Девиации

-Смотри на меня, ок? Все время смотри на меня. Расширенные адреналином зрачки затопили радужку, потемневшие и припухшие от поцелуев губы приоткрыты. С того момента как Кимура начал разрабатывать его, Татсуя дышит загнанно и прерывисто. Он не думал, что это так... он вообще так не думал... когда чужие пальцы так уверенно орудуют изнутри. Технически ощущения были терпимы, но ощущение собственной беззащитности, когда так внутри сводило с ума, вызывало смятение и почти неконтролируемую панику. Уэда облегченно выдохнул, когда растягивающие нутро пальцы исчезли. Он осознавал все, что сейчас будет, и прикусил изнутри щеку, сдерживая малодушное и бесполезное "не надо". Кимура ложится сверху, уверенно направляя себя, прижимаясь упруго втиснутой в резину головкой к покорно подставленному входу. Татсуя вцепляется в его плечи, кивает - "делай", не отрывая полубезумного взгляда от затененного упавшими вперед волосами лица. - Больно будет только в самом начале. Уэда думал, что он готов, но не выдержал, прогнулся, не сумев сдержать крик, даже прикусывая губы, зажмурился и невольные слезы брызнули из глаз. Как больно. Надо расслабиться, принять, будет легче, он же читал, он знает... больно! Почти невозможно. Уэда цепляется до синяков на чужих бицепсах, хрипит и снова распахивает блестящие от слез, глаза. Он бы просил, умолял, заклинал, но дыхание буквально вытеснено из него. Вместе с воздухом. - - Тш... Сейчас будет лучше. На рефлексах попытался уйти от ослепительной боли, вывернуться из-под, и заскулил в голос, когда распирающий изнутри член продвинулся еще глубже. Акира удерживает его. Слишком поздно, чтобы отказаться. Уэда всхлипывает и вздрагивает всем телом, когда Кимура, наконец преодолев рефлекторное сопротивление, начинает движение. - Расслабься, мелкий... Уэда кивает, коленями сдавливая ребра, как будто это сможет удержать Акиру, остановит, позволит удержать, чтобы не до конца... Потому что Татсуе кажется, что он не выдержит, если "до конца", по самые яйца. Младший всхлипывает-выдыхает-жалуется: - больно.. И желает только того, чтобы Кимура не видел его, ошалелого от боли и залитого слезами, лица. Акира теряется в дыхании своей подстилки, слышит "больно" и поднимает на него глаза. Ничего не говорит и только смотрит, вглядываясь в заплаканное лицо. Не то чтобы он никогда не видел как плачут мальчишки, это всегда добавляло определенной изюминки, это всегда веселило разошедшихся товарищей - и его, в том числе. Но вместо привычного улюлюкивания и вытрахивания еще большего количества слез Кимура ловит взгляд мальчика, склоняется к нему и целует в соленую кожу. Напряженный язык стирает влажные дорожки, идущие от уголков глаз. Руки наугад находят оброненный тюбик, при движении назад на вход мальчишки добавляется еще немного смазки, основная же часть остается на ладони, которая смыкается вокруг упавшего от боли в заднице члена, растирая его. Акира медленно движется, не загоняет до конца, но дает привыкнуть любовнику к движению внутри, постепенно продвигаясь глубже, спасает в этом только смазка. Тонкие красивые пальцы болезненно впиваются в кожу, но старшекласснику нравится, что они хватаются ЗА него, а не пытаются оттолкнуть насильника. Точно также, как удерживают его обнаженные ноги, стиснувшие тело Акиры между собой. Как же трудно дышать. Почти невозможно, и кружится голова. Нужно так немного, всего лишь - расслабиться.. И так бесконечно много - расслабиться. Довериться. Уэда зацеловывает ватными соленными губами литое плечо парня. Прижимается к нему тесней, вдох за вдохом обмякая в его руках... Там - там все еще больно, но с этим уже можно жить; все уже случилось, и хотя ничего еще не кончилось, Татсуя смещает ладони и мнет пальцами крутую мышцу широкой спины. Робко, как-будто не веря себе, трогается бедрами навстречу, и - еще раз, уже увереннее, требовательнее - в себя. - Умница,- голос Акиры раздается где-то над ухом.