Into the Lion's Den

Сан Капистрано 13 июля К концу дня Конрад был очень доволен тем, как он прошёл. Утро и день они с Гунтрамом провели в Риме, посетив Виллу Джулия и музей этруссков, где и пообедали. Так как было не очень жарко, они разместились на террасе ресторана: Конрад изучал документы, направленные ему утром секретарём, а юноша рисовал сад виллы в маленьком блокноте, который захватил из дома. Затем Конрад решил прогуляться вдоль реки, прежде попросив своего телохранителя ожидать с машиной около замка Святого ангела. Линторфф наслаждался молчаливым, но дружелюбным обществом мальчика, его острыми вопросами и тем, что он действительно слушал ответы. Они побывали в крепости и в 8 часов вечера вернулись в Сан-Капистрано и теперь сидели в большой гостиной, ожидая ужина. Гунтрам порядком подустал, но был вполне удовлетворён тем, что провёл весь день с Линторффом. Тот мог быть весьма забавным, когда не находился в подавленном состоянии и не изображал большого злого банкира перед своими подчинёнными. Чувство юмора герцога было достаточно мрачным, но вполне устраивало юношу, который понимал шутки герцога лучше, чем многие другие люди, которых он знал. Вчера, когда они прибыли на лимузине из аэропорта и парень был немного расстроен разговорами, которые велись в самолёте: «Признай, Гунтрам, он — слишком большая кость для тебя, не по зубам», Конрад, увидев двадцать человек прислуги, выстроившихся в линию, чтобы поприветствовать хозяина, буркнул: — Минутку, Гунтрам, я должен принять герцогский парад. Слуги желают видеть своего господина, — последняя фраза была произнёсена самым торжественным, царственным тоном. — Будьте осторожны, Ваша Светлость, когда кидаете кость псам. Как бы не пришлось поплатиться. — Я знаю. Бисмарк, хоть и был опасным революционером, увлечённым всеми этими социальными законами, верно говорил, — ответил тот в лучшем стиле «деловых переговоров», хотя глаза излучали озорной свет, — секрет успеха заключается в том, чтобы бросать кость с остатками мяса. Гунтраму пришлось нелегко — он изо всех сил пытался сдержать смех, чтобы не опозориться перед итальянцем дворецким, доставшимся, как говорил герцог, ему «по наследству». Юноша буквально влюбился в восхитительную коллекцию произведений искусств, размещённую в доме, включавшую в себя два оригинала Бронзино, скромно висевших в коридоре. Он не удивился, обнаружив, что его комната расположена рядом с личными апартаментами герцога и выходит окнами на тихую сторону, с видом на площадь Лацио. Конрад обещал взять юношу с собой в Собор Святого Петра, чтобы показать Сокровищницу, а позже посетить рынок Траян или Капитолийский холм, откуда можно было насладиться великолепным видом города. К удивлению молодого человека, Конрад отлично говорил по-итальянски и был очень мил с детьми, которые раз пять спрашивали его, не является ли он гигантом. — Увы нет, к сожалению. Гиганты были на пять сантиметров выше меня, — ответил герцог, изображая серьёзность, и детвора осталась в полном восторге от этого ответа. «Он совсем не тот человек, каким казался. На самом деле другой. Его глаза — просто нечто! Конрад выглядит на миллион долларов, но воспринимает это как должное, как норму. Я могу разговаривать с ним часами, и при этом не ощущаю себя как на экзамене, как порой случалось с Константином. Хорошо, что Конрад любит искусство не так же фанатично. — Мадам Барберини прибыла к его Светлости с визитом, — объявил дворецкий с несчастным видом, не без основания опасаясь, что хозяин вновь вспыхнет и начнёт ругаться. А ведь герцог вёл себя более чем пристойно с тех пор, как прибыл вместе со своим подопечным: не жаловался на мелочи, не проверял дом от чердака до подвала, не менял свои требования каждые пару минут. Он предпочитал располагаться в гостиной комнате, где мирно читал в компании с юношей, сидевшим рядом, и даже не возмущался, если ужин задерживается до 9 часов. «Мистеру Эльзассеру нелегко приходится». — Я не ждал гостей вечером, Марио. — Дама настивает, сэр. — Проводи её в библиотеку, — отозвался Конрад, и