, требуя обрушить на вас всю мощь династии. Глава Дома отправил ее под домашний арест в горную резиденцию Хильхьярд. Насколько я знаю, она более-менее пришла в себя. — Что ж, с этим понятно, — сухо ответил я. — Это все, что вы хотели сказать? Потому как у меня тоже есть к вам разговор. — Есть еще один момент. Главы Великих Домов хотели бы поинтересоваться у вас, если с этим нет никаких сложностей, о чем был ваш разговор с Ориси. «Волнуются…» — понял я. Все же они не могли убить Ориси прямо сейчас и при этом скрыть тот факт, что он требовал разговора со мной. Опасность меня разозлить в случае подобного была слишком серьезной. Благо мне скрывать было особо нечего. — Он решил высказать все, что обо мне думает, — ответил я, чем снова удивил представителя. Может, он удивился, что я ответил сразу же, может, удивился содержанию разговора. А может, все сразу. Я не имел ни малейшего понятия касательно этого. — Обвинял меня в своей неудаче, в том, что именно я спровоцировал народное восстание своими… новшествами, если можно так выразиться. — Понятно, — заинтересованно произнес мужчина. — Не в обиду будет сказано, но, по моему личному мнению, он в какой-то мере прав. Ваши действия действительно разожгли костер народного гнева. — Даже если и так, я лишь чиркнул спичкой рядом с тряпкой, смоченной бензином, — прозвучало от меня. — Бен… зином? — неожиданно переспросили у меня. «Та блять…» — подумал я. Снова из меня лезли эти слова из моей прошлой жизни, которые местные не понимали. Это надоедало. — В смысле — прометием, — быстро исправился я. — А, я понял, — быстро произнес шатен. Наверняка он решил, что это особенность диалекта моей родной планеты. Подобное было не редкостью. — Тут вы тоже правы. На планете действительно накопились проблемы, еще до вашего прилета. Но теперь их в какой-то мере удастся решить. Совет Министров готовит комплекс реформ, дабы сбавить напряженность. И среди этих реформ есть кое-что от вас, — я устремил на собеседника непонимающий взгляд. — Это касается минимального размера оплаты труда. — Неожиданно, — признался я. — Совет Министров не имел особого желания идти на такой шаг, но все же был вынужден — народ требовал этого от Ориси и теперь ждет от Совета. — Это разумно. А что еще среди тех реформ есть? — это было мне действительно интересно. Раз уж Совет решил задобрить народ, показав себя в лучшем свете на фоне тирана Ориси, то хотелось узнать, как именно. — Довольно много. В основном поощрения трудолюбивым работникам низшего звена — премии, повышение зарплат, надбавки, беспроцентная ипотека, снижение налогов и коммунальных тарифов. Там довольно длинный список. — Ясно. Приятно слышать о подобном. Здешние люди этого заслуживают за свой труд. Теперь же мне хотелось поговорить с вами о другом. Хотя это связано и с вашим последним вопросом. — Я вас внимательно слушаю, — серьезным тоном произнес представитель. — Сын Ориси. Тот попросил меня позаботиться о нем, ведь Дома вряд ли имеют особое желание возиться с ним. — Главы Домов как раз хотели переговорить с вами или полковником касательно этого вопроса. С этим не будет никаких проблем. Ребенок сейчас под домашним арестом. Если хотите, я могу попросить доставить его к вашему шаттлу. — Буду вам благодарен, — сразу согласился я. Все же ехать куда-то еще через всю столицу мне не сильно хотелось. — Одну минуту, пожалуйста. Шатен достал из внутреннего кармана пиджака устройство, напоминавшее раскладной телефон. Верхняя часть была с экраном, а нижняя — с мелкой клавиатурой. С правой и левой сторон на верхней части виднелись небольшие колесики, которые выполняли роль мышки. Подобная картина сильно контрастировала с тем, что у простого народа было по одному кабельному телефону на двор и им приходилось стоять в часовых очередях, чтобы позвонить. Олик быстро прокрутил их, что-то напечатал ловкими движениями пальцев, а затем закрыл устройство и вернул его обратно на место. Все заняло примерно минуту. — Готово, но по приезде на шаттлодром вам придется немного подождать. Минут тридцать, не более того. — Благодарю, — ответил я, после чего решил задать один вопрос, который я недавно задал себе, но потом как-то отбросил из-за