______________ __________ ______
Мизуми-но-Куни, столица Уми 800 год до Эпохи Скрытых Деревень
Округлый живот довольно отчётливо угадывался в многослойных одеждах, которые сейчас носила Суджа, будучи наложницей Даймё Мизуми-но-Куни. Срок неумолимо близился к родам, что не могло не волновать молодую женщину, которая больше не могла управлять чакрой и ощущала себя необыкновенно слабой. Её нынешние служанки, которые были выделены Аваджи-сама, шли за ней по пятам, помогали перемещаться по замку и выполняли всё, что она пожелает. Но единственное, чего желала сейчас Суджа, это остаться в одиночестве и расплакаться от бессилья. Негодование, гнев и боль сменились отчаянием и ощущением собственного ничтожества: она в который раз повелась на речи этого злосчастного бога, и это была целиком её вина. Так просто пойти на поводу у него, находясь на грани отчаяния! Шинигами прекрасно знал, когда следует появляться и на что нужно давить, чтобы добиться желаемого результата. Из-за него она оказалась в Мизуми-но-Куни. Из-за него больной Даймё страны, получивший обещанное выздоровление, воспылал к юной целительнице страстью, возжелал ту, что смогла сделать практически невероятное. И Суджа… Глупая девушка, легко поддавшаяся широким жестам внимания со стороны взрослого влиятельного мужчины. Поверившая, что и в её жизни может быть счастье, может быть любимый человек. Принимала дорогие украшения и одежды, соглашалась на прогулки по великолепному саду у замка, смущалась пылких взглядов и нескромных касаний. А после… после согласилась на отношения, забыв о том, что благородной девушке не следует так бездумно делить ложе с мужчиной, если не было произнесено должных клятв. — Наруми-сама, — обратилась к ней девушка, прислуживающая в замке. — Аваджи-сама ожидает вас за трапезой. Супруга Даймё смерила вошедшую Суджу неприязненным взглядом. Ничего хорошего в совместных приёмах пищи не было, но ослушаться Аваджи-сама она не могла, считая, что не в праве отказывать хозяину замка и этих земель. К тому же он обеспечивал её всем необходимым, дал новое имя и тщательно скрывал даже от своих приближённых то, что знал о ней. Разумеется, Суджа о многом ему не поведала, да и небольшого воздействия хватило, чтобы он поверил на слово и не стал проверять информацию, не говоря о том, что весь её вид не мог заставить кого-либо усомниться в том, что она абсолютно безобидна. Безобидная целительница, поставившая на ноги Даймё, была любима народом, так как до того, как оказаться в замке, Суджа «нарабатывала» репутацию среди простолюдинов. Всё-таки вламываться и заявлять, что можешь излечить любую болезнь, было слишком подозрительно. Не любила её только Каяно-сама по понятным причинам. Зрелая женщина, трижды мать, давно утратила былую красоту и юность, которыми сполна была одарена Суджа. Благоприятные условия существования вернули бывшей химэ Ооцуцуки утерянный за время путешествия лоск, от чего её считали несравненно прекрасной во всей столице, потеснив всех благородных дев страны. Слухи об ослепительной красоте наложницы Аваджи-сама разошлись далеко за пределы страны, порой на неё желали взглянуть гости из других стран и даже отправляли дары ничуть не хуже тех, которые предназначались законной супруге Даймё. Это было очень непривычно и запутанно. В родной стране Суджа жила в закрытом селении и знала всех жителей в лицо, как все знали её. Каждый человек, веровавший в Ниншуу, был ей братом или сестрой по духу. Чудесной дочери мудреца Ашуры все искренне желали добра, а не воспринимали некой диковинной зверушкой. Сплетни, интриги и прочие «игры» придворных были мало понятны Судже, которой никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Люди были лицемерны, натягивали открытые улыбки и сыпали приятными словами, тогда как каждый из них был готов воткнуть ей нож в спину. Да, её любил обычный люд, которых она даром ставила на ноги, но в самом замке это никого не волновало. Особенно тогда, когда выяснилось её положение. Если бы не стойкий организм и чакра, то она могла бы потерять ребёнка, а то и умереть от