* * *
Под лагерем имелся то ли подвал, то ли убежище от взрывов. Наверное, плотной толпой тут и правда бы уместилась большая часть всех, кто сейчас находится в лагере, например, если нападать будут с неба. Члены корпуса подрывников, как вариант, особенно, если фронт с Ивагакуре. Небольшая лаборатория скрывалась за непримечательной дверью. Шисуи, с сомнением поглядев на сенсея, оставшегося у входа в подвал, осторожно постучал по металлической поверхности. За дверью звучно отодвинули задвижку, и та медленно распахнулась перед озадаченным мальчиком. Встретивший его мужчина выглядел… крайне необычно. Даже для Абураме, если честно. Кожаные вещи не были в ходу у шиноби, разве что в обуви, поэтому увидеть кого-то в кожаных куртке, причём на шнурке посередине, перчатках, штанах и ботинках было… первым опытом в жизни Шисуи. Бледное лицо наполовину скрывали массивные очки, напоминающие те, которые выдавали на миссии в заснеженные территории, где от яркого света слепило в глазах, что закономерно ухудшало видимость. — Абураме Шикуро, — представился шиноби и протянул руку для приветствия, которую Шисуи несколько оторопело пожал. Он никогда не видел товарища отца раньше, но не раз слышал о нём из рассказов. — Учиха Шисуи, — всё-таки отреагировал мальчик. — Рад познакомиться с вами лично, Шикуро-сан. — Я хотел видеть тебя, — пропуская его внутрь, признался шиноби. — Война не позволила выразить мне соответствующие соболезнования вашей семье. — Мы скорбим по сей день. Особенно печалит тот факт, что тела не осталось. На кладбище — пустая могила. Отец хотел бы вернуться в Коноху после смерти, — тихо заметил Шисуи. Повинуясь жесту хозяина лаборатории, он взобрался на металлический холодной стул, а сам мужчина стал что-то рассматривать в большой затемнённой стеклянной коробке, заполненной такими же стеклянными трубочками. Вертеть головой было несколько неуместно, но в помещении было не очень просторно и слишком темно, благо, вентиляция была установлена на совесть, и воздуха хватало. Вдоль одной стены был установлен такой же металлический стол, все поверхности прямоугольного помещения, кроме потолка, были облицованы однотонной кафельной плиткой. Источником света служила единственная, низко свисающая лампа, освещающая ту часть стола, где находились какие-то бумаги и кисти для письма. — Думал я над тем, чтобы установить мемориал Кагами на том месте. Каждый проходящий мимо шиноби сможет почтить его память. Твой дед не ответил мне на письмо в силу неизвестных причин, но тут подвернулась возможность спросить об этом лично тебя. — Разве я могу решать? — с сомнением спросил Шисуи, немного ошеломлённый тем, что Шикуро-сан желает сделать нечто подобное. — Не волнуйся, это полностью моя инициатива, ни от клана, ни от Конохи ничего не требуется, — заверил его мужчина, оторвав взгляд от чего-то в… террариуме? Учиха краем глаза посмотрел, что ещё имеется на столе, но ничего особенного в колбах и банках не увидел. — Но если ты против, я не стану. — Я не против, если вы считаете это важным, — нейтрально ответил мальчик, не зная, насколько это в самом деле считается уместным и правильным. Отцу в любом случае уже всё равно. В какой-то степени ситуация, признаться, напрягала Шисуи. Незнакомый шиноби, который предпочитает общаться в тесных тёмных помещениях, причём тут наверняка где-то находятся жуки — Абураме он, или кто? — в общем, было крайне неуютно. От плохой видимости напряжение только росло, мальчик не любил состояние, когда не получалось контролировать пространство, даже толком рассмотреть, есть ли что на стенах и потолке. Шисуи встречал представителей клана Абураме, но этот, кажется, переплюнул всех своих родственников. От одного присутствия этого человека в помещении было неуютно. Интересно, каково приходилось врагам, когда те вступали в бой с Шикуро-саном? Его взгляд был осязаем, тогда как самих глаз не было видно. От этого тоже передёргивало. И как так вышло, что отец и Шикуро-сан оставались друзьями даже после того, как получили новый ранг? Далеко не у всех получалось, насколько Шисуи знал, миссии нечасто давали возможность видеться даже с семьёй, не говоря уже о товарищах. — Это единственная цель моего пребывания здесь? — решил уточнить мальчик, когда пауза затянулась. — Есть несколько историй, которые я должен буду тебе поведать, — признался Шикуро-сан. — Это касается твоего отца, разумеется. Точнее, его глаз. Он, как и полагается, оставлял записи о способностях додзюцу, чтобы передать эту информацию следующим поколениям, но