Убереги

ноябрь, 63 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д) Гарнизон Мамору       Осеннее пасмурное небо ничуть не портило настроения, даже окончательно лишившийся тепла ветер, гоняющий пожелтевшие листья, не напрягал. Шисуи, не чувствуя холода, разлёгся на шлаковидной пористой поверхности бывшего лавового озера. Ему казалось, что эта тёмная порода всё ещё сохраняет тепло. Или он просто внушал себе эту мысль, чтобы не думать о том, что это место — могила его отца.       Мальчик медленно и глубоко дышал, старался представить тот бой, слово в слово вспоминая рассказ Хикавы. Её сны были такими удивительными иногда, и конкретно этому он почти завидовал: хотел бы сам увидеть этот бой. С другой стороны… смог бы он справиться с этим? Тогда бы он оказался совсем один с этой информацией, видел бы своими глазами смерть отца, которого всю жизнь боготворил и всё ещё продолжал. Мозг не дал бы ему забыть ни малейшей детали такого сна, и момент смерти он бы прокручивал каждый раз, когда закрывал глаза.       Он бы справился?       С трудом разлепив глаза, Шисуи устало посмотрел на небо. Это всего лишь короткие мгновения слабости, сейчас он поднимется и снова улыбнётся, как улыбался всегда. Поборет эту пустоту внутри, которая, кажется, уничтожала в нём всё человеческое, делала из него существо без желаний и целей, с единственной жаждой — разрушать.       — Прекрати, Шисуи, — усталый голос над головой отвлёк его от гипнотизирования тучи. Он попытался натянуть своё обычное выражение, но вышла какая-то сардоническая улыбка. — Пойдём отсюда.       У мальчика всегда было подозрение, что Хикава слишком уж проницательна. Не в первый раз она так чутко определяет его состояние, да и вообще состояние окружающих. Шисуи полагал, что дело в её уникальных способностях к сенсорике, но порой это напрягало: ему не нравилось, когда у кого-то получалось так просто его прочесть.       Когда-то давно он позволил боли взять над собой верх, и Хикава стала свидетельницей этой слабости. Он не сильно жалел, ведь это стало первый шагом для начала их дружбы, но дискомфорт присутствовал: девочку анализировать было куда сложнее. Немного утешало, что и Шисуи видел её в сходном состоянии.       — Как ты меня нашла?       Глупый вопрос, конечно. Но спрашивать «зачем ты меня искала?» означало вообще не получить ответа. Хикава почему-то кривилась, когда дело касалось взаимоотношений с окружающими, как будто эмоции по отношению к близким — показатель слабости. Или она пыталась отрицать, что есть важные для неё люди? Шисуи этого не совсем понимал, но прекрасно знал, что на самом деле её отношение к нему куда теплее, чем девочка пытается показать.       — Где тебя ещё искать, если твоей чакры нет на территории лагеря? — пожала плечами Хикава, осматривая его слишком уж внимательно.       — Я хотел побыть один, — прямо заявил мальчик.       Эту почти просьбу она проигнорировала и села рядом. От такого человека было сложно дождаться слов поддержки или откровенного сочувствия, но именно Хикава была одной из немногих, кто был способен сопереживать. Наверное, из-за эмпатии, которая не могла оставлять её равнодушной, как бы она этого не хотела. Среди шиноби нет тех, кого бы не задела смерть близкого. Рано или поздно это случалось с каждым. Никого не удивить потерей родителя, не растрогать болью.       В этом мире, где в самом деле каждый мог понять другого, было удивительно мало сочувствия.       — Правда, я в порядке.       Странно, но стало немного легче. Возможно, его немного успокоило чувство, что он всё-таки не один, что есть хоть кто-то, кому не всё равно на его состояние. Улыбка в этот раз вышла не такой натянутой, скорее усталой.       — Тебе кажется, что этим, — она кивнула на его лицо, — у тебя получится спастись. Заставляешь себя чувствовать нечто конкретное и определённое, и даже начинаешь верить, что это твои настоящие эмоции. Только вот за подобным фасадом твоя боль лишь разрастается. Когда-то ты больше не сможешь притворяться.       Слишком много слов для Хикавы. Шисуи видел, как она сама немного растерялась, но продолжала сохранять уверенность.       — И что мне делать? — серьёзно спросил мальчик, пытаясь поймать потяжелевший взгляд собеседницы.       — Есть смысл с кем-то разделять, — она замолчала, не закончив мысль. — Главное, знать, что ты не один.       — Разделить с кем-то? — Шисуи снова посмотрел на небо и бледные тучи. — С возрастом я начинаю думать, что никого рядом нет. У меня целый клан родственников, но я ощущаю лишь ответственность за него. Не станешь же валить свои проблемы и страхи на тех, кого пытаешься защитить? Или мой кузен, сын дяди Фугаку. Итачи четыре года, и он был на поле сражения. Дядя хотел, видимо, дать ему стимуляцию для тренировок. Я был ужасно зол, понимаешь? Изначально я видел в Итачи своего будущего товарища, с которым мы будем защищать Коноху и клан, но теперь… он также нуждается в защите. Только уже от клана.       Мальчик выдохнул, пытаясь справиться с накатившими эмоциями. Ситуация с Итачи и правда его тогда вывела из себя. Ещё больше поразило, что дед Кагами эту затею поддержал. Кузен рос очень умным и талантливым, к тому же сильно старался на тренировках, и Шисуи совершенно не ощущал разницы в возрасте, когда общался с ним. До того момента. Вернувшись с залитого кровью поля сражения, Итачи был сломлен, растерян и испуган. Не от страшных зрелищ или переживаний за свою жизнь. Он уже сейчас боялся за Коноху, за каждого шиноби, который может погибнуть в любую секунду в этой войне, даже не зная их. А дядя лишь продолжал давить на него, требовать с каждым днём всё больше, будто перед ним не его ребёнок вовсе.       С того дня Шисуи перестал говорить с Итачи о чём-то серьёзном. Стремился дать хоть какие-то передышки, кусочек простых радостей, которых его лишили слишком рано.       — Возможно, Итачи считает так же, — подумав, заметила Хикава. — Но ты не оставляешь ему шансов.       — Я старше. Было бы безответственно валить на него свои проблемы.       — Три года разницы? Это лишь сейчас кажется существенной цифрой. Пройдёт лет… десять? Возможно, даже меньше. Это перестанет иметь значение. Если хочешь ему помочь, то перестань быть тем, за кого бы ему следовало переживать.       — Я и пытаюсь! — почти возмутился Шисуи, приподнявшись на локтях.       — Делая вид, что все чудесно, ты только больше тревожишь, — парировала Хикава.       — Мне кажется, тревожу я только тебя, — насупился Учиха, ожидая, что она опять взбесится и наконец отстанет.       — Если тебе будет легче, — зло прищурив глаза, едва ли не зашипела девочка, — я переживаю.       — …ого, — в повисшей тишине брякнул Шисуи и заметил, как глаза Хикавы расширились едва ли не в ужасе. Она поспешно встала, пытаясь вернуть невозмутимость. — Подожди! Я просто не ожидал!       Он быстро поднялся и попытался схватить девочку за плечо, но она ловко вывернулась. Ощущая себя последней скотиной, Шисуи просто наблюдал, как красная макушка скрывается за шумящими от ветра деревьями леса. Сейчас пытаться что-то донести было бесполезно, да и неясно, что лучше сказать в такой ситуации.       Что это вообще было? Пошёл третий год совместных тренировок и здорового соперничества, из-за которого они вправду понимали друг друга, лишь переглянувшись. Сражались друг с другом и вместе, плечом к плечу. Дотаскивали до дома, перевязывали раны, делились бенто, делали уроки, поздравляли с праздниками, поддерживали или утешали. Десятки и сотни самых разных ситуаций, которые наполняли их общение особенным смыслом.       Хикава легко называла его товарищем, хоть и редко. Это было то же, что и друг? Шисуи не знал. Он каждого в их команде называл своим другом, но люди могли по-разному наполнять смыслом те или иные слова. Кажется, она называет Нацу своей подругой, поэтому и заботится о ней слегка специфично, но искренне.       То есть он теперь как Нацу? Или там какая-то иная система? Для Шисуи Хикава была таким же другом, как и все остальные. Наверное.       Он обернулся, будто только что вспомнил, где находится. По поверхности силиката ползали проглядывающиеся из-за туч редкие лучи солнца. Шисуи снова улыбнулся, теперь не ощущая невероятной тоски и боли, лишь тихую грусть от того, что больше никогда не увидит отца.       — Как она это делает? — в абсолютной тишине спросил Шисуи и обессиленно рассмеялся.

