Into the Lion's Den

23 мая 2004 года Специальный проект по работам английских художников эпохи Возрождения дался не просто, но Гунтрам и его товарищ по команде — Анна, приложив немало усилий, успели за две недели собрать всю необходимую информацию и продумать свое выступление. Плодотворно поработав несколько часов, они смогли окончательно распределить задачи и тексты, а затем решили зайти в университетский кафетерий. Гунтрам был полностью поглощен поеданием своего любимого орехового маффина, когда услышал знакомый голос, громко зовущий его от стойки бара: — Гутти! Да ладно, это правда ты?! Юноша оторвал взгляд от тетради, присмотрелся и с удивлением узнал своего одноклассника из Аргентины, уже вовсю пробирающегося к нему. — Хуан! — также закричал Гунтрам, не веря своим глазам, и тут же оказался в крепких объятиях приятеля, который выглядел, пожалуй, наиболее мужественно среди всех их одноклассников. — Что ты делаешь в Лондоне? Я думал, ты в Аргентине. — Я живу тут с 2002 года, — ответил Гунтрам, — а вот что ты тут делаешь?! Ты же собирался изучать архитектуру? — Я приехал в местную библиотеку, так как только здесь есть необходимые мне документы по истории архитектуры, кое-что для доклада о Уильяме Моррисе. — Знакомая проблема. Анна, позволь представить тебе моего старого друга — Хуан Доленберг. — Привет, Хуан, — дружелюбно поприветствовала его девушка. — Рада познакомиться. Гунтрам, я пойду. Увидимся завтра. — Хорошо, спасибо за помощь, — ответил тот, удивленный столь поспешным бегством подруги. — Все они сбегают, как только встретят настоящего немецкого гаучо (Примечание переводчика: гаучо — аргентинский «ковбой»), — рассмеялся Хуан. — Ты изучаешь экономику, Гунтрам? Я ничего не слышал о тебе с тех самых пор, как мы окончили школу. — Ага, отучился один семестр, но затем перешел на факультет Истории искусств. Здесь я уже на втором году обучения. — Вот так сюрприз! Впрочем, все вполне логично. Ты всегда отлично рисовал и выполнял наши домашние задания в обмен на бумагу и карандаши, — захохотал Хуан. — Ни у кого из ребят нет свежих вестей о тебе уж год как. — Я прекратил переписку, когда покинул Аргентину. Если уезжаешь насовсем, связи рвутся сами собой. Я тосковал по Родине и, чтобы отвлечься, решил сфокусироваться на учебе и рисовании. Ты представляешь, у меня будет выставка в июне! — Вот это да — это просто великолепно! Где? — В Галерее Робертсона, в Мэйфэйр (Примечание переводчика: Mayfair — район Лондона), — Гунтрам присел за столик, и Хуан тоже опустился на стул, сняв с него свой ноутбук. — Я иногда общаюсь с падре Патрисио и моим прежним соседом, но больше ни с кем. Я поссорился с Федерико, когда он приезжал сюда в 2002 году — он категорически осудил мой образ жизни. Последний раз мы с ним разговаривали в декабре, но затем он бросил меня одного в Париже. С тех пор я решил сконцентрироваться на том, что имею здесь и сейчас. Никто из нашей школы на самом деле не понимал меня, и я даже не буду пытаться преодолеть это непонимание. — Отчего же? То, что ты рисуешь — вполне ожидаемо. Хах! Я помню, как все хотели купить твои рисунки. Моя невестка продала несколько акварелей какому-то русскому! Он оценил их очень высоко и утверждал, что ты талантлив. — Я сейчас живу с русским, — Гунтрам произнес эту фразу медленно, выделяя каждое слово и не глядя на друга. Он взял кружку с уже остывшим кофе и принялся нервно взбалтывать жидкость. — Так ты снимаешь квартиру? — Нет, у него есть свой дом, а я живу с ним. Он мой бойфренд. — Ух ты! — ответил Хуан, заметно шокированный. — Я имею в виду, вот уж чего точно не ожидал от тебя услышать. — Именно этот факт стал причиной нашей с Фефо ссоры. Он никогда бы не принял мой выбор. А еще у него были неприятности в Париже. Я приехал туда, чтобы встретиться с ним, но он променял меня на двух француженок. На следующий день пришла полиция