Убереги

ноябрь, 63 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д) Конохагакуре-но-Сато       В мире шиноби нередки такие люди, которые одним своим присутствием способны вызвать катастрофу мирового масштаба. Непонятно, что именно было причиной таких странных совпадений, но некоторые личности в самом деле не обходились без приключений в любую свободную минуту. Кушина и сама относилась к такому типу людей, и буквально несколько лет назад она с энтузиазмом вляпывалась во всевозможные передряги, а о генинских временах и говорить нечего: их с Санно-куном шила в одном месте доводили Кагами-сенсея до белого каления, да и Хизаши-кун знатно настрадался в попытках прикрыть их задницы.       С возрастом, конечно, она стала сдержанней и рассудительней: годы войны, потери, смерти заставили её повзрослеть и ценить покой. Даже если в какой-то момент это надоедало. Любой покой был безопаснее не только для неё, но и для близких ей людей, а их жизни были в приоритете. Поэтому Кушина, выжившая после напряжённых боёв с джинчуурики на границе с Кири, по достоинству оценила умиротворённую работу в тылу. Забота о Хикаве дарила ей странный покой и светлую радость, которых не найти на поле сражения.       Когда-то ей пришлось сделать аборт из-за войны, и это принесло много боли и странного ощущения потери, как будто этот нерождённый ребёнок был не тем изуродованным ирьёдзюцу ошмётком, больше напоминающего какого-то головастика, а чем-то безумно важным и неотъемлемым. Тогда она вообще не задумывалась о желании стать матерью, но сейчас, когда конец войны совсем близко, Кушина не могла не вспоминать о том случае.       Она хотела семью, несмотря ни на что.       И сейчас она у неё была, разумеется: представляя дом, она всегда видела Минато, целого и невредимого, с мягкой улыбкой, в домашней одежде, пишущего отчёт для Хокаге, и Хикаву, сосредоточенно нарезающую ингредиенты для ужина, в миленьком фартучке, который в сочетании с вечно хмурым выражением вызывал смех. В этой картине не хватало малыша, который порой снился ей в кошмарах: то расчленённый, то с изрезанным лицом или выколотыми глазами.       Но всё изменится в скором будущем. Кушина в это верила безоговорочно…       — Что?! — сейчас она, разумеется, злилась, но без прежнего огонька. Санно-кун, принявший оборонительную позицию за диваном, с некоторым недоумением поглядел на согнутый в руке девушки половник.       — Обычные будни шиноби, не волнуйся, — решив, что Кушина теряет хватку, он вернулся к обеденному столу и развалился на стуле, впрочем, не теряя бдительности. — Понимаю, ты волнуешься за неё, но когда-то это случается со всеми.       — Не так! — окинув в раковину испорченную утварь, девушка была готова разразиться разгневанной речью, но ощутила странное опустошение. — Слишком рано. Почему их, почему сейчас? Я могла понять, что ты отправляешь их немного окунуться в войну, пока та не кончилась, но отправлять на миссии?       — Начнём с того, что это было распоряжение главнокомандующего, — несколько недовольно отозвался Сарутоби. — Я был занят и не задумался о том, что Шикуро-сан может заинтересоваться Шисуи.       — Из-за сенсея?       — Ты знаешь, чем занимался Шикуро-сан до войны?       — Никогда не интересовалась, — несколько обиженно насупилась девушка, заметив снисходительный взгляд товарища.       — Он под прямым подчинением у Данзо, — невзначай прикрыв ладонью рот, беззвучно ответил мужчина. — У него много экспериментов с этими его ринкайчу, — эта фраза была сказана вслух.       — Орочимару?.. — чуть отвернув голову от окна, чтобы проверить суп на плите, одними губами спросила девушка. — Причём тут Шисуи-кун?       — Талантливый парень, знаешь ли, — беззаботно улыбнулся Санно, сделав при этом страшные глаза. — Ещё кое-какие новости от твоей девчонки, кстати. Довольно забавно, что она сама не полезла разрешать ситуацию, а доложила мне напрямую. Но и Райдо она не отчиталась. Интересная избирательность.       — Что ещё? — устало вздохнув, спросила Кушина.       — Сказала мне, что в Кусагакуре нашлась Узумаки, — не без удовольствия заявил Сарутоби.       — В Кусагакуре-то? — удивилась Кушина. — Далеко её занесло. Большая часть выживших клана была пленена Кири и Кумо, говорят, там сейчас как раз порастают полукровки. А в Кири… впрочем, не важно, — осеклась девушка. — Что тебе известно?       — Проверил эту Каяно. Ничего особенного, кроме ребёнка. Ещё грудной, девочка. Отец, вроде как, один из влиятельных джоунинов, Муи, но это со слов Каяно. Эту информацию я пока не передал Хокаге, хочу послушать тебя.       — Ты знаешь, каково моё мнение, Санно-кун, — поджав губы, она отвела взгляд. — Но вряд ли получится забрать Каяно. Только ребёнка, я полагаю.       — Возможно, это уловка, — улыбнулся мужчина.       Отвернувшись к плите, Кушина постаралась сдержать негодование, зная, о чем дальше пойдёт речь.       — Я подозреваю, что встреча Хикавы и Каяно неслучайна. Правда, кто подсуетился… Возможно, этот самый Муи. Насколько я знаю, он следующий лорд Хозукиджо.       — Тогда почему он не стал скрывать то, что является возможным отцом ребёнка?       — Вот поэтому я и сомневаюсь. Но на ребёнке наверняка будет печать. Возможно, это некий враг Муи, который метит на место лорда и хочет, чтобы Коноха попыталась его устранить.       — Если это может быть опасно для Конохи…       — У этой Каяно интересные способности. Возможно, ребёнку повезло также. Каяно лечит через свою кровь, всё её тело в укусах, и…       — Так, — остановила его Кушина, резко развернувшись от плиты. На её лице застыло едва ли не пораженное выражение. — Неужели! В самом деле, лечащая чакра?! Ты хоть представляешь, что это такое, Санно?!       Счастливое, граничащее с шокированным, выражение лица Кушины немного его озадачило. В мире шиноби встречаются разные мутанты, удивляющие даже шиноби, так что он не шибко восторгался способностью Каяно. На войне и в плену Кири он повидал всякого.       — Это, надо сказать, поразительный феномен. Обычно чакра течёт по чакроканалам, как ты знаешь, но в данном случае она попадает в кровь. Впрочем, тут и свойства чакры необычные, не без этого. В основном чакра, выливающаяся во внутреннюю среду, имеет тенденцию очень разрушительно влиять на ткани, гомеостаз и гемостаз, но в этом случае всё как раз наоборот. У таких шиноби регенерация выше, чем у любого другого Узумаки, повышенный синтез факторов свёртывания крови, стволовые клетки лучше и больше раз восстанавливаются, не говоря о том, что для них характерен поразительный феномен «депо чакры». За счёт того, что чакра циркулирует в крови, она вместе с кровью и депонируется в печени и селезёнке, поэтому…       — Стой, Кушина, я понял. Много чакры, есть резервные объёмы и так далее. Но, если на ребёнке печать, будешь сама разбираться.       — С Хикавы же сняла, — пожала плечами Кушина, не переставая улыбаться.       — Что? — вытаращился Санно, только решивший подняться со стула.       — Я доложила Хокаге. На ней была печать, но она очень хлипко держалась, поэтому я долго не могла её обнаружить. Хотя я уверена, что её и ставил дилетант, так что, вероятно, это была случайная акция, — игнорируя злобный взгляд товарища, призналась Кушина. — Стиль Кири, впрочем, ничего необычного.       — Ты думаешь, я настолько жалок, что стал бы издеваться над ребёнком только из-за того, что она контактировала с шиноби Кири? — сдерживая нехарактерную для него ярость, процедил Санно. Его выводило из себя то, как рядом с ним опасались даже упомянуть Киригакуре, полагая, что он снова свихнётся. Недоверие Кушины тоже его задело.       — Прости, — вздохнув, ответила девушка, которая в самом деле немного переживала. — В любом случае, Хикава не полноценное «семечко». И теперь им вовсе не является.       