Into the Lion's Den

Дневник Гунтрама де Лиля 12 августа 2005 Силт Мы с Конрадом провели почти две недели на Силте. Если честно, прежде я никогда не слышал об этом месте, но оно существовало (и продолжает существовать) — очень популярное место отдыха богатых немцев. Это был остров, очень спокойный и тихий там, где мы были. Жили мы в доме середины прошлого века с восемью спальнями и частным пляжем. Мне там очень понравилось — пустынно и спокойно, огромный пляж и бурное море. Большую часть времени я проводил за живописью, ну, когда не был с Конрадом, или рисовал акварелью на веранде. Свет и погода тому способствовали. Фридрих также приехал и уж он позаботился о том, чтобы «навести порядок», в его понимании это означает, что надо тщательно следить, чтобы Конрад держался от меня на расстоянии после ночи страсти. Откуда он вообще знает, чем мы занимались ночью? Мы же не шумим! Но два дня минимум… Я так счастлив с Конрадом! Он, как никто другой, делает меня счастливым. Дело не только в его поцелуях или взглядах (хотя это конечно тоже важно), но мне также нравится, как он всегда догадывается о моих потребностях, и я очень рад каждый раз, когда удаётся вызвать его улыбку или даже смех. Он не холоден, как казалось мне раньше и каким он хотел казаться. Нет, он щедр на проявления любви, но и сам в ней нуждается. Порой мне кажется, что Конрад, когда приходит со своими бумагами и сидит рядом со мной, читая и иногда уныло вздыхая, просто хочет получить от меня утешающий поцелуй и объятия. Я более чем уверен, что ему по силам самостоятельно одолеть все трудности, но заметно, что он обожает, когда его обнимают, ласкают и утешают, как дитя. Но иногда он ведёт себя, как настоящий поросёнок! Два дня назад он хотел отправиться на Встречу мастеров по игре в поло в Кейтум, что в северной части острова. Элегантный спортивный клуб, полный знати и богатых людей. Я рад, что меня зовут Гунтрам — вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это — потому что большинство людей там звали Вальтер, Карл, Генрих или Вильгельм. Конрад многих из них представил — по большей части банкиры или промышленники, подходившие к нему, чтобы выразить своё почтение. Я вёл себя тихо и незаметно, так как был представлен как «мой партнёр» большинству из них и как «мой консорт» некоторым из них, которые склоняли голову, будучи несколько ошарашенными. Все они смотрили на мою руку, чтобы проверить наличие на ней кольца с печатью грифона? Я имею в виду, что Константин всегда представлял меня по имени и добавлял «стипендиат моего фонда», если считал это уместным, и все понимали, что я его бойфренд. После обеда в форме шведского стола, накрытого под тентами, я решил, что с меня достаточно и отправился на террасу, в надежде обрести там немного покоя. Конрад был занят беседой с несколькими немцами. Я же стал рисовать, наслаждаясь тишиной, пока большинство гостей продолжали есть. Вскоре я ощутил, что кто-то сел за мной и наблюдает через плечо за тем, как я рисую. Ненавижу таких наблюдателей! У меня нет предубеждения против людей, которые смотрят мои картины или что-то спрашивают, но это так скучно! Правда. Я бросил злой взгляд на наблюдателя, мужчину лет тридцати с небольшим, одетого в стиле «спортивная элегантность» (интересно, можно ли сюда было прибыть в спортивном костюме), блондина с голубыми глазами, ничего необычного. Он произнёс: — Entschuldigung… — и ещё что-то по-немецки, что осталось мной абсолютно непонятым. — Прошу прощения, но я не говорю по-немецки. — Ох, я лишь хотел извиниться, что побеспокоил. У меня художественная галерея в Берлине. Я хотел сделать вам предложение, если Вы занимаетесь живописью профессионально. Эти зарисовки весьма