попыток отравить её пищу, питьё, одежду и косметику. Сколько странных предметов она находила среди своих вещей, сколько игл со странными молитвами и наговорами вытряхнула из кимоно. Ей хотели навредить, её хотели убить, проклясть, сглазить… Суджа порой мечтала вернуться в те времена, когда просто скиталась по миру, не зная подобных подлостей. Именно эти люди заставили её усомниться в Ниншуу, во всём том, что ей с детства говорил отец. Люди были отвратительны. Они не заслуживали того, что когда-то принёс в мир Рикудо-сеннин. Они не заслужили и толики доброты с её стороны. Так страшно было осознавать, что отец был неправ. Ещё хуже, что был прав Шинигами. Войны не избежать. Люди никогда не смогут жить в мире, ведь даже в то время, которое зовётся мирным, они находят повод для вражды между собой. Какое зло принесла этим людям Суджа, за что её следовало бы убивать? Какой вред нанёс им всем ещё не родившийся ребёнок? Это было выше её понимания. — Как начался ваш день, мой господин? — натянув стандартную улыбку, спросила Суджа, обозначая что-то вроде поклона. — Великолепно, — несколько отстранённо ответил Даймё. Он в основном был занят страной и со временем его интерес к Судже угас. Беременность исказила девичью фигуру, и очень быстро Аваджи-сама перестал приглашать её в свои покои. Порой его волновало её здоровье, но не более. Сначала это причиняло много боли. Суджа глотала слёзы обиды, но не смела чего-то требовать. Со временем она смирилась с этим положением вещей, к тому же покушения на её жизнь не прекращались, и все её мысли занимала собственная безопасность. Теперь в приоритете было хотя бы пережить роды. После этого она собиралась уйти туда, куда и планировала. Ооцуцуки Индра не объявлялся и, возможно, утратил интерес к её персоне после смерти младшего брата. Сама по себе Суджа не имела особой ценности, вероятно, она должна была стать заложницей для шантажа. Но Кеши был не так добр, как отец, а после её предательства он наверняка предпочёл забыть, что у него когда-то была сестра. Хоть он и разыскивал её какое-то время, это не значило, что он не обошёлся бы с ней жестоко. Когда-то старший брат был для неё опорой и примером, но сейчас она скорее боялась его. Кеши не убил бы её, он придумал бы более изощрённое и мучительное наказание. Возможно, она этого и заслуживает. Возможно, так бы она не была зависима от Шинигами, не шла у него на поводу. Но Суджа трусливая и жалкая для того, чтобы принять наказание, и сейчас наивно полагала, что, обрекая себя на страдания самостоятельно, она сможет когда-то искупить грех. Как же это глупо! — Наруми, — окликнул её Аваджи-сама, как только завершил трапезу. Суджа успела натянуть улыбку, скрывая обыкновенное для одиночества несчастное выражение. — Да, мой господин? — Мною было решено, что в ближайшее время ты отправишься на соседний остров, — не глядя на неё, заявил Даймё. — Он относится к землям, принадлежащим моему роду, но лишь недавно меня посетила мысль о том, как можно использовать его. Всего несколько лет назад я отправил несколько чиновников заниматься благоустройством острова, там добываются янтарь и хвойные деревья, которыми Мизуми-но-Куни успешно торгует, но для улучшения производства там нужно больше людей. Я хочу, чтобы они приезжали туда не только работать, а оставались жить. Но остров ещё недостаточно пригоден для этого, много людей болеет во влажной и прохладной среде. Нужен целитель. Хотелось закричать на него, обвинить в чёрствости, грубости и безразличии, но Суджа могла лишь молча улыбаться. Разумеется, для неё это не самая плохая участь. Каяно-сама исчерпала все идеи мелких подлянок и решила устранить её подобным образом? Как она смогла такого добиться? Почему Аваджи-сама так просто отправляет её на другой остров по не самой необходимой причине? По крайней мере, это могло подождать месяц-полтора, пока она родит. Но он делает это сейчас, избавляется от неё как можно скорее, тогда как до этого вёл себя совершенно иначе. Как же Суджа ненавидела его в этот момент. Но больше злилась на себя, пошедшую на поводу у Шинигами, который всегда ведёт какую-то свою игру. Какую цель преследует этот злосчастный бог? Просто вертит её жизнью, манипулирует и давит на слабые точки? Почему она раз за разом соглашается, идёт на поводу, считая, что его варианты — единственно верные? Понадеялась на хорошую жизнь в Мизуми-но-Куни, тогда как изначально собиралась на другой континент? Ведь у неё был план! Что заставило пренебречь им, согласиться на идею Шинигами? Ответ на все эти вопросы был до боли прост: Суджа — ничтожество.______ __________ ______________
