Убереги

лето, 64 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д) префектура Тообу, Цури       Кто бы мог подумать, что ей предстоит вернуться в этот город так быстро. Прошло чуть больше четырёх лет с того дня, как это место практически сравняли с землёй во время войны. Не то чтобы Хикава отчётливо помнила здешние пейзажи, да и после реконструкции вряд ли следует надеяться, что хоть что-то осталось прежним, но какое-то гнетущее чувство сворачивалось тяжестью в груди.       Как и все дети, она порой задумывалась о том, почему оказалась в приюте. Это не самые жизнеутверждающие мысли, потому что жестокая реальность была куда грустнее. Хикава старалась не гадать о причинах, из-за которых её оставили, чтобы не тешить себя ненужными эмоциями, но чувство ненужности до сих пор жило в ней.       Скоро у Кушины-сан родится её собственный ребёнок, и они с Карин будут вынуждены отказаться от большей части внимания, которое им уделяли. Будущий малыш не вызывал у Хикавы никаких чувств: ни ревности, ни зависти, ни страха. Конечно же, не все родители любят даже родных детей, но это не случай Кушины-сан. Она всей душой ждала того дня, когда её дитя появится на свет, любила его уже сейчас.       Так и должно быть. Так правильно.       Именно эта правильность не позволяла Хикаве хоть на секунду ощутить негатив к этому существу.       — А здесь мы для чего? — спросил Санта у сенсея, как только они прошли проверку у местной охраны.       — Найдите нам ночлег, — отдал приказ Кохината-сенсей.       Сенсей, как обычно, испарился: не очень любил, когда ему досаждают, а Санта всегда был довольно упёртым и мог до посинения задавать вопросы. Скорее, из вредности. Хикава могла поспорить, что Яманака делал это специально, лишь бы избавиться от присутствия взрослого шиноби и действовать самостоятельно.       — Нам бы тренировку, — оглядывая шумную толпу, в которой они лавировали, сказал Ироха. — Сколько дней без практики.       — Обустроимся и подумаем, — согласилась Хикава, стягивая хитай с рукава.       Светить ими среди мирных было не очень хорошей идеей. Ироха тут же достал бандану и выпустил чёлку, чтобы бьякуган не бросался в глаза. Свою яркую макушку Хикава прикрыла новенькой плетеной панамой. Такими немудрёнными способами маскировки они успешно избавляли себя от лишнего внимания жителей.       Прикупив продуктов на рынке, они отыскали постоялый двор и обустроились в скудно обставленной комнате. Вместо прохудившихся футонов достали свои спальники, смогли купить отваренный рис, который за считанные минуты проглотили вместе со свежими овощами и кусочками сырой рыбы. Цури богат на свежие морепродукты, поэтому отказаться от них было бы кощунством.       — Каков план? — деловито поинтересовался Санта, цепким взглядом оценивая пространство их номера.       Он уже привычно намечал будущий защитный контур: неплохая тренировка для будущих миссий. Хикава не имела привычки скупиться на знания, тем более без должного обучения это не имело смысла утаивать, поэтому на вопросы товарищей она отвечала как можно детальней. Санта в самом деле интересовался барьерами, видимо, считая их неплохим подспорьем, а Ироха, хоть и не начинал разговор первым, всегда прислушивался и изредка уточнял какие-то моменты. Делиться опытом стало нормальным с началом этой миссии, ведь иначе им бы пришлось очень туго.       — Не уверена, что стоит разворачивать тренировку вблизи города. Цури охраняется шиноби гарнизона, и всполохи чакры могут засечь сенсоры. Не очень хорошо получится, если мы потревожим посты, — поделилась доводами Хикава.       — А если уйти дальше, то получим втык от сенсея, — продолжил мысль Ироха. — Видимо, тренировок ещё долго не будет.       — Обидно, — вздохнул Санта, мгновенно заскучав. — И что тогда делать?       — Осмотреться? Пополнить запасы? — предложила девочка, вовремя вспомнив, что ей нужны чистые свитки.       — И почему сенсей не даёт никаких поручений? — насупился Яманака, упав на свой спальник. — Он же ведь чем-то занимается.       — Не нам влезать в дела сенсея, — спокойно парировала Хикава.       