Into the Lion's Den

Дневник Гунтрама де Лиля. 1 июля. Чувствую себя уже намного лучше, жар спал. Сразу после возвращения из Лондона, я заболел, свалившись с гриппом в середине лета. Однажды утром я проснулся с очень высокой температурой и провалялся в кровати целых пять дней, как велел доктор. Я ужасно устал и был даже рад, что выбыл на время из круговерти будней. А вчера утром, проснувшись, я был очень удивлён, когда обнаружил Конрада сидящим на кушетке рядом с моей кроватью. — Как ты себя чувствуешь? — произнёс он вместо приветствия, и я ответил, что уже лучше, чем прежде. — Я рад. Грипп может быть очень коварным, — герцог прикоснулся к моему лбу рукой, чтобы проверить температуру. — Всё ещё тёплый. Тебе было по-настоящему плохо вчера ночью. Вагерманн чуть не отправил тебя в больницу, но вскоре лекарство начало действовать, — сообщил он мне. — Я не помню этого. — Конечно не помнишь, температура поднималась выше 39. Ты нас всерьёз напугал, Гунтрам. — Прошу прощения. — Не беспокойся. Я хотел слетать на несколько дней в Рим, в Сан Капистрано, устроить небольшие каникулы и взять тебя с собой. Тебе там понравится. Это место в Лацио и там размещена почти вся моя коллекция эпохи Ренессанса. Я устало улыбнулся в ответ, а герцог присел на мою кровать. — Там очень тихо, солнечно и ты сможешь там мирно рисовать, — поведал он мне непривычно нежным тоном. — Ты очень напряжён, а воздух Италии поможет тебе оклематься. — Я расстался с Константином, — пришлось признаться. — Я был очень жесток с ним. — Скажи мне одну вещь, — попросил Линторфф очень серьёзно, и я посмотрел ему в глаза в ожидании. — Вы разговаривали в музыкальном салоне? — я кивнул. — Тогда всё в порядке. Там на каминной полке размещена коллекция фарфоровых статуэток. Они из Фульды, подарок епископа нашей семье по случаю свадьбы одной из Гуттенберг Заксен и Грифона. Они уцелели? — Конечно! Я ничего не сломал! — воскликнул я, шокированный подобным предположением. — Тогда, поверь, ты не был с ним жесток. Для того, чтобы заставить Репина что-то понять, ты должен был ударить его очень сильно. Я познал это на своём горьком опыте, — сообщил герцог дружелюбно, взяв мою руку и принялся её поглаживать. — Он всё ещё любит меня, а я прогнал его прочь. Константин всегда делал для меня всё, что было в его силах, а я отплатил ему чёрной неблагодарностью. Я ужасный человек. — Не существует никакого утверждённого порядка разрыва, Гунтрам. Одна сторона всегда страдает и худшее, что ты можешь предложить в такой ситуации, так это «давай останемся друзьями», потоу что отношения действительно закончились, а человек может подумать, что у него всё ещё есть шанс. Полный разрыв — лучший выбор. Как говорят испанцы — никто не умирает заранее. И давай не будем обманывать самих себя — секс и дружба очень плохо сочетаются. — Но я не хочу быть причиной возникновения проблем у Константина! — То о чём ты говоришь очень отличается от дружбы. Ты не хочешь нести ответственность за его действия и это верно — почему ты должен? Ты правда думаешь, что он, планируя свой следующий шаг против меня, берёт тебя в расчёт? Ты всего лишь удобное прикрытие и повод для атаки. То, как именно мы продолжим нашу войну — это лишь наша забота. — Я опасаюсь, что он очень сильно рискует из-за меня. — Репин — достойный противник, Гунтрам. Он готов сделать что угодно, чтобы вернуть тебя, даже если это произойдёт против твоего желания. Ему не впервой брать любовника вопреки его желанию. Массаев заботился о процессе подбора, — вздохнул Линторфф, всё ещё удерживая мою руку. — Я могу лишь предложить тебе свою защиту, Гунтрам, но в этом случае тебе придётся остаться рядом со мной. — Я вернусь в Аргентину по окончании этого года, — произнёс я чётко и освободился из-под его ладони. Мне показалось, или он выглядел расстроенным? — Ты не можешь. Как только ты сделаешь шаг за порог этого дома и окажешься вне пределов моей защиты, Репин похитит тебя и