Санно промолчал, справляясь с горькой обидой на весь мир и Коноху в частности. Плен, поставивший крест на его карьере, отпечатавшийся жирным пятном на репутации и отправивший его личное дело АНБУ в архив далеко и, вероятно, навсегда, хоть и формально завершился, но на деле продолжился — ведь теперь за ним всюду наблюдают отец, остальная семья и шиноби Конохи. Иногда он думал, что предпочёл бы умереть от пыток этих извергов и нелюдей, чем оказаться изгоем на Родине.       Не будь он сыном Хокаге, то давно бы оказался в отставке и уже спился бы к биджуу в комнатке общежития. Отец не дал, не стал рушить его жизнь окончательно, зная, что отставка убьёт его вовсе. Впрочем, не будь он сыном Хокаге, с ним бы и не возились, а Данзо давно бы приказал своим теням его ликвидировать.       — В общем, если хочешь забрать ребёнка, то отправляйся в Кусагакуре. Потом и Хикаву заберёшь, — резко задвинув стул, он уже приготовился выпрыгнуть в окно.       — Разве не ты сопроводишь детей? — удивилась Кушина.       — А ты мне доверишь свою драгоценную малявку? — криво ухмыльнулся Санно.       — Прекрати, я не со зла, ты же знаешь. Разумеется, я доверяю тебе. Всегда.       К сожалению, он не верил.

* * *

ноябрь, 63 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д) Хи-но-Куни, префектура Кентани Гарнизон Акира       В медицинском отсеке гарнизона, находящегося близ границы с Ю-но-Куни, в полной тишине стоял Какаши, уже который час не отрывающий взгляда от накрытого тела девочки. Нохара Рин, его товарищ по команде. Кто бы мог подумать, что смерть кого-то настолько незначительного, ударит по нему настолько сильно.       Что больше заставляло его страдать? Сожаление о смерти абсолютно невинной девочки или факт того, что он не сдержал данного обещания? Придурок Обито, который на смертном одре повесил на него никому не нужную ответственность за чужую жизнь, но ведь Какаши пообещал. В тот момент не мог не пообещать, всё-таки не настолько он хладнокровная скотина.       На самом деле, Какаши в целом было плевать на смерти товарищей, как личностей. Ни Обито, ни Рин не были ему как-то особенно близки, и, если бы Минато-сенсей не настоял на сохранении их состава, он бы и не вспомнил, что когда-то контактировал с ними. Но как-то сама собой на него легла ответственность за двух ребят, наверное, вошло в привычку вытаскивать их задницы из любой передряги.       Факт того, что он не справился, его убивал и уничтожал изнутри.       Сам виноват, привык заниматься ерундой, и теперь ощущал вину за то, что не справился с ответственностью, которую сам на себя повесил. А потом и Обито с его последней волей, которую он принял всерьёз, как последний идиот.       И труп девочки, которую он пронзил своей же техникой насмерть, был существенным подтверждением тому факту, что он кусок дерьма. На месте Рин могла оказаться любая девочка, включённая в состав для выполнения миссии, и он бы ощущал себя паршиво, может быть, чуть меньше, ведь не стал бы никому обещать, что позаботится о ней.       В его правилах было выполнять обещания, и он не справился. В его правилах было нести ответственность за группу подчинённых, ведь он тайчо. Первым пунктом в правилах шиноби было выполнение миссии, а вторым — избежать ненужных жертв в команде. И уже со вторым пунктом у Какаши были серьёзные проблемы.       — Какаши.       Голос Минато-сенсея, твёрдый, хоть и печальный, не стал неожиданностью. Жёлтая вспышка, самый быстрый шиноби в мире, который… опаздывал. Если подумать, то слишком уж часто в последнее время.       — Понимаю, как тебе тяжело сейчас, но нужно идти дальше, — положив руку на плечо ученика в попытках утешить, заявил Минато-сенсей.       