Нулевые шансы на успех

Рицу лежал в кровати и не двигался. Маска на лице едва заметно запотевала от дыхания. Волосы спутались и чернели над белой повязкой на лбу. Огромный синяк украшал нижнюю часть лица, под правым глазом сиял другой. Из вены на руке тянулись многочисленные трубки, подключённые к системам жизнеобеспечения. Краснота с суставов сошла. — Придурок, — в который раз сообщил Шо и сжал пальцы в замок. Он уже шестой день приходил в палату к Рицу и ночевал рядом с ним. Его выгоняли, но Шо упорно возвращался и сидел, пока медсестры не проверяли пациента. Врачи обещали, что Рицу поправится и очнётся на следующий день после миссии. Ничего подобного. Рицу словно умер — лежал в кровати и не двигался, только маска выдавала, что он ещё дышит. На той миссии Шо едва не поседел. Ловить пришельцев ещё ладно — он этим давно занимался. Но вот группа необученных молокососов добила своей глупостью и неумением работать слаженно. А ведь папаша говорил, что всё будет хорошо. Как же! Вряд ли он знал, что значит работать с идиотами, которые на полном ходу врезаются друг в друга! А ведь всего этого можно было бы избежать, если бы эти недоучки хоть немного соображали! Пришельцы вдоволь насмеялись над ними. Играли в своём мелком составе. Шо пытался скоординировать действия всех, но это попросту было невозможно — его не хотели слушать. Особенно тот придурок на коричневом роботе — лез в гущу событий и подстрелил троих из группы. Идиота кусок. Неожиданно порадовал никчёмный братец Рицу и Ханазава. Они вместе вполне неплохо сработались — Шо даже засмотрелся на их слаженную работу. Когда к ним присоединился Рицу, их тройка усилилась. А потом произошло неожиданное — Шо даже не понял, в чём дело. Пока Ханазава с Кагеямой сматывались, едва объявили отступление, Рицу остался. Он, мать его, остался один встречать корабли пришельцев! Только хлеба с солью, как у русских принято встречать дорогих гостей, не хватало. — Идиот, — вновь выругался Шо и съехал на стуле чуть ниже. Запрокинул голову и посмотрел в потолок. С самого начала с роботом Рицу и с ним самим что-то происходило. И в самом конце, после выставленного щита, тот едва не убился и не утопился. Шо едва успел спасти Рицу и довезти до базы, по пути вызвав медиков. Куратор Рицу была крикливой, но суть её рассуждений и предположений Шо уловил. Когда Рицу увозили в больничное крыло, по пути ставя капельницу, он выбрался из робота и направился к отцу. Разговор вышел неприятным. Шо сжал зубы, вспоминая, как вломился к нему в кабинет. И при этом был в одних трусах. Успел прямиком на заседание совета каких-то там важных шишек. Они сидели всё такие лощёные, ухоженные, в галстуках и аккуратных костюмчиках за тысячи баксов, аж тошнило. — Шо, — холодно бросил отец, заметив его в дверях. — Выйди. — Батя, ты мудак, — с порога заявил Шо и направился к отцу. Все взгляды обратились к нему, и Шо даже кокетливо подмигнул некоторым. Дойдя до главы стола, Шо наклонился, выставив задницу — пусть любуются, ублюдки. — Ты в курсе, как прошла наша миссия? — спросил Шо. — Уверен, что да. Донесли. Ответь мне одну вещь — какого хрена тринадцатый робот не работал? И почему твои хвалёные «лучшие из лучших» показали себя дерьмом в экстренной ситуации? Ты специально отбирал это дерьмо, отдавая на другие базы лучших? Или это всё, что осталось, и твоя система отбора не работает? — Тебе надо одеться, Шо, — спокойно ответил папаша. — Ты в неподобающем виде. И позоришь меня. — Значит, в неподобающем виде? — Шо выпрямился и картинно себя осмотрел. Ну да, немного в крови, пусть и засохшей. — Если это называется неприемлемым видом, то как ты это назовешь, если я совсем их сниму? — Шо большими пальцами взял резинку чёрных трусов и потянул вниз. — Прекрати, — мягко попросил отец. Шо почувствовал, что не может двинуться. Чёртов папаша опять использовал силу. Никто из присутствующих не был