сделает всё, что ему будет угодно, как и прежде, когда ты жил в Лондоне. Если ты будешь с ним мил, то он посадит тебя в золотую клетку и может даже предоставит немножко свободы, но, если ты станешь противиться, он превратит твою жизнь и жизнь других людей в ад. — Когда я пытался покончить с собой, он сказал, что убьёт отца Патрисио, если я предприму ещё хоть одну попытку и я не рискнул проверить, правду ли он сказал, — сообщил я задумчиво. — Гунтрам, он бандит, уголовник, который не остановится ни перед чем, когда речь идёт о его личных нтересах и потребностях. Он по определению не должен соблюдать правила. Я был абсолютно серьёзен, когда предложил тебе свою защиту и поддержку, и верю в то, что рано или поздно они вернутся ко мне вдвойне, — сказать Конрад, а я утратил дар речи. Он точно знает, как сделать ситуацию предельно ясной. — Конрад, думаю, мы можем стать друзьями в некотором роде. Вы — хороший человек и помогли мне из доброты, но, как Вы уже сказали, некоторые вещи нельзя смешивать, — произнёс я в ответ очень медленно, подбирая слова особо тщательно. Линторфф рассмеялся мне в лицо: — Гунтрам, видимо высокая температура всё же оказала на тебя не самое благотворное воздействие, — расхохотался он, — «Некоторые вещи», как ты изволил выразиться, я так полагаю, имея в виду секс -не должны твориться впопыхах или по принуждению. Я не собираюсь обменивать твою безопасность на секс с тобой. Я могу получить «эту вещь» гораздо дешевле и с куда как более опытными любовниками, а не тащить силком в постель молодёжь. Я всего лишь хочу твоей компании и ничего больше. Остальное может придти позже, а может и не придти. — Почему Вы заинтересованы во мне? Я же дурачок. — Линторфф снова рассмеялся, ещё громче. Кажется, твоё министерство пропаганда, Гунтрам, нуждается в серьёзной реорганизации. Может быть ты и нравишься мне потому что «дурачок». Ты очень умный, но наивный, честный, вежливый, щедрый и по какой-то неведомой мне причине не нервируешь меня в отличие от 95% людей, с которыми я знаком. Я не желал разделить свою жизнь ни с кем за прошедшие 50 лет, потому что все мои любовники заботились в первую очередь о самих себе, забывая обо мне. Как можно жить бок о бок с кем-то, если он уже обозначил тебе свою цену? Все они хотели что-то от меня получить, а ты нет. — Но я тоже хочу кое-что получить от Вас, Конрад — защиту от Константина, — уточнил я, чувствуя что мне не нравится направление, в котором движутся его мысли. — Я знаю и не против её предоставить. Твой нрав от природы бескорыстен, ты мирный и добрый юноша. Человек, который прибыл сюда в феврале, уже не тот, кто стоит сейчас передо мной. — Я очень признателен Вам, Конрад. Вы всегда относились ко мне, как отец, — ведро холодной воды должно немного остудить его пыл. — Возможно, я тренируюсь на тебе, — герцог хихикнул, хотя сказал весьма значимую вещь, — Я всерьёз рассматриваю возможность завести детей в ближайшем будущем. Мне 46 лет и скоро люди начнут говорить, что я старый и занудный холостяк. Мужчина может оставаться лет до сорока, но люди начнут подозревать, что что-то с ним не так. Что? Не ты ли две минуты назад намекал, что у нас может быть секс. Ну на самом деле не прямо так, но намекал. Он сказал, что может найти кого-то получше меня, вот уж спасибо большое! Я не такая уж обглоданная кость, чтобы сразу выбыть из конкурса! Всего один мой взгляд и Константин уже горел в огне страсти! А теперь Линторфф решил жениться? Бедная женщина и бедные дети! — Вы планируете жениться? — спросил я, всё ещё оглушённый его наглостью. Вот же бесстыжий придурок! — Нет, я не могу иметь жену — не переношу женщин за пределами спальни. Я сказал, что хочу детей, а в наши дни их вполне возможно завести и без жены. Раньше тоже можно было, но при этом приходилось тратить остаток жизни на то, чтобы легализовать собственного сына, чтобы он смог официально наследовать. — Конрад, боюсь, Вы не вызываешь во мне какого-либо