Почему он не понимает истинной причины этого состояния? Неужели он так верит в Какаши, раз считает, что в нём ещё есть место для таких эмоций, как чувство потери? В самом деле считает, что Обито и Рин были кем-то большим, чем балластами на миссиях? Какаши не понимал этого человека, который столько лет находился рядом с ним и до сих пор не понял, что последней его потерей в жизни был и остаётся отец.       Или он хочет верить, что его ученик не настолько отмороженный мудак? А может, пытается внушить ему эти чувства, чтобы он стал очередным идиотом, который верит в мир, любовь и дружбу?       Для Какаши всегда было загадкой, чем руководствуется сенсей. Что касательно миссий — всё чётко, по инструкции, а остальном же он будто пытался сделать из него нормального человека. Впрочем, будущему Хокаге, разумеется, нужны свои люди. И Какаши был не против быть для сенсея оружием, ведь для этого он и тренировался. Но такая странная попытка манипуляции его немного озадачивала и даже веселила. Ведь у сенсея в самом деле получалось внушать людям то, что он хочет, только вот с ним не совсем получалось.       Изначально он, конечно, повёлся, но не зря его зовут гением. Благодаря своей педантичности Какаши не без труда фиксировал все странности и несостыковки, разум был с рождения заточен на беспрерывный анализ всего, что происходит вокруг, поэтому, детально изучив сенсея, он быстро понял, что его тут держат за полного придурка, точнее, за травмированного потерей ребёнка. Но сенсей, несмотря на это, был верен Конохе, являлся гением и направлял свою силу и ум для защиты деревни — в этом не было сомнений. И Какаши добровольно и заочно согласился следовать за ним.       — Расскажи, что случилось, — попросил сенсей, ненадолго приподняв ткань, чтобы осмотреть лицо ученицы.       — Это было странно, — подумав, ответил Какаши. — Похищение было спланированным, причём это было похищение именно Рин.       — Объясни?       — Гарнизон Мамору. Киригакуре находится на востоке, зачем им столько времени двигаться вдоль границы Хи-но-Куни, чтобы добраться до западного гарнизона? К тому же, похитили они не Хикаву, которая тоже находилась там, а Рин, хотя с точки зрения сосуда для биджуу логичнее было брать Узумаки.       — Не знал, что Хикава там, — задумчиво кивнул Минато-сенсей.       — Для того, чтобы запечатать, а затем сорвать печать, им бы подошёл любой шиноби Конохи. Единственное, что я думаю, Кири хотели заманить либо вас, либо меня, но мне не показалось, что я являюсь их целью. Благодаря тому, что Паккуну не пришлось долго возиться с поисками следов похитителей, я смог перехватить их до того, как они пересекут Ю-но-Куни. Но, кажется, на Рин наложили печать марионетки, судя по её заторможенным реакциям, а после она закрыла собой последнего похитителя, когда я хотел убить его с помощью Чидори.       — В самом деле, странно, — помолчав, вздохнул сенсей. — С нравами Кири рассчитывать, что я стану вступать в переговоры за ученицу, крайне необычно. А задумка с биджуу?       — Я допросил того, кого закрыла Рин, с помощью шарингана. Он стал странно работать, из глаза постоянно текла кровь, хотя травм головы у меня не было.       — Считаешь, запечатывание биджуу — не истинный повод?       — Много несостыковок, — кивнул Какаши. — Хикаву было бы куда легче похитить, она более подходящий сосуд, но забирают Рин, единственная ценность которой — связь с вами.       — Не говори так, — с укором сказал сенсей. — Я понял тебя. Правда, вряд ли Сандайме даст добро на расследование, после ситуации с Санно он не хочет лишний раз контактировать с Киригакуре.       Он посмотрел на совершенно спокойного Какаши в попытках отследить его реакцию на данное сообщение, но ничего не добился и молча вышел из медицинского отсека. Фыркнув, парень сдвинул хитай с глаза и потёр его через бинты — эта штука беспокоила его с того момента, как он убил Рин, но причин для такого он не обнаружил. Довольно дохлый местный ирьёнин ничего толком не сказал, что неудивительно, и, вероятно, ему придётся сунуться к главе клана Учиха, встречи с которым он тщательно избегал, пропадая на миссиях. Тягаться с кем-то вроде Учиха Кагами он не был готов.       