кучи других дел. — Еще хотел задать один вопрос. — Конечно, господин комиссар. Я весь во внимании. — Насколько я знаю, Ориси назначили сюда. Стоит опасаться, что за его судьбу начнут волноваться те, кто его сюда посадил? Вопрос действительно был щепетильный. Если у Ориси были союзники на уровне хотя бы субсектора, это могло привести к нежелательным последствиям. Тут уже и власти Гундарга могло быть недостаточно. Да, в Империуме часто происходила смена власти, и тому было плевать, если планета остается верна, но в данном случае все было сложнее. — Понимаю, почему вы опасаетесь чего-то подобного, но могу вас заверить, что волноваться не о чем, — уверенным тоном заверил меня представитель. — Ориси не был чьим-то ставленником. Он был изгоем. Насколько нам удалось узнать сразу после его восшествия на должность губернатора, он проиграл какие-то закулисные игры. Его назначение сюда было списанием со счетов, ссылкой, пускай и довольно завуалированной, а также, по нашим подозрениям, добровольной. Потому друзей извне, способных за него заступиться, у него нет, а у лорд-адмирала Ингани есть куда большие заботы, чем мелочные склоки на отдаленной планете. — Хорошо. Это все, что я хотел узнать, — немного успокоившись произнес я, позволяя себе расслабиться. Узнать подобное было облегчением. — Было приятно с вами пообщаться, господин комиссар, — улыбнулся мне Гиндервант. — Как и мне. «Пускай я и не могу понять, действительно ли вы такой приятный собеседник или у вас очень хороший учитель ораторского мастерства», — продолжил я в своих мыслях. Все же я не мог точно сказать, действительно он был искреннен со мной или просто был хорошим актером и переговорщиком. От представителя Домов другого я не ожидал. — Напоследок, — представитель Домов вопросительно посмотрел на меня. — Передайте Гундаргу, чтобы при допросе Ориси следователи… не экономили сил. За все то, что он сделал Гвардии. Губы шатена искривились в хищной улыбке. — Всенепременно, господин комиссар, — ответил он. Повисла тишина. Машина была довольно хорошо изолирована, потому практически ничего не было слышно. Только едва слышимое гудение. — Мы приехали, — коротко возвестил Олик. Посмотрев в затемненное тонированное окно, я увидел, что проезжаем через различные посадочные платформы, на которых сейчас стояли шаттлы, пока сотни рабочих и сервиторов грузили в них ящики с военной амуницией. Все это должно было отправиться на фронт. Как и я. Когда машина остановилась, я открыл дверь и вышел на улицу. Слуховые аппараты сразу же пронзил вой реактивных двигателей. Еще один шаттл взлетел и устремился вдаль. Из другой машины вышли четверо моих телохранителей. Аскирт, Рингер, Дима и Филгеирт. Все четверо быстро подошли ко мне, держа лазганы на изготовке, разве что поставив на предохранители. — Грузимся? — спросил Аскирт. Он был слегка удивлен тем, что я еще не направился к шаттлу. — Не сейчас. Кое-кого ждем, — коротко сказал я, чем удивил вообще всех. Кроме Димы, разумеется. Его удивить было физически невозможно. Спрашивать никто ничего не стал. Я же не сильно хотел объяснять. И так было понятно, что придется это делать, но лучше все же потом. Примерно пятнадцать минут мы просто слонялись рядом с нашим шаттлом, на который загружали ящики с батареями для лазганов. Все это время я размышлял о том, что буду делать с ребенком дальше. В конце решил разобраться со всем потом. Сначала надо было просто забрать его с собой, вывезти с континента, подальше от всего этого. Довольно иронично было, что для безопасности мальчика мне нужно было забрать его на остров, где сейчас творилась форменная мясорубка. И вот к нам подъехала еще одна машина. Такая же, как и та, на которой я приехал: черная, стильная, чем-то напоминавшая мне «Бентли», с тонированными стеклами и отполированным блестящим на солнце корпусом. Она остановилась рядом с нами, пассажирская дверь открылась, и оттуда вышел крепкого телосложения мужик, а уже после него на улицу выбрался сам Антуан. Это был паренек-блондин с короткими волосами, карими глазами, округлым лицом и ростом с шести-семилетнего ребенка. Одет он был, к моему удивлению, в парадный мундир СПО темно-зеленого цвета с золотыми