чувства. — Я нуждаюсь в мягком человеке, который всегда будет на моей стороне и станет уравновешивать мои доминантные порывы, как однажды кто-то мне заявил. Меня одного в качестве родителя дети не вынесут. В своих маленьких жизнях они нуждаются в стабильности и любви, и им неважно, от кого приходит эта любовь — от кого-то родного им по крови или нет. Только взгляни на Фридриха и меня. Он мне как отец и как-то умудрялся справляться со мной последние 42 года. Он умрёт в стенах этого дома и, думаю, я буду тосковать по нему гораздо сильнее, чем по родному отцу. Фридрих всегда был готов на всё для меня, не требуя ничего взамен. Он не был милым, когда дело касалось обучения или вопросов дисциплины. На самом деле он вёл себя весьма сурово, но любил и защищал меня, как никто в целом мире. Я хотел бы подарить своим детям возможность разделить свою жизнь с такой же уникальной и щедрой личностью, как посчастливилось мне. Их жизнь не будет простой, как и моя, и им потребуется рядом человек, способный наставить на верный путь. Лучшим даром от моего отца стало появление в моей жизни Фридриха из Зальцбурга. Я видел, как ты общаешься с детьми в Пасхальное воскресенье — они любят тебя и им нравится находиться рядом с тобой. Ты сможешь позаботиться о моих детях и помочь мне с их образованием. Когда он завершил своё пояснение, я пребывал в шоке, решив, что жар вернулся. — Вы предлагаете мне стать няней Ваших ещё не существующих детей? Он помолчал минуту, а потом просто сказал: — По сути, да. Я ещё с минуту изображал из себя идиота, а затем попробовал робко возразить: — Но я ведь ничего не знаю о детях! — Большинство людей ничего в этом не понимают и тем не менее они заводят детей, но ты получишь помощь от нянечек, которые будут выполнять чёрную работу. — Я ничего не знаю о воспитании! — Ты хочешь иметь детей? — Да, но своих собственных, полученных нормальным способом. Вместе с хорошей женщиной, которая будет за ними присматривать! — Жизнь никогда не идёт так, как хотелось бы нам, Гунтрам. Оцени свои реальные шансы заполучить детей через год. Давай предположим, что каким-то чудом ты сумеешь улизнуть от наших русских друзей и прибыть в страну Икс. Тебе нужно будет начать всё заново, но без денег, друзей, без какой-нибудь поддержки. Получить новое имя, фальшивые документы и низкооплачиваемую работу, так как у тебя нет специального образования. И тебе придётся менять место жительства каждые 6 месяцев, чтобы сбить со следа преследующих тебя гончих. Возможно, Репин устанет за тобой гоняться через год или два. А может и нет, потому что для него подобного рода развлечение почти ничего не стоит. И как долго ты протянешь с учётом состояния твоего здоровья? Год? Два? Чем ты будешь заниматься? Рисовать портреты на улицах? Это первое место, где Репин будет тебя искать. А что насчёт медицинской поддержки? Ты нуждаешься в постоянном наблюдении и лечении для того, чтобы выжить. Стресс убьет тебя меньше чем за год. Ты слышал, что говорил доктор Ван Хорн. — Ты сказал, что поможешь мне уйти от Константина. — Я сказал, что смогу помогать тебе, пока ты будешь являться членом Ордена. А вот повернуться спиной к нам, отказавшись сотрудничать с Магистром — серьёзное преступление, граничащее с изменой. Конечно, я бы не наказал тебя, потому что действительно ценю тебя и не думаю, что ты можешь стать для нас угрозой, но мы бы отменили всю нашу поддержку. Ты останешься совсем один, Гунтрам. Я почувствовал близость смерти. Мне придётся делать, то что он хочет или пытать счастья с Константином, и я точно знаю, что он не позволит мне уйти. От него мне одна дорога — в могилу. — Ты можешь стать счастливым, заботясь о детях. Однажды они пойдут в школу, а ты продолжишь развивать свою карьеру художника. Я не имею ничего против тебя и верю, что ты на многое способен. Ты можешь творить здесь всё, что угодно до тех пор, пока дети будут в тебе нуждаться и будут счастливы. Я уверен, что как