- Не бойся меня. Но окажись на месте пацана, наверное, последовать своим советам Кимура бы не смог. Но сейчас его целью было только расслабить мальчика. Ответное движение бедер было практически лестным. Этот девственник знает, что нужно делать. Или только догадывается? В ладони член новичка напрягается от возбуждения, под хлюпающие звуки смазки Акира немного смещает руку и начинает ему дрочить под головкой. Вес переносится на собственные колени, чтобы упереться, чтобы было удобнее. - Иди сюда. Младший интуитивно поворачивает голову, а Кимура встречает его губы своими, целуя жестко, требовательно, отвлекая от других своих действий. Тугой рывок вбивает член в тело парня практически до конца, и Акира наваливается на него всем телом, не давая прерваться поцелую. Ему не нужно, чтобы парень, залившись слезами, пытался вылезти из-под него. Практически сразу следует второй соразмерный толчок. Старшеклассник глухо с дрожью выдыхает, отпуская член любовника и просовывая руку на его изогнутую спину, подтаскивает тем самым к себе и удерживает. - Дрочи себе,- подсказывает он.- Ну же, давай, уж это ты умеешь... Слова, как белые вспышки. Татсуя краснеет... никогда.. ни при ком... не при каких обстоятельствах.. да, он трогал другого парня, позволял трогать себя, но никогда не трогал себя при другом. ему кажется запредельно постыдным, невозможно откровенным, вот так, касаться себя, но... Без тех ласк, которые давал Акира, то что происходит, становится слишком... и не остается иного выхода, кроме как самому... Пальцы смыкаются на члене. Татсуя знает себя, знает как... Чужой рот ловит и заглушает болезненные стоны. Там внизу все горит, ноет, но и одновременно с тем, в этой боли появляется какое-то новое, запредельное удовольствие. И вот уже Уэда сам вжимается в парня, вскрикивает коротко в такт убыстряющихся толчков, и сжимающие Кимуру ноги дрожат... от иного рода напряжения. Болезненно-сладкого, требовательного напряжения. Прикрыв глаза, откинув голову, и лаская себя непристойно-яростно, изо всех сил удерживая любовника рукой за шею - к себе, и бедрами - на себе, и не слыша себя, шепчет как в бреду: - Еще... пожалуйста... еще... У Кимуры перехватывает дыхание. Голос любовника отдается в ушах, отзывается во всем теле ноющей тяжестью и легкой дрожью. Он несдержанно толкается и вжимает парня в грязный пол, разогревшийся от жара их тел. Акира вставляет на всю длину, так быстро, что сам начинает изгибаться и стонать от наслаждения. То ли зад мальчишки начинает пропускать его свободно, то ли он перестает обращать на это внимание, но он долбится в покрасневшую от шлепающих по ягодицам бедер задницу, терзая обтянутой головкой простату. Рука крепко прижимает мальчишку к телу, своим положением не давая ему лечь полностью на пол. А другая стремительно уходит назад, подхватывая новичка под зад и стискивая до боли упругую ягодицу. - Блядь, блядь... - Акира жмурится, обрывисто дыша в самое ухо любовнику.- Раздвинь ноги шире! Он приподнимается, вздергивает ему зад и задвигает в мальчишку немного сверху, буквально вжимаясь в него под собой. Тот, подхваченный той же волной, гормональным безумием, с готовностью раздвигает ноги и упирается пятками в пол, опираясь на лопатки, прогибаясь в пояснице, подставляя себя. кажется, Кимура решил его убить, или минимум покалечить, но сейчас, в эндорфиновом угаре, плевать. каждая мышца гудит напряжением, беспрерывные поцелуи-укусы в плечо Акиры, и туда же вдавленные стоны. И короткие, рискованно-громкие выкрики, когда уже нет сил терпеть-принимать-требовать эти безумные, болезненные, восхитительные, необходимые как воздух, толчки внутри. Пальцы до синяков терзающие его ягодицы он замечает только когда, сквозь оглушительно-плотный морок оргазма, опадает вниз, из звенящей пустоты, обратно в истерзанное тело и уже мокрый, кончивший, обессиленный, вздрагивая, принимает жесткие финальные толчки любовника. Акира содрогается, закрывает глаза и выпускает из легких последний воздух, обрывисто простанывая почти в такт своим сбивчивым толчкам. Кончать в резинку хуево, впрочем, тут без вариантов, после волны оргазма он еще по инерции движется в обмякшем теле и вскоре поднимается, вытаскивая член и отбрасывая в сторону мокрый презерватив. Старшеклассник падает рядом, растягиваясь на прохладном в этом месте полу, и пальцы скрываются в ярких волосах, убирая прилипшие к лицу от пота пряди. Он тяжело дышит, полной грудью, и не хочет открывать глаза. Ждет, когда услышит что-нибудь типа "теперь я могу идти?", но пока что рядом только тяжелое дыхание оттраханного малолетки. Татсуе надо собраться с силами, а потом собрать одежду, натянуть ее кое-как - тяжелыми руками на мокрый торс, встать на ватные дрожащие в коленях ноги. Не хватало еще сейчас положить ему голову на плечо, уткнувшись в соленую мокрую шею разбитыми губами, в поисках посткоитальной нежности. Татсуя представил себе это... ну, посткоитальную нежность в исполнении Акиры, парня с тигриными глазами, и улыбнулся. Улыбка вышла кривой. Он натягивал штаны, слыша за спиной остывающее дыхание Кимуры и думал "если ты скажешь "останься", я останусь." Но вслух, не оборачиваясь, ответил на заданный целую вечность или двадцать минут назад, вопрос: - Меня зовут Уэда Татсуя. Старшеклассник слушал звук натягиваемой на мокрое тело одежды, неровное дыхание, но шевельнулся только тогда, когда услышал имя своего сегодняшнего любовника. Уэда Татсуя. "Я должен это запомнить," - подумал Акира, вслух же говоря: - Акира Кимура. Найти меня будет не сложно,- он замялся и тут же пояснил.