кое-что ему не удалось записать. Я счёл нужным тебе рассказать то, что знаю. — Благодарю, Шикуро-сан, это крайне важно для клана. — На этом намеченная мною цель встречи будет достигнута. Касательно твоего времяпровождения — это вопрос к Санно. Если что, я не против выдать несколько миссий тебе и твоим товарищам, которые будут вам под силу. — Настоящих? — округлил глаза Шисуи. — Они зачтутся, когда получите хитай. К тому же, это хороший опыт для будущих шиноби, — скупо улыбнулся Абураме. — Благодарю, — поднявшись со стула, мальчик поклонился, припоминая, что Шикуро-сан является кузеном наследника клана Абураме, к тому же занимает высокую должность. — Не за что, Шисуи-кун. Можешь идти, — мужчина распахнул дверь и пропустил посетителя в коридор. — Береги себя. Оказавшись на поверхности и быстро привыкнув к дневному свету, Учиха заметил сенсея, сидящего под деревом, и неодобрительно посмотрел на сигарету в зубах шиноби. — Как поболтали? — подобный тон означал, что Санно-сенсей в достаточно доброжелательном расположении духа. — Продуктивно, — уклончиво ответил Шисуи. — Чем мне можно заняться? — Без понятия, — честно признался шиноби. — Для Хикавы я прикинул план, и то, вероятно, Иккаку решил не заморачиваться и вручил ей смотреть простенькие печати Ивагакуре. Миссий, которые были бы достаточно безопасными для тебя, пока нет, — сенсей честно задумался, поглядев на небо. — А знаешь, я придумал. Наверняка в курсе, что повсюду у нас тут ловушки или сигналки, верно? — Предполагаю, что да, — кивнул Шисуи. — Надеюсь, мой старый товарищ Кисуке не станет отказывать, — как-то зловеще улыбнулся Санно-сенсей. — Идём.* * *
Впервые оказавшись в медицинском отсеке лагеря, Нацу запаниковала. Представившаяся картина разительно отличалась от того, что было в госпитале Конохи: люди лежали на циновках с кое-как перевязанными ранениями в самых разнообразных состояниях. Кто-то кричал от боли, некоторые бились в лихорадке, многие стонали или вскрикивали, метались на полу, цеплялись пальцами за одежду или волосы. Несколько рядов больных и тяжелораненых, а ирьёнинов сосчитать по пальцам. Фуджи-сама была самым опытным медиком в лагере, поэтому тут же принялась руководить работой. Несомненно, Нацу была крайне поражена: совсем недавно, в середине лета, эта женщина, супруга Хизаши-сама, родила тому сына — Неджи-сама, а уже вернулась в строй. Это было достойно уважения, ведь Фуджи-сама, несмотря на протесты супруга и главы клана, не стала отказываться от миссии. Ей, как матери, полагалось минимум полгода отпуска после родов даже в военное время. Являясь невесткой действующего главы, она могла обеспечить себе несколько лет спокойной жизни, с учётом того, что близилось мирное время. Возможно, дело было в том, что чуть больше года назад Фуджи-сама служила тут же. Фронт с Ивагакуре был самым напряжённым, а после смерти главнокомандующего Учиха Кагами стало одновременно сложнее и проще: потеряв Йонби и Гари, Цучикаге сбавил обороты, но пришедший Абураме Шикуро, хоть и был опытным и известным бойцом, но в качестве главнокомандующего выступал впервые. Не говоря о том, что его побаивались даже сильнее, видимо, из-за жутковатых способностей. Фуджи-сама отправили на короткий отпуск во время затишья, но глава клана буквально приказал ей выйти замуж за Хизаши-сама чуть ли не в день её прибытия. Кажется, клан вовсе не собирался отпускать её обратно на фронт, а замужество и, тем более, беременность могли это обеспечить. В положенный срок родился Неджи-сама. Кажется, только это и позволило Фуджи-сама вернуться. Наблюдая за этой женщиной совершенно не возникало ощущения, что у неё был такой длительный перерыв. Она чётко раздавала указания, распределяла работу и, закончив с этой частью, самолично взялась за тяжелораненых. Нацу от собственной трусости стало окончательно стыдно, но её окликнули девочки, наверное, генины, которые, скорее всего, не владели ирьёдзюцу, но помогали здесь. Немного смутило такое обращение с ней, будто с тряпичной куклой, но державшая её за локоть девочка была выше и сильнее, поэтому Нацу не стала сопротивляться. Кажется, параллельно ей что-то втолковывали, но в общем гвалте и от некоторой дезориентации вникнуть никак не получалось. — Моё имя Нацу, — представилась девочка, когда её наконец перестали тащить и поставили перед тележками с перевязочным материалом. Поглядев на стиранные и высушенные бинты, которые полагалось свернуть должным образом, она привычным движением продезинфицировала руки спиртовым раствором. — Я — Нохара