Multiverse

      С плащом Даррен дал маху. На улице, куда он добрался пешком со своего этажа, а не поехал на лифте – во-первых, не сообразил, как им пользоваться (ни кнопок, ни рычагов возле плотно сомкнутых пластин), во-вторых, хотелось размять ноги, после сна в них не сразу пропало ощущение деревянности – пекло горячее солнце. Надо бы перед выходом ознакомиться с прогнозом погоды, а Фишер понадеялся на апрель, обычно не слишком жаркий месяц.       Впрочем, повешенный на согнутую руку плащ нисколько не портил прогулку. А проходила она вдоль тех же небоскребов, почти соприкасавшихся стенами.       – Натыкали же на каждом дюйме, – по-туристски осудил постройки Даррен, будто видел их впервые. Хотя после аварии да, первый раз.       Довольно узкая улица влилась в широкий проспект, и Фишера поначалу оглушили звуки: носившиеся со свистом летающие машинки («Флайеры», – вдруг подсказал мозг), гул транспорта пониже и потяжелее – обтекаемые вагонообразные автомобили с овальными окошками, разговоры – вживую и по телефонам. Были и другие звуки, но Даррен не старался их вычленить и классифицировать, а зашагал по ближайшему тротуару, отгороженному от проезжей части бордюром с продольной темной линией посередине, привыкая к шумам.       Тротуар вывел к зданию, которое Фишер опознал бы в любом состоянии – больной или пьяный. Капитолий. Только вот…       – Эй, парень, – Даррен окликнул мальчишку лет шестнадцати, катавшегося неподалеку на доске без колесиков, зато парившей над асфальтом. Выше семи-восьми дюймов она не поднималась и не падала, плавно скользя, видимо, зависела от магнитного поля Земли, – и давно Капитолий стал звездно-полосатым?       Некогда белое здание Конгресса было под стать американскому флагу: ближе к центру купола располагалось красное поле со звездами, ниже шли синие полоски на колоннах.       – Ты чего, с неба упал? – хохотнул мальчишка, подкатывая к Фишеру.       У любителя магнитной доски были взлохмаченные ветром рыжеватые волосы, зеленые насмешливые глазищи и веснушчатый нос. Одет в шорты ниже колен с драными краями, футболку, испещренную непонятными надписями, и стоптанные кроссовки на липучках.       – Ты не дерзи давай, а отвечай, – добродушно настаивал Даррен.       – Да ты ку-ку по ходу. Свалю-ка я отсюда, пока не заразился, – еще сильнее расхохотался парень и умчался на своей доске, подгоняемый помимо ее скорости собственным весельем.       – Вот поганец… – Фишер огляделся в поисках других прохожих.       Но как бы так спросить, чтобы его повторно не сочли психом? Или сразу оповещать: у меня частичная амнезия, вот справка? Тогда его точно сдадут в клинику. А пока там разберутся, настроение испортится.       – Простите, что отвлекаю, – Даррен обратился к пожилой женщине в бирюзовом спортивном костюме, снимавшей Капитолий на навороченный фотоаппарат – матовый черный параллелепипед.       – Да? – повернулась женщина.       – Вижу, вы любите архитектуру и достопримечательности?       – Верно. Вы тоже?       – Ага. Скажите, вам не кажется, что в белом цвете Капитолий выглядел более элегантно?       Женщина рассмеялась, и Фишер был уверен, что она, как и мальчишка, назовет его чудаком и вернется к фотосъемке.       – Да когда это было-то? Даже моя бабушка не застала перекраску здания. А вы ее помоложе будете, – улыбнулась женщина.       Даррен также улыбнулся, про себя недоумевая. Почему он помнит белый цвет так явственно, словно Капитолий изменился максимум год назад?       – Я обожаю пересматривать старые фото. И прежний Капитолий нравится больше.       – Фото? – подняла брови посерьезневшая женщина. С таким лицом обычно вызывают санитаров или говорят о науке. – Значит, вы исследователь старины, если смотрите фотографии?       Упс, у нее, похоже, не тот аппарат. Но какой же? Для чего? Дальше интересоваться Даррен не стал. Пусть принимает его за ученого, а не за чокнутого.       – Вы угадали, – произнес Фишер. – Бывает, так увлекусь древностями, что забываю о современном мире.       – Понятно. Я продолжу? – женщина кивнула на не-фотоаппарат, который держала в руках.       – Конечно! Простите еще раз за беспокойство.       – Все в порядке!       