Мы, мутанты

      «Судьба швыряет тебя из стороны в сторону, как кусок пробки в вине, откупоренном официантом, которому ты не дал на чай», – сказал как-то классик американской литературы, и Чарльз был готов подписаться под каждым словом. Ещё несколько дней назад он был в федеральном розыске, и вот уже занимает стол в кабинете, расположенном в здании президентской Администрации. Превращение случилось очень просто и буднично – агент Мактаггерт дала показания, слово в слово повторив то, что уже говорила раньше, докладывая о событиях на Кубе, и на что тогда не обратили внимания, записав в преступники всех участников событий скопом. Теперь же, когда начали разбираться детально, оказалось, что Чарльз Ксавьер не только не был виноват в обстреле американского флота, но и активно возражал против него, и даже пытался помешать – и не его вина, что у него не хватило сил справиться с Леншерром. И что если часть кораблей и смогла избежать собственных вернувшихся обратно ракет, то это как раз заслуга Чарльза и Мойры.       Чарльз ратовал за то, чтобы обвинение было снято и с Эрика – как-никак, он защищался и защищал остальных, бывших с ним на том берегу. Однако председатель верховного суда Уоррен, окончательно подтвердивший законность реабилитации Чарльза, отбрил его претензии заявлением, что если остановка ракет металлокинезом Эрика ещё тянет на самозащиту, то последовавшая атака на корабли – уже точно нет. Ибо никакой угрозы никому эти ракеты уже не представляли, а значит, их использование есть акт чистой агрессии.       Пришлось пока удовольствоваться этим, утешая себя мыслью, что это ещё не конец, и у Чарльза будет возможность вернуться к вопросу об Эрике и остальных. Пока же следовало заняться более неотложными делами. К счастью, на том же заседании было подтверждено, что, несмотря на все депортационные законы, сама по себе принадлежность к числу мутантов преступлением не является. В лагеря отправились правительственные наблюдатели и грузовики с гуманитарной помощью, вход же туда всяким посторонним лицам был закрыт. Особенно, по негласному указанию президента, это касалось лиц, как-либо связанных с неким Боливаром Траском.       – Как именно вы собираетесь противостоять планам Леншерра? – спросили у Чарльза на совещании по вопросам национальной безопасности, где присутствовали представители ЦРУ, ФБР и АНБ, спешно поднятых на ноги, но так пока и не сумевших отыскать ни следа Эрика и его людей. Ну и разумеется, глава СОНЗ тоже был здесь, скромно сидел у конца стола.       – С помощью моих способностей, разумеется, – пожал плечами Чарльз. – А также, возможно, способностей других мутантов, которые захотят к нам примкнуть.       Он повернулся к Маккоуну, поглядывавшему на него несколько нервно, словно директор Центрального Разведывательного Управления опасался, не захочет ли Чарльз припомнить какие-нибудь старые обиды.       – Скажите, господин директор, ведь у вас сохранилась документация разработок доктора Маккоя?       – Я дам моим людям задание просмотреть архивы. Должна была сохраниться…       – В таком случае вы сможете восстановить одно из его изобретений, которое мы именовали «Церебро»…       – Других мутантов? – подал голос агент Гайрич.       – Именно. Я уверен, что в Братстве есть те, кто находится или находился в неведении относительно истинных планов Леншерра, и теперь захочет примкнуть к нам. Можно привлечь к этому и других, не имеющих к Братству отношения – чем больше мутантов будет на нашей стороне, тем лучше.       – Я возражаю, – заявил Гайрич.       – Почему же?       – Потому что у нас нет никаких гарантий их лояльности. Ладно, я готов признать, что в случае с мистером Ксавьером мы поторопились. Однако никто другой не пришёл к нам сам и не предложил сотрудничество.       – Меня это не удивляет, – не без едкости заметил Чарльз, – если учесть, как с ними обходились.       – Что ж, я готов признать несправедливость такого обхождения. Но речь сейчас не о справедливости, а о государственной безопасности и жизнях миллионов людей. Имеем ли мы право рисковать? Захотят ли обиженные нами воевать за тех, кто их обидел?       