эспером, поэтому они ничего не заметили — всего-то сын решил внять просьбе отца. — Мы как раз выясняем причины. Шо расслабился, и его тут же отпустило. — Если ты ему хоть что-нибудь сделаешь, хотя бы подумаешь об этом, я тебя прибью, — проговорил Шо тихо, чтобы отец слышал. Бросаться угрозами при посторонних он не любил, сейчас просто была безвыходная ситуация. В Шо бурлили пережитые эмоции, которым нужен был выход. И виноватый, чтобы спустить всех собак. Отец предсказуемо оградил их непроницаемым коконом, чтобы их не подслушивали. Отлично, можно совсем уже не сдерживаться. — Ты сам знаешь, что во время испытаний не всё можно учесть, — напомнил отец, и Шо сжал кулаки. Ещё как помнил! Сам бы оказался в подобной ситуации, когда заперт внутри кабины и ничего не можешь сделать. А вокруг огонь, взрывы и голос в наушнике, который твердит: «Не волнуйся, всё будет хорошо, мы ищем причину». — В задницу засунь свои испытания. Он пострадал! И всё из-за того, что твои идиоты тупо не проверили систему подключения, когда мы были на базе! — кожа потеплела, пошёл пар. — Мы с этой проблемой уже разобрались, — мягко продолжил папаша, совершенно не реагируя на интонации Шо. И это бесило ещё больше. Отец всегда выводил его из себя излишней самоуверенностью и амбициями. Сперва он хотел захватить мир, а теперь хочет его сделать зависимым от своей корпорации. И у него неплохо получается — оружие против пришельцев вполне неплохо работало, если обучить пилотов. И Шо был одним из тех, кто показал, что пришельцев можно победить. — У него аллергия на материал, из которого сделаны кабели. Шо не поверил. Всё не могло быть в такой маленькой неучтённой детали. — Кроме того, — отец посмотрел на него, — не напомнишь главное правило пилотов? — Не есть перед тем, как садиться в кабину? — Не влюбляться. В парней. — О, ну я с этим ничего не могу поделать — весь в мамочку, — усмехнулся Шо. — Тоже их люблю. Отец не отреагировал на подколку. Любой разговор о матери был под запретом. Не потому, что всё печально закончилось у них с отцом, а потому что отец от неё отказался. Она ему стала не нужна, когда тот раскрыл в себе эсперскую силу. Мать ушла вместе с маленьким Шо. Он рос с ней. Через десять лет отец вернулся и забрал его с собой. Отношения у них не заладились, они постоянно говорили на повышенных тонах, а после... Шо помнил, как отец показал ему свою силу. В то утро Шо впервые захотел чему-то научиться у отца. Именно это желание и отправило его в Коготь, где он провёл полтора года. Про мать Шо вспоминал и изредка ей звонил, успокаивал, что с ним всё хорошо. Этого было достаточно. Когда произошёл первый контакт, его мать погибла вместе с любовником — подбитый истребитель разрушил мост, где они застряли в пробке. — Шо, я тебя направлю на другую базу во избежание проблем. Шо ударил ладонями по деревянному столу. Огненные разводы поползли по поверхности. — Только попробуй! — прошипел он. — Если бы не я, он бы сдох, и вся миссия была бы провалена, никто бы не выжил. Даже поддержка твоих приятелей. Ты перед ним в долгу. — Чувства под запретом. — Я себя прекрасно держу в руках. Не надо мне напоминать то, что я отлично выучил. Даже выступая против тебя и твоего плана мирового господства, я уже на него запал. И что же? Со мной что-то случилось? Отец перевёл взгляд на дымившийся стол и передвинул бумаги подальше. Оставшаяся ручка покатилась и замерла на тлеющем дереве. Она оплавилась, отекла по бокам. Завоняло пластмассой. — Хорошо. Сколько тебе надо, чтобы его соблазнить и разложить? Не ожидавший подобного Шо опешил. Он хлопал глазами, не до конца осознавая вопрос. — В смысле? — промямлил он. — Сколько времени? Неделя? Месяц? Как далеко вы продвинулись в своих отношениях? — Ну... мы... Шо не хотел обсуждать свои чувства и ещё не развившиеся отношения вот так, не подготовившись. Да и обсуждать Рицу с папашей тоже не