Свободный раб. Безвластный господин.

— Это что за хуйня?! — недовольный визг послышался из комнаты паркурщика, когда очередная транзакция не завершилась успехом. Но эти режущие ухо звуки мало волновали Свифта. Он заперся в комнате, закрываясь все глубже и глубже внутри своего сознания. На что он рассчитывал? На что надеялся? «Идиот…» — не выходило у него из головы. «Черт! Черт! Дурак! Чем я только думал? Как я мог это сказать? Конечно, нет, Свифт! Конечно! Это ведь очевидно — очевидно, что он меня ненавидит. Мы ведь знакомы всего пару недель. Он в рабстве, а я — ублюдок, который только пользовался им. Он ведь не знает… Не поймёт…» Клептоман ненавидел себя. Он не смог. Не смог, как обычно, играть на чувствах человека, не смог прочитать его, как очередную книгу, не смог воспользоваться, не смог выиграть… он поставил на кон свои чувства, свои деньги, свою жизнь, сдав свои позиции и отступившись от принципов. Панк привык быть змеей и забыл, что чувствуешь, когда решаешь проблемы без фальши и лжи. Он ведь знал… Знал, что у него проблемы; знал, что иногда он воспринимает происходящее в этом мире сильнее, чем обычные люди; знал, что Лео — рационалист, чем он и пользовался все это время; знал, что раб не сможет влюбиться в него за столь короткий для проверки человека срок; знал, но сглупил… — Свифт! — владелец биты долбится в его комнату, требуя ответов на вопросы. — Свифт, открой! Это уже не смешно! Но от старшего брата ни звука. Он не встанет, не откроет дверь, не скажет ему ничего — не сможет. — Реб, — слышится из коридора. — Реб, Реб! Иди сюда. — Чего? — грубый голос младшего вызывает печальную ухмылку на лице клептомана. — У меня счета заблокированы. Все! Все до, мать его, последнего цента. Я не могу деньги поставщику перевести. Да что там! Я чёртову картошку из Мака не могу купить! Владелец татуировки нахмурился, доставая из кармана телефон, чтобы попробовать совершить оплату со своего счета, но ответ был отрицательным. — А что говорит мобильный банк? — Ребел ввел пароль от приложения и его глаза округлились. — Ноль… — констатировал М.С. — Чего вы тут разорались? — потирая виски, Гоуст приблизился к братьям. Головная боль мучила его после очередной тренировки по стрельбе, когда один из наушников неплотно прилегал к голове. — Все счета заблокированы, — не поднимая глаз, темперамент продолжил копаться в телефоне, пытаясь разобраться с проблемой. Красноглазый тяжело вздохнул, бросив короткий взгляд на дверь, за которой был старший. Нажав кнопку вызова, он потребовал соединить его с личным консультантом, который занимался основными (легальными) операциями, производимыми с их счётов. Ответ сотрудника поверг в шок сразу трёх братьев… — Свифт снял все деньги? — младший громко сглотнул, осознавая, что, кажется, их семья на грани банкротства. В глазах Ребела мелькнул страх — страх воспоминаний из прошлой жизни. — Дом, акции, все, вплоть до документов на машины! Проверяйте! — в голосе Реба послышалась явная злость. Около десяти минут, молча копаясь в телефонах, парни стояли у двери старшего, который так и не соизволил выйти к ним. — Только дом, — почти шёпотом произносит оружейник. — Только дом, — соглашается с ним младший. В глазах Ребела вспыхивает огонёк, подогретый злобой, которую именно в ту секунду вызвал у него старший брат. — Свифт! — удар кулаком в дверь. — Свифт! Либо ты сейчас откроешь эту чёртову дверь, либо я нахуй выбью ее! Но ответа по-прежнему нет. Что ж… Ребел не тот, кто будет долго церемониться, поэтому следующий удар сносит преграду с петель. Запах сигаретного дыма встречает младших с распростертыми объятиями, заставляя их поморщиться. — Что ты наделал? Как ты мог? — владелец гетерохромии хватает брата за футболку, поднимая на ноги, и впечатывает ему неслабую пощечину. — Где деньги? Нет ответа. Ребел злится. Он злится так, что эмоции выходят из него протяжным тяжелым рыком. Он замахивается на клептомана, но руки младших хватают его, мешая нанести серьёзные увечья. — Реб, хватит, — спокойно говорит Гоуст. — Он не в