хороши. — Да, я художник, но не так много работаю в последнее время, — был мой ответ. — Андреас Волкер, как поживаете? — представился мужчина и протянул свою руку. — Гунтрам де Лиль, приятно познакомиться. — Не может быть! Вы тот самый Гунтрам де Лиль? Я посещал Вашу выставку в Лондоне прошлым летом! Я купил там две картины: одну с изображением рук рабочего и написанные маслом трое ребятишем из трущоб. Я пытался с Вами связаться в прошлом октябре, но Робертсон сказал, что Вы попали в автомобильную аварию и уехали в Россию и больше не рисуете. Просто невероятно, что я Вас встретил здесь, посреди толпы, радостно пьющей шампанское! Я рассмеялся, потому что последнее предложение позволило мне избежать нервного срыва при упоминании моего прошлого: — Так и есть, я почти не рисую сейчас. — Но Ваши картины очень хороши. Я видел несколько Ваших работ, созданные после выставки, и они были намного лучше, более зрелые и насыщенные. В тёмных тонах, но производят гипнотическое впечатление. Не похожи на прежние. — Всему виной опыт столкновения со смертью, мистер Волкер, — прошептал я. — Жаль слышать. Вы совсем теперь не рисуете? Кто Ваш менеджер? Робертсон планирует уйти на покой в декабре. Ему уже 83 года и он устал от всей этой суеты. — Я обучаюсь у Рудольфа Остермана. По его словам, теперь он мой менержер и продал уже одну или две картины. Я не уверен, так как он мне не рассказывал подробности. Одна из них совершенно неудачна, а её продали без моего ведом и согласия! — Порой приходится трудно с художниками! — он усмехнулся. — Позвоню ему в сентябре и спрошу, не желает ли он направить несколько Ваших работ для выставки, которую я запланировал устроить в декабре. Там будут представлены молодые художники, но уже весьма успешные. Вот моя визитка, — произнёс мужчина, протягивая мне бумажную карточку. Я принял её и убрал в блокнот. — Не желаете ли поужинать? Прежде чем я смог ему ответить, рядом из ниоткуда возник Конрад и вежливо, но громко сообщил: — У нас уже есть планы на вечер, мистер… — Волкер. Волкер Индастриз. Мистер… — Линторфф, — уф, он умеет впечатлять даже предложением из одного слова и кажется он очень зол из-за того, что я разговаривал с этим человеком. — Как я уже сказал, Гунтраму, я бы хотел видеть его работы на выставке в Берлине, на Александерплац. — В таком случае Вам следует связаться с менеджером мистера де Лиля, Рудольфом Остерманом. Он решит, является ли это место подходящим. — Пойдём, Гунтрам. Тут слишком сильно светит солнце. Дилемма: побороться за свою независимость перед лицом всего высшего света Германии, чтобы сохранить достоинство, или же закрыть рот и потерпеть до дома? Пожалуй, выберу второе. — До свидания, Андреас. — До свидания, напишите мне и направьте, пожалуйста, фото Ваших работ. — Хорошо, так и сделаю, — это заставило Конрада взглянуть на меня с немым вопросом в глазах. Мы вернулись в его автомобиль — монстр Ауди Q7. Он был почти в бешенстве. Почему? Я не сделал ничего плохого. Он вёл машину и чуть не дымился от возмущения. Эдак его сердечный удар хватит, пока мы доберёмся до места. — Конрад? — Что? — Почему ты так переживаешь? Этот человек всего лишь предложил мне работу. Рано или поздно мне нужно будет вернуться к работе. Я не могу прожить всю жизнь, завися от тебя. Он уже купил две мои картины у Робертсона. Он также сообщил, что уже пытался со мной связался, но я об этом не знал. — Я не потерплю авантюристов рядом с тобой! Ты не должен был с ним разговаривать! — А что я должен был подумать, если прилично выглядящий человек представился мне как арт-дилер, у меня даже есть его визитка, и сказал, что знает меня? — Ты с ним флиртовал! Он пялился на тебя на протяжении всего обеда! — Определённо