хотел. — Когда ты его завалишь и трахнешь, тогда и приходи — мы что-нибудь решим. Считай, что ты исключение из правил. Я ведь хороший отец, поэтому позволю тебе твою прихоть. Шо чувствовал себя глупо. Папаша всегда обыгрывал, когда он пытался ставить условия. Что ещё взять с директора Сузуки Корп? — А теперь, Шо, иди оденься и проверься у врачей, — отец опустил взгляд на стол и вздохнул. Чёрная дыра оставляла не самое приятное впечатление. Плевать. Купит себе ещё один стол. — И ты ещё говоришь, что себя контролируешь. В этом был весь отец. Всегда использовал любое слово Шо против него же. И это не могло не бесить. Хотелось всё же стащить с себя трусы и станцевать что-нибудь на столе перед толпой жирных морд. Он бы мог, и отец это знал. Фигово было то, что папаша после его ухода всем стёр память о десятиминутном инциденте, чтобы не осталось никаких следов. Шо сжал пальцы. Он хотел прикоснуться к Рицу, пусть тот даже ничего бы и не почувствовал. Приходилось постоянно держать руки в карманах или сцепленными в замок. — Просыпайся уже, — попросил Шо. — Без тебя тут очень фигово. И скучно. Решение отца не заставило себя долго ждать. В тот же вечер назвали первых пилотов, которых запишут на регулярные вызовы. Среди них ожидаемо оказались Шо, Рицу, Ханазава и даже бестолковый Кагеяма-старший. Всех в очередном порядке отправили на медицинский осмотр, уже десятый по счёту. Если все проверки закончатся положительно, то через месяц будущих пилотов инициируют по всем правилам Сузуки Корп. Шо поёжился, обхватил себя рукой. Палец нащупал на локте титановый круглый проводник диаметром не больше сантиметра. Золотой ребёнок, первоклассный пилот — такими кругляшками было истыкано всё тело. Аккурат во всех тех местах, к которым в кабине подключались S-кабели. Операция была болезненной — Шо долгое время приходил в себя и буквально учился заново жить с лишним металлом на теле, от которого зависела его «работа». Стиль одежды не пришлось менять, чтобы прикрыть всё это великолепие. Правда, пришлось отрастить хвост, чтобы прикрывать ТП у основания шеи. Так-то его особо не было заметно, но если его замечали, то потом долго пялились. Это выводило из себя. Пожалуй, единственный, кто не раздражал, когда пялился — Рицу. Но он — отдельная история. ТП вживлялись навсегда. Их потом нельзя было удалить, потому что подключали к нервной системе и что-то потом ещё такое добавляли, чтобы организм принимал их и не отторгал. ТП срастались с телом. Всё было бы хорошо с ними, если бы не одна вещь — места, в которые вживлялись ТП, становились слишком чувствительны. Любая боль взрывала ядерным вулканом и очень долго не проходила. И любое прикосновение к пострадавшей части ещё долго причиняло дискомфорт. Шо проходил через всё это и не завидовал будущим пилотам. Рицу он сочувствовал. Во время восстановительной операции ему было решено провести вторую — вживить ТП. По заверениям врачей и кураторов, у него все было сложно с подключением для синхронизации, и организму требовался дополнительный переходник. Шо чувствовал себя виноватым. Ещё и потому, что был другой огромный минус в пилотировании роботов. Сузуки Корп вкладывала свои деньги в пилотов — ТП и роботы стоили недешево, — поэтому эсперы становились буквально чужой собственностью. Взамен Сузуки Корп целиком и полностью заботилась о пилотах. И выполняла свою часть договора. Вот только некоторые пункты Шо смущали. Например, не влюбляться, и, соответственно, не трахаться с другим пилотом. Шо класть хотел на это правило. Подумаешь, у какой-то неуравновешенной девчонки крыша поехала, так нужно было всяким психиатрам следить за её тонким душевным внутренним миром. Почему другие должны страдать? Рицу зашевелился, и Шо мгновенно оказался возле кровати. Веки в чёрной впадине дрогнули и открылись. В груди произошёл маленький взрыв. Шо наклонился, провёл ладонью по лбу Рицу, спросил: — Ты как себя чувствуешь? И Рицу ответил то, что Шо совершенно не ожидал услышать: — Нормально. А ты вообще кто? *** Наверное, так чувствуют себя убитые и потом воскрешённые люди — боль во всем теле, словно руки-ноги пришиты заново к телу, сухость во рту, резь в глазах, гудение в голове и человек, которого совершенно не хочется видеть. Рука с лица убралась, и пришлось пожалеть о своих поспешных словах. С ладонью исчезло тепло, по которому Рицу давно соскучился. — То есть... — Шо выглядел напуганным и растерянным. Казалось, что постоянно наполнявший его огонь угас. — Ты не помнишь... Рицу изучал потолок и свою комнату. Пищащий над ухом прибор словно ввинчивал маленькие острые шурупы в сознание. Глазам было больно, ушам не позавидуешь. — Я позову врачей, — сказал Шо. Он уже развернулся, но Рицу успел его ухватить за рукав майки. Той самой, зелёной с белыми рукавами, в которой встретился с ним в первый раз. Боль мгновенно пронеслась от запястья до плеча. Рицу застонал и зажмурился. Как больно-то. Неужели он настолько сильно пострадал? Что вообще случилось? — Погоди с врачами, — попросил Рицу. Пальцы на рукаве вот-вот готовы были разжаться — сил не хватало, чтобы удержать. Рицу отчаянно цеплялся за Шо, но слабые пальцы соскальзывали. Казалось, что он цепляется не за Шо, а за что-то большее. Параллель была ужасной, но Рицу не мог найти подходящих слов для описания охвативших чувств. Он видел, как обидел Шо своими словами, неудачной шуткой, и от этого стало не по себе. Если Шо уйдёт, то Рицу не с кем будет общаться на базе. Ни с кем из пилотов он так и не смог подружиться. Да, они разговаривали в столовой или в переговорной, на подготовке — но это было либо по работе, либо дежурными фразами, как обязательный шоколад от подруг на четырнадцатое февраля. — Сузуки, всё я помню, — простонал Рицу. — Ох, — и в тот же миг пальцы соскользнули с ткани, но Шо мгновенно поймал его ладонь. И перехватил её своими, разливая горячее тепло по телу. — Это было жестоко, — прошептал Шо. Он пускал свою силу, которая ползла по больной руке и согревала её, окутывала жаром. — У меня все опустилось, когда ты меня не узнал. Никогда тебя не прощу. Рицу стало стыдно. Уел. Установившееся молчание нарушал писк приборов и его собственное слишком глубокое дыхание. Расслабленный, Рицу чувствовал, как возбуждается от приятных прикосновений Шо, который водил пальцами по нежной коже запястья. Организм подводил реакцией на простые движения. Ещё немного, и Рицу готов был закрыть глаза и застонать. Только бы Шо не опускал взгляд ниже — простыни слабо скрывали возбуждение. Можно было согнуть ноги, но Рицу боялся привлекать лишнее внимание. Двинься Рицу, и он застонал бы не от удовольствия уже, а от боли. — Шигео в порядке? — нарушил молчание Рицу. Если думать о брате, а не о движениях Шо, то можно избежать каверзной ситуации. Ну правда, он только что очнулся на койке и первое, что делает — возбуждается от прикосновений Шо. Нужно себя отвлечь хоть чем-нибудь. Пальцы замерли. Нехотя Шо опустил его ладонь на кровать. — В порядке твой братец. Сразу стало холодно и одиноко. Только Шо умел его гладить так, что мурашки бежали по коже, и хотелось отзываться на каждое прикосновение. Рицу запрещал себе это, потому что боялся собственной реакции. — Это хорошо, — кивнул Рицу. Но не чувствовал это самое «хорошо». Внутри чего-то не хватало, но он не мог разобраться, в чём проблема беспокойства. — Ты лучше ответь, как ты себя чувствуешь? — Ужасно. Я не помню, чтобы меня через мясорубку пропустили. Один из страхов вновь выполз наружу. Он так стремился получить эсперскую силу, что потеряй её сейчас — сошел бы с ума. Ладно мать, она справится с поражением Рицу, возьмёт под своё крыло и придумает тысячу оговорок, почему Рицу лучший. Но вот что делать с Шигео? Он же останется один на базе. Рейген будет ему помогать, но в кабине пилота, когда остаёшься один на один с самим собой, всё далеко не так радужно. Там страхи выползают наружу. Внешний мир воспринимается совершенно иначе через экран монитора, с S-кабелями в суставах и собственной невесомостью. Ещё и на ухо постоянно орут, что тебе надо делать, а по общей связи командуют и направляют — сомнительное удовольствие, которое не способствует концентрации. Но у эсперов сейчас одна дорога — пилотировать роботов. А у тех, кто потерял собственную силу, незавидная участь. То, что их могут вышвырнуть, и хорошо, если не в гробу, обидно — но намного больший удар по самолюбию нанесёт, что ты не справился и потерял то, что помогало жить. Вот оно. То, что изменилось в привычном течении времени. — Я же не... Что вообще произошло? Я настолько... никчёмен для пилота? Я потерял свою силу? Не гожусь, да? Поэтому я едва не свалился в океан? Или... Нет, нет, этого не может быть... Только не её. Я не хочу её терять. Я ведь так долго... Рицу обхватил себя руками, не обращая внимания на боль. Тело затрясло крупной дрожью, дышать стало трудно. В груди словно перекрыли доступ к воздуху. Ладони с силой впились в предплечья, оставляя глубокие следы. — Успокойся, Рицу, — Шо обхватил его и встряхнул. — Дыши! Рицу покачал головой, хватая ртом воздух. Его катастрофически не хватало. Но больше всего — своего телекинеза. Рицу пытался сдвинуть чёртову вазочку с жёлтыми цветами, стоявшую на подоконнике. Та стояла как вкопанная и не реагировала. Воздух заканчивался. Истерика добиралась до пика. Приборы играли печальную симфонию похоронного марша только начавшейся карьере пилота. — Её нет! Она пропала! Ты не понимаешь ничего! — Рицу! — удар по щеке. Это лишь усугубило ситуацию. — Рицу!.. Да твою же мать! Зря он о ней напомнил. — Я её и так разочаровал из-за того, что пошёл за Шигео, — засмеялся Рицу, а по щекам скатились слёзы. Оставшегося воздуха хватило на очень длинную фразу. — Не хочу к ней возвращаться. Сузуки, ты понимаешь? Мне некуда возвращаться! И опять приступ кашля и громкие сиплые вздохи. Лёгкие разрывались на части. — Дыши, придурок, — Шо сжал его плечи и вдавил в кровать, не позволяя двигаться. — Не хочу!.. Отпусти! А потом воздух ворвался, прорвав все преграды, как ураган — бумажный листок. Рицу оторопело хлопал глазами, пытаясь осознать, что произошло и почему. Шо хмуро посмотрел на него: — Успокоился? Могу ещё добавить. Искусственное дыхание я делаю первоклассно. Рицу кивнул, глядя зачарованно на губы Шо. Губы, которые только что его поцеловали, облизывал язык — медленно, неспешно, пробуя остаточный вкус поцелуя. — Ты же не... Договорить Рицу не успел — Шо вновь наклонился и поцеловал, выдыхая ему в рот. И, чёрт возьми, если своими действиями Шо не сосредоточил всё внимание Рицу на себе! Теперь он думал не о собственной силе, а о губах Шо, приятно ли ему — или это вынужденная мера спасения «идиота», как он его обозвал. — Ещё добавить? — спросил Шо, оторвавшись. Он вновь облизывал свои губы. Выглядел он при этом слишком серьёзно. Шутить сразу расхотелось. — Лучше добей, — прошептал Рицу. Без силы он чувствовал себя слабым, обычным и всё ещё никчёмным. Серым. — Я позову врачей, — ответил Шо и погладил себя по предплечью, на котором краснели полумесяцы следов от ногтей, в опасной близости от чёрных кругляшков. И вышел, оставив Рицу наедине со своими мыслями, которые не радовали позитивом. Он выжил — отлично, но остался без силы — это плохо. Рицу открыл глаза — хорошо, но загубил миссию своим непрофессионализмом — ещё один жирный минус. Он бесполезен как пилот — ещё один минус. Рицу себя возненавидел. Собственная истерика не добавляла плюсов в карму. Рицу помнил, что Шо не любил нытиков и презирал за бесхребетность. А теперь Рицу показал собственную невменяемость, и Шо его поспешил оставить. Так ему и надо. Всё разваливалось на части. А ведь он так и не поблагодарил Шо за помощь. Дважды.