только ты увидишь детей, то сразу их полюбишь как своих собственных. Мы можем достичь согласия между нами и будем счастливы вместе как друзья или компаньоны. — герцог склонился надо мной и правой рукой нежно провёл по моей щеке. Моя кожа покрылась мурашками, я содрогнулся от неожиданной ласки. Его взгляд стал теплее, и Конрад искренне улыбнулся мне. — У тебя есть время подумать. Я буду защищать и беречь тебя так, как ты заслуживаешь. Ты не знаешь, насколько редкой ценностью являешься для меня. Два месяца жизни рядом с тобой заставили меня осознать, что ты отличный компаньон для меня. Впервые за долгие годы я хочу приходить домой каждый вечер, ужинать с тобой, говорить с тобой или просто видеть тебя рядом с собой во время работы. Однажды я сказал тебе, что ты очень напоминаешь мне человека, которого я любил. Но теперь это ощущение исчезло. Внешне вы двое похожи, но ты очень отличаешься от него. И знаешь, я предпочитаю тебя и выберу тебя тысячу раз. Я утратил дар речи и мог только смотреть на герцога, пока он нежно гладил мое лицо и волосы. Я хотел закрыть глаза, чтобы насладиться чувством, потому что он был первым человеком, которому я позволил проявлять ко мне подобную нежность. Он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб, позволяя своим губам задержаться на коже дольше, чем было нужно. Я задержал дыхание, и он снова улыбнулся мне очень мило. Нет, это не может быть признанием в любви, но и не похоже на то, как будущий работодатель проводит собеседование при приёме на работу. Удивительно, я оказывается проходил смотрины в Пасхальное воскресенье, и никто не сказал мне об этом ни слова! В этот момент я очнулся и вернул ему улыбку. Улыбка Конрада стала шире и он, играясь, нажал на кончик моего носа (это точно не сексуально!). Затем поднялся с моей кровати и покинул комнату. Я не знал, что и думать. Я и правда весьма невежественен. Герцог уверен, что я не смогу прожить сам по себе долго. Моя проклятая болезнь рушит мою жизнь похлеще чем Ольга Фёдоровна. Константин полон решимости вернуть меня во что бы то ни стало. Не хочу даже думать о том, что может случиться со мной, если наша встреча состоится в другом месте, а не в доме Конрада. Это может превратиться в безумный марафонский забег от людей Константина. Я буду мёртв менее чем через 4 месяца. Но я не хочу умирать. Я хочу жить и творить. Я хочу прожить подольше и быть способным найти работу, иметь собственный дом и создать семью. То, чего хотят все люди. Конрад предложил мне стать частью его семьи, не моей собственной конечно, но тем не менее семьи, продолжить мою карьеру и семью. Если я снова жив, то лишь благодаря ему. Он забрал меня у Константина, даже если имел на то собственные причины, защищал меня, заставлял преодолевать страхи и дал мне повод и желание жить дальше. Он всегда был доб по отношению ко мне, какие бы причины им ни двигали. И он же был ответственен за гибель моей семьи. Но почему отец выбрал Грифона в качестве моего наставника? Я знаю, это правда, я видел документы, подписанные им, чтобы Конрад мог меня забрать. В оставленном для меня письме отец также писал, что рак вошёл в последнюю, смертельную стадию и болезнь заставила его принять это решение. Он объяснял, что всё случившееся было направлено против Конрада, чтобы сместить его, хотя он был прекрасным Магистром, достойным занимаемого им положения. Я не знаю, что делать. * * * — Что ты так долго творил с мальчиком? — Фридрих почти кричал на герцога, когда тот вышел из спальни Гунтрама. — Он болен! Оставь его в покое, Конрад! — Я лишь пояснил ему, что его ждёт в ближайшем будущем. Разве не ты хотел, чтобы я был честен с мальчиком? Хорошо, я буду. Он знает, где находится и не отказывался вносить вклад в общее дело. — Что ты сказал Гунтраму? — Фердинанд, казалось не верил беспримерному бесстыдству и наглости собственного воспитанника. — То же, что и тебе. Что желал бы его видеть в качестве своего компаньона