его выражение лица не обещало ничего хорошего ни охране, ни дворецкому, ни самой гостье. — Без промедления, сэр, — был ответ слуги, который развернулся, чтобы выйти из комнаты и буквально врезался в Стефанию, одетую в синее коктейльное платье. — Невероятно, Конрад, как можно сидеть в гостиной в такой дивный вечер?! Привет, дорогой, — сказала она, обходя дворецкого, который теперь всерьёз опасался за свою дальнейшую судьбу, несмотря на тридцать шесть безупречной службы. Надо ж было случиться неприятностям всего лишь за два года до пенсии. — Всё в порядке, Марио, — отпустил его Конрад, а Гунтрам поднялся с удобного дивана, который они делили на двоих, оставив там свой блокнот для зарисовок. Юноша безуспешно попытался разгладить малейшие морщинки на своей рубашки, словно ребёнок перед строгим родителем, побуждаемый пронзительным рентгеновским взглядом Стефании. Он опустил глаза к полу и Конрад тоже встал. — Стефания, это мой подопечный, Гунтрам де Лиль. Он проводит каникулы со мной — произнёс герцог. Его глаза испепеляли женщину, но она, не обращая внимания на его недовольство, протянула руку юноше, выглядевшему весьма напуганным появлением гостьи. Гунтрам молча поцеловал руку, склонив голову, слишком обеспокоенный её появлением, к тому же пребывая в недоумении о причинах излучаемой Конрадом ауры недовольства. — Как поживаете, Мистер де Лиль? Вы француз? Я полагала, что вы русский, — прощебетала Стефания язвительно и Гунтрам побледнел. — Мои родители были французы. Но я прожил всю жизнь в Аргентине, — пробормотал он нервно, глядя на Конрада в поисках поддержки или способа сбежать. — Гунтрам — сын одного из моих лучших юристов. Он изучает искусство в Цюрихе. — Вот как? Люди рассказывают, ты прибыл из Санкт-Петербурга. — Я жил там полгода и в Лондоне тоже, мадам. — Стефания, присаживайся. Беседа начинает походить на полицейский допрос, — сухо произнёс Конрад и сел, не дожидаясь её. — Что-нибудь выпьешь? — Нет, я надеялась ты составишь мне компанию при посещении «Сотто Вос». Это новый лаунж-бар и лучшее место в городе. Ты не можешь пропустить это событие, раз уж ты тут, даже если ты закрыл для посещений Виллу Боргезе и прячешься там. — У меня отпуск, Стефания: хочу покоя и мира. Кроме того, у Гунтрама есть проблемы с сердцем и он нуждается в отдыхе после того, как провёл весь день на ногах, в Риме, — Конрад решил разделяться со всеми возможными аргументами так скоро, как только возможно. — Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, Конрад. Я не очень хорошо себя чувствую в подобных местах, — быстро отмёл Гунтрам всякую возможность побега. — Гунтрам, нет причин выходить из дома. Миссис Барберини может остаться с нами пообедать, если желает, — произнёс герцог после того как кратко рассмотрел вопрос о том, чтобы выставить её вон, «она безусловно заслуживает этого, так как вломилась в мой дом и испортила вечер», но такой поступок сказался бы слишком негативно на его имидже. Линторфф чувствовал, что юноша уже достаточно смягчился в своём отношении к нему, он краснеет тут же, как только ощущает на себе взгляд Грифона. — Конрад, дорогой, тебе же ещё нет пятидесяти! Ну же, мы должы поужинать в центре. Их шеф-повар испанец, который работал с Адриа. «Отлично, просто превосходно. Мусс из Шатобрие и ледяной крем из брокколи на ужин! Тогда как дома нас ожидают превосходные канетоны с виноградным соусом!» Конрад только открыл свой рот, чтобы защитить свой ужин, но Гунтрам его опередил: — Звучит неплохо. Не его ли назвали Шефом года? — Точно, это он, — ответила Стефания с победной улыбкой. — Ты хочешь пойти с нами? — хмыкнул Конрад. — Нет, мне нельзя есть подобные блюда, доктор запретил, — сообщил Гунтрам, улыбнувшись Конраду, в котором уже закипала ярость из-за юношеской глупости. «Как можно быть столь глупым, чтобы вставать на сторону этой фурии?! Неужели он не понимает, что она для него худшая соперница?» — В таком случае, мы можем остаться здесь, — быстро заявил Конрад, а Стефания изобразила просящие щенячьи глазки, обратив их к Гунтраму. — Было бы