и почти обвинила меня в торговле наркотиками, потому что Фефо сказал им, что я их ему доставил как курьер. Мой адвокат посоветовал мне свидетельствовать против него. — Федерико умер в марте, Гунтрам, — печально произнес Хуан. — Во французской тюрьме. Он находился там в ожидании суда. — Нет! Все что у него нашли, это было для личного употребления, не больше. Так мне сказали в полиции! Это невозможно! — не желая верить, выпалил Гунтрам, чувствуя, как сдавливает в груди. Он пытался сохранить спокойствие, но эта задача оказалась ему не по силам. Юноша прикрыл глаза, чтобы не позволить пролиться слезам, наполнившим их. — Я думал, ты знаешь. Мне неизвестны детали, но вроде там произошло столкновение нескольких группировок заключенных, а он оказался в их центре. Его семья забрала Фефо в Аргентину. Весь класс пришел на поминальную службу. Мы были очень удивлены твоим отсутствием. Ведь ты всегда рисковал своей шкурой и подставлял свою шею вместо Альвеара. Гунтрам вытащил из кармана носовой платок и вытер глаза. — Принести тебе кофе? Черт, я идиот! — выругался сам на себя Хуан, взяв друга за руку, чтобы немного его поддержать. — Клянусь, я думал, ты знаешь! Неужели никто тебе не написал? — Никто, — прошептал юноша. — Я не понимаю, как это могло случиться. Он говорил, что работает у сенатора, что решил завязать со всеми глупостями и взяться наконец за ум. Ему не было нужды продавать наркотики, ведь у их семьи куча денег! — Гунтрам, он распространял дурь еще в школе. Так что я ни капли не удивлен тем, что произошло. Поэтому мой брат Пабло и не разрешал мне общаться с Фефо. Просто чудо, что ты не оказался замешан в это дело. Компашка Альвеара всегда употребляла это дерьмо. Коко рассказал мне однажды, что они с Мариано были в ночном клубе вместе с ними и те сначала пообщались с каким-то мужчиной, а потом употребляли что-то из тяжелых наркотиков, — проговорил Хуан, смущенно теребя свой нос и приподняв брови. — Фефо никогда не принимал наркотики. Я хорошо его знаю! — Гутти, ты никогда не замечал происходящего вокруг, живя в своем собственном мире. Мы все знали. — Я не могу поверить в то, что ты мне сообщил. Это правда? Не дурная шутка? — Да, все правда. 12 марта вроде были похороны, но не уверен насчет даты. Я не ходил, так как работал в этот день и никак не мог отпроситься. Мы продали всю нашу собственность в Аргентине и переехали сюда. Мой старший брат работает в страховой компании, а еще ты непременно должен встретиться с нашим младшеньким — Хуаном Игнасио. Ему 2 года и он очень милый бутуз, который всегда находится в самой гуще событий, — Хуан решил сменить тему. — У меня есть его рисунки. — Рад за тебя, — Гунтрам отвечал автоматически, все еще не в силах поверить, что Фефо мертв. Он продолжал сидеть там, пока его друг рассказывал о своей жизни в Лондоне. Юноша чувствовал себя все хуже и хуже и наконец попросил Хуана извинить его, сообщив что хочет побыть один. Гунтрам покинул здание, пройдя словно зомби мимо машины, слишком погруженный в свои мысли, чтобы ее заметить. Через две улицы от Университета черный БМВ нагнал его и остановился прямо перед ним, а Юрий, выглянув из окна, велел сесть внутрь. Юноша смотрел на него так, как будто впервые увидел, и стоял столбом, без эмоций, не слыша, как истошно бибикают окружившие их машины. — В машину, быстро! — крикнул Юрий снова, и Гунтрам наконец пришел в себя. Он открыл пассажирскую дверь и сел, обнимая себя за плечи, полный боли и сожаления. — Что с тобой приключилось, парень? — Ничего особенного. Фефо мертв уже два месяца, а я и не знал, — прошептал Гунтрам и начал безостановочно всхлипывать. «Черт! Он узнал про маленькую работу. Массаев должен об этом скорее услышать». — Гунтрам, этот парень пытался втянуть тебя в дело о распространении наркотиков! — Он был моим лучшим другом, — прошептал юноша, устремив остановившийся взор