* * *

      Сохранять идеальный порядок на рабочем месте за последние недели стало привычкой. Очень полезной и по-своему приятной. К тому же это крайне практично, ведь можно было быстро и легко ориентироваться среди, казалось бы, бесконечных колбочек и баночек, иголок и капельниц, ватных шариков и турунд.       Закончив, Нацу полюбовалась проделанной работой и стала неспешно снимать пижаму. У неё было хорошее настроение: тяжёлых больных сейчас не было, с ранениями поступали крайне редко, да и скоро она отправится домой вместе с Хикавой и Шисуи. С одной стороны, конечно, ей тут в целом понравилось, не говоря уже о том, сколько бесценного опыта она получила за несколько недель работы. С другой — хотелось домой, увидеть родные улицы, клановый квартал, маму… Уже должны были начать подготовку к свадьбе Хиаши-сама и старшей сестры Ягахаэ-сан. Хотя, теперь она обязана звать её госпожой, ведь она супруга будущего главы клана.       В любом случае, весь клан ждёт большой праздник, который будет самым первым после войны в Конохе, поэтому на клан Хьюга возложена большая ответственность.       Девочка убрала пижаму в стирку и вернулась в палатку, выделенную ирьёнинам. Наверное, это было самое тихое место во всём лагере. Нацу собрала вещи, чтобы не забыть потом перед выходом в путь, и решила отыскать ребят, с которыми общалась крайне редко в последнее время. Она даже не успела толком расспросить их о миссии, на которую их отправил Шикуро-сама.       Обычно ребята бывали на полянках недалеко от лагеря: у Хикавы были крайне необычные тренировки с райтоном и Кибакуфуда шиноби Ивагакуре, а Шисуи практиковался в создании ловушек. Но бьякуган показал, что подруги и вовсе нет на территории лагеря, а Шисуи только приближался со стороны того большого поля, где сражался его отец два года назад. Наверное, ходил проведать. Подумав, Нацу решила, что оставлять его одного — не лучшая идея. По крайней мере, она не любила оставаться одна, когда ей грустно.       — Привет, Шисуи-кун, — аккуратно приблизившись на приемлемое расстояние, девочка поклонилась. В людной и шумной столовой ей было немного некомфортно, но она села на край лавки.       — Ками, Нацу-чан, сколько раз я просил обходиться без поклонов! — шутливо и возмущённо одновременно спросил мальчик, перестав остервенело запихивать в рюкзак какой-то свёрток. На удивление, у него было неплохое настроение. — Готова к возвращению?       — Не знаю, — честно ответила девочка, нахмурившись. — Хотела найти Хикаву-чан, но её нет на территории лагеря.       — Вот как, — задумчиво отреагировал Шисуи. — Думаю, она скоро вернётся.       — Что-то случилось? — немного настороженно спросила Нацу, каким-то шестым чувством ощущая неладное.       — Ничего. Надеюсь, она успеет вовремя собраться.       Странная тревога от этой новости немного напрягла девочку, но она попыталась взять себя в руки. Через некоторое время следует снова проверить окрестности бьякуганом на случай, если подруга не вернётся. Сенсея тоже не было поблизости, поэтому у них мало шансов обратиться к кому-то взрослому за помощью.       