жаль не выгулять в свет настолько роскошное платье, как у мисс Барберини, Конрад. Вы просто обязаны выйти в свет. «Этот парень идиот? Его дядюшка в сто раз лучше умел прогибать меня под свои желания!» — подумал Конрад, поймав брошенный Гунтрамом в сторону женщины сочувствующий её мнимому горю взгляд. — «Добросердечный идиот. Что же, кто-то должен платить за таких женщин, как Стефания. Но я вытащу его прочь прежде, чем она успеет причинить ему вред. Она точно напрашивается на неприятности». — Я должен переодеться, Стефания. — Конечно, дорогой, — мягко согласилась она, и Конрад вышел из комнаты. Герцог увидел Марио, стоявшего в конце коридора. — Сделай что-нибудь! Уведи мальчишку прочь и не оставляй его с этой ведьмой наедине. Ты должен лучше знать, каким людям позволено входить в этот дом! Это семейная резиденция! — сказал он низким голосом. — Эльзассер объяснит тебе новые правила. — Хорошо, Ваша Светлось, — ответил мужчина боязливо. В спальне Конрад яростно дёргал ящики шкафа, пытаясь выплеснуть обуревавшую его ярость, чтобы не сказать или не сделать на глазах у Гунтрама что-то, о чём он позже может пожалеть. «Как он может быть таким тупым? Разве не видит, что эта женщина хочет секса со мной, а его выгнать вон? Это так! Кажется, он не хочет иметь со мной отношений и буквально толкает в её постель! Они просто играют мной! Как Роже, с его кукольным личиком и лживым языком! На хрен галстук. Пусть скажет спасибо, что я сменил рубашку!» Всё ещё ругаясь чуть слышно на-немецком, он завязал шнурки на ботинках, надел часы от Филипп Патек и тут услышал тихий стук в дверь. Открыв дверь, герцог обнаружил на пороге Гунтрама, державшего в руках большую папку для рисунков. — Привет. Простите, Конрад, но дворецкий сообщил, что Вы просили меня показать мисс Стефании мои рисунки и я задался вопросом, будет ли это уместно. — Да, она всё равно их не поймёт. — О, вот как. Вам очень идёт этот синий пиджак, — ответил Гунтрам, — Увидимся внизу. Она очень красивая. Как Вы думаете, Стефания согласится мне позировать? — Она профессиональная модель. — Понятно. Вокруг неё должно быть сотни людей, желающих сделать это. Не стану тогда ей докучать. Мне пора идти. Не хочу заставлять даму ждать. «Нет, не играй со мной. Безнадёжный случай доброты» — вздохнул про себя Конрад. «Он сказал, что я отлично выгляжу в синем?» Внезапно вся его ярость испарилась. * * * — Ложись спать пораньше, Гунтрам. Не рисуй допоздна, как ты обычно делаешь, — почти пролаял Конрад, войдя в гостиную, чтобы забрать Стефанию, приготовивишсь потратить понапрасну целую ночь. Он чуть не задохнулся, увидев Гунтрама, сидевшего рядом с ней и показывавшего ей свои рисунки кур, которых видел на ферме около замка. Юноша нежно улыбнулся Линторффу, такой прекрасный и не подозревающий о том, что сидит на вулкане. «Как дитя, беззлобный. Я должен защищать его от людей, подобных ей». — Хорошо, Конрад. Спокойной ночи, мадам, — ответил юноша, слегка поклонившись Стефании, смотревшей на него с презрением. Эта мелкая мышка никак не могла конкурировать с ней. Как смешна на была, когда беспокоилась насчёт «юного, очень милого и доброго мальчика», живущего вместе с Линторффом в качестве особого друга, как описывал его один банкир из Милана, по её просьбе. — Возможно, мы будем видеться, — произнесла Стефания, протягивая на прощание руку. «Ни в коем случае, если кого-нибудь интересует, что я думаю по этому поводу», — подумал Конрад, прежде чем взять женщину за запястье и вывести из комнаты, стремительно продвигаясь вперёд широким шагом. — «Кровавая суть женщин. Все они ни на что не годятся», * * * Слабые отголоски дискотечной музыки всё ещё звучали в его мозгу, когда Конрад уселся в лимузин со Стефанией, болтавшей фактически сама с собой, так как в данный момент его меньше всего заботило то, что она говорит. «Лаунж-бар? Это гнуснейшее заведение для вульгарных людей. Звёзды ТВ! Они испортят всё, что угодно!» — думал герцог, прилагая немалые усилия, чтобы сохранять бесстрастный вид и держать рот на замке, не позволяя темпераменту