Но дурацкий глаз при всех своих преимуществах влиял на его состояние. Чакра не восстанавливалась до конца, очаг чакры находился в постоянной активности, что создавало чрезмерную нагрузку на СЦЧ. Гипертрофия и гиперфункция очага чакры нередкое явление, которое часто приводит к серьёзным патологиям СЦЧ, и самая фатальная из них — разрыв стенки очага, что приведёт к прорыву чакры в брюшную полость и довольно неприятной смерти. У него не так уж и много вариантов: либо отказываться от додзюцу, либо всю жизнь сидеть на пилюлях, которые будут подавлять активность его СЦЧ, и, следовательно, ходить на миссии с ополовиненным резервом.       По крайней мере, так сказала Рин. И квалификации у неё побольше, чем у местного идиота. К тому же, Рин явно изучала вопрос с додзюцу, не зря же она сунулась к Хьюга Фуджи. Была зыбкая надежда, что у Учиха есть какие-то свои способы, но Какаши больше склонялся к мысли, что от глаза лучше бы избавиться, несмотря на то, что свою технику он смог завершить только благодаря додзюцу. Без шарингана Чидори так и осталась бы незаконченной техникой.       Но этот вопрос он сможет решить только в Конохе в надежде, что у Учиха найдётся ответ. Правда, неясно, чего он будет стоить самому Какаши, ведь великий клан не отличался альтруизмом и за секретную информацию мог потребовать всего, чего их душа пожелает. Хоть Хокаге и Минато-сенсей смогли удержать его право на владение шаринганом, это не отменяло того факта, что среди Учиха было много несогласных с исходом обсуждения.       Вечно полагаться на сенсея в переговорах он всё-таки не может, гордость не позволяет, но в решении конфликтов Какаши не был силён, так как не умел идти на уступки и гнул свою линию до последнего. А если он не согласен с требованиями противоположной стороны, то об успехе и говорить нечего. Сенсей, конечно, прирождённый лидер и политик, ведь даже Учиха и Хьюга выслушивали его со всем вниманием и без пренебрежения. Но данный случай не тот, где всё решится обычными разговорами. За информацию в мире шиноби следует платить, а позволять кому-то расплачиваться за себя Какаши не мог.       Правда, ему и предлагать-то нечего, но Учиха могут попросить то, что им может пригодиться. Самое ценное, что мог дать Какаши — безоговорочную верность, но это не тот ресурс, которым можно завладеть полностью.       В любом случае, все насущные проблемы решатся только на месте, и пытаться сейчас прикинуть примерный план всё равно не получится: он никогда не интересовался кланами и не владел какой-либо уникальной информацией, чтобы у него получилось на этом сыграть. Первичный сбор информации необходим, как и разговор с сенсеем, но и у того последние годы не было много времени на прощупывание внутренней политики деревни.       Его положение, объективно, крайне уязвимо, но иного выхода не было: на кону его будущее и жизнь. ____________________ Тут, возможно, покажется, что Какаши не каноничен в своём отношении к смерти Обито и Рин, но на \эту тему можно немного порассуждать. На самом деле, особого смысла копаться в манге и сериях аниме я не вижу, всё-таки это фанфик, а не психоанализ отдельного персонажа, но у меня сложились крайне неоднозначные впечатление о Какаши касательно его трагедии. Все мы знаем, что Какаши вёл себя довольно высокомерно и местами заносчиво, он был чем-то вроде Саске на минималках ещё при жизни Сакумо, при этом он позволял себе беззастенчиво оскорблять окружающих. После суицида отца Какаши замыкается, обособляется ещё больше, то есть теперь унижает только тех, кто контактирует с ним напрямую. Взаимодействие в команде у него было так себе: с Минато была явная связь учитель-ученик, Рин пыталась быть для него полезной, но не слишком успешно, а Обито хотел привлечь внимание то ли Какаши, то ли Рин, Минато при этом