и, возможно, любовника. И что он будет заботиться о моих детях точно так, как ты делал в отношении меня. Он может стать добрым другом. — Есть ли у тебя хоть какие-то чувства, Конрад? — Конечно есть! Но я не подвержен сентиментальности. Он — настоящее совершенство для меня, принимает наши правила и вскоре сможет оставить позади обиды, которые затаил на меня из-за своих родственников. Кроме того, Гутрам никогда их не встречал, а они никогда о нём не заботились. Жером был достаточно умён, чтобы держать подальше от мальчика этих крыс. — Я тебе не верю. — Что ж, я ему должен был чётко объяснить последствия ухода из этого дома, а они именно это собирался изначально сделать. Юноша знал и без меня, что свободной жизни ему не видать, как своих ушей. — Что если он отвергнет тебя? Ты будешь настолько бессердечен, что бросишь его на растерзание гиенам? — В этом нет необходимости. Он полюбит меня. Я уверен. Как у всех сирот, его величайшее желание — иметь семью, и я могу ему её предоставить. Возрадуйся, Фридрих, я наконец-то остепенюсь. Ты ведь тоже его любишь. — Моё мнение о бедном мальчике не имеет ничего общего с твоим поведением, Конрад! Ты его по-настоящему любишь или он всего лишь одна из твоих игрушек? — Я не знаю, но убеждён в том, что желаю провести с ним остаток моих дней. Он станет отличным воспитателем для моих детей. Пожалуйста, не беспокойся и просто позволь мне идти моим собственным путём. Что ты предпочитаешь? Счастливого Гунтрама, влюблённого в меня, который присматривает за моими детьми, или его же, но в депрессии, замученного и считающего дни до февраля 2005 года? — Мальчик не заслуживает быть простой пешкой в твоей игре. — Клянусь, что всегда буду относиться к нему с большим вниманием. Он же будет моим Консортом. Пожилой мужчина лишь хмыкнул и, развернувшись на 180 градусов, удалился, оставив Конрада в одиночестве. * * * 12 июля 2004 года, Рим Сан-Капистрано. Герцог предпочёл оставить брюзгу Фридриха дома. Поведение его бывшего наставника действовало Конраду на нервы. Гунтрам не нуждался в сторожевом драконе! Конрада бесило то, что пожилой мужчина находил кучу причин, чтобы держать мальчика подальше от Линторффа, и проверял их каждые десять минут, если они оставались наедине. «Фридрих должен быть счастлив, что я собираюсь быть честным с мальчиком, дать ему возможность создать семью, очистить от скелетов свой собственный шкаф и остепениться — сделать как раз то, о чём он меня просил на протяжении последних семи лет. Может ли он ревновать к Гунтраму? Нет, не может — он следит за ним более тщательно чем за мной. Почему же он не в силах поверить, что я желаю обзавестись детьми? Гунтрам — вот всё, что я хочу и он само совершенство для меня. Мы дополняем друг друга. Неужели он думает, что я хочу отомстить этому насквозь больному существу? Подобное было бы недостойно меня! Гунтрам будет хорош для моих детей, но не это его главное предназначение! Мерзавец Роже, по-прежнему умудряется отравлять мою жизнь, даже по прошествии 15 лет! Как только я повстречаю его, я уничтожу его!». — Он велик? — Гунтрам осмелился повторить свой вопрос, когда они оба уже сидели в частном Джете. Он почти запрыгал от радости, когда узнал, что сможет покинуть Цюрих для чего-то ещё помимо учёбы. Ничего плохого не может случиться в Риме. Константин не имел в городе интереса и время, которое проводил там, тратил на посещение музеев и Собора Святого Петра. — Прошу прощения? — Замок, в котором мы остановимся — Сан Капистрано. — Полагаю, да. Это семейная резиденция. Одна из самых старых из числа тех, что имеются в нашем распоряжении. Он был построен в 13 веке и использовался в качестве крепости и монастыря вплоть до 17 века, когда стал частной резиденцией для семьи Молинари и Ордена. Мы его, так сказать унаследовали около 1675 года, не помню точно, в качестве пожертвования от первого консорта Грифона наследнику нашего основателя. Теобальд фон Линторфф и Франческо