на приборную доску. — Лучшие друзья так не поступают. Но Гунтрам не слышал водителя, он, уже не скрываясь, плакал. Юрий решил игнорировать этот факт и просто рулить. — Что произошло? — спросил Массаев у Юрия, когда увидел мальчика, плачущего как сумасшедший и пытающегося остановиться, но не в силах это сделать. — Один из его друзей из Аргентины погиб. Во Франции, — ответил Юрий, незаметно подмигнув. — Мальчик не может остановиться. Дай ему что-нибудь от нервов, сегодня босс прилетает. Гунтрам только заметил Массаева и кинулся ему на шею, зарыдав еще горше, и спрятал свое лицо, уткнувшись в массивное плечо, бормоча: «Это моя вина! Я должен был встретиться с ним в том кафе!». «Ну здорово, у пацана нервный срыв, и Репин, как назло, приезжает именно сегодня. И как я должен умудриться приготовить парня к выходу в свет к восьми вечера? Его глаза будут красными. Черт!" — Римский, сделай чай. Я отведу Гунтрама в спальню. — Конечно. Дай ему что-нибудь, чтобы притих, — произнес телохранитель по-русски. — Пойдем, дитя, тебе нужно успокоиться и рассказать мне, что произошло. Я не понял ни единого слова. Михаил говорил отеческим тоном, надеясь, что это хоть немного ослабит напряжение, и не понадобится применять транквилизаторы. „Я никогда прежде не давал ему эти чертовы таблетки и не стоит начинать сейчас“. Мужчина сопроводил мальчика наверх, а тот все продолжал безутешно плакать. Только в комнате Гунтрама Михаил понял, что нет иного способа остановить истерику, кроме как прибегнуть к помощи фармацевтики. „Мальчишка слишком обезумел, чтобы идти куда-то вечером. Черт! Я должен убедить его поспать хотя бы час и возможно, ему полегчает“. Не говоря ни слова, он снял с Гунтрама одежду, натянул пижаму и укрыл одеялом. Пару минут спустя, тихий стук в дверь явил Юрия с чаем и флакончиком глазных капель: — Это Коллириум. Помогает от покраснения глаз, — пояснил тот. — Не оставляй его одного. Я пока что-нибудь приготовлю. — Хорошо. Репин хотел бы видеть его элегантно одетым в 9 вечера на ВИП обеде в Ланцете. Он планировал официально представить его Обломову, Мальченко и их женам. — Черт! — оправдывались худшие ожидания Массаева. Из всех возможных дней его босс выбрал именно этот, чтобы устроить общий обед Гунтрама со своими родственниками. Шеф без ума от этого парня и наконец решил продемонстрировать отставку Ольги другим женщинам. Гунтрам должен показать себя с лучшей стороны! Михаил вошел в комнату и немного покопался в многочисленных коробочках с таблетками. „Нет, это все слишком сильные средства. Нужно седативное средней силы. Он должен лишь заснуть, а затем я хочу привести его в порядок. Сейчас только 5 часов". Мужчина вернулся к Гунтраму, который лежал в кровати, почти перестав плакать. Юрий присматривал за ним и что-то нежно говорил по-испански, всемерно стараясь успокоить юношу. Один быстрый взгляд и русский освободил французу место. Массаев сел рядом с Гунтрамом и погладил его по спине несколько раз прежде чем повернуть его на другой бок, лицом к себе: — Выпей это и почувствуешь себя лучше. — Что это? — Просто аспирин от головной боли, — ответил Массаев, и Гунтрам проглотил таблетку, запив ее водой из стакана. Юрий забрал опустевшую тару. — А сейчас тебе нужно немного отдохнуть. Я побуду здесь, с тобой. — Он мертв, Михаил! — Я знаю, но ты ничего не можешь с этим поделать, сынок. Судьба забирает нас в назначенный каждому час. Тебе нужно поспать. Это было сильное потрясение для тебя. — Как это могло случиться? — Я не знаю, дитя. Разве он не был в тюрьме? — Да, Хуан сказал, что Фефо был арестован. Но где же была охрана? Почему они не вмешались? — У меня нет ответа на твои вопросы. Попробуй заснуть. Хорошо бы тебе подремать хотя бы до половины восьмого. Я тебя разбужу. Мистер Репин приедет вечером, он хочет тебя видеть. Он очень соскучился и тебе нужно постараться выглядеть для