пуговицами и запонками, пошитый, видимо, под его размер. Даже погоны были — приблизив изображение, я смог разглядеть там вышитые золотом буквы «КП». «Коронус Принципс… Наследник престола», — прозвучало у меня в голове. Видимо, это был высший готик, который Августин знал. Неидеально, говорить на нем он не мог, но вот читать и понимать — это умел. Мальчик огляделся, посмотрел на меня. На его лице виднелся страх и недоумение. Глаза были почти что на мокром месте. Охранник, что вышел перед ним, легонько подтолкнул его в спину, и мальчик направился к нам, топая своими маленькими ножками. «А когда-то и я такой был…» — подумал я про себя. Сейчас сложно было представить, что у меня были такие же ножки, ручки, лицо и тело. Что я был таким маленьким и хрупким. Как будто я всегда был крепким накаченным комиссаром. Через пару секунд мальчик подошел ко мне, остановившись в метре и запрокинув голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Он пытался держаться гордо, это было заметно. Руки по швам, спина ровная, ноги вместе. Ему явно это успели привить и это на шестом году жизни. От этого становилось противно. Правда, глаза его выдавали. Он боялся. Боялся меня, моего вида. Ему было сейчас настолько страшно, что оставалось только удивляться, как он еще не дрожал или не убегал. — Привет. Я комиссар Августин Мерцелиус, — вежливо начал я с легкой улыбкой, одновременно протягивая руку. Нужно было наладить диалог, и я все же решил, что не буду начинать разговор, как с ребенком. Сейчас я делал его равным себе. Это должно было помочь. Во всяком случае, я на это надеялся. — А… А-Антуан Ориси, — кое-как выдавил из себя мальчик, протягивая все же подрагивающую ручонку в ответ и кое-как сжимая мою. Позади, со стороны Аскирта, послышался странный шум, словно он что-то проглотил. Мой друг явно был в шоке от услышанного. — Пойдем займем место в шаттле. Остальное я объясню, когда прилетим, — попытался я сказать как можно более миролюбиво. Не стоило давить на парня. Я даже представить боялся, что ему пришлось пережить за все дни, начиная с начала восстания. — Мы… Мы летим к папе? — спросил паренек дрожащим голосом, смотря на меня полным надеждой взглядом своих маленьких глазенок. «И вот что на это ответить?» — спросил я сам себя, не особо понимая, что делать. — Нет, — все же ответил я. Не стоило лгать. Все равно придется сказать правду потом. — Мы летим в наш штаб. — А когда приедет папа? — вновь спросил Антуан у меня. Мне было больно вести этот разговор. Я не хотел сделать ему больно, но при этом понимал, что больно ему все равно будет — разница только в том, как сильно. — Никогда. Мы его больше не увидим, — сухо произнес я, пытаясь говорить как можно нейтральнее. — Н-но… Но п-почему… Он же… он же обещал… — начал, заикаясь, говорить паренек. Глаза у него уже были на мокром месте. Я сел на корточки перед ним, но он отступил на шаг назад, не скрывая своего страха передо мной. — Да, но у него не вышло. Он попросил позаботиться о тебе, — объяснил я, пытаясь сделать голос мягким и успокаивающим. Хотя какое тут успокоение, с такими-то глазами… Но говорить грубо точно не стоило. Антуан посмотрел вниз, на асфальт. Сжал руки в кулаки. Его губы дрожали. Кажется, он был близок к тому, чтобы заплакать. — Пошли, Антуан. Не будем задерживаться. Все будет хорошо, — все также мягко попытался сказать я, положив левую руку на правое плечо мальчика. Я не хотел пугать его своей металлической. Она была достаточно уродливой, чтобы испугать ребенка. Он не ответил. Я встал и направил его рукой к шаттлу. Это сработало, и паренек зашагал вместе со мной. Четыре пары ног направились за мной неровным шагом. Усадив паренька на кресло и отрегулировав ремни, чтобы они были ему по размеру, я расселся вместе со своими телохранителями и передал сообщение пилоту, что мы готовы к отлету. Аппарель практически сразу закрылась, двигатели заработали, и вскоре шаттл оторвался от земли. Проблема с Ориси была теперь окончательно решена. Все это не переросло во что-то более опасное, чему я несказанно радовался. Об этом можно было окончательно забыть и сфокусироваться на более насущных вещах. Мы возвращались на Соктомор. На войну.