Молинари похоронены там, в часовне. — Как так вышло? — Когда моя семья покинула Мекленбург после тридцатилетней войны, они поехали в Рим просить защиты Папы Римского. Они были одним из последних заслонов на пути протестантской ереси, однако, мы пали. Мы были достаточно умны, чтобы хранить наше золото в Венеции и Риме, а Папа обеспечил нам защиту за то, что мы служили ему во времена Тевтонского Ордена. Теобальд отправился в Венецию и начал восстанавливать Орден вместе с другими изгнанными дворянскими семействами, изменив немного нашу стратегию. Мы больше никогда не поддерживали официальные правительства, которые нас предавали, только Мать-церковь. Конечно, Папа послал молодого и умного епископа присматривать за тем, что Линторфф делает, потому что вся эта торговля и банковское дело куда как больше пристали иудеям, нежели честным христианам. Франческо Молинари был одним из незаконных детей Папы и, я думаю, очень умным человеком, который моментально оценил, насколько быстро меняется мир. Хотя Теобальд слыл свирепым воином, он также оказался толковым бизнесменом и понял, что мы выиграем больше, если станем поддерживать наших собственных людей и только ещё зарождающуюся промышленность. Мы вкладывали деньги в отдельных людей, но гораздо меньше, чем кто-либо просил для государственных нужд. Деньги шли на развитие торговли, меняли и развивали мануфактуры и науку. Франческо продвигал мысль, что мы должны сформировать общество для защиты наших интересов от протестантов и мусульман. Позже мы поняли, что протестанты не так уж плохи и даже хороши в бизнесе и решили взаимодействовать с ними. Нашей главной проблемой стали попытки масонов разрушить всё, во что мы верили. — Теобальд и Франческо хорошо поладили и последний стал Консортом в 1656 году. Они прожили совместно более 26 лет и Теобальд попросил похоронить их вместе, что и осуществили после его ранней смерти в возрасте 42 лет. — Это значит, что он стал дипломатом в 17 лет? — уточнил поражённый Гунтрам. — Ты мог получить чин генерала в 15, если был рождён дворянином, Гунтрам. Девушки выходили замуж в 13, — усмехнулся по-доброму Конрад. — В любом случае, я считаю, что контроль над немецким дворянином, позорно принужденным работать как простолюдин, было не самой востребованной работой. Быть послом — вот что было хорошей позицией. Забавно, как поворачивается история. Второсортная работа, призванная держать ублюдка занятым и вдали от Рима, где он мог бы начать сговор против своего отца, имела решающее значение для создания движущей силы в современном обществе. Этот молодой итальянец установил большинство правил, которыми мы руководствуемся, и убедил моего предка начать новую эру. Никто, кроме нас, не помнит его, но я осмелился бы сказать, что должны быть ему благодарны за то, что имеем сейчас. За промышленностью было будущее, как мы узнали, уже ввязавшись в войну. Мы должны поблагодарить короля Густава Адольфа за этот урок. — Он и тот поляк, который выбросил губернатора из окна, зажгли этот конфликт, — мягко сказал Гунтрам. — Они более известны, чем бедный Франческо, — улыбнулся Конрад. — Хорошие менеджеры не освещены лучами славы, но они важнее хороших воинов, Гунтрам. Никогда не стоит недооценивать важность второй линии. Консорт — это советник. Он гораздо больше, чем мимолётное сексуальное приключение. Он может взять немало власти, если это позволит Гриффон. Некоторые из консортов были очень влиятельными, другие предпочли уйти в тень, отстранившись. Некоторые из них были женщинами и даже участвовали в собраниях, некоторые были любовниками, другие — просто советниками. Консорт моего деда был британцем и он убедил многих своих сограждан присоединиться к нам. Но между ними никогда ничего не было помимо дружбы. Однажды я встретил его, когда мне было двенадцать лет, и он доживал последние годы в Англии. По словам моего отца, очень умный человек. Его внук Стивен Сент-Клод — мой генеральный директор в