Ей, конечно, не шибко нравилось болтаться без дела без возможности заняться чем-то полезным, но раздражение и агрессия Кохинаты-сенсея ощущались отчётливее, когда они начинали ему досаждать. И, возможно, будет лучше, если они не станут контактировать с тем, чем занимался наставник.       — Думаю, ничего не случится, если каждый из нас займётся своими делами, — решила Хикава. Ей в самом деле хотелось провести немного времени в одиночестве, этого не хватало. — До вечера надо будет вернуться в номер.       — Ла-адно, — отмахнулся Санта. — Ироха, не хочешь на речку сходить?       Оставив мальчиков разбираться с досугом самостоятельно, Хикава направилась на рынок для более обеспеченной части населения, где определённо должно найтись то, что ей нужно. Всё-таки бумага и свитки — удовольствие не для крестьян, им такие вещи ни к чему.       На чистой площади не было такой беготни, как в той части, где торговали продуктами и предметами первой необходимости. Тут были лавки с тканями и музыкальными инструментами, красивыми веерами и украшениями, игрушки для детей знати, цветочные магазинчики. Витали запахи воска, косметики и благовоний, и чуткое обоняние шиноби слегка притупилось от такого обилия ароматов.       Довольно неприметная лавка нашлась очень быстро. Помимо бумаги и свитков тут продавались кисти и чернила, были и те вещи, назначения которых Хикаве было неизвестно. Каллиграфия являлась искусством, ею занимались немногие даже в среде аристократов, и данное занятие было сравнимо с медитацией. Чёткость линий и ровность знаков достигалась долгими тренировками, как бы это не казалось забавным.       Шиноби каллиграфия даётся несколько проще: у них развиты мышцы и суставы рук, от того плавные и ровные движения осваиваются быстрее. Не говоря уже о глазомере, который позволял замечать и учитывать расположение всех линий в том или ином символе. Но даже так подобное искусство занимало много времени, поэтому каллиграфия не шибко популярна, но необходима для тех, кто идёт по пути освоения фуиндзюцу.       Для хорошего запечатывающего свитка немаловажна его основа, но Хикава не надеялась отыскать чакропроводный материал в подобном городе. Для самых простых свитков ей много не нужно, тем более денег было впритык.       — Вы шиноби? — решился на вопрос торговец в приличных одеждах, пока складывал её товар в деревянную шкатулку. Его возраст близился к почтенному, судя по седеющим прядям, и, учитывая все невзгоды, с которым сталкивался Цури, его наблюдательность неудивительна.       — Да, — не стала отрицать очевидного Хикава, но и расслабляться не спешила.       — Не часто сюда заглядывают платежеспособные дети, — попытался сгладить свою резкость торговец и немного натянуто улыбнулся. — В прошлом мою лавку посещали множество шиноби, но в последнее время фуиндзюцу не так интересно.       — Мастеров не осталось, — терпеливо ответила девочка.       — Вот как, — с долей досады ответил мужчина. — Всё-таки фуиндзюцу — вершина каллиграфии. В мастерстве Узумаки была какая-то особая завершённость, на мой взгляд.       — Вы часто сталкивались с ними? — не удержала интереса Хикава.       — Не очень, — качнул головой торговец. — До падения Узушиогакуре я был молод, большую часть дел вёл ещё мой отец. Но около десяти лет назад здесь, в Цури, жила странная девочка с алыми волосами. Это уже было после завоевания Узумаки, поэтому я подошёл к ней и предложил помощь, полагая, что она беженка.       От странного воспоминания этого торговца у Хикавы всё внутри похолодело. Не то чтобы она была уверена, что этот человек мог иметь отношение к ней, но странное ощущение снова налило её тело тяжестью.       — Это было не очень вежливо, — несколько печально вздохнул торговец. — Но меня тянуло любопытство. Правда, я практически сразу едва не лишился жизни: та девочка оказалась гораздо старше ожидаемого. Меня обманул её внешний вид, за что я едва не поплатился жизнью.       — Странно, что вы перепутали ребёнка со взрослым.       — Она была едва ли выше вас, молодая госпожа, — с долей веселья в интонации признался мужчина. — Со спины не отличить от ребёнка.       