декабрь, 61 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д) — Почему не получается? Я же всё учёл, — недовольно стискивая трясущееся запястье, Какаши почти с ненавистью посмотрел на сенсея, задумчиво рассматривающего его руку. — Возможно, дело в контроле? — задал риторический вопрос Минато. — У меня идеальный контроль, — стиснув зубы, парировал мальчик. — Может, стоит концентрировать чакру более плотно? Меньше объёма, но выше концентрация. Тем самым меньше чакры будет утекать в воздух. — Тогда я смогу поражать цель только прямым ударом, — заметил Какаши. — Слишком прямолинейная атака, не меньше Рассенгана. — Для начала стоит добиться хотя бы этого, — ободряюще улыбнулся Минато. — Любую технику можно усовершенствовать при должных стараниях. Хотелось бы ответить, что его старания настолько должные, насколько это в принципе возможно, но сил на препирания не было: он растратил весь свой резерв на жалкие попытки сконцентрировать чакру Райтона в руке. Получалось довольно эффектно, но не эффективно: молнии искрились и издавали «птичий» звук, но подобный заряд не носил должной мощности и пробивной способности. Чакра бесполезно уходила в эти спецэффекты, которыми можно было напугать какого-нибудь недалёкого генина в лучшем случае, но никак не убить. Закономерно Какаши злился. Техника была, разумеется, далека от идеала даже в том варианте, к которому он стремился, но это не отменяло того факта, что это было его собственной разработкой. Несмотря на свои минусы, дзюцу тянуло на А-ранг и могло неплохо подсобить в экстренной ситуации. Всё-таки расход у неё бешеный, а резерва у Какаши было не так много, чтобы безумно раскидываться подобными техниками в бою. В принципе, если бы не война, он бы уже с ней покончил. Миссии съедали большую часть его времени, а тренировки с командой были приоритетнее личных, поэтому на собственную разработку оставалось катастрофически мало времени. Не говоря уже о том, что Минато-сенсей был редко в зоне доступа, чтобы помочь советом, и что Какаши, оказавшись в тупике, мог днями размышлять, как из него выбраться. Думать ему нравилось, если бы это не стоило ему времени и сил на эксперименты с неверными догадками. А некоторые проблемы вовсе упирались в возможности его организма. Какаши, при всей своей гениальности, обладал резервом довольно скромным, чудовищно среднестатистическим, и оттого контроль у него был настолько точечный, что ни единая толика чакры не выпадала из техники в воздух. КПД любой выполняемой им техники был практически максимальным, но техники подобного уровня требовали резерва на одно только поддержание. Чтобы удерживать в относительно статичной форме чакру Райтона, нужно было тратить часть нейтральной чакры для создания «ядра» техники, вокруг которого формировалась техника. Это ядро, существуя само по себе, не требовало чакры для поддержания, но оно тратило энергию, чтобы обеспечивать должную конфигурацию техники. И этот очередной тупик Какаши доводил до бешенства. Форма была в целом той, которую он планировал. Он учёл буквально всё, но опять было что-то не так. Разумеется, было ясно, что создание собственной техники — нелёгкий процесс, но очередная неудача буквально вымораживала. Да, Минато-сенсей бился над Рассенганом три года. Да, и без того здорово, что он занимается подобным проектом в двенадцать лет. Да, он добился многого уже сейчас, но почему эта проклятая техника не работает? — Отлично поработали сегодня, — что-то заметив на бесстрастном лице Какаши, Минато приправил фразу улыбкой. Не