тебе пора завести очки! Я вообще на него не смотрел! Я лишь изо всех сил старался не заснуть перед всеми этим ископаемыми динозаврами, показывающими мне свои рецепты с назначениями врачей и обсуждающими диагнозы! — Это был Барон! — Никого скучнее в жизни не встречал! — Отлично, в следующий раз останешься дома! — Как жаль, что я не умею вязать, — парировал я со всем возможным сарказмом. — Тогда рисуй! — закричал он на меня. — Ты флиртовал с этим мужчиной, как шлюха! Обед! Где, в отеле? — У тебя испорченный ум! Ты постоянно ходишь на деловые ужины, я же ничего не говорю! К чёрту, ты порой исчезаешь на несколько недель, я и тогда молчу. Не суди других по себе! — рявкнул я в ответ. — Ты любишь использовать слово «шлюха» в отношении меня. Если я такой, зачем ты дал мне кольцо? Он ничего не ответил и сконцентрировался на вождении. Я же пребывал в бешенстве и буквально задыхался от желания закричать. В моей жизни был лишь один партнёр до него, но, оказывается, я Вавилонская блудница! Вот уж точно не моя проблема, что у них обоих есть проблемы с самоконтролем! Когда он остановился рядом с домом, я пулей вылетел из машины и отправился к морю, намереваясь усесться на один из шезлонгов, стоявших вдоль берега, в надежде успокоиться, глядя на море. Спустя час, я заметил Конрада, который уселся неподалёку. — Прости за мой взрыв, котёнок. Это было совершенно неуместно. Не твоя виня, что так много ненормальных кругом. — Конрад, клянусь, что не сделал ничего, чтобы привлечь того мужчину. Он сам подошёл, — вздохнул я. — Мышонок, я знаю это. Ты просто не представляешь, насколько ты красивый. Мужчины и женщины падают к твоим ногам, а я схожу с ума от ревности. Мой прежний любовник, похожий на тебя внешне, ложился с каждой женщиной и каждым мужчиной, которых видел вокруг, лишь бы только уязвить меня. Я увидел этого типа подле тебя и сорвался. Сможешь ли ты меня простить? — Если тебе было с ним так плохо, почему вы не расстались? — Не знаю. Раньше я думал, что люблю его, но теперь вижу, что это была ненастоящая любовь, лишь похоть и влюблённость, смешанные в ядерный коктейль. Он был для меня как наркотик, без которого не выжить. Ты совсем на него не похож. Я не первый раз вижу, как люди пускают на тебя слюни, но обычно ты их не замечаешь и не откликаешься на намёки. Ты не реагируешь, и я этому очень рад. — Конрад, я люблю тебя, несмотря ни на что. На самом деле, когда я впервые увидел тебя в Лондоне, то подумал: «Дьявол, он выглядит совсем недурно». Ты очень горяч, — моё негодование незаметно улетучилось. — Я? Горяч? Люди говорят, что я похож на айсберг! — усмехнулся Линторфф, но в его глазах поселилась грусть. — Да, ты высокий, но не до такой же степени, — улыбнулся я и подарил ему лёгкий поцелуй, а он одарил меня поцелуем в ответ, похожим на кипящий вулкан, лишая дыхания. — Если ты айсберг, что тогда для них горячий?! — проговорил я с одышкой, пытаясь восстановить нормальное дыхание. Конрад вернул мне улыбку, он выглядел очень гордым, и я рассмеялся, находя его ужасным, но вместе с тем сексуальным. Мы завершили свой разговор в спальне. * * * — Котёнок, — Конрад изо всех старался разбудить Гунтрама. — уже почти восемь. Тебе нужно поужинать и принять лекарства. — Ещё пять минуточек, — пробубнил Гунтрам, прячясь с головой под одеяло, что неудивительно после того, как они весь день напролёт занимались любовью. — Ты это уже говорил час назад. Давай, будь душкой и покинь кровать, пожалуйста. Я хочу тебя поднять. Идёт концерт, и мы также должны посетить новый ресторан, который видели вчера. — Не сегодня. Я очень устал, — проскулил Гунтрам. — Гунтрам, ты не можешь провести свои каникулы в кровати со мной! — возразил Конрад с