Остальные переглянулись, и Чарльз видел, что слова Гайрича показались им резонными. Хотя на деле они скорее являлись хорошим оправданием для их собственного недоверия и нежелания иметь дело с теми, кого они сами с трудом соглашались признать людьми. Правда, один из фэбээровцев всё же неуверенно сказал:       – Но, возможно, всё-таки имеет смысл выставить мутантов – против мутантов? В конце концов, Шоу на Кубе остановили именно они…       – И чем всё закончилось? – напирал Гайрич.       – Господа, – вдруг заговорил Маккоун, – прежде чем принимать окончательное решение, подумайте вот ещё над чем. Судя по получаемым мной сведениям из Советского Союза, там выявленных мутантов отнюдь не начали сгонять в лагеря, как мы предполагали. Вместо этого их всех поголовно сделали военнообязанными, независимо от пола и возраста. И регулярно проводят с ними тренировки, так что уже сейчас, если Советы захотят, они смогут выставить по меньшей мере полк, состоящий из одних мутантов. Умеющих действовать слаженно и знающих, пусть пока исключительно по учениям, что такое военные действия. Судя по всему, со временем количество мутантских военных частей будет лишь увеличиваться. КГБ тоже ведёт активную вербовку в свои ряды. И, полагаю, что это лишь вопрос времени, когда остальные государства разглядят потенциал и последуют их примеру. Вы хотите, чтобы Америка оказалась позади всех?       Новая волна переглядываний.       – Что до меня, – директор сцепил тонкие пальцы, – то я готов рискнуть и ещё раз принять мутантов в ЦРУ. Конечно, далеко не всех и с проверкой, но всё же от них может быть ощутимая польза.       – Ну, не знаю, – проворчал Гайрич. – Сомневаюсь, что существует на свете мутант, способный пережить попадание той же ядерной боеголовки.       Чарльз открыл было рот, чтобы сказать, что одного такого мутанта он точно знал, пусть и лишь несколько не самых приятных минут, но Маккоун его опередил:       – Боеголовки есть и у наших вероятных противников. Но кроме того у них есть ещё и мутанты. А у нас?       – У многих мутантов есть семьи, – после небольшой паузы добавил Чарльз. – Родственники, друзья… И далеко не все из них отреклись от оказавшегося носителем Икс-гена родича, а сами мутанты не отреклись от своих близких. Я уверен, что ради спасения их от войны сотрудничать согласятся многие.       В общем, с мутантами вопрос решился положительно. После окончания совещания Чарльз догнал быстрым шагом уходившего Гайрича, чтобы задать интересующий его вопрос:       – Скажите, агент Гайрич…       – Да?       – Я понимаю, что вы выполняли приказ, когда возглавили СОНЗ. И всё же – что значит эта работа лично для вас? Ведь там были женщины, дети… Я знаю, что бестактен, но мне трудно представить, как нормальный человек может делать то, что делали вы, и не сходить при этом с ума.       Гайрич посмотрел на него, и безо всякой телепатии было видно, что он прикидывает, не послать ли назойливого собеседника к чёрту. Однако вместо этого агент остановился, вытащил сигарету и закурил.       – Вы ведь не были в Корее? – спросил он.       – Нет, – сказал Чарльз.       – Вы счастливчик. Там я видел много такого, что лишило бы вас спокойного сна не на одну ночь. Мне самому до сих пор иногда снится наш госпиталь, расстрелянный этими суками…       Чарльз хотел было сказать, что, судя по некоторым свидетельствам, по другую сторону фронта дела обстояли не лучше, однако промолчал, опасаясь спугнуть откровенность этого явно не слишком склонного распахивать душу человека.       – Но что мне никогда не снится, Ксавьер, так это их беженцы. Они шли, шли и шли: женщины, дети… старики. Иногда их колонны казались нескончаемыми. Да, они были способны вызвать жалость. Но иногда… иногда из самой их гущи раздавались выстрелы. Я видел, как падали наши, до последнего момента не подозревавшие об опасности. Просто эти корейские свиньи использовали беженцев как прикрытие, чтобы подобраться к нам вплотную. Гнали своих же вперёд, а те покорно брели, как бараны на убой. А теперь скажите мне, кто виноват, что мы запретили беженцам приближаться к нашим позициям, а если они всё же подходили, то стреляли на поражение: мы или они?       Чарльз промолчал.       – Знаю, о чём вы сейчас думаете, господин телепат, – Гайрич затянулся, а потом сплюнул в плевательницу у стены. – Ваши поджилки трясутся от такого варварства. Но кто-то должен делать и грязную работу. Да, погибающие женщины и дети не виноваты. А матросы на наших кораблях были виноваты, что их командиры получили приказ, и выполнили его? А все те, кто погибнет в атомных взрывах, если ваш дружок Леншерр преуспеет – виноваты в его несчастьях? Люди ли, мутанты ли – среди нас нет святых. И пока существует хоть один шанс из ста, что где-то есть угроза – я буду защищать от неё эту страну там и так, как она прикажет. Можете меня ненавидеть и презирать, если вам угодно. Честно говоря, меня это не колышет.       Он сделал последнюю затяжку, выбросил сигарету и ушёл, а Чарльз ещё какое-то время смотрел ему вслед.       Осень в этом году выдалась тёплая, и белый особняк на берегу Потомака с раскинувшимся вокруг него обширным участком, служивший жилищем семье среднего брата Кеннеди, казался уголком райского сада. Солнечный свет грел, но не припекал, шумели всё ещё зелёные дубы над головой, от бассейна позади дома доносились весёлые голоса вернувшихся из школы детей. Расставленные прямо на траве белые шезлонги, кресла и столики служили местом отличного послеобеденного отдыха. Впрочем, свободные дни как у хозяина дома, так и у его гостя, выдавались нечасто – и тем драгоценней были эти мгновения полной расслабленности и беспечности, когда можно на час или два отодвинуть все заботы и просто насладиться хорошей погодой, тёплым ветерком и изысканным вкусом дорогих напитков.       – Я думаю снять квартиру в городе или поселиться в гостинице, – говорил Чарльз. – Теперь, когда я могу пользоваться своими финансами, не хочется стеснять вас и дальше.       – Вы нас ничуть не стесняете, – улыбнулась Этель Кеннеди, довольно миловидная женщина с лицом типичной американки, чуть крупноватыми зубами и копной кудрявых каштановых волос.       – У нас не так уж редко кто-нибудь гостит, и мы всегда этому рады, – поддержал её муж. – Но если всё же надумаете, я мог бы вам помочь. Кстати, как там ваши финансы, в порядке после столь долгого отсутствия?       – Да, насколько я могу судить, – Чарльз поставил стакан на столик. – Конечно, не мешало бы выделить время и заняться ими как следует, но это может подождать.       Роберт Кеннеди до сих пор испытывал некоторую досаду из-за вторжения Чарльза в их жизнь, хоть и признавал, что иначе его брат поступить не мог. Но это не мешало ему быть радушным хозяином, тем более что Чарльз сам по себе министру нравился. Наличие мутанта в семье, тем более что им был обожаемый старший брат, изрядно способствовало терпимости, а никаких других грехов, кроме генетических, за Чарльзом не числилось. Ну, если не считать того, что он соглашался помочь избежать ядерной бомбардировки лишь на своих условиях, однако Роберт честно признавал, что и сам бы поступил точно так же.       В конце концов, он был политиком, а в политике все преследуют свои интересы, иначе не бывает. А в пользу Чарльза говорило хотя бы то, что он не требовал для себя лично ничего сверх того, что хотел для остальных мутантов.       Некоторое время все трое молчали, рассеянно наблюдая за играми детей у бассейна. А потом тишину разорвал далёкий звонок телефона в доме. Роберт, не дожидаясь, пока прислуга подойдёт к трубке, встал и направился к задней двери. Чтобы вернуться через пять минут.       – Джек зовёт вас к себе, срочно. Машина за вами уже выслана.       Президент был бодр и весел. Даже несколько лихорадочно, и, насколько Чарльз успел его узнать, это означало, что Кеннеди готовится к схватке. Он любил вызовы судьбы, и они действительно поднимали ему настроение – как хороший секс или общение с близкими друзьями. Для испытывающего серьёзные проблемы со здоровьем Джона именно эти три составляющие оставались проверенными источниками энергии, помогавшими ему удержаться на плаву.       – Ну, Чарльз, вы готовы узнать врага в лицо? – спросил он, чуть ли не потирая руки.       – Простите?       – Нам предстоит визит капитана Крида и доктора Траска. Эта достойная пара проявила редкостную настойчивость, добиваясь встречи со мной, и я решил пойти им навстречу. Послушаем, что они имеют нам сказать.       – Полагаете, моё присутствие будет разумно?       – Полагаю, что оно необходимо. Воевать – так с открытым забралом. Пусть видят.       Ответить Чарльз не успел – в дверь постучала секретарь, и спустя полминуты в кабинет вошли двое. И Чарльз почувствовал, что его брови невольно взмыли вверх. Боливар Траск так представительно выглядел на экране телевизора… Кто же мог представить, что в реальности он окажется карликом!       Между тем «высокие встречающиеся стороны» раскланялись. Судя по тому, как вытянулось и окаменело лицо Грейдона Крида, имя Чарльза ему было известно, и встреча оказалась пренеприятной неожиданностью. Траск внешне остался невозмутимым, но и у него в голове началось некоторое смятение, сопровождающееся обычными в присутствии телепата попытками лихорадочно вспомнить, о чём он только что думал. Однако Чарльза не интересовали внешние поверхностные мысли. Ему хотелось нырнуть глубже, чтобы понять – что заставляет этих двоих не самых глупых людей так страстно желать смерти и ему самому, и ему подобным.       Нырять очень глубоко не пришлось. Воспоминания Крида лежали на поверхности – память о худшем дне в его жизни. Капитан служил не один год, и ему доводилось видеть всякое. Но вот ужас, который он пережил в тот день… в день, когда едва не началась ядерная война, и два флота, сначала собиравшиеся сцепиться друг с другом, после дружно обернулись к берегу Кубы, чтобы отвратить общую угрозу… Такой ужас не прощается и не забывается.       И дело тут было не в обстреле даже, и не в гибели товарищей. И того, и другого Грейдон Крид насмотрелся с избытком. Дело было в том, что происшедшее полностью ломало его картину мира. Мутанты противоречили привычным и понятным законам, по которым жалкая горстка людей не может быть грознее, чем ощетинившийся оружием флот, уже выпущенные ракеты не подчиняются приказам человека, никто не может так просто вспорхнуть в небеса или раствориться в воздухе, выстрелить плазмой из груди или плюнуть огненной слюной. Но Крид видел всё это собственными глазами, и это начисто выбивало почву из-под ног. Если возможно всё, то… чему вообще верить? На что опереться?       Капитан Крид был храбрым человеком, ненавидевшим чувство беспомощности. И он знал, что нужно делать со своим страхом. Нужно не бежать от него, а пойти ему навстречу. Заглянуть в глаза. Убедиться, что не так уж тот и страшен.       И уничтожить.       С Кридом было всё понятно, и Чарльз обратился к Боливару Траску. Вот в нём как раз страха не было и в помине. Скорее что-то вроде… восхищения? Чарльз нахмурился. Да, в чувствах Траска, когда он глядел на Ксавьера, проскальзывала знакомая нотка. Нечто подобное Чарльз и сам испытывал в университете, когда, изучая выбранный для себя предмет, всё дальше и дальше углублялся в суть вещей: восторг познания и трепет от постижения, насколько же неисчерпаемы тайны природы, и сколько ещё работы предстоит исследователям, если они хотят их раскрыть. Да, доктор Траск был настоящим учёным – для него мутанты были восхитительной аномалией, огромным неисследованным полем деятельности.       Чарльз почувствовал, как его пробирает дрожь. Потому что для этого сидящего напротив карлика он, Чарльз Френсис Ксавьер, не был человеком. Не был даже уродом, монстром, угрозой, с которой надо бороться. Он был материалом для работы, объектом исследований и экспериментов. Траск реально не видел разницы между экспериментированием на неживой материи и на дышащем и даже разумном существе, если это существо не вписывалось в обыденные рамки.       Уж лучше честная ненависть Крида, чем такое.       – Мы должны говорить с вами в присутствии… этого? – вопросил тем временем Крид, мотнув головой в сторону Чарльза.       – Капитан Крид хочет сказать, что мы надеялись на приватную беседу, – дипломатично поправил Траск.       – В том, что касается мутантов, у меня нет тайн от мистера Ксавьера, – с улыбкой ответил Кеннеди. – Так что да, мы будем говорить при нём и при его участии.       – Вы совершаете ошибку, – снова вылез Крид.       – В чём именно?       – Во всём. И в том, что пустили его сюда, и во всём прочем.       – Боюсь, что вам придётся высказаться яснее.       – Вам не хуже нашего известно, что мутанты являются угрозой для нашей страны, – вступил Траск. – И потому очень многие граждане были изумлены тем, что вы делаете им послабления.       – Что ж, – Кеннеди сцепил пальцы в замок. – Было время, когда я разделял ваши убеждения. Но с тех пор пришёл к выводу, что угроза от мутантов была переоценена. Чтобы это понять, достаточно посмотреть на результаты депортации, проведённой в этом году. Множество мутантов были согнаны в лагеря, и… Все перемещённые там и остаются, а остальные бегут и прячутся. Не было ни массового восстания, ни массовых убийств, ничего, чем нас пугает ваша пропаганда, мистер Крид.       – Не было массовых убийств?! Да десяток кораблей пошёл на дно! Тысячи моих сослуживцев остались там, у Кубы! Для вас это ничего не значит?       – Мутанты не так уж и редко убивали при арестах, – добавил Траск. – Не хочу никого обвинять, но, похоже, у вас неверные сведения, господин президент.       – Ну, почему же неверные, доктор Траск. Мне отлично известно о множестве инцидентов, увы, действительно закончившихся трагически. Однако простейший статистический анализ говорит о том, что количество погибших от рук мутантов заметно уступает количеству погибших от рук простых людей. Убийства были, есть и будут, и, согласно полицейским рапортам, одни лишь убийства на бытовой почве, совершённые за год, превышают количество погибших в столкновениях с мутантами – причём с обеих сторон! – больше чем вдвое. Конкретные цифры, если захотите, вам может сообщить мистер Ксавьер, можно ознакомиться и с документами. Что до ваших товарищей, капитан… пользуясь случаем, ещё раз приношу свои соболезнования… Никто не отрицает, что отдельные мутанты действительно обладают огромной разрушительной мощью. Но таких – единицы, подавляющее же большинство угрозы безопасности не представляет. Так справедливо ли из-за одного-двоих карать всех?       – Однако ж вы не отрицаете, что пусть и единичные мутанты, угрозу всё-таки несут? – тут же уточнил Траск.       – Не отрицаю. Но я уверен, что это тот случай, когда бороться с огнём нужно при помощи огня. Та же Куба стала не только местом трагедии. Она также показала, что против мутантов следует выставлять таких же мутантов. Себастьян Шоу, бывший главной угрозой и двигателем конфликта с Советами, был эффективно обезврежен в том числе и присутствующим тут мистером Ксавьером, а также собранной им командой мутантов. И я очень сожалею о поспешном приказе обстрелять их, отданном второпях, даже без попытки разобраться в происходящем. Если б не он, ваши товарищи, капитан, были б живы.       – То есть, вы хотите сказать, что мы сами виноваты? – спросил Крид.       – Я хочу сказать, что в происшедшем есть и доля ответственности нашего командования. И нельзя её отрицать.       Лицо Крида налилось кровью, и Чарльз видел, каких трудов ему стоит сдержаться. Для него разговор был уже окончен, и теперь он глядел на своего спутника с безмолвным вопросом: есть ли у Траска что ещё сказать, или же можно уходить, хлопнув дверью.       – А можем мы поинтересоваться новой политикой в отношении мутантов? – спросил глава «Траск Индастрис». – Если это не секрет?       – Никаких секретов, доктор, всё равно пакет соответствующих законов скоро будет представлен на рассмотрение Сената и Конгресса. Мутанты получат возможность вернуться в свои дома – те, разумеется, за кем не числится никаких преступлений и сопротивления властям. Если же числится, то каждый такой случай будет рассматриваться отдельно. Если же мутанты не захотят жить рядом с людьми, или люди не захотят видеть рядом с собой мутантов, последние получат возможность организовать собственные поселения. Свободной земли, слава богу, в стране хватает.       – А нет ли опасности, что жители этих… поселений будут вариться в собственном соку, и перестанут подчиняться центральной власти?       – Определённый шанс такого исхода есть, но не больше, чем в любом другом замкнутом сообществе. Живут же люди в чайна-таунах, индейских резервациях и религиозных общинах, и никто не считает их угрозой нации.       – Но никто из них не обладает таким… потенциалом.       – Верно. Но, как я уже сказал, справляться с мутантами будут сами же мутанты. Будут сформированы мутантские силы поддержания порядка, которые, как и любых другие, будут находиться под контролем министерства юстиции. Детали вы опять-таки можете узнать у мистера Ксавьера, он как раз занимается разработкой подробного плана. Кроме того, мутантов можно будет привлечь на государственную службу и в других областях. Скажем, в службе спасения они могут оказаться незаменимы…       Президент говорил, Траск слушал, доброжелательно кивая и переспрашивая. Крид сидел рядом с ним мрачнее тучи, но не вмешивался, Чарльз тоже предпочитал помалкивать. Наконец гости поднялись и распрощались, Траск обменялся рукопожатием с Кеннеди, Крид ограничился по-военному чётким кивком.       – Ну, что скажете? – спросил Кеннеди, когда визитёры скрылись за дверью.       – С Кридом всё ясно, – вздохнул Чарльз. – Ненависть, порождённая страхом, желание уничтожить угрозу. А вот Траск… Он ведь искренне хочет изменить мир к лучшему. Прекратить конфликты, объединить человечество единой целью и идеей.       – И при чём здесь мутанты?       – А при том, что он понимает: легче всего объединить человечество против какого-нибудь общего врага. И мутанты, на его взгляд, на эту роль вполне подходят.       – Ого! – несолидно присвистнул Кеннеди.       – Да, – Чарльз нахмурился. – Не нравится мне этот визит. Это было что-то вроде… последнего шанса. Они хотели окончательно убедиться, что вы, как они считают, продались врагу, прежде чем начать принимать меры. Вот и убедились. Однако какие именно меры будут приняты, они ещё и сами ещё толком не решили, так что я даже не могу вас предупредить. Скажу лишь одно – они готовы идти до конца. Не останавливаясь, если придётся, и перед физическим уничтожением того, кого сочтут препятствием.       – Что ж, – спокойно заметил президент, доставая сигару, – мы с самого начала знали, что легко и просто нам не будет.       Это «мы» прозвучало легко и естественно, и Чарльз невольно почувствовал благодарность. Да, на изменение политики президент пошёл вынужденно, но, вступив на этот путь, сворачивать с него уже не собирался.       – А знаете что, – неожиданно добавил Кеннеди, – оставайтесь-ка вы у нас на ужин. Как раз сегодня у меня больше не планируется никаких встреч и мероприятий, так что проведём время в тесном семейном кругу.       – Для меня это большая честь, господин президент.       – Пустое.       – Только я, с вашего позволения, позвоню вашему брату и предупрежу его, что вернусь поздно, чтобы меня не ждали.       – Позвоните из приёмной, – кивнул Кеннеди. – Скажите Эвелин, что я разрешил.       В приёмной неожиданно обнаружились Крид с Траском, которые, как оказалось, ещё не ушли, а что-то оживлённо обсуждали между собой, медленно перемещаясь к наружной двери под поторапливание секретаря Линкольн. При виде Чарльза Крид резко прервал разговор и, обойдя женщину, двинулся к телепату, чуть ли не печатая шаг и игнорируя предупреждающее шипение Траска. Остановился перед Чарльзом и вздёрнул подбородок, глядя на Ксавьера сверху вниз.       – Вы, должно быть, думаете, что победили, мистер Ксавьер, – отчеканил он. – Но могу вам обещать, что я не успокоюсь, пока вы не окажетесь на лабораторном столе доктора Траска.       – Что ж, – отозвался Чарльз. – В свою очередь обещаю вам, что не успокоюсь, пока вы с доктором Траском не окажетесь на скамье подсудимых.       С открытым забралом – так, кажется, сказал Кеннеди? Крид наклонил голову, Чарльз сделал то же самое, и они разошлись в разные стороны – один на выход, другой к телефону.