ответив, Какаши исчез с полигона Шуншином и за считанные минуты оказался в квартире. В военное время на отпуск не отправляли, лишь давали короткие передышки в пару дней. И те, скорее, необходимость для руководства, чем для шиноби. Ранения, смерти и бесконечные перегруппировки команд для определённых миссий занимали некоторое время. Хокаге, конечно, опытный политик, но решения принимал неспешно и предпочитал не разбазариваться кадрами впопыхах. К составам команд он подходил ответственно, стараясь создавать максимально эффективную единицу в нынешних условиях для выполнения необходимой миссии. Впрочем, зимой было поменьше боевых действий, больше шпионажа и диверсий, поэтому у Какаши была передышка. Он, конечно, многопрофильный боец, способный выполнять задания различного профиля, но окружающие до сих пор относились к его возрасту настороженно. В серьёзных командах к нему относились с недоверием и скептицизмом: каким бы мир шиноби не был жестоким, им всё равно слабо верилось, что одиннадцатилетка способен прикрыть им спину. И если группировки чуунинов уже попривыкли и насмотрелись на него в деле, то джоунины скалились своими снисходительными ухмылками и не доверяли. Это было обыденно. Вскоре и они привыкнут, станут воспринимать всерьёз… Резкий выпад в сторону от неожиданной атаки на собственной кухне заставил Какаши мгновенно вынырнуть из мыслей и слитным движением выудить танто из ножен. Он быстро перескочил на стену, разворачиваясь в воздухе, чтобы идентифицировать врага, который своей атакой снёс ещё и стол. — Какаши! Мой вечный соперник! От вида зелёного трико Гая Какаши едва не перекосило. Проклятый идиот совершенно не определялся сенсорикой, поэтому его визиты очень часто были сюрпризом. Неприятным. Какого биджуу он завалился к нему домой? — Ты будешь покупать мне новый стол, придурок, — вернув оружие на место, Какаши плавно спланировал на пол и одними бровями обозначил недовольство. — Не будь таким смурным, дружище. Мне ничего не стоит починить его! — заверил его Гай. Столу можно было только посочувствовать. Какаши с невозмутимым видом наблюдал, как Гай собирает разлетевшиеся ножки и переломанную столешницу в одну кучу, внутренне закипая от негодования. Возможно, злиться из-за какой-то мебели было слишком мелочно, но сейчас он был не в настроении это игнорировать. — Зачем ты пришёл? — Как насчёт пробежаться на скорость до монумента Хокаге? — пытаясь приделать ножку, предложил Гай со своей раздражающей улыбкой от уха до уха. — Нет. — Подняться по скале без чакры? — Нет. Отложив починку стола, Гай снова вскочил на ноги с самым возмущённым видом. Какаши не было особого дела до идиотских выходок этого придурка, сейчас он желал просто избавиться от его присутствия у себя в квартире, но, кажется, в этот раз не получится обойтись игнорированием. У Гая была просто неискоренимая привычка выводить его из себя, которая в сочетании с упорством и упрямством позволяла в самом деле добиться желаемого — развести Какаши на какое-то дурацкое соревнование. Быть может, если он хорошенько отмудохает этого Зелёного Зверя, то проблема с техникой немного притупится? — Я выбрал тебя своим соперником! — набрав в лёгкие побольше воздуха, завопил Гай. — Неужели ты настолько ослаб за это время, что боишься проиграть мне?! Тогда ты недостоин соревнований со мной! Резким и сильным движением Какаши отвесил ему такого подзатыльника, что голова с дурацкой причёской-горшком едва ли не слетела с шеи. Эти подначивания не то чтобы в самом деле вызывали в нём желание доказать обратное, скорее, раздражали, что Гай позволяет себе раскидываться чем-то подобным, когда настолько явно уступает. Впрочем, стоит признать, что после смерти Дая-сана Гай прикладывает ещё больше усилий и уверенно держит почётное второе место среди ровесников. После, собственно, самого Какаши. — Берегись, Какаши! — взревел Гай, буквально за мгновение развернувшись в попытке нанести удар ногой по корпусу соперника. При всём неожиданном желании подраться, Какаши не желал делать это на кухне собственной квартиры, в которой ему ещё