***
— Готов? — Ребел зашёл в зал, переодевшись в тренировочную форму, и взял излюбленное оружие. Его тонфы были металлические, прорезиненные сверху. Один удар подобным оружием даже средней силы был способен нанести серьёзные травмы: от сильнейших ушибов до раздробления кости. Но убить или изувечить мальчишку не входило в планы вора. Он давно заметил, как Леонардо наблюдает за тренировками его братьев с жадностью и завистью, заглядывая в зал. Он видел, как сверкали его глаза, когда кто-то из панков отрабатывал очередной приём, который никак ему не поддавался. Это была черта характера до боли знакомая Ребелу. По всплескам эмоций, по неоправданной дерзости Лео можно было понять — ему нужно выпустить пар. Нужно почувствовать боль. Нужно причинить боль… Когда всю жизнь проводишь с тремя парнями в одном доме, понимаешь — без этого никуда. — Да, дверь, — кивнул мечник, требуя от панка уединения. Ребел развернулся, закрыв единственный источник света, который мог помешать плану раба осуществиться. Щелчок замка. Четыре удара о лампы. И темнота… Звук осыпающегося стекла заставил панка непроизвольно зажмуриться. — Хитро, — ухмыльнулся парень, блокируя голову и грудь: самый опасный вариант из возможных, но удара не последовало. — А медлишь зря… Мастер катан немного дёрнулся, оглядевшись. Кромешная тьма, к которой его глаза ещё просто не успели привыкнуть. Но может зрение тут и не так важно… В четырёх шагах направо стол, три влево и один назад — груша, пять вправо и два вперёд — тренажёр. Нужно быть аккуратнее. Сейчас брат его Господина точно перед ним, но стоит помедлить ещё секунду, как Реб потеряется во мраке, пока зрение не адаптируется. Пора. Мечник наносит первый удар. Он достаточно простой, ровный — пробует противника. Скрестив тонфы, Реб ставит блок, перекрывая удар. Панка это забавляет, но он готов признать, что у этого мальчишки талант: бьет он действительно сильно, довольно быстро и бесшумно, если бы не многолетний опыт Ребела, он бы уже ранил его в плечо, задев грудную клетку, но пока этого мало. Остановив удар крестовой зашитой, панк отмахивается оружием, находившимся снизу, задевая парня. Ребу сложно понять, насколько сильно Лео пострадал от этого, но кажется, мальчик был готов — атака сведена на минимум, возможно, останется лишь небольшой синяк.***
Кажется, вечерние рассказы котёнка о братьях подействовали на клептомана. Сидя в своём кресле, в углу огромного кабинета, уткнувшись лбом в огромное окно, Свифт делал очередную затяжку, обдумывая риск. В его голове стоял образ мальчишки, который и послужил толчком к самому грандиозному и, возможно, если что-то пойдёт не так, последнему плану в его жизни. Темно-голубые глаза цвета незапятнанного аквамарина, обрамлённые гранатовыми струйками-сосудами, на которых, словно в завершение этой ювелирной композиции, наворачивались слезы, отблёскивая на свету. Такие искренние глаза… В последнее время они мешали клептоману жить. Панк не говорил о чувствах. Никогда. Он мог бесконечно «петь о великом», вешая лапшу братьям о том, как он мечтает повстречать ту единственную, с которой разделит напополам жизнь. Он мог бесконечно рассказывать о чувствах, вспыхнувших у него сегодня на одной из встреч, к обаятельной красотке, которая, разумеется, его тоже не оставила без внимания, но… В этих словах не было ни доли правды. Свифт не любил. Не был влюблён. Ни разу, с самого детства. Иногда, когда он нёс подобную чушь, чтобы успокоить братьев, он сам верил в то, что у него обязательно будет все хорошо, но детские травмы, отложенные тяжким грузом на психике ребёнка, мешали ему что-то изменить. У него не было ни одних серьёзных отношений за все эти годы, хоть панк и соврёт, что просто не хотел этого. А сейчас… Черт, как же его все раздражало! Лео не был обычной красоткой, за которой нужно было ухаживать, чтобы затащить в постель и понять, что она ничем не лучше тысячи девушку вокруг. Лео не был обычным