вырваться, перед сорока незнакомцами. Все кругом знаменитости, куча полуобнажённых старлеток, все пришли по приглашениям. Шампанское только со звёздочками. Это место кишмя кишело «светскими репортёрами» (журналисты худшего толка) и Стефания была просто счастлива позировать фотографам. Его охранники, Рикардо и Пьеро, провели всю ночь, отгоняя от герцога папарацци; в итоге ему пришлось отыскать столик в укромном уголке, забиться туда и терпеть надутую Стефанию весь вечер, распрощавшись с надеждами поужинать. Коньяк принесли Хеннеси, хотя он просил Луи XIII, Реми Мартен… и какой-то еретик осмелился положить в бокал лёд! Его люди знают, что герцог пьёт только чистый алкоголь. Как прав был отец, сказав: «Выбери один напиток и придерживайся его. Если тебе хоть немного улыбнётся удача, официанты запомнят это». Что это за место, что у них нет Реми Мартин ХО? Бездарность вкуса призван затмить забавный зонтик» — подумал Конрад и отставил стакан в сторону, после одного глотка, отказавшись его пить. С него достаточно этого балагана, пора положить конец «веселью». Ему намного лучше дома. Десять минут разговора с Гунтрамом и любование его картинами гораздо больше развлекают, чем два часа идиотской болтовни с продюсером мыльных опер на ТВ. — Стефания, дорогая, позволь отвезти тебя домой, — прервал Конрад оживлённую беседу женщины с какой-то дамой. — Но дорогой, мы же только прибыли и… — Прошу тебя, — предложения, состоящие из одного слова, удавались ему лучше всего. Она снова надулась и стала похожа на маленькую девочку — то, что он терпеть не мог, но один его взгляд убедил её, что с Линторффа достаточно для одной ночи и ей стоит довольствоваться малым, если она хочет исправить то, что было разрушено той ночью в Цюрихе. После всего, «мужлан» больше её не звал. Оне не собиралась выкинуть в мусорную корзину всё, чего достигла за 10 лет, особенно зная, насколько обидчивым являлся Конрад. — Конечно дорогой. Стефания старалась изо всех сил развлечь его рассказом о модном показе дома Дольче Габанна в Милане, но Линторфф продолжал игнорировать женщину, хмурый как обычно. «Этот мужчина просто невозможен!». — Не хочешь зайти, что-нибудь выпить? — предложила Стефания, когда лимузин остановился перед элегантным зданием, в котором находилась её квартира. «Я хочу уже лечь спать, но, возможно, было бы неплохо немного снять напряжение. Если Гунтрам ещё хоть раз прикусит губу по своему обыкновению или улыбнётся мне, я точно наброшусь на него прямо посреди гостиной! Эти его застенчивые улыбки чертовски привлекательны! А его глаза — нечто невероятное, когда он смотрит на тебя ласково и… — Конрад, так ты поднимешься? — повторила свой вопрос Стефания раздражённо, что заставило его вернуться на землю и отвлекло от едва сдерживаемого вожделения к юноше: «Роже был уродливой жабой по сравнению с этим мальчиком. К чёрту дружбу! Мне он нужен в моей постели!» — У тебя найдётся немного красного вина, Стефания? — Да, конечно, — ответила женщина, несколько опешив от неожиданного вопроса. — Твой кузен Альберт прислал мне четыре ящика из своих виноградников. «Чёртов Альберт! Снова пытается избавиться от своего хлама! Клянусь, он делает это специально!» -Конрад открыл свою дверь самостоятельно и вышел из автомобиля, пока шофёр со стоическим видом стоял около десяти минут на стороне Стефании. В лифте, пока они поднимались в её пентхаус, женщина ласково поглаживала его по щеке и он улыбался в ответ — это было обязательным элементом, чтобы реализовались его планы определённого рода. Стефания открыла дверь, поняв, что Конрад пребывает в одном из присущих ему «мрачных настроений», и сразу отправилась за вином и бокалами — её шпильки звонко простучали по коридору. — Чувствуй себя как дома, дорогой. «Дома, в смысле ложиться в кровать или надеть тапочки и сидеть на диване? Наверное, второе, ведь она отправилась за бутылкой крысиного яда». Конрад обошёл гостиную, конечно же модно обставленную, одну из тех, что декорированы портретами в стиле Энди Уорхолла. Спустя пару минут дама вернулась с бутылкой и