От Капитолия Даррен устремился в гущу небоскребов. Они привычнее – длинные, зеркальные…       У одного из них столпились люди, задравшие головы. Поддавшись стадному инстинкту, Фишер тоже глянул вверх. Прямо по гладкой отвесной стене без тросов или хотя бы банальных страховочных веревок карабкались три фигуры в черном. Они стремительно двигались выше и выше, как четырехлапые пауки.       – Это что-то из ряда вон выходящее или норма? – ляпнул Даррен безадресно и оглядел толпу. Ну все, сейчас опять навесят клеймо сумасшедшего…       – И не говорите, молодой человек, – не опуская головы, ответил старик с седыми пышными усами и потер затекшую шею. Однако не бросил увлекательное зрелище ради ноющей боли. – Грабеж средь бела дня…       «Так, пора самому разбираться», – сказал себе Фишер и обратил взгляд на крышу относительно невысокого восемнадцатиэтажного здания. Над ним возвышался на длинном шесте, вроде мачты или флагштока, квадратный, медленно вращавшийся билборд с большой желтой буквой «К» в алой окантовке. Именной дом… Значит, частный, не супербогатого, но и не бедного человека. А «скалолазы» спешат ограбить владельца, как выразился дедок. Почему старик так решил? Потому, что у хозяина «К» есть что воровать, причем об этом наслышано население. Или его уже грабили. Отсюда и осведомленность граждан.       Тем временем из тройки вперед выбился лидер. Достигнув десятого этажа, он присел на корточки прямо на стене! Затем расставил руки пошире и выбил ногами окно – толпа услышала звон разбитого стекла и ахнула. Следом за вожаком в здание проникли двое остальных «пауков».       Совсем рядом заголосила сирена, и часть людей перевела взгляды на подлетевшую полицию – машинки побольше флайеров, с синими мигалками на крышах. Выскочившие из машинок полицейские, молчаливые крепкие мужчины в черной форме с золотыми нашивками сноровисто оттеснили зевак от здания, подвергшегося атаке воров. Тут же была растянута оградительная черно-золотая лента.       – Уважаемые граждане! – обратился мужской голос по громкоговорителю. Обладатель голоса оставался незримым. То ли сидел в машине, то ли вовсе вещал издалека. – Просьба оставаться на местах. Вы являетесь свидетелями преступления и обязаны дать показания. Внимательно выслушайте инструк…       Мужчина замолк, и люди, вокруг которых стояло полицейское оцепление, обеспокоенно заозирались. Даррен не испугался – для него в новинку такое задержание свидетелей. В принципе грамотное: все на виду, никто никуда не смоется. В противном случае ищи потом по огромному городу носителя важных сведений.       – Ой! – вскрикнула девушка слева от Фишера и указала на квадратосодержащий дом.       Из того же окна выскользнули три «скалолаза» и бегом (!) бросились по стенам, рассредоточившись – кто вбок, кто вниз, кто к крыше. Из проема высунулся человек, явно из спецназа или подобного подразделения, и принялся стрелять по «паукам». Толку никакого – те скрылись.       – Граждане, попрошу вас последовать за сотрудником АБР, – снова заговорил невидимый мужчина.       К полицейским машинкам присоединился транспорт, который Даррен окрестил автобусом или аэробусом – тот самый «вагон» с овалами окон. Мест сорок, навскидку прикинул Фишер. Наверно, все зеваки влезут.       Из серого «автобуса», отодвинувшего панель-дверь, выпрыгнула женщина в коричневой кожаной куртке, джинсах и ботинках. По спине и плечам сотрудницы загадочного АБР мазнули кончиками мелковолнистые темно-каштановые волосы, собранные в высокий хвост.       – Проходите, – женщина пригласила толпу в «вагон».       Сбежать бы не получилось: полицейские крепыши бдительно «провожали» свидетелей прямо до входной панели. Да и люди не бунтовали, хотя неохотно залезали в транспорт. И рады помочь с преступлением, но есть и свои, личные дела.       У Фишера таковых не имелось. Поэтому он с интересом забрался внутрь.       «Автобус» заполнился и плавно поплыл по улице. Сотрудница АБР, пересчитав свидетелей, пошла в кабину и заняла место рядом с водителем.       – А я собирался в ксеносинарий… – посетовал усатый старик, усевшийся справа от Даррена на сидение, плотное, но не жесткое, обитое грубой шершавой тканью графитового цвета.       О ксеносинарии Фишер не имел ни малейшего представления, однако участливо, то есть с сочувствием вздохнул. Быть может, таинственное АБР окажется круче того заведения, и дедок воспрянет духом?