наигранным изумлением. — Почему нет? Не вижу препятствий. Шум моря слышен и тут, снаружи становится прохладно, а тут так тепло… — Гунтрам! ВСТАВАЙ! — Хорошо, но ты пожалеешь. — Неформальный стиль, котёнок, не нужно напяливать галстук. Всё ещё продолжая бубнить что-то, о том, как ему некомфортно из-за того, что его вытащили из кровати и заставили снова одеваться, юноша надел бежевые брюки, голубую рубашку и тёмно-коричневый пиджак и с трудом сумел натянуть любезное выражение на лицо, когда Конрад вернулся в комнату. — Надень лёгкую куртку, там ветрено. Когда Конрад завёл машину, он весело сообщил: — Мы обедаем с Альбертом и Армином. Заноза, — вот как мы его называем, он пробудет с нами до возвращения в Цюрих. С меня достаточно его проказ, пора ему приступить к работе под началом Михаил Дэлера. Гунтрам еле сдержал стон от новости, что возможно его романтический ужин превратится в семейно-деловой. — Бедный Армин, почему ты не позволяешь ему повеселиться на каникулах? Он же собирался приехать в середине сентября! — Я знаю, но лучше будет, если он начнёт привыкать к нашему образу жизни и сможет перенять немного манер от тебя. — Конрад, со всем уважением, но я не лучший пример для подражания. — Ты всегда знаешь своё место, и ему нужно научиться этому тоже. — Что я должен ему рассказывать? Он уже думает, что я осёл, всё время рисую и торчу дома! По крайней мере ты должен позволить ему приглашать своих друзей, например, детей Фердинанда! — Карл Отто уехал в Гарвард, а Иоганнес находится в институте Макса Планка. — А девушка, как её имя? Высокая блондинка. Мари Кристин! — Её зовут Мари Амели, Гунтрам, и мой ответ — нет. * * * Всё ещё сконфуженный, Гунтрам выбрался из автомобиля, а служащий забрал её, чтобы припарковать. В баре Альберт и его сын Армин уже ожидали их. Мужчина встал со своего места, слегка пожал юноше руку, похлопав по спине, как будто тот был подростком, нуждающимся в одобрении. — Добро пожаловать в семью, надеюсь, ты понимаешь, куда встрял, — усмехнулся он, и Конрад тут же пронзил его недовольным взглядом. — Избавь меня от жуткого представления, Конрад. Тебе пригодятся все твои силы, чтобы справиться с Армином. Они сели за стол и заказали ужин, разместив молодых людей рядом. Меньше чем через минуту, мужчины потеряли к ним всякий интерес и принялись обсуждать бизнес в Германии. — Конрад сказал мне, что ты скоро приедешь в Цюрих, — попытался начать разговор Гунтрам. — Да, я ходячий мертвец. Они изменили время пытки из-за небольшого инцидента в Салоу. — Где? — Испания. Мы с парочкой друзей по университету немного отмечали, ну ты знаешь, как это бывает. Встретили девчонок, таких же поддатых как мы — невероятное местечко, одна дискотека и паб за другим — можешь пить всё, что пожелаешь, а затем отправились на пляж, так как у нас не осталось денег на отель. Не знаю, почему они подняли столько шума из-за этого. Все так делают. Мы недурно проводили время, все вместе и классно! Вдруг откуда ни возьмись нагрянула испанская полиция! Нас задержали за непристойное поведение и употребление алкоголя в общественном месте, двоих ребят за развращение несовершеннолетних. Кто бы мог подумать, что этим горячим штучкам всего лишь четырнадцать? Боже, да они выглядели старше, чем многие из нас! — Сколько человек было арестовано? — Всего? Дай-ка прикинуть. Около тридцати человек, я думаю. Но там обошлось без наркотиков. — Для меня это звучит почти как римская оргия. Испанцы должно быть были шокированы. — Ага, мы даже в газеты попали. Только инициалы конечно. Майор выпроводил нас из города. Дядя Конрад взорвался и вот я здесь. Возможно, отец меня тут и бросит. Гунтрам находился в ступоре, глядя на молодого человека огромными