От торговца несло едва заметным чувством ностальгии и лёгкой печали: возможно, он и правда сочувствовал исчезновению клана Узумаки. Но информация о девушке невысокого роста и с красными волосами была интересна.       — Что-то вы ещё помните о ней? — приняв коробку с товаром, решилась на вопрос Хикава.       — Длинные алые волосы, — возведя глаза к потолку, начал торговец. — Невысокий рост. И она носила оружие, у неё были парные танто за спиной, которыми она меня едва не убила.       Рост, цвет волос и парное оружие, причём распространённое, не были существенными деталями. Вряд ли по такой информации ей удастся что-то найти. Прошло довольно много времени, к тому же это был военный период. Каковы шансы, что она до вечера отыщет хоть кого-то, кто смог бы вспомнить красноволосую девушку, жившую тут Ками ведает когда.       Пустые надежды. Вероятность, что она, даже отыскав какую-то информацию, найдёт конкретную девушку во всём мире, очень низка. Не в положении генина рассчитывать, что ей позволят вести бесполезное расследование.       — Вы верно догадались, что её больше нет в Цури, — внимательно осмотрев её лицо, сказал торговец.       — Откуда вы знаете? — недоуменно спросила Хикава.       — Мне была интересна её судьба. Правда, та госпожа не была шибко разговорчивой и предпочитала словам действия. Простите, эта история звучит весьма странно, но я восхищался искусством фуиндзюцу. Это меня вдохновляло, — пояснил мужчина. — К тому же, я хотел увидеть мастерство Узумаки собственными глазами, но та девушка не утолила мой интерес.       — Так откуда вы знаете, что её нет в Цури? — нетерпеливо повторила девочка.       — Наш город не такой уж и большой, чтобы я не мог это выяснить.       Возможно, люди, настолько верные искусству, сами по себе странные. Конечно, торговцы — довольно влиятельный и обеспеченный пласт социума, поэтому осведомлённость неудивительна, но не в том случае, когда дело касается шиноби.       Но не всегда. Если это была беженка, то не факт, что она была сильна в искусстве шиноби. В любом случае, вряд ли бы она скрылась от правительства Конохи, если о ней знали даже на местном рынке, учитывая близость гарнизона.       — Хорошо, спасибо, — отягощённая мыслями, девочка покинула лавку под любопытным взглядом торговца.       Желание развернуть сенсорику, которую Хикава почти всегда намеренно глушила, было практически нестерпимым: дико хотелось убедиться, что в этом городе нет никого подобного. Ноги сами собой вывели её из города, и ощущение какого-то неясного давления исчезло. Цури угнетал её, заставлял испытывать болезненные эмоции, возвращаться к бесполезным мыслям и воспоминаниям.       В лесу было тихо. Сенсорика отчётливо показала ближайшие сторожевые посты шиноби, но те её, кажется, не заметили. Площадь покрытия её техники расползалась метр за метром вместе с выдыхаемым воздухом, будто она выпустила всё скопившееся напряжение вместе с чакрой.       Такое глубокое погружение в концентрацию она практиковала только в Конохе, и это впервые, когда Хикава позволила себе медитацию на этой миссии. Но получалось даже лучше, чем раньше. Делая глубокий вдох, она тормозила технику, а с протяжным выдохом концентрировалась на увеличении площади.       Метр за метром.       Приметив местечко за огромным булыжником, покрытым мхом, Хикава буквально распласталась на траве, отбрасывая навязчивые мысли о том, что она поступает крайне безответственно. Чувство самосохранения зудело, но девочке стало ужасно лень двигаться. Покоя очень давно не хватало. Можно сказать, его и не было толком никогда.       Странное чувство выдернуло её из полудрёмы, будто из толщи воды. Распахнув глаза, Хикава мутным взглядом уставилась на качающиеся кроны деревьев в попытке побороть возникшую тревогу. Сенсорика продолжала «расползаться» всё это время и доползла до какого-то места, фонтанирующего необычной энергией.       Это не ощущалась, как обычная чакра.       Это было что-то похожее на то, что Хикава ощущала в Храме масок.