Оставив Шисуи заниматься своими делами, Нацу, всё ещё ощущавшая тревогу, вернулась в палатку, чтобы помедитировать. В моменты, когда нечем заняться, она предпочитала именно это: никогда не будет лишним привести в порядок мысли и чувства, особенно, когда грядёт что-то важное. Возвращение в Коноху, несомненно, потребует много сил и полной концентрации, ведь в этот раз с ними не будет целой делегации и полагаться придётся лишь на свои способности. Впрочем, с Шисуи и Хикавой она чувствовала себя увереннее.       Медитации — то немногое, что у Нацу получалось просто замечательно. Этот навык она освоила так быстро, что первые учителя успели посчитать её гением, но на этом её успехи закончились. Нельзя не признать, что медитации здорово помогали ей во многих вещах: сконцентрироваться, настроиться, лучше усвоить материал, что-то обдумать или принять решение.       Увлёкшись, она не заметила, как успело стемнеть. Медитация порой лишала чувства времени, если специально не следить за этим, поэтому Нацу, тихо ойкнув, тут же активировала бьякуган, но Хикавы снова нигде не было. Это насторожило настолько, что девочка, нахмурившись, решительно пошла за Шисуи, который находился в той палатке, где они ночевали.       — Даже не представляю, чем она может заниматься, — не оборачиваясь, сказал Шисуи. Он довольно нервно складывал вещи в рюкзак, и напряжённая поза выдавала его беспокойство. — Надо что-то предпринять.       — Можем попробовать сходить на ту поляну, где она тренируется, — предложила Нацу, пытаясь представить ход мыслей подруги.       — Да, наверное, — за неимением других вариантов, кивнул мальчик, отпихнув рюкзак в сторону, при этом закрепив подсумок. — Идём.       На территории лагеря к их присутствию все давно привыкли и не стали спрашивать, куда они направились так поздно, хоть и поглядывали не без интереса. Шисуи, кажется, это вовсе не волновало, и он уверенно шёл к полянке, где нередко бывал с Хикавой, которая закономерно оказалась пустой. Мальчик внимательным взглядом осмотрел все уголки, пока Нацу напряжённо изучала пространство с помощью бьякугана в поисках хоть каких-то зацепок.       — Она тут была, — подтвердил Шисуи, выбравшись из кустов. — Нашёл свежие следы. Я пойду искать её, а ты возвращайся в лагерь.       — Нет, — хмуро мотнула головой девочка. — Мой бьякуган будет полезен.       — Уверена? — скептически уточнил Учиха, но всё-таки кивнул. — Держись рядом.       Раньше в темноте Нацу не передвигалась, поэтому не отставать от ловкого Шисуи оказалось трудновато. Девочка старалась не терять его из вида, ориентируясь на яркий бело-красный мон клана на спине тёмной рубашки. Шисуи иногда останавливался, внимательно что-то разглядывая на ветках и кивал самому себе, видимо, определяя направление. Нацу же пыталась понять, что могло заставить Хикаву уйти так далеко от лагеря, который уже весьма смутно определялся бьякуганом.       Очередная активация додзюцу заставила её ободриться: она наконец-то наткнулась на чакру Хикавы и дала Шисуи сигнал, что обнаружила цель.       — Мы почти на территории Таки-но-Куни, — безмолвно сказал мальчик.       С помощью бьякугана Нацу зафиксировала разрушенный мост Каннаби, сильнее тревожась. Это было… плохо. Они ушли от лагеря на несколько километров, а Хикава не останавливалась, почему-то сменив курс на восток, о чем девочка тут же сообщила Шисуи. Его лицо приобрело слишком уж задумчивое и обеспокоенное выражение.       Хикава двигалась вдоль границы Хи-но-Куни.       