Multiverse

      За полгода до вышеуказанных событий       Снилась какая-то странная ерунда, притягивающая внимание. Хотелось одновременно и проснуться, и узнать, для чего, собственно, снится домик с неновой, но ухоженной мебелью, старым телевизором с поцарапанным монитором в небольшой гостиной. На полу валяются игрушки – куклы, детальки конструктора «Лего», плюшевый медведь. А вокруг этого разнообразия прыгает девчушка – лет шести, с волосами каштанового цвета, без двух передних верхних зубов – и смеется. Откуда-то доносится с мягким упреком женский голос: «Опять разбросала свое богатство? А убирать кто будет?» На что девочка, состроив хитрую мордашку, отвечает…       На этой умилительно-слащавой ноте Кюри* все-таки проснулся. Потряс лохматой головой, отгреб черные пряди от лица, потер глаза и широко зевнул. И откуда у него в башке такие семейно-пасторальные сны? Сериалы для домохозяек он не смотрит в отличие от Фарадей**. Наверно, вчера на тренировке перегрелся: солнце пекло нещадно, а Джон гонял подопечных, не слушая тихий скулеж Фарадей и Авогадро*** и громкий мат Кюри. Он был старше остальных, поэтому позволял себе «взрослое» поведение. Называл наставника на «ты», курил, хотя это воспрещалось, и командовал младшими на заданиях. Те ворчали, но слушались, ибо без лидера, хоть и вредного и заносчивого, не будет единой команды.       – Приснится же непонятная хрень, – и Кюри плеснул холодной водой в лицо, чтобы быстрее взбодриться. И как люди умываются теплой? Да от нее еще сильнее спать захочется. А горячая вода вообще кажется раскаленной лавой.       Подобными привычками Фарадей, любительница «мыльных» опер и собак породы чау-чау, и Авогадро, истинный задрот-ботаник, обзавелись не сразу. Из их троицы Кюри быстрее всех приспособился к кроссам свыше десяти километров, изнурительным тренировкам на тренажерах и обтирании снегом зимой. Разумеется, он важничал перед товарищами и постоянно твердил о своей уникальности. А разве оно не так? Стрельба – девяносто восемь очков из ста, боевые азиатские искусства – на высоте, бой на мечах – опять же высший балл. Фарадей и Авогадро отставали не на много, если мерить по шкале – на одно-два деления. Но их было достаточно, чтобы Кюри задирал нос, самодовольно хмыкал и подтрунивал. Именно его дух соперничества в команде мешал ее сплочению. Нередко при стратегических и тактических заданиях на местности Кюри брался выполнять их самостоятельно, забывая (или намеренно не учитывая) остальных. Наставник ругался на черноволосого парня, после заданий бессовестно курившего прямо на финише, да пока что все без толку.       – Привет, – сказала встретившаяся в коридоре Фарадей.       Спортивный костюм цвета пасмурного неба удивительно гармонировал со светлым каре симпатичной девятнадцатилетней девушки. Но, по мнению Кюри, она была простовата, без изюминки, поэтому к ней он не клеился. Что почему-то не мог проделать Авогадро, который всякий раз краснел при виде Фарадей в закрытом купальнике, когда тренировки проходили в бассейне.       Ну, с ботана и спрос невелик. Несмотря на преобладание физических занятий, Авогадро умудрялся позаседать в лаборатории. Поначалу Джон выгонял его оттуда, однако, получив распоряжения от своего начальника (до этого Кюри сам догадался, ибо наставник перед троицей не отчитывался), разрешил задроту опаздывать на тренировки, дабы его русая голова вместила еще больше знаний. Авогадро непременно подошли бы очки, но даже если бы он испортил зрение, то глазная хирургия мигом бы избавила ботаника от недостатка. А так Кюри словно воочию видел, как Авогадро поправляет очки на переносице – он сильно ассоциировался с образом заучки.       – Наше вам, – криво улыбнулся Кюри, шагнул и резко замер, будто его дернули за руку, призывая остановиться.       По сути так оно и произошло. Только дернули за волосы, которые застряли в схлопнутых дверях комнаты. Именно длинные черные лохмы Кюри, отрастившего их до поясницы, являлись причиной насмешек товарищей. Надо было хоть как-то отыгрываться за подколы и снисходительное отношение к «слабакам».       При всех их «терках» и огрызательствах Кюри, Фарадей и Авогадро были друзьями, эдакими Гарри Поттером, Гермионой и Роном – литературными персонажами, с течением времени не утратившими популярность.       – Харе ржать, – насупился Кюри, раскрывая створки, чтобы освободить драгоценные волосы. Сам виноват: не завязал в хвост и из спальни выскочил стремительно.       – А если на спор – отрежешь? – хихикнула Фарадей. – Скажем, я положу тебя на лопатки на татами.       – Сперва положи, – вернул себе высокомерие Кюри.       – Тогда отрежешь? – не унималась девушка.       Реплика достигла ушей Авогадро, спешившего за товарищами из лаборатории. Завтрак он не променял бы даже на обожаемые микроскопы и мензурки: ибо не поешь – не осилишь утреннюю пробежку.       – Нет, конечно, – весело ответил «задрот» за Кюри. – Это его святыня.       Фарадей звонко рассмеялась, ощущая поддержку.       – Да пошли вы, – обиженно проворчал лидер, убыстряя шаг к столовой.