себе. Посмотри в его глаза. Они пустые. А Свифт улыбается. Как-то тихо и невинно, оперевшись о стену, чтобы не упасть. Его сознание где-то не здесь, а возвращаться в реальность оно и подавно не хочет. Глаза пустые, наполненные дымом, словно матовое стекло, уставились в стену в ожидании чего-то. Младший из панков открывает окно, чтобы хоть немного этой вони вышло из помещения, а оружейник подходит ближе к вору, придерживая его руками за плечи. Гоуст смотрит ему в глаза, провоцируя на контакт. Внутри самого молчаливого из братьев всегда кипит буря эмоций, с которыми он находится в извечной борьбе, поэтому его трудно игнорировать, да и свежий воздух отрезвляет одурманенную кровь. — Он не любит меня… — тихо скулит старший, не в силах сказать что-то большее. — Кто? — Гоуст встряхивает головой, не совсем понимая, о ком идёт речь. — Лео, — шепчет клептоман, прикрывая глаза, и все встаёт на свои места. Выкупить права человека — совсем другая сумма. Это не просто покупка раба, который будет выполнять всю работу. Это стоит целой жизни… Он потратил все, что было у него и братьев, чтобы выкупить четырёх человек и покрыть их долги. Он поставил семью на грань банкротства, лишив всего, кроме крыши над головой. Он потратил все, на что зарабатывал долгие годы, не жалея себя и своего здоровья. Он сделал все, что мог, ради человека, которого знает несколько недель… — Несите его в ванную. У него передоз, — с комом в горле говорит оружейник, чувствуя рвотный позыв у старшего.

***

Стук в дверь заставил Свифта открыть глаза. — Да, — слабо произнёс он, лёжа в кровати. — Можно? — голос Лео заставил уголки губ на лице панка дёрнуться. — Да, — немного улыбнувшись, клептоман повторился. Парень зашёл в комнату, держа в руках документы, оставленные Господином у него в комнате. Первый раз Свифт предстал перед мальчиком в таком виде: он лежал в кровати в трусах и белой футболке, растрёпанный и весь зелёный, отходящий от тошноты. — Что это? — Леонардо кинул бумажки на кровать панка, присаживаясь рядом. — Твоя свобода, — хмыкнул парень. Лео оглядел хозяина с ног до головы, цепляясь взглядом за синяки и впадины под глазами, зелено-синюю кожу и полопавшиеся сосудики. — Ты плохо выглядишь, — тихо сказал мальчишка. — Передоз, — сухо бросил клептоман. Помедлив минуту и собравшись с мыслями, Леонардо продолжил, наконец, спросив то, зачем пришёл сюда. — Зачем ты это сделал? Я… Я все слышал. Ты потерял все, что у тебя было, но… Но почему? — мальчик придвинулся поближе к парню. — Я всегда отличался необдуманными поступками, — Свифт усмехнулся и потянулся к тумбочке за сигаретами. Резкая боль заставила его обернуться. Это был удар — шлепок по руке. — Не трогай! Ты подохнешь от этого дерьма, — строго сказал Леонардо, будто он был не в доме своего владельца, а разговаривал с кем-то из младших братьев. — И хоть раз в жизни наберись смелости, чтобы сказать правду. Вор тяжело вздохнул и отвернулся от пачки с манящим никотином, переводя взгляд на своего котёнка, который сейчас выглядел явно старше, чем сам клептоман. — Я… Я никогда этого не хотел, — Свифт поник, опустив голову. — Никогда! Ты мне веришь? У нас не было ничего, кроме будущего в рабстве. Ничего… Я видел, как голодают братья, я видел, как над ними издеваются, я знаю, каково это — отдать все за их счастье. Я не хотел покупать рабов. Это дико и противно мне. Я не хотел этого для тебя. — Я не первый, — Лео вскинул бровь. — Так не покупал бы. Клептоман усмехнулся:  — Ты думаешь, что за деньги, которые мы имеем, не нужно платить? Мы отдаём за это больше, чем можно представить. Свою психику, свои принципы, своё «я». Твои идеи и идеалы умирают, когда ты пытаешься доказать тысяче человек, что то, что у них пропало, появилось у тебя совершенно случайно. Когда ты не такой, как все, ты вызываешь подозрения, нападки. Сыну богатенького папочки не надлежит быть милосердным, а детдомовскому мальчишке не надлежит иметь миллионы. — Поэтому вы убили двух предыдущих рабов? Ради имиджа богатеньких ублюдков? — парень скрестил руки на