Конечно, скорость у неё была куда ниже той, с которой нёсся Шисуи, из-за чего Нацу едва не спотыкалась и сбивалась с ритма дыхания, но попросить его бежать медленней не решилась. Хикава была уже совсем рядом, но на их присутствие не реагировала, хотя диапазон её сенсорики позволял обнаружить их. От этого становилось только тревожней, ведь у девочки никак не получалось разгадать причин для того, чтобы так срываться в соседнюю страну.       Взгляд обернувшийся Хикавы заставил Шисуи захлопнуть рот, готовый выдать тысячу вопросов. Нацу вопросительно посмотрела на подругу, но та лишь указала пальцем на свои глаза, намекая на активацию бьякугана.       В пределах километра перемещались шиноби с протекторами Кири, которые, к ужасу Нацу, несли бессознательную Рин-сенпай. Хикава несколько нетерпеливо махнула рукой, предлагая продолжить преследование, но Шисуи, насупившись, сложил пальцами сигнал «Возвращаемся». Подруга посмотрела на них с сомнением, потом, закатив глаза, быстро расставила вокруг них барьер с помощью соответствующих листков чакропроводной бумаги.       — Рин похитили не больше сорока минут назад, — без предисловий начала Хикава. — Я обнаружила носителей неизвестной чакры, и последовала за ними, но до этого описала ситуацию Райдо. Он сказал, что свяжется с кем нужно, а я… я не могла упустить след.       — Могла бы взять меня, — недовольно заметил Шисуи, сложив руки на груди, на что девочка наградила его многозначительным взглядом.       — В случае чего шиноби смогут напасть на мой след, пока я иду за ними на безопасном расстоянии.       — Мы с тобой, — безапелляционно заявил Учиха.       — Можем привлечь внимание, — явно не желая такой компании, отозвалась Хикава. — Я справляюсь.       — Мы на территории чужой страны, так что твоё везение может кончиться в любой момент, — грубо заявил Шисуи. — Идём.       Скривившись, Хикава одной печатью деактивировала барьер и сняла листочки. Нацу в который раз за день активировала бьякуган, ощущая, как нарастает головная боль и жжение в глазах, но сейчас это мало волновало: нужно было помочь Рин-сенпай.       Передвигались в тишине. Было видно, что и Хикаву, которой пришлось практически без остановки держать развёрнутым сенсорное поле, это утомило, но она продолжала движение. Нацу же решила поберечь силы на случай, если придётся оказывать помощь, поэтому успевала активно разгонять чакру по телу, стараясь это делать очень аккуратно.       Поздняя ночь не способствовала бодрости, но все они продолжали двигаться молча, держа цель на периферии сенсорного поля, и Хикава вдруг удивлённо округлила глаза — «Приближается неизвестный», что заставила товарищей заметно напрячься, но вскоре из листвы выпрыгнул маленький мопс, который заставил троицу удивлённо вытаращиться на унылую пёсью мордаху.       — Я от Какаши, — указав лапой на хитай Конохи, заявил мопс. — Дальше преследованием займусь я.       — А где сам Какаши-сан? — настороженно спросила девочка, не шибко уверенная в способностях такого малыша.       — Готовится к перехвату, — устало вздохнув, ответил пёсик, и тут же стартанул с ветки, оставив за собой ошарашенных детей.       — Возвращаемся? — робко предложила Нацу, глядя на озадаченные лица товарищей.       — Даже у мопса есть хитай, — буркнул Шисуи, недовольно сверкнув глазами. — Идём за ним!       — Влетит, — заметила Хикава, тоже выглядевшая раздосадованной.       