него как можно лучше. Последние 2 недели шеф работал много и тяжело и теперь нуждается в твоей поддержке. Успокойся. *** — Ты уверен в этом, Иван? — спросил Константин, все еще не убежденный, когда оба мужчины обедали на борту частного самолета. — Конечно, время пришло. Татьяна и Лора хотят с ним познакомиться. Ты живешь с ним уже более года. Это просто чудо, что мальчик терпит тебя так долго. Если бы он был женщиной, я бы советовал тебе развестись и жениться на нем. — К несчастью, Гунтрам не девушка. Ты знаешь мои пристрастия, а Гунтрам — лучшее, что случилось со мной в жизни. Если бы не вы… — Ты бы все еще бесился и сводил нас всех с ума. Особенно Массаева. Он по-прежнему получает те же деньги? Ведь теперь у него почти нет работы, — засмеялся Обломов. — Эти деньги удачно инвестированы. Я подумываю отправить его в июне провести пару кастингов, чтобы не потерял хватки. — Не ожидай, что он отыщет другого Гунтрама. — Это невозможно ни при каких обстоятельствах. Мой мальчик уникум, самородок. Мое лучшее приобретением за долгое время. Я думаю, что подарить ему на День рождения. — Оно только в октябре, — Обломов неубедительно запротестовал. — Как насчет Ренуара— пошутил он. — Возможно. Гунтраму очень нравится одна картина, что находится в его комнате. Но я хотел приобрести Бронзино, так как ему нравится этот стиль. Но на рынке сейчас ничего не продается. Я даже предложил Линторффу продать мне одну картину из Рима, но он послал меня куда подальше. Я предложил обменять на две иконы, что достались мне от отца, но потерпел неудачу. — То, что Линторфф однажды заполучил, он уже никогда не выпустит из зубов, как питбуль. — Больше похож на крокодила, Иван Иванович. Безумного крокодила. Что слышно о Морозове? — Ничего. Он тише воды сейчас. Ольга тоже. Она убыла в Марбелью со Степановым. — Пусть сделает милость и останется там подольше. Я все больше убеждаюсь в необходимости дать ей то, что причитается, и развестись. Я ненавижу лгать Гунтраму и очень мало вижусь с детьми. Если я смогу свести их вместе это будет замечательно. — Босс, в ту минуту, как он узнает, что вы женаты, разверзнется ад. Четверо детей? Это будет непросто принять. — Трое, и он всегда хотел иметь детей. Через год Гунтрам закончит бакалавриат. У меня достаточно времени, чтобы все организовать. София, Константин и Владимир могут перебраться в Лондон. Там есть отличные школы и дети непременно полюбят Гунтрама. — Дети — это малыши. А твой старшенький в этом году уже идет в старшую школу. — Было бы здорово избавиться от Ольги. С меня достаточно. *** Массаев был на грани потери терпения с этим мальчишкой. Приложив немало усилий, он разбудил его — тот спал словно ребенок — и отправил в душ и переодеваться, чтобы встретиться затем с Репиным. Тот совсем не хотел шевелиться и все горевал о своем тупом друге. "Сам виноват! Кто же пытается обдурить любовника такого человека, как Репин?! Маленький кретин прекрасно знал, кем он является, потому что планировал раскрыть наши карты". Первая причина — выбор одежды. Парень наотрез отказался надевать коричневато-бежевый пиджак с розовой рубашкой и шарфом. "Боже, как туп он может быть! Он встречается с женами, а женщины млеют, когда видят юного мальчика, словно сошедшего со страниц каталога Томми Хильфигер". После нескольких переодеваний, парень решил остановить свой выбор на темно-синем, почти черном костюме и серой рубашке. Задействовав все свои дипломатические способности, Массаев сумел убедить его применить капли для глаз и постараться выглядеть "нормально". — Дамы не заслуживают, того, чтобы ты дулся на весь свет, сидя с ними за одним столом. Не говори ни слова о том, что случилось. Вспомни о приличиях. — Мой лучший друг мертв, и я не присутствовал на его похоронах. Я даже не знал о них! — выкрикнул Гунтрам, и на секунду Массаев всерьез опасался, что истерика начнется по