- Если тебе будет нужна помощь, найди меня. Я тебе это обещал. Но если ты попадешься на глаза стаи, я ничего не смогу сделать. Постарайся лишний раз не привлекать к себе внимание. Парень приподнялся, садясь рядом с тем, кого трахал пять минут назад, и расслабленно закинул руку ему за голову, подтаскивая к себе и - не отдавая себе в этом отчета - целуя. - Ну что,- усмехнулся он в губы пацана.- У меня получилось сделать это "по симпатии"? Откинулся затылком на плечо. Помолчал - не желая врать, и переживая необходимость озвучить эту правду, но в итоге - он же реально сильный, без понтов, выдал: - Я бы хотел такой "первый раз" своему парню. И через секунду сообразил что и кому сказал. Поспешил пояснить: - в смысле, у меня нет парня.... но если бы был.. - в конец запутался, смешался и в итоге выдохнул: - Это было хорошо. Спасибо. Акира рассмеялся после пояснения. Совершенно искренне, но вместе с тем озлобленно. Для него было дико слышать фразу "своему парню". "Своих парней" здесь не водилось. Вернее, конечно, они водились. Но считались изгоями в обществе остальных учеников. Это все была голубятина и мерзость, самая нижняя каста - те, чьи отношения были раскрыты. После этого мало кто выдерживал. Но Кимура удовлетворился словом "хорошо" и ничего говорить по этому поводу не стал. - Вали отсюда,- скомандовал он, убирая руки за голову и заваливаясь на вновь остывший пол. * * * Слегка морщась при каждом шаге и стараясь не слишком сводить ноги, отчего обычно легкая и пружинистая походка, становилась плавной и томно покачивающейся (хотя любой старшекурсник безошибочно припечатал бы – «свежевыебанной»), Уэда пробрался в спальню. Отчетливо скрипнула дверь, и Татсуя замер, но – спасибо, Аматерасу! – кажется никто не заворочался, не поднял голову от подушки. Стараясь двигаться беззвучно и радуясь тому, что у него нижняя из двуярусных коек, Тат-чан проскользнул под одеяло. Облегченно ощущая прохладу простыней истерзанным телом. Не смотря на принятый после душ, Уэде казалось, что мускусный, самцовый запах Кимуры впитался в его волосы, намертво въелся в кожу. Он вспоминал жесткие, обветренные губы – и твердую корочку в уголке рта , этот не сошедший след прошлой драки. Такие требовательные, горячие губы. Внизу живота потеплело, и Татсуя густо покраснел в темноте. Румянец стыда был жарче румянца гнева. То, что случилось, должно было вызывать в нем чувство стыда и желание мести, но никак не желание… Даже если он «такой», это не повод испытывать что-либо кроме ненависти к тому, кто заставил тебя… к насильнику. Кожа на его лопатках стерлась об пол, его ягодицы наливались синевой, похожих на мелкие монетки, отпечатков пальцев. Между ног саднило, и ныло, и горело, так, что хотелось прижать прохладные кончики пальцев ко все еще раскрытому входу. Завтра надо ходить. Стиснуть зубы, зажать ими свою позорную тайну. Свою порочную тайну. Потому что, если быть честным, Уэда понимал, что в этом месте все нехорошо, но только сейчас ему становилось потихоньку ясно, насколько все плохо. Потому что Кимура был предельно серьезен, когда предупреждал его «Об этом никто не должен знать.» и «Постарайся лишний раз не привлекать к себе внимание.». Этот крутой жилистый парень… …Акира. Раскатистое «р-р-ррр» в пустой от мыслей голове. Горьковатый запах кожи. Темно-гранатовые в тусклом свете, слипшиеся от пота пряди. Рассеченная бровь – недавно дрался. Жадный рот… Уэда потрогал языком припухлость прокуса на нижней губе, и, стараясь не думать о том, что он собственно делает, засунул руку в штаны. Сначала он просто хотел дотронуться до припухшего ануса, и сам не заметил, как начал трогать себя, а потом откровенно ласкать, и стараться дышать реже и глуше, и давить стон в горле… но когда ладонь стала мокрой перед мысленным взором стояло лицо Кимуры.. .