Безмолвные гляделки товарищей немного смутили Нацу, которая такого уровня взаимопонимания не достигла ни с кем в их группе. Тандем Учиха-Узумаки был очень сработанным, хотя казалось, что они абсолютно разные и не подходят друг другу по характерам. Впрочем, возможно, в этом и кроется смысл.       — Да, стоит вернуться, — кивнул Шисуи, явно недовольный, но его прервал какой-то странный звук, который заставил всех троих напрячься и затаиться в листве.       — Где-то здесь сенсоры определили странные шевеления, — не шибко скрываясь, сказал незнакомый парень. Нацу мысленно укорила себя, что не додумалась просканировать местность, полагаясь на подругу, которая явно устала.       — Мало ли, кто тут снуёт, — отозвался более грубый голос. — В последнее время Цучикаге многое себе позволяет, пользуясь нашим расположением.       — Думаешь, шиноби Ивы? — спросил первый, заметно утомлённый.       — Коноха своё получила, — недовольно отозвался грубый. — Единственный их интерес может быть в Нанаби, но вряд ли бы Хокаге отправлял таких бестолковых шпионов на подобное.       Троица переглянулась, соглашаясь, что они бестолковые, но продолжали сидеть тихо, тщательно пряча чакру, пока двое шиноби Такигакуре, размахивая катанами, без энтузиазма искали какие-то следы. Не похоже, что кто-то из них был сенсором, но рисковать дети не спешили.       — Надо было поддерживать Хи-но-Куни в этой войне, — снова отозвался более молодой. — Коноха, конечно, не выходит абсолютным победителем, но своего не упускает.       — После того, как Шодай раздал биджуу только крупным странам? — недовольно процедил второй. — Сенджи-сама едва ли не ценой своей жизни позволил Такигакуре выйти из тени, отвоевав для страны Нанаби во Второй Мировой. И Коноха, если ты не помнишь, выступала категорично против, придерживаясь замшелого договора этого маразматика Сенджу, хотя у них тогда шли активные конфликты с Суной.       Шиноби Такигакуре прошли мимо того места, где затаились дети, но разговор был довольно занимательным. Было интересно послушать, о чём говорят между собой шиноби других стран.       — Зато теперь мы можем потерять часть территорий из-за того, что Хисен-сама выбрал Ивагакуре, — огрызнулся первый, но без огонька. — Цучикаге — старый маразматик! У его страны два джинчуурики, и одного из них он умудрился потерять! Так ли велика их сила, раз обычный шиноби, хоть и главнокомандующий, одержал победу в этом бою?       — То был Учиха, — с заметным презрением отозвался второй. — Ещё с Сэнгоку Джидай известно, что глаза у них демонические. А Учиха Мадара вообще подчинил Кьюби!       — Хочешь сказать, эти их глаза могут и биджуу подчинять?       — По слухам. Ведь после того боя в Долине Завершения Шодай начал охоту на биджуу, когда его жена стала первой джинчуурики.       О бое Сенджу Хаширамы и Учиха Мадаре знали во всём мире, это событие было едва ли не легендарным. В том месте даже имеется очень примечательный памятник двум сильнейшим шиноби, которых таковыми признавали во всех странах. Шиноби ушли на достаточное расстояние, и Хикава дала знак идти обратно. Кажется, им повезло наткнуться на не шибко компетентных бойцов.       — Напряжённая ночка, — нервно хмыкнул Шисуи, когда они отдалились на достаточное расстояние.       — Рано делать выводы, — серьёзно заметила Хикава, но её взгляд выдавал странное удовольствие от происходящего.