Лондоне. — Конрад, я по-прежнему не понимаю, зачем я Вам нужен. — Порой не нужно понимать происходящее, достаточно просто следовать обстоятельствам, Гунтрам. — У меня нет образования, я недостаточно умён и не имею много денег, чтобы поддерживать Вас. — Я не нуждаюсь в подобных вещах. Мне нужно нечто иное, то, что можешь дать только ты. Я нуждаюсь в спутнике, Консорте Грифона, а не в советнике по делам Ордена. Ты никогда не станешь частью наших встреч и не станешь принимать решения, Гунтрам. Запомни это раз и навсегда. Много лет назад я поклялся, что моя личная жизнь не будет влиять на мою деятельность в качестве Магистра. Это был трудный урок для меня, но я его никогда не забуду. Ты можешь присматривать за моими детьми, учить их как стать хорошими, честными людьми, но ты никогда не сможешь оказывать влияния на принимаемые политические решения. — Я никогда не хотел становиться советником кого-либо. Я не могу даже самому себе дать хороший совет! И я ещё не согласился на Ваше предложение. Кроме того, я не верю, что Вы по-настоящему нуждаетесь во мне и, полагаю, что за всем этим кроются иные мотивы. Жизнь научила меня, что избыток сладости порождает горечь. — Я не слащавый мужчина и моё предложение абсолютно честное. Ты полностью отвечаешь моим требованиям. — А Вы в курсе, что я не смогу оказывать Вам необходимую помощь «в спальне»? Даже Ваш доктор запретил мне заниматься сексом. — произнёс Гунтрам цинично, раздражённый полной невозмутимостью своего собеседника. — Я лишь хочу от тебя уважения, повиновения и прошу быть честным со мной. Больше ничего. Остальное может придти позже, а может и не придти. Как я уже говорил ранее, я могу найти «постельную грелку» где угодно. Я много путешествую, Гунтрам, — ответил герцог аккуратно, внимательно наблюдая за реакцией юноши. Непроизвольно задержанное дыхание юноши и резко сократившиеся зрачки лишь подтвердили его предположения. Мальчик уже был готов принять предложение мужчины и высказанное ущемило его чувства. — Конечно, герцог, но разве Вы не предпочитаете иметь постоянное удобство дома? Кого-то, кто сможет всегда повеселить Вас? — Гунтрам отступил назад, не в силах скрыть злость. — Нет, третий в отношениях — это плохо для детей. Наши отношения должны быть прочными во всех аспектах и борьба из-за мелочной ревности не пойдёт им на пользу. Если я делю постель с другим человеком, это должно служить для укрепления отношений. Для всего остального существуют вполне симпатичные отели. Не стоит смешивать столь разные вещи. «В каком веке он живёт? Вести любовников в отель? Боже, как можно быть столь старомодным?». — Большинство людей в наши дни заводят отношения и поддерживают их дома. Некоторые родители даже позволяют детям приводить их подруг домой на ночь, — возразил Гунтрам. — Да, подружек, но не невест. Вот в чём разница. — Никто больше не ведёт так дела. — И как же долго существуют пары в последнее время? Половина браков не переживает и двухлетний рубеж. Всё потому, что люди не продумывают свои действия наперёд. — А идти в отель лучше? Как так? — Тот, с кем ты пойдёшь в отель, сразу поймёт, что это несерьёзно. Если он хочет нечто большее, он откажется идти туда с тобой. — Никто так не рассуждает сейчас, Конрад. Ты хочешь и… ты просто делаешь это! — Правда? Позволь мне задать тебе личный вопрос. Где прошёл твой первый раз с Репиным? Ведь он же был твоим первым мужчиной? Вопрос поверг Гунтрама в сильнейшее смущение. — Не понимаю, какое отношение это имеет к предмету нашего разговора, — нервно ответил он. — Просто ответь на мой вопрос и позволь мне продолжить мысль. — Почти первый раз на мой 19-й День рождения, в его квартире в Буэнос-Айресе, а настоящий первый раз случился в Лондоне, в Ильчестер Плейс. Я даже видел Вас в тот день. — Ты когда-нибудь был с ним в отеле? — Да, однажды на каникулах в Монтекарло, две ночи, — Гунтрам сухо усмехнулся. — Но вы были уже парой? — На тот момент мы встречались уже около