Рин, — представилась что-то ищущая в шкафах девушка с метками на лице. На ней были косынка, покрывающая голову, и подобие пижамы, которую надевали ирьёнины, так что она, скорее всего, в ранге. — Ты знаешь, что делать? — Меня учили делать перевязки и накладывать швы, Рин-сенпай, — потупив взгляд, призналась Нацу. Она не была против такой работы, но, раз у неё имелся навык, она считала, что могла бы быть полезнее в другом. Всё-таки заниматься перевязочным материалом было не столь важно, как помочь раненым. — Это хорошо, — мягко и устало улыбнулась Рин и, наклонившись, выудила из нижнего отсека тележки с разложенными бинтами такую же бежевую пижаму. — Тогда переодевайся и следуй за мной. Девочки, не отвлекайтесь от задачи. Девочки в хитаях, которые её сюда притащили, лишь покосились на Нацу, но продолжали складывать стиранные бинты. Повязывая косынку, под которую полностью убрала волосы, Хьюга с некоторым неудовлетворением, неожиданным для себя, заметила, что материал далеко не всегда складывался ровно и аккуратно, но ничего не сказала. Пижама была ей великовата, даже слишком, поэтому пришлось закатать рукава, а завязки обмотать вокруг талии, чтобы ткань не волочилась по полу. Сенпай подала ей сухие резиновые перчатки, которые в обычное время не должны были быть многоразовыми, и Нацу обработала их спиртовым раствором ещё раз. Также ей спешно показали все имеющиеся материалы, объяснили, каким образом можно использовать всё экономичнее, чтобы хватило всем. Здесь разительно отличались способы утилизации, впрочем, всё сводилось к тому, что почти ничего не было одноразовым, всё подвергалось стерилизации и дезинфекции, чтобы использовать повторно. Дальше Нацу почти ничего не запомнила. Рин-сенпай махнула рукой в сторону, где находились легкораненые. Как оказалось, «легко» означало лишь не смертельно, без обильных кровотечений и массивных повреждений внутренних органов. Сюда относились оторванные или ампутированные конечности, глубокие раны, которые у многих успели загноиться в несменённых повязках, переломы, контузии разной степени тяжести. Это был… шок для маленькой девочки, везущей перед собой тележку. Но пришлось брать себя в руки и работать. У неё не было иного выбора. В первую очередь Нацу занялась перевязками, чтобы проверить степень нагноения. Впрочем, гноиться начало чуть ли не у всех, и, опасаясь сепсиса, девочка тут же начала промывать раны и накладывать чистые повязки, хотя некоторые шиноби очень усомнились в компетентности такой «малявки». Было не до этого. В другой ситуации Нацу наверняка бы смутилась, побоялась даже приблизиться, но перед глазами проносился перечь осложнений, который подгонял её действовать. Некоторые раны гноились под швами, поэтому их нужно было снять, после чего все вычистить или даже срезать края, снова зашить, переживая за риск кровотечения. И таких случаев было много, слишком много. Дефицит ирьёнинов делал своё дело, кажется, до прихода отряда медиков на гарнизоне шосеном владела лишь Рин-сенпай. К тому моменту, как она вынырнула из полупанического состояния, из-за которого всю работу делала на выработанных рефлексах, на улице стемнело. Нацу, заметив, что материалы у неё кончились, отправилась пополнять запасы, но рядом со шкафами просто осела на пол от усталости. Ныло всё тело, болели глаза, дрожали пальцы — в таком состоянии она вряд ли сможет продолжить. С непривычки даже спина болела, не говоря о том, что ноги гудели ещё с перехода от Конохи до Мамору. А после приходилось не раз переворачивать больных, чтобы открыть доступ к ране. Она чудовищно устала, и поняла это только сейчас. — Отличная работа, Нацу-чан, — девочка подняла несчастные глаза на Фуджи-сама. — Я думала, ты будешь заниматься чем-то более… спокойным. — Тогда бы я оказалась практически бесполезной, — отвела взгляд девочка. — Здесь нет «бесполезной» работы, — качнула головой женщина, стягивая перчатки. — Но ты в любом случае приняла верное решение, не побоялась ответственности. Правда, перестаралась. Иди отдыхать. — Но… — Твои больные никуда не денутся, — слабо улыбнулась Фуджи-сама. — Поспи, утром проверишь перевязки и продолжишь. Так будет эффективнее. — Хорошо, — кивнула Нацу и стянула с головы косынку, под которой после длительной работы вспотел лоб и намокли волосы. — Одежду отнесёшь в стирку. Поешь и устраивайся спать. Палатка медиков близко. Женщина ушла, захватив несколько ампул с полок, и Нацу, собрав в кулак остатки сил, поднялась с пола, ощущая невероятный эмоциональный подъём, несмотря на усталость.