груди. — Может, тут и играть не нужно было? Свифт виновато ссутулился:  — Лео, ты ведь не знаешь, как было… Я не говорю, что мы — святые. Я не говорю, что я правильный. Я не говорю, что не виноват, но… Мы никогда не были жестоки к ним, как это полагалось, мы… Они попытались убить нас ночью и сбежать. Ребби чисто случайно, хах, не знаю даже, почему, наверное, почувствовал что-то, зашёл в мою комнату, когда я уже был без сознания от потери крови. Не знаю, наверное, сказалось отсутствие опыта, но они не перерезали мне глотку или не воткнули в сердце… А может, сыграл страх… Не важно, но удар был в живот, — панк приподнял футболку, демонстрируя Леонардо шрам, который мальчик видел на его теле не раз. Лицо мастера катан дернулось, а на ладонях выступил слабый пот. — Зачем ты отдал все, чтобы выкупить меня и братьев? Свифт тяжело вздохнул. Ему хотелось закончить этот разговор, спрятаться, убежать, остаться одному и выпить немного алкоголя, а затем скурить сигарету, но он боролся… Боролся с собой, заставляя всеми силами держать барьер в своей душе открытым, пуская туда своего мальчика. — С момента, как мы попали в детдом, я думал, как исправить все это. Как сделать так, чтобы в нашем мире не было больше рабства. Этот план зрел в голове долгие годы, но я всегда понимал, что это… — Самоубийство… — закончил фразу Лео, медленно начиная понимать, к чему клонит Господин. — Я не решался на это. Можешь считать меня трусом. Не решался, пока не встретил тебя… — То, что ты делаешь сейчас — часть этого плана, — внимательно слушая каждое слово, спросил Лео. — И да, и нет, — Свифт ухмыльнулся. — Ты толкнул меня на это, давая понять, что так продолжаться не может. Когда… — клептоман стал говорить чуть тише. — Когда этот старый уебок полез к тебе, меня будто ударило током. Осознание того, что прямо сейчас сотни человек — детей, невинных женщин — были бы вынуждены делать то, к чему он тебя склонял, пульсировало у меня в голове. Осознание того, что это мог бы быть кто-то из твоих братьев. Кто-то из моих… Я понял, что время пришло. В глазах парня блеснуло то, чего клептоман никогда не видел от него ранее — уважение. — Я отдал бы жизнь, если бы это понадобилось, чтобы все это остановить, — прошептал мечник, кладя руку на ладонь Господина. — Ты уже сыграл свою роль, как и твои братья. Хм, а Донни ведь действительно гений. Только подумай, сколько умов теряет наш мир только потому, что у них нет… — панк с отвращением произнёс последнее слово, — денег. — Донни… — невольно повторил за вором Лео. — Да… — панк улыбнулся. — Не беспокойся, они в своей квартире сейчас. Я вызвал тебе такси, и ты скоро уедешь к ним. Теперь я не твой Господин, а ты не мой котёнок больше. Ты… Ты можешь взять из этого дома все, что пожелаешь. От продуктов до оружия. Не беспокойся, братьев нет — тебя никто не смутит. Езжай домой и забудь все это, как страшный сон. Я… Я бы дал тебе денег, но у меня больше ничего нет… На ваших счётах четыре тысячи долларов — этого должно хватить на первый месяц, а потом… Потом я придумаю что-то, я обещаю тебе. Можешь отрицать это, но я люблю тебя. Люблю, поэтому отпущу туда, где ты сможешь быть счастлив. Только… Только, пожалуйста, прошу… Обещай, что будешь верить в меня… Обещай, что если ничего не получится и я больше не смогу увидеть тебя, ты не будешь считать, что я сделал это напрасно. Обещай, даже если ты просто соврёшь… — Свифт закрыл покрасневшие глаза и по щекам медленно покатились слезы, которые он пытался сдерживать, пока не почувствовал, как руки Леонардо притягивают его ближе к себе. — Я верю в тебя… Я люблю тебя, — парень целует его, прижимая к себе, заключая в объятия. Сдерживать слезы сил больше нет, и они истеричным градом побежали по лицу клептомана. — Я уеду сейчас, я скучаю по братьям, а потом я вернусь. Я буду с тобой до конца и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Чтобы все получилось. Понял? Панк кивнул, утыкаясь лицом в плечо парню, чмокая его куда-то в шею и вцепившись в него руками, как в спасательную тростинку:  — Я люблю тебя…