* * *

      Скорее всего, Кохината-сенсей её прикончит, но Хикава упрямо отбрасывала эти мысли во время тщательного исследования пещеры. Отыскать её стало той ещё задачкой, но часы блуждания и сенсорные ощущения привели её в нужное место. Находилось оно довольно далеко от Цури; на юго-запад пришлось идти почти час, к развилке реки, впадающей в озеро Канмури. Если не знать, что и где искать, то наткнуться на эту пещеру практически невозможно. Окружающий барьер всё ещё сохранял свою прочность, но девочка прошла сквозь него просто так, будто она сама его и ставила.       Это было странно.       В пещере нашлись практически сгнившие палки, вероятно, бывшие факелами в своём прошлом. Практически полное отсутствие освещения не давало представления о том, что тут можно было наткнуться на что-то стоящее, поэтому пришлось экстренно искать себе палку и разжечь огонь. Чтобы тут же пожалеть об этом.       Стены этой пещеры были вдоль и поперёк исписаны символами, вероятно, составляющими какую-то технику или вовсе ритуал. Не решившись дотрагиваться до стен, Хикава достала один из новых свитков и принялась перерисовывать символы, чтобы разобраться в спокойной обстановке. Показывать это Кушине-сан было бы опасно, поэтому разбираться придётся самостоятельно.       Исписанные кровью стены нагоняли жути и выглядели зловеще. Сознание успешно вырывало отдельные символы из начертаний, но почему-то в целую картину они никак не складывались даже отдалённо. Эта техника была далека от классических фуиндзюцу, хоть и напоминало мастерство Узумаки. Здесь явно не пытались что-то защитить, скрыть от чужих глаз, переместить пространственной техникой или вовсе во времени. Что-то отдалённо напоминало запечатывающее дзюцу, но масса других символов давала понять, что это лишь вспомогательная часть.       Когда в неприметной нише нашлись парные танто и потрёпанный хитай Киригакуре, Хикаве откровенно поплохело.       Кто-то из Узумаки проводил какой-то ритуал неясной природы и, судя по всему, достаточно давно. Но это было что-то такое, от чего энергия сохранялась и по сей день, не говоря уже об активном барьере, который так легко пропустил Хикаву. От мысли, что она могла быть как-то связана с этим местом, бегали мурашки.       Слишком много совпадений, чтобы этот факт можно было игнорировать или подвергать сомнению.       Делать тут особо было нечего, да и полученной информации хватало на долгие размышления, поэтому Хикава поспешила обратно в Цури, чтобы не плодить себе дополнительные проблемы. В надежде, что Кохината-сенсей не вернулся, она без передышек на предельной скорости вернулась в город и тут же просканировала пространство, чтобы отыскать Санту и Ироху. Вот уж кто не смог бы просто так сидеть и ждать, тем более товарищи знали о её ответственности.       Мальчики блуждали по городу, и, судя по истощённому состоянию Ирохи, он знатно потратился на активации бьякугана. Из города выйти либо не додумались, либо не решились в такой час.       — Эй, вы чего тут носитесь? — ради приличия Хикава даже усмехнулась, отгоняя прочь свои тревоги.       Санта дёрнулся всем телом, а Ироха плавно перешёл в клановую боевую стойку. Ребята нашлись в каких-то трущобах и выглядели неважно. Хикава припомнила, что где-то недалеко должен находиться приют, по крайней мере, он был там раньше.       — Да ты рехнулась, Узумаки! — громко возмутился Санта, подлетая к ней с яростно сверкающими глазами. — Где тебя носило, биджуу тебя раздери?       — Успокойся, — выставив руки перед собой, попросила девочка.       — Мы волновались, — с укором заметил Ироха, утомлённо прикрыв глаза.       — Сейчас уже всё хорошо, так что можно вернуться и отдохнуть, — перебив набравшего побольше воздуха в лёгкие Яманака, распорядилась Хикава. — Если хотите разговора, то точно не тут.       Разумеется, рассказывать им о находке она не собиралась. Лишь часть правды о медитации за городом, признавая свою недальновидность и опрометчивость. Мальчики на этот рассказ лишь с недоумением переглядывались: знали, что для неё это нехарактерное поведение. Чем это они для себя объяснили, Хикаве было всё равно, главное, что перестали лезть с вопросами и закрыли эту тему добровольно и без конфликта.       А через пару дней они выдвинулись к гарнизону Минамото.