* * *

      И всё-таки они вляпались. Как бы осторожно и аккуратно они не старались двигаться, границы всё ещё были неспокойны, и их мельтешение зафиксировали враги. Хикава ощущала себя несколько странно, взбудоражено и даже восторженно, но держала здравый рассудок в узде.       Всё-таки Ивагакуре потеряла много крови, и среди врагов не оказалось ни одного джоунина. Один чуунин и довольно взрослые генины, которым суждено, скорее всего, застрять в этом ранге до конца карьеры.       Главным препятствием было, конечно же, то, что взрослые были крупнее троих детишек, что крайне ограничивало Хикаву, специализирующейся на тайдзюцу. Шисуи отводил душу, во всю раскидывая лески так, что мало кому удавалось не наткнуться на тонкие и почти невидимые нити, которые позволяли мальчику контролировать пространство не хуже любой сенсорной техники. Нацу, закономерно, держала дистанцию, будучи единственным медиком группы, но готовилась в любом момент оказать поддержку товарищам.       Шиноби Ивы практически всегда пользовались дотоном. Наверное, такая чёткая предрасположенность к стихии была только в Цучи-но-Куни, ведь в той же Конохе находились специалисты по разным направлениям, как и в Кумогакуре. Но дотон слабее райтона, что позволяло Хикаве сравнить шансы на победу.       Их связка с Шисуи была отработанной в борьбе с Санно-сенсеем. С ним они прорабатывали несколько тактик, которые позволяли двум настолько разным людям работать чётко и слаженно. И, самое главное, они умели думать в одном ритме, что являлось ключевым моментом в их командной работе. Им хватало коротких взглядов, чтобы прикинуть план действий.       Сеть из лески была отличным проводником чакры, а виртуозное владение ею Шисуи не оставило врагам и шанса. Их метательное оружие и неповоротливое тайдзюцу, несмотря на преимущества в размерах и опыте, значительно уступали ловкости и проворности, сработанности и доверии Учиха и Узумаки.       Три противника: чуунин и два генина. Чуунин владел несколько стихийных ниндзюцу, судя по клону из земли, но у всех троих чакры не так уж и много. Задачу знатно облегчало то, что сражение развернулось в лесу и на ветках, что несколько ухудшало доступ к природной земле для пользователя дотона, но давало простор для Шисуи, который незаметно окружал противников леской, будто паутиной. Нацу всё-таки вступила в бой, так как противники вдруг нацелились на легендарное додзюцу. Клановый стиль в исполнении маленькой хрупкой девочки против габаритного шиноби лет двадцати… Но Нацу держалась.       А Хикаве, как обычно, досталось самое приятное: чуунин, использующий ниндзюцу, пока его клон и ещё один генин пытались выловить мелькающего между стволами и ветками Шисуи. Кажется, за время пребывания в лагере он освоил Шуншин-но-дзюцу.       На ниндзюцу противник не распалялся, что несколько облегчало задачу. Всё-таки пора было что-то делать, расширять арсенал техник, ведь в который раз она в невыгодном положении со своим тайдзюцу. Её развитие слишком медленное, особенно в сравнении с гениальным напарником, у которого с разнообразием проблем не было.       «Тяжёлое» тай чуунина не оставляло Хикаве шансов на доминирование в ближнем бою, поэтому она, сконцентрировавшись, заставила чакру райтона засверкать на кончиках пальцев. Её ловкость и размеры были удобны в избегании атак, поэтому девочка как можно быстрее фиксировала дефекты в позах и защите, выискивая слабые и уязвимые места для удара. Замах кулаком в попытке ударить раззадорившую его девочку — открывается почти вся правая сторона туловища. Вторыми минусом классического тайдзюцу Ивагакуре является низкая скорость, чем Хикава и собиралась воспользоваться. Противник неповоротлив за счёт габаритов, а местность только усложняла ситуацию для него, ведь на ветках особо не развернёшься. Снова замах, почти как в замедленной съёмке, и распалившаяся в пылу боя девочка с широкой ухмылкой от озарившей догадки проскакивает между широко расставленных ног, и, со всей силы концентрируя чакру в двух пальцах и одновременно припоминая схему строения СЦЧ, развернулась прямо в полёте, чтобы двумя расставленными пальцами попасть в область крестца, откуда берут начало крупные седалищные и большеберцовые нервы.       Наверное, главным преимуществом было всё-таки то, что от таких мелких ничего особенного не ждут.       Хикава брезгливо поморщилась, обернувшись на врага, который перестал контролировать не только ноги, но и прочие мышцы таза, поэтому у девочки была просто невообразимая возможность оценить содержимое кишечника и мочевого пузыря поверженного врага, слитным тёмным пятном украсившее стандартные бриджи шиноби.       Шисуи скосил на неё взгляд, как только каменный клон чуунина с треском развалился на куски в своём коконе из лески. Сам он явно развлекался, устраивая сеансы психоделического гендзюцу для генина, который был упакован на манер клона.       А у Нацу всё было менее радужно.       Впрочем, у Хикавы снова возникла дилемма: одно из правил шиноби — не оставлять врага за спиной. Не факт, конечно, что этот шиноби ещё скоро придёт в себя и вообще когда-то сможет восстановиться полностью, но всё-таки… почему не выходит? Скосив взгляд на задумавшегося напарника, она поняла, что тот тоже размышляет на эту тему, но вдруг Шисуи выудил из подсумка кунай и легко воткнул его в шею врага, который уже и так пускал слюни.       — Поможем? — вытерев оружие об рубашку мертвеца, спросил мальчик, имея ввиду Нацу.       — Пока она не выбилась из сил окончательно. Дадим время.       Кивнув, Учиха обратил внимание на то, что противник Хикавы всё ещё жив и, бросив на подругу странный взгляд, опять воткнул кунай в глотку, когда девочка отвернулась. А Нацу всё ещё боялась наносить серьёзные удары и просто мельтешила перед врагом. При этом, зная её уровень, были же хорошие шансы, которые она пропускала из-за своего характера. Но стоит, конечно, делать скидку на то, что это первый её бой вне полигона, и сама Хикава в той битве на территории Куса-но-Куни растерялась.       — Она сейчас вымотается и не сможет продолжать путь, — заметил Шисуи, как бы намекая, что готов разобраться с противником Нацу.       — И то верно, — согласилась Хикава.       Мальчик активировал шаринган и погрузил оставшегося врага в гендзюцу. Сюрикен вошёл в глазницу удивительно легко, с неприятным звуком, от чего тело замершего парня завалилось назад. Нацу вздрогнула всем телом и почти с ужасом посмотрела на упавшее тело. На глаза навернулись слёзы, делая картину ещё более жалостливой, но у Хикавы не было настроения успокаивать подругу сейчас.       Шисуи выдернул сюрикен из глазницы с помощью прикреплённой лески: не любил попусту тратить оружие, если его можно сохранить. Кажется, его ничуть не смутили эмоции Нацу, он был спокоен, почти что счастлив, судя по кипящим в нём эмоциям.       Для него кровь и смерть — показатель победы, абсолютной и неоспоримой.       Признаться, это немного беспокоило. Эмоциональное состояние Шисуи разительно отличалось от всех их ровесников, в нём как будто всегда была эта пустота, которая обнажалась в моменты эмоциональных потрясений, в основном негативных. Поразительно, что такие чувства, как жажда крови, битв и мести только увеличивали риск потеряться в собственном безумии.       Хикава это видела, как ни парадоксально, в дедушке Шисуи. С виду спокойный, почти слепой старик совершенно не казался безумцем. Но все его эмоции — непроглядная, всепоглощающая тьма, тихая и опасная, как притаившийся хищник.       — Пришли в себя? — осведомился Шисуи, отрывая девочку от размышлений. — Идёмте, а то уже рассвет.       И верно, небо успело окраситься в зеленоватый оттенок, а всё ещё пышные кроны зашевелил почти приятный утренний ветер, унося листву с веток. Шисуи по привычке положил руку ей на плечо, и Хикава, подумав, даже не стала её сбрасывать. Нацу шмыгнула носом, справившись с желанием расплакаться, и потёрла глаза.       — Надо будет сходить куда-нибудь командой, — предложил Шисуи, закидывая руки на плечи девочек.       — Охамел? — поняв, что с ним вообще по-хорошему нельзя, девочка всё-таки пихнула его локтем в бок.       — Ты так жестока, — театрально возвёл глаза в небу Учиха, но не переставал улыбаться.       — Выдвигаемся? — предложила Нацу, на что товарищи синхронно кивнули.       Когда они оказались в лагере, окончательно рассвело.