новой. Но обошлось. — Я знаю, но ты не можешь ничего с этим поделать. Если бы он был болен, было бы понятно твое стремление его навестить, но во всем виноват случай. Брось, Гунтрам, ты слишком чувствительный молодой человек. Будь сегодня паинькой с мистером Репиным и дамами. А завтра можешь поговорить с ним о том, что произошло. Возможно, он позволит тебе съездить в Аргентину после экзаменов и твоей выставки у Робертсона. Ты не можешь уехать сейчас, еще около месяца. — Все предвидели, что так и произойдет! Хуан сказал, что Федерико был распространителем кокаина. "Что ж такого? Многие из нас занимаются этим делом. Нам нужны покупатели". — Ты этого не знал, так как подобные дела находятся вне зоны твоего внимания. Ты никогда не делал таких вещей и потому не сталкивался с людьми, которые этим занимаются. Мистер Репин не хочет, чтобы около тебя были такого рода люди. Пожалуйста, будь готов к девяти. Мистер Репин прибудет прямо из аэропорта. Он проделал весь путь из Дубая только, чтобы побыть с тобой до того, как снова улетит в Остин, через 2 дня. — Полагаю, ты прав, Михаил. Константин не должен испытывать неудобство из-за меня, — прошептал Гунтрам, полностью опустошенный и чувствующий себя ужасно из-за сильной головной боли. — Этот аспирин совсем не помогает. — Я дам тебе другое лекарство. Может быть парацетамол поможет. — Нет, не надо. Спасибо, я в порядке. — Конечно, все будет хорошо, — подтвердил Михаил и посоветовал выбрать темный галстук. — Это неформальный вечер. Поторопись, Юрий тебе отвезет. Вопреки ожиданиям Гунтрама, Ланцет оказался рокошным ночным клубом, а не рестораном, как он в глубине души надеялся. Юноша ненавидел клубы из-за громкой музыки, моря ярких огней и невероятного количества людей, набивавшихся внутрь. Даже в Вип-зоне бывало слишком многолюдно. Кроме того, в такое место не принято надевать нормальную обувь, ты непременно должен быть в чем-то от Джимми Чу (и как только они могут нормально в этом ходить?). А Константин, напротив, любил подобные заведения, особенно для проведения бизнес-встреч. Но при этом он терпеть не мог останавливаться посередине шумной комнаты в окружении незнакомых людей: женщин, пьяных или обдолбанных, или излишне любвеобильных мужчин, которым было без разницы, кто перед ними – мужчина или женщина. Мерседес остановился перед лестницей, покрытой вельветовым ковром и охраняемой недружелюбными монстрообразными мужчинами. Также при входе гостей встречали девушки, проверявшие наличие пригласительных. Эти шикарные блондинки словно имели два лица: одно, приятное и любезное, для тех, кто имел право пройти, а непроницаемая маска приберегалась для всех остальных. Юрий вышел из машины, быстро окинув взглядом всех девушек, выстроившихся в ряд, и отправился о чем-то переговорить с одной из них. Затем вернулся к машине и открыл дверь для Де Лиля – то, что Гунтрам особенно не любил. Его парадный выход перед всеми этими людьми ощущался особенно ужасно в силу его молодости. Гунтрам буквально чувствовал, как толпа излучает зависть всеми порами. Гунтрам шел быстро, игнорируя, насколько это было возможно, взгляды других людей, и вошел в здание, которое буквально сотрясалось от громкой музыки, доносившейся с танцпола. Он почти не слышал, что ему говорит Юрий, глядя на макушки всех этих людей, пока поднимался на лифте на следующий этаж, где был ресторан. Только внутри кабины он перевел дух, счастливый, что весь этот шум остался позади. - Это обед с Мальченко, Обломовым и их женами. Девушки хотят попозже потанцевать. В ресторане намного комфортнее и у него есть собственный танцпол. «Подальше от сумасшедшей толпы», - пошутил Юрий, - они прибыли из Парижа за покупками и через пять дней уже уедут. - Это значит, я должен буду встретиться с ними еще снова? - Полагаю, что да. Гунтрам прилагал усилия, чтобы его вновь не унесло в пучину отчаяния и горя.