игнорировал существование двух остальных учеников. Умирает Обито, и Какаши пытается сдвинуть камень, но Обито заявляет, что для него всё кончено. Какаши говорит: «Какой я командир? Какой я джоунин?». Далее идёт кадр со слезой из глаза, и я успела подумать «неужели ошиблась?», но нет — это всего лишь пересадка шарингана. Потом Обито просит его позаботиться о Рин, и Какаши соглашается, но без энтузиазма. Я бы сказала, что просто из вежливости: Обито спасает их задницы и дарит ему легендарное додзюцу. Далее — смерть Рин. И вроде как Какаши тут даже пускает слезу, но лично мне не кажется, что это связано с тем, что он убил Рин. Кадр из аниме разительно отличается от кадра в манге, на мой взгляд. Совершенно разная эмоция во взгляде. В манге, как мне кажется, болезненная усталость, что-то на уровне «да сколько уже можно?». И Мангекё у Какаши пробуждается не так, как это показано в аниме: Какаши успевает несколько секунд постоять, склониться над трупом, убедиться, что Рин отъехала окончательно и бесповоротно, и только после этого он теряет сознание — после пробуждения Мангекё. Я перечитала несколько глав (с 599 по 605), и там не было того, что Рин, якобы, сама бросилась под Райкири Какаши, и, судя по фразе одного из шиноби Киригакуре «Твою мать, он прикончил её!», может быть и так, что Какаши вынужденно решился на этот шаг. К тому же Рин нет на мемориале героям, хотя она вроде как пожертвовала собой, чтобы не дать Санби оказаться в Конохе, тогда как Обито, спасший товарищей, на мемориале есть. Несостыковка. Даже если брать, что Какаши у нас несчастная кисейная барышня, страдающая по товарищам, то ситуация с Наруто, в таком случае, вызывает ещё больше недоумения. Мало того, что он сын его учителя — бог с ним, с Минато. Какаши по сути провёл не один месяц рядом с беременной Кушиной, и при этом не привязался к ней. Забил на существование Наруто до самого его выпуска и, вопреки фантазиям некоторых фикрайтеров касательно того, что Какаши присматривал за ним издалека, увидел его впервые как раз на знакомстве с командой. Ещё и крайне разочаровался, мол, какой придурок. Про то, как он перманентно забивал на учеников, лишь перед Чуунин Шикен решив уделить время Саске, и говорить нечего. Нет, я не считаю, что Какаши был обязан заботиться о Наруто и взять того в ученики только из-за того, что Минато был ему не чужим человеком, но Какаши был равнодушен. Абсолютно. Это не значит, что Какаши меня раздражает. Наоборот, теории о том, как он бесконечно несчастен из-за смертей Обито и Рин, вводят меня в недоумение. Какаши с профессиональным выгоранием смотрится куда лучше, чем Какаши, не проработавший, несомненно, глубокие и серьёзные, но очень давние травмы, которые травмами как таковыми не были. И ведь над травмами он работал: это видно по тому, как он спокойно общается с отцом. Какаши был повёрнут на правилах и, соответственно, был согласен с мнением общественности. Но, судя по всему, это случилось после смерти Сакумо, поэтому, на мой взгляд, Какаши был разочарован в том, что отец его бросил. Бросил, потому что не следовал протоколам и стал изгоем общества. Наверняка это его крайне разочаровало и злило. Потом коронная фразочка про мусор от Обито, и вроде как Какаши меняет своё мнение. Но в реальном мире не бывает так, что человек, многие годы переживающий тяжёлую ситуацию, по щелчку пальцев принимает и прощает всех и вся — это особенность Наруто. Какаши не стал отрицать глубокую мысль Обито, но при этом не похоже, что он сразу же простил Сакумо. Пока он не ушёл из АНБУ, то был довольно-таки отмороженным типом, а после, возможно, всё-таки занялся понятием-принятием всего, что случилось в его жизни. И потом он прощает Сакумо. Какаши не маленькая депрессивная семиклассница, а взрослый человек и профессиональный убийца. Надеюсь, есть ещё кто-то, кто будет согласен с моим крайне сумбурным мнением на его счёт.