***

      Джон уже ждал троицу возле небольшого стадиона, окаймленного дорожкой длиной триста метров. А кругов на ней предстояло нарезать не менее двадцати. И это низшая граница нормы. Впрочем, на большем наставник не настаивал – утро есть утро, вдобавок семь часов.       – Мы молодцы, – похвалила команду Фарадей, хотя они еще не ступили на дорожку для старта. – Одолеваем норму без одышки.       – А раньше блевали завтраком на первом километре, – припомнил Кюри. – Ну, черепахи, вперед!       По его призыву друзья не двинулись, поскольку сигнал мог подать лишь Джон. Просто Кюри не мыслил жизни без руководства, пусть и не исполняемого.       Высокий стройный наставник, чьи короткие блондинистые волосы взъерошил ветерок, тоже одетый в спортивный костюм, поднял руку и опустил, взмахивая невидимым флажком.       Троица бросилась по дорожке.       Бежали они примерно наравне. Кюри чувствовал тяжесть в желудке (и на кой черт упомянул еду на старте?) и не рвался к финишу. Вот полегчает – он кинется со всех ног!       На третьем круге к команде присоединилась девушка с темными волосами, в черных штанах и олимпийке.       «Интересно, придет вместе с нами или побежит все двадцать кругов?» – размышлял Кюри, скосив глаза на новенькую. Жилистая, как все они, прямая челка набок, а остальные волосы волнистые, среди которых мелькает тонкая косичка с белыми вплетенными бусинами, пухлые губы сжаты, взгляд устремлен вперед.       И тут девушка обогнала пялившегося на нее Кюри, словно издеваясь: насмотрелся? Теперь оцени мой подтянутый зад и попробуй сравняться!       Проклятая тяжесть наконец-то пропала, и Кюри пружинисто побежал за девушкой, мечтая перед финишем шлепнуть ее по упругой попе и триумфально прийти первым. Ну а потом, в качестве утешения, пригласить в свободный до сна час на балкон…       То ли камешек какой попался, то ли, задумавшись, Кюри споткнулся о собственную кроссовку… В любом случае он кубарем покатился по дорожке.       Фарадей и Авогадро охнули и сбавили ход, чтобы поднять товарища.       – Прочь, – прошипел Кюри, мигом вскакивая на ноги.       И снова игнорирование наставлений Джона: команда обязана спасать членов, единоличие – враг. Пускай они бы не уложились в норматив, зато помогли другу.       Но помощь Кюри не требовалась. Это тренировка, никакой опасности. А нахальную девицу срочно нужно «уделать». И откуда она взялась-то?!       – …Лучшее время с большим отрывом… – Джон сделал паузу. И без его секундомера было ясно, закусил нижнюю окровавленную губу Кюри, – …у Гесс****. Далее Кюри, Фарадей, Авогадро.       – Ура! Я не последняя! – воскликнула светловолосая девушка.       Гесