Благо Господина для меня всегда Высшая Цель. Я никогда не сделаю ничего, что может навредить Ему. Если будет нужно Господину — я пойду для него на все: умру, солгу и унижусь.
Жизнь — самое дорогое, что у нас есть. Свободная жизнь — самое дорогое, что себе можно позволить. Рождённые за пределами прайда, носящего драгоценные металлы на шее, руках, ушах и зубах, вынуждены быть товаром для тех, кому надоели мирские удовольствия. Раб — собственность своего Господина. Раб не имеет ничего: ни тела, ни имущества, ни чувств. Раб может получить свободу, если Господин оплатит его долг, ну кому нужно отдавать такие деньги на благо другого? Дверь захлопнулась, и Свифт вновь медленно прошёлся взглядом по мальчику, посмотреть на которого звал его друг. Голубоглазый, жмётся, поджимает губы. «Наверное, попал сюда совсем недавно», — думает панк. — «Совершенно не умеет правильно себя подавать» Алая струйка крови сочится по лицу Леонардо, заставляя парня довольно часто проводить рукой под носом, чтобы избежать попадания в рот. Покупатель хмурится, а затем улыбается, неотрывно глядя на свою будущую вещь, словно гипнотизируя, как змей, изводящий жертву перед перекусом. — Как тебя зовут? — скинув, наконец, капюшон, говорит он. — Лео, — бросает юноша, невольно отодвигаясь назад. «Наивный», — усмехается парень у себя в голове. — «Ты ещё не знаешь, как плохо бывает тем, кого не забирают отсюда. Молился бы, чтобы какой-нибудь добрый дядя заплатил твою цену. Хотя сомневаюсь, что тебе есть, кому молиться» — Свифт, — он растягивает губы в звериной улыбке, медленно приоткрывая своей будущей покупке вид на белоснежные зубы. Панк не любил смотреть на насилие. Это казалось ему грубым и безвкусным зрелищем, хоть его размышления на этот счёт и расходились с мнением его младшего брата. Свифт любил причинять боль красиво: убийство должно быть сексуальным, удар — смертельным. Парня воротило от вида разбитых глаз, опухших на лицах бедолаг, переломанных кривых носов и выбитых зубов, поэтому смотреть на то, как продавец на его глазах избивает товар, не составило ему никакого удовольствия.Господин не несет за меня никакой ответственности, и не должен никак заботиться обо мне.
Леонардо кивает, робко посматривая то на закрытую дверь, то на странного покупателя, чьи черты лица были так схожи с его собственными. Буквально в двадцати метрах от него, разделённые парой дверей и решёток, находились три младших брата юноши, которые тоже были выставлены на продажу с сегодняшнего дня. — Ты мне симпатичен, — Свифт закусывает губу, чувствуя приятный азарт внутри — парень, сидящей перед ним на полу, довольно силён физически, в отличие от его предыдущего раба-мужчины. Панк лезет рукой в карман, доставая оттуда пачку сухих салфеток, и, вытащив одну, протягивает ее юноше, чтобы тот смог остановить кровь. — Я куплю тебя. Лео дёргается, отстраняясь назад, и отрицательно качает головой, удаляясь все дальше и дальше от своего будущего хозяина. — Нет-нет, — невольным бормотанием вылетает у парня, давая понять Свифту, что, проведя здесь ещё пару недель, он и вовсе станет забитым. Владелец платиновых колец делает шаг вперёд, заставляя мальчишку впечататься в стену, невольно оглядываясь по сторонам. Панк подходит ближе. Ещё ближе… Тело Лео замирает, а сердце оглушающе стучит в груди, когда человек, решающий прямо сейчас его жизнь парой купюр, подходит к нему вплотную. Свифт чувствует, как он дрожит. Зверь чует страх, и это заставляет его невольно облизнуться, чувствуя приятный, упоительный вкус во рту. — Ты знаешь, что делают с рабами? — он задает вполне риторический вопрос, но по глазам видно, что на него покупатель ждёт ответа. Леонардо кивает, чувствуя запах парфюма, смешанного с табаком, исходящий от его нового знакомого. — А знаешь, как выглядят те, кто обычно покупает их в таких местах? Как выглядят те, кто дважды переплатит за упаковку и имя, которое носит этот гадюшник? — самодовольно козыряя статусом, молодой вор или, как предпочитает он сам себя назвать, предприниматель громко сглатывает, чувствуя дикий голод. Лео вновь кивает. Молодой, ухоженный, накаченный парень или такая же девушка, унаследовавшая состояние от папочки, были крайне редким случаем, и каждый товар это понимал. — А теперь подумай, стоишь ли ты чего-то, помимо цифры, написанной на твоей бирке? — Свифт проводит рукой по горлу юноши, давая ему перевести дыхание. — А теперь подумай, имеет ли для тебя значение то, какая свинья полезет внутрь? — Мне не избежать того, что это будет свинья, поэтому — нет, не имеет, — тихо отвечает Лео, не сдерживая лёгкую косую улыбку. Панк ухмыляется — наглый… Он знает, как карается грубость, но пока Леонардо ему не принадлежит, парень ничего не может сделать. — Хорошо, — Свифту нравится эта игра, и он складывает большие и указательные пальцы в своеобразный треугольник, щурясь. — Зайдём с другой стороны. У тебя тут три брата, да? — задорно распахнув глаза на последнем слове, вновь надев на своё лицо улыбку, парень чувствует вкус победы — задел за живое. Голубоглазый кивает. — Теперь ты мой. Не смеешь ослушаться меня, не смеешь отступить от своего кодекса, а взамен… — панк снова приблизился к мальчишке. — Взамен тебе ничего не положено, но я хочу это сделать, — Свифт наклоняется ближе и шепчет на самое ухо. — У тебя будет испытательный срок — две недели. Я проплачу еду твоих братьев, их сон и их чистоту. За это время их никто не сможет купить, никто не сможет прикоснуться к ним. Но если что-то пойдёт не так… если ты, мой дорогой, хоть раз ослушаешься меня, я тут же возвращаю все себе, а они достаются самой изощренной мрази, которую я знаю. А ты забываешь раз и навсегда их имена, как и своё, но это уж я тебе обеспечу, ты понял меня? На глазах Лео наворачиваются слезы, которые он изо всех сил старается удержать, скрывая от своего покупателя. Он этого не хотел… Ни за что! Он был готов удавиться собственными руками, лишь бы не жить в плену, если бы не они… Трое младших, которым сейчас ничуть не лучше, чем ему. Он был готов умереть, но не был готов смириться со смертью брата, находящегося в похожей ситуации. Отдавая себя в беспрекословное рабство этому богатенькому ублюдку, парень знал, что хоть ненадолго защитит Рафа, Майки и Донни, гарантируя им обед, ужин и постель. А кто знает, кончится ли на этом его доброта (или извращение)? Может, он и вовсе, по истечению этих двух недель возьмёт младших к себе, тем самым объединив семью… -… ты меня понял? — Да, Господин…***
Дверь открывается. — Я его беру, — Свифт сиял, радостно доставая бумажник, будто пятилетняя девочка, покупающая мороженое в жаркий день. — Только нам надо будет оговорить кое-что… По поводу его братьев… Услышав это, Леонардо печально улыбнулся, чувствуя, как слезы все-таки полились из его глаз, сбегая по щекам. Он все сделал правильно. Он все сделал для них… — Конечно, но прежде… — Стен подмигнул своему другу, когда к его новой покупке вновь подошли два амбала. — Как его тебе «упаковать»? — Котёнок, — панк закусил губу. — Хочу котёнка.***
Мой Господин может подарить меня на время любой другой Женщине или другому Мужчине, и я буду служить временной Госпоже или Господину так же, как постоянному. Господин не несет за меня никакой ответственности, и не должен никак заботиться обо мне.
Полностью раздев мальчишку, Лео положили на кушетку, повернув лицом к стене. — Согни ноги в коленях, — говорит грубый мужской бас, и парень подчиняется, подтягивая колени к животу. Руки Леонардо сжимаются в кулаки, а глаза закрываются от понимания того, что ждёт его в доме хозяина. Хорошо смазанный тоненький наконечник медленно проникает внутрь, доставляя больше морального дискомфорта, чем физического. Брови юноши дергаются, а рот приоткрывается, захватывая воздух, когда он чувствует поток прохладной воды внутри себя. Это длится не так долго — не больше пяти минут, и ещё пару минут просто полежать в тишине. Его отводят в специальную комнату, по возвращении откуда его ждёт повторение процедуры — все должно быть чисто, чтобы порадовать клиента. По истечении двух процедур Лео укладывают на живот. — Раздвинь ноги, — вновь слышится знакомый мужской баритон. Парень не понимает, зачем этот мужик говорит ему это, если сам тут же выполняет это действие за него. Один из служащих Стена берет в руки тюбик со смазкой, выдавливая обильное количество себе на пальцы, спрятанные под медицинской перчаткой — у многих подобное происходит в первый раз перед покупкой, поэтому лучше быть аккуратнее, чтобы покупатель не разочаровался позже — это его наслаждение. Мужчина прикасается к анальному отверстию парня, тщательно смазывая его во избежании никому не нужных травм. Неприятно… Лео закусывает губу — надо молчать. Но он чувствует, как к щекам приливает кровь. Парень хочет закрыть глаза, чтобы не видеть всего, что происходит с ним, но в тот момент, когда он решается зажмуриться и попытаться отстраниться от происходящего, Леонардо чувствует прикосновение холодного инородного тела. Глаза мальчишки распахиваются сами собой — металл… Длинная, но тонкая изогнутая металлическая пробка с достаточно длинным пушистым белым кошачьим хвостом на конце — упаковка, выбранная Свифтом. Предмет входит внутрь, заставляя анальные мышцы неподготовленного парня напрягаться. Больно…***
Лео выводят из комнаты в спортивных штанах, где через специальное отверстие (ни больше, ни меньше положенного) красуется хвостик, и в белой футболке, передавая в руки панку, который заканчивал с оплатой. Каким-то бальзамом на душу Леонардо ложатся слова, услышанные от Стена: — Хорошо, на них бронь две недели. Двое мужчин подводят раба к его Господину. — Котёнок, — умиляется Свифт, наконец-то по-доброму улыбнувшись парню, который неуверенно шагал в его сторону, ерзая на месте то ли от боли, то ли от смущения. — Пойдём-пойдем. Панк доволен. Парень сверкает от радости новой покупки. Они садятся в подъехавшую уже десять минут назад машину, и Лео понимает, что не сможет ровно усидеть сейчас — хвост мешает. — Я… Господин?.. — несмело произносит он, понимая нелепость своего вопроса. Но он был понят своим хозяином. — Ложись, — произносит панк, похлопывая себя по коленям. Свернувшись калачиком, Леонардо кладёт голову на указанное место. Глаза вновь начинают слезиться от мысли, ударившей в голову. «Это только начало…»