красавчиком, с которым можно было разделить какие-то интересы и погнаться за новыми ощущениями, а потом осознать, что вы не можете пробыть вдвоём и суток. Нет, он нечто другое… Раб, а в глазах столько воли. Ещё сигарета. Ему там не место… Не место среди них. Свифт завидовал ему, слушая каждое слово, слетавшее с уст его мальчика. Он видел своё «я» в каждом надменном взгляде в сторону элиты. Видел то геройство, с каким он приносил ту или иную жертву, видел силу умереть за свои идеалы. Клептоман видел в нем все то, что давно похоронил в себе, чтобы стать тем, кем является сейчас. Да, теперь он богат, а его семья не нуждается в еде, но внутри все гниет… Ах, эти глаза. Они снова всплывают в сознании, и панк бьет рукой по стеклу, надеясь разбить его вдребезги и вылететь из окна, избавив себя от страданий. Но тщетно… Его братья думают, что это лишь очередная игра. Очередное развлечение, игрушка. Нет, на этот раз этот мальчишка — это что-то другое. То, что мешает ему спать, не приняв таблеток; то, что толкает его в самую бездну глупости, заставляя совершить самый смелый поступок в его жизни… Клептоману стыдно за то, что он не может держать образ Господина. Он не строг с ним. Недостаточно груб в сексе. Это не то, что нужно. Свифту стыдно, что он не может быть собой с Лео, ведь он сам потерялся в своих образах.***
Бой в темноте не был чем-то новым для обоих парней. Поэтому, как только их зрение адаптировалось, началась настоящая схватка. Удар за ударом они оставляли кровавые полосы на теле, наслаждаясь лязгом металла. В один момент Ребел поймал себя на мысли, что уже не поддаётся мастеру катан, как планировал изначально — бой идёт на равных. Мечник уже сбился со счёта ранений. Его колено отказывалось нормально функционировать, а кровь с разбитой брови затекала в глаза, но сдаваться он не собирался. Леонардо знал, что оппонент ранен не меньше. Очередной удар, и панк валит парня на пол, впечатывая плечами в мат. Свет. Яркий свет открытой двери ослепил обоих, заставляя остановиться. — Хватит, — голос оружейника звучал довольно грубо. Лео никак не мог привыкнуть к нему — Гоуст редко говорил при нем. Реб встряхнул головой, поднимаясь, и протянул руку мальчишке, все ещё щурившемуся от яркого освещения. — Порядок? — владелец глаз уникального цвета сплюнул кровь с разбитой губы. Парень кивнул, принимая помощь. На боль было плевать. Сейчас Лео чувствовал приятнейшее ощущение: Ребел, к которому он не мог перестать испытывать страх, оказался вполне обыкновенным человеком, которому можно дать отпор. Конечно, при равной схватке на одинаковом оружии шансов у Леонардо было бы намного меньше — по сравнению с панком он ещё ребёнок, но для этого и нужны планы и стратегия. Из любой ситуации есть выход. Да, за грубость с МС на татами Лео получил больше, чем если бы панк просто ударил его, как полагалось, но… Мечник был благодарен Ребелу за то, что он поступил именно так: он не проиграл, не победил… Да, тело пострадало, но это все заживёт, зато на душе стало намного легче.***
Старший вернулся домой и, бросив пару кивков братьям, отправился в комнату раба. Не увидев его на кровати, панк удивился: в такое время он уже должен спать. Нахмурив брови, клептоман заметил, что в ванной у Леонардо горит свет. Приоткрыв дверь, Свифт заглянул внутрь и глазам его предстал образ Лео, застать который ему раньше не удавалось: его мальчик стоял в спортивных штанах, с голым торсом, на котором рельефно выступали забитые мышцы. Парень зашипел, немного сморщив лицо, когда очередной раз выплеснул антисептик себе на рану, перетягивая её бинтами. — Лео? — ошарашенный видом своего раба, Свифт замер. Мастер катан дернулся, услышав голос. — Добрый вечер, Господин, — его слова звучали достаточно грубо, с легкой хрипотцой. Ребел вымотал его настолько, что парень забыл даже опустить глаза. Окинув его взглядом ещё раз, клептоман приблизился к Лео, впиваясь в его губы поцелуем.