жить, поэтому он, опасаясь блокировать удар этого неадеквата, сиганул в окно, ничуть не сомневаясь, что Гай рванёт за ним. Яростные крики за спиной, обещающие все небесные кары, почти развеселили. Они быстро оказались на ближайшем полигоне и тут же продолжили начавшуюся битву. Растраченный на тренировке резерв ничуть не беспокоил Какаши, наоборот, бои в таком состоянии будоражили его сильнее всего. Битва на голом тай против, по сути, мастера тайдзюцу — мало кто даже из джоунинского состава смог бы выдержать подобный с Гаем. Подобный азарт охватывал его крайне редко, даже в самые сложные битвы. Зная, что только не помрёт, он просто хотел выиграть на равных условиях, чтобы в очередной раз убедиться, что он хороший шиноби. Несмотря на свой дебилизм, Гай всё-таки неплохой. И Какаши мог с натяжной признать его приятелем, по сути единственным из всех. Стоит признать, что и уважение к нему он тоже испытывал, ведь Гай буквально выдирал зубами, потом и кровью возможность быть шиноби. И при этом был одним из лучших. Но минус, конечно, в его придурковатости, правда и она имела определённые границы. — А ты крут! — взбудораженный детский восторг отвлёк Какаши от методичного избегания самых опасных ударов Гая, за что он довольно ощутимо получил ногой в нижние правые рёбра. — Никогда не видел такой скорости! Какаши с раздражением потёр место удара и покосился в сторону того, кто его отвлёк. Всё-таки сенсорику стоит развивать лучше, иначе как он мог пропустить прорву чакры, коей являлась мелкая сестра Кушины-сан. И то, что у него самого чакры нинкен наплакал, ничего не значит. Мелкий головастый пацан явно из Учиха, судя по внешности и одежде, а повадками он напоминал Обито. Возможно, они даже родственники. У Хикавы было всё то же бесстрастное лицо, подбитая губа и кровавые сопли под носом. Мелкий Учиха тянул скорее сардоническую ухмылку, да и в целом потрёпанный вид отчётливо заявлял, что оба плетутся с тренировки или спарринга. Правда, тандем Узумаки-Учиха был всё-таки довольно необычен. — Я вижу, что Сила Юности пылает в тебе! — тут же взревел Гай, и Какаши с неудовольствием заметил, что он не особо утомился после их недолгого противостояния. — Как твоё имя? — Шисуи, — подходя ближе, представился пацан. Хикава явно дёрнулась, чтобы слинять, но напарник её тормознул. — Ваш бой выглядел очень круто. — Они чуунины, — шмыгнув, прогундосила девочка. — Кру-уто, — оценил этот Шисуи с блеском в глазах. Какаши позволил себе вопросительно приподнять бровь, в ответ получил пожатие одним плечом от Хикавы. За несколько «семейных» вечеров в доме Намиказе-Узумаки они, как два изгоя, неплохо поладили от безысходности. Правда, разговаривали они от силы три раза за всё время. Он знал, что девчонка пошла в Академию, но всё-таки не ожидал, что столкнётся с такими шкетами на полигоне. Им по пять лет. Впрочем, сам Какаши в том же возрасте уже метал кунаи десять из десяти и выигрывал во всех спаррингах. Эти — такие же психи, как и он сам, судя по ожогам у рта Шисуи от применения огненных дзюцу, — вечно Учиха торопятся освоить Катон, — и перемотанных бинтами рукам. Вероятно, бесконечное оттачивание метания и использование лески, которой было очень просто покалечиться без должного опыта в использовании. Но и Шисуи выглядел ещё неплохо на фоне избитой Хикавы: явно тренирует тай, судя по сбитым рукам, коленям, скованной позе и крови. — Ты просто улитка в сравнении с ними, — ухмыльнулся Учиха, за что словил колкий недовольный взгляд. — А можно на скорость с вами, а? — Вот это настоящая Сила Юности! — восхитился Гай, вставая в свою излюбленную позу «крутого» парня. — Я готов соревноваться с тобой, Шисуи-кун! Наблюдая, как две спины исчезают в неведомом направлении, Какаши снова потёр рёбра и с неудовольствием понял, что Гай очень хорошо скаканул в тайдзюцу. Идти против него без толики чакры было самоубийством, его бы не хватило даже на то, чтобы погонять по телу райтон. — Вот придурок, — коротко прокомментировала Хикава и поплелась, видимо, домой. Какаши, мысленно согласившись, последовал её примеру.