шести месяцев. — Тогда я прав в моих предположениях. Он серьёзно к тебе относился и держал подальше от своих людей. Если бы ты был для него простым развлечением, он бы отвёз тебя в миленькую квартирку в Лондоне или в отель в Буэнос-Айресе, чтобы попробовать новое приобретение, — ответил Конрад с нахальной улыбкой. — Как ты мог видеть меня в Лондоне? Я не помню, чтобы тебя встречал. Гунтрам был рад сменить тему разговора и быстро ответил: — Я собирался уходить вместе с Массаевым, а Вы прибыли на встречу из-за дефолта в Аргентине. Вы вишли из машины, а я стоял в саду, так как не хотел, чтобы меня заметили. — Почему? — Вы разрушили целую страну только чтобы заработать немного денег. Вы их вывезли контрабандой. — Это Репин тебе сказал? Невероятно. — Разве не так? — Нет, я потерял деньги, как и многие другие. Мы восстанавливаем эту страну, благодаря инвестициям, сделанным в разгар кризиса, но в основном мои интересы лежат в районе Бразилии. Мы обеспечили поддержку нескольким олигархам, но не более того. Как обычно, Репин смешал моё имя с грязью. — А Вы знаете, что столовая, где я раньше работал, не получала денег от государства в течение 5 месяцев? А мы кормили две с половиной сотни детей каждый день. Как Вы теперь себя чувствуете? — Нечестно винить меня в некомпетентности вашего собственного правительства. Вы выбрали их, не я. — Нельзя сравнивать Европу с Латинской Америкой! — Ты прав — нельзя. Ваше элиты невероятно коррумпированы, наши намного лучше контролируются. — Мы бедны! У нас совсем нет промышленности! Это европейцы держат наш народ в таком плачевном состоянии! — Во-первых, ты сам европеец и являешься частью длинной вереницы представителей правящего класса. Во-вторых, не надо мне рассказывать стандартную слезливую сказочку о том, что «мы бедные люди, которые живут в одной из самых богатых природными ресурсами стране в мире, а вы нас эксплуатируете, европейцы!» Вы начинали с продажи сырья в 19 веке. Что же вы сделали с доходами? Развивали промышленность? Инфраструктуру, школы? Ничего! Шведы тоже начинали с продажи шерсти и древесины, но они вкладывали полученные доходы и сейчас представляют собой могущественную промышленную страну. Норвегия поступила также. Япония была феодальной страной вплоть до 19 века. Даже Россия и Китай — обе страны заплатили чудовищную цену за то, чтобы стать тем, чем они сейчас являются. Где были элиты Латинской Америки? В Париже. Гунтрам промолчал. Его разум искал аргументы, чтобы урезонить банкира, но не находил. — Тем не менее, это ещё не даёт вам право выступать против людей, который никогда не нападали на Вас. — Гунтрам, если бы они имели хоть малую толику моей силы, будь уверен — выступили бы против меня. Я сторонник оборонительной тактики, но, если я вижу возможность, то использую её. Репин был счастлив, что его пригласили на вечеринку и, полагаю, что он хочет создать парочку оперативных баз в Аргентине. — Должно быть Вы правы. Он был в очень хороших отношениях с матерью Федерико, сенатором. Я видел множество известных людей в его доме, — нехотя согласился Гунтрам. — Все они хотели получить от него денег. — Обычная история. Никто не любит нас самих, но для наших чековых книжек они готовы на всё. Но этот урок я не желаю принимать или верить в него. — Отец Бруно и Отец Патрисио в Аргентине делились всем, что имели с незнакомыми людьми. Я встречал многих похожих на них. Конрад, большинство людей не такие, как Вы сказали. По сравнению с Вами, у них ничего нет, но они дают работу, время или деньги свободно и с радостью. Главное, не размер суммы, главное то, как ты это делаешь. — Возможно это урок. Я хочу его выучить, — сообщил Конрад тихим голосом, внимательно наблюдая за реакцией юноши. Нервная улыбка играла на юных губах, и Гунтрам смутился, возвращая всё своё внимание «Экономисту», лежащему на столе из красного дерева. «Он не против моих попыток. У меня есть шанс заполучить мальчика и в мою постель».