двумя бокалами. Он взял бутылку и ловко принялся её открывать. Это была «Принцесса де Батистини» 1997 года специального урожая. «Тётя Элизабет должна была бы убить Альберта за то, что он использовал её имя. То, что он ещё жив, доказывает, что он её любимый ребёнок», — подумал Конрад, прежде чем протянуть бокал даме, не пригубив свой — «что там пробовать, этот вкус мне хорошо известен, как дерьмо для снобов». — Скажешь тост? — спросила она игриво. — За твои красоту и талант, Стефания, — отозвался Линторфф на автомате, постаравшись сделать глоток красной бурды, не состроив гримасу отвращения. Это просто неизбежное зло, как говорил Фридрих каждый раз, когда раз в две недели готовил на ужин ростки брюссельской капусты, стабильный и надёжный, как швейцарские часы. Герцог отставил свой наполовину опустошённый бокал на хрустальный столик прежде, чем сцапать Стефанию. — Ты не допил. — Вино должно немного подышать, — буркнул он в ответ и поцеловал её в плечо, небрежно сорвав тонкую лямку дорогого дизайнерского платья. «Если повезёт, это позволит одним махом одолеть всех твоих тараканов». Его руки добрались до молнии на спине женщины менее чем за секунду и дёрнули её вниз, чтобы снять платье. — О, мы сегодня непослушный мальчишка? — поддразнивала Стефания, слегка отталкивая ухажёра прочь, но он не сдвинулся ни на дюйм и не убрал руки. — Можешь подождать, пока мы не окажемся в спальне? — Хорошо, пошли. «Немецкая знать — настоящие свиньи и этот — один из главных хряков!» — думала Стефания, поднимаясь с ним вместе наверх. Она не успела даже закрыть дверь, как Конрад накинулся и завершил её разоблачение, небрежно швырнув платье на пол, почти наступив на подлинный Версаче! Вместо того, чтобы восхититься её роскошным бельём от Ла Перла, он быстро расстегнул крючки и принялся ласкать грудь — вот и весь его вклад в романтическую часть процесса — даже не сняв с себя одежду. Женщина дёргала любовника за полы пиджака, намекая, что было бы неплохо его снять — нужно сделать над собой усилие, если он хочет что-то получить от неё. «Пожалуй, она права — не очень-то удобно в обуви и одежде» — подумал герцог, ощутив как настойчиво с него стягивают пиджак. Быстро и ловко он снял пиджак, рубашку, брюки и бельё прежде, чем вновь присоединиться к даме в постели. Стефания также осталась только в стрингах и чулках. Он лёг поверх неё и поцеловал в шею прежде, чем вновь начать терзать одну из её грудей. Стефания никак не могла перестать думать: «Что за пустая трата времени — такое роскошное тело для столь скучного мужлана! Всё на что он способен — три минуты поласкать соски, затем проникновение, пять минут фрикций и баста, всё закончилось! Он начинает храпеть или просто уходит. Лучше примусь стонать, чтобы закончил поскорее». — Развернись, Стефания, — попросил Конрад. «Если она так быстро принялась стонать, значит хочет получить от меня что-то большое. Ей придётся постараться, чтобы заработать». — Конрад, малыш, ты же знаешь, мне так не нравится. Это больно, — взмолилась женщина. — Стеффи, ты знаешь, что я так люблю больше всего. Ты просто невероятная. — Но это не романтично. — Пожалуйста, дорогая. Ты можешь сделать меня очень счастливым, — насмешливо умолял герцог, решив сразу уйти, если она откажется. Женщина вздохнула, и Линторфф воспринял это как разрешение. Развернул её, чуть не стукнув головой об изголовье кровати в спешке, поставил на четвереньки и только тогда вспомнил, что не запасся презервативом. «Последнее, в чём я нуждаюсь на этом свете, так это в ублюдке от подобной особы или в венерической болячке», — и он направился к одному из своих тайничков, так как не доверял любовнице и ни за что не взял бы кондом из её рук, зная этот старый как мир трюк — «забеременей от богача». После непродолжительной подготовки Конрад взял её анально, не давая времени чтобы привыкнуть. Он имел её в быстром темпе, ухватив за одну из грудей, чтобы удерживать на месте. Когда он достиг оргазма, то излился с громким стоном, утвердив свою власть над ней, и рухнул на постель, откатившись в сторону.