глазами. — Пожалуйста, только не говори мне, что ты такой же ханжа, как мой дядя. Он наорал на меня за обычный минет на публике. Где же веселье, если не творить такое? — Может в самом акте? — спросил Гунтрам, все ещё сражённый новостями. «Не удивительно, что Конрад не позволяет Мари Амели приходить в дом, когда у нас тут такой сатир обитает». — Скажи мне только одно, Гунтрам. Каково тебе приходится? Он не слишком скучный? Я имею в виду, ты теперь Консорт, следовательно, должен сопровождать его на всех встречах и протокольных мероприятиях. — Меня приглашали на обеды и раньше. Ты привыкнешь быстро, за неделю или две. Это не так уж и плохо. — Что же, по крайней мере, он укатит в Штаты, когда мы вернёмся в Цюрих, на двадцать дней или даже больше. Это будет хорошо, — вздохнул Армин. — Взгляни, Конрад, эти двое уже составили заговор против старших, — пошутил Альберт. — Похоже на то, что они станут друзьями, — оба юноши как по команде уставились друг на друга с трудом скрываемым презрением. — А может и нет. Как думаешь? — Твой сын должен научиться у Гунтрама вести себя как настоящий джентельмен. Гунтрам прекрасно справляется со своими обязанностями в качестве моего Консорта и освоил их менее чем за полгода, став одним из нас. — Хорошая порода всегда себя проявит, кузен. Гунтрам заслуживает моего уважения за всё, что преодолел и за то, что укрощает льва. Армин, тебе нужно у него поучиться. — Благодарю Вас, Альберт, — промямлил Гунтрам, как всегда ощущая себя не в своей тарелке, находясь в центре внимания. — Спасибо? Нет, мой друг. Ты должен прийти на следущее заседание, когда я буду представлять результаты моего банка. Вот где нам точно понадобится укротитель львов, — усмехнулся мужчина. — Всего лишь шучу, кузен. В тот день всё будет превосходно. — Когда Армин поедет с нами? — Конрад решил проигнорировать шутку, чтобы сохранить хорошую атмосферу за столом. — Ты хочешь вернуться с нами в Цюрих? Мы уезжаем через четыре дня. — Я бы предпочёл побыть ещё немного с семьёй, мой Герцог. — Хорошо. Тогда жду тебя 15 августа в Цюрихе. Твои занятия начинаются в сентябре, и пора бы начать к ним готовиться. Доктор Дэлер сообщил мне, что позволит тебе приступить к твоим обязанностям с 16-го августа. Ты начинаешь утром, в восемь часов. То, что ты мой родственник, ничего не значит в офисе. Соответственно, спрос с тебя будет такой же, как и с остальных моих работников. Все понятно, Армин? — Да, сэр. — Хорошо. Ты едешь утром на работу или в университет. В период учёбы, тебе позволено брать два дня в неделю, чтобы учиться после полудня, но в остальное время ты работаешь. В будни ужин в 20-30. Если у меня гости, ты не сможешь присутствовать за столом. Через пару месяцев, я пересмотрю своё решение, если ты докажешь, что можешь вести себя, как взрослый человек. — Мой Герцог, но когда я буду учиться? — Первое правило — ты не говоришь тогда, когда говорю я! — рявкнул Конрад так, что Гунтрам вздрогнул. «Он никогда не был так жёсток со мной». Ты можешь заниматься по выходным и после ужина. Используй те два дня, что у тебя есть. И тебе не разрешается выходить из дома по вечерам до особого позволения. Армин был возмущен, но он скрыл свою ярость, потому что знал, что крики только повергнут его дядю в ещё большее раздражение. Он бросил взгляд в сторону Гунтрама и увидел, что тот также потрясён и смотрит на него с сочувствием. — Твоё поведение в качестве представителя семьи Линторфф оставляет желать лучшего, — продолжил Конрад, — я не буду таким снисходительным, как твой отец. Гунтрам может рассказать тебе, что я не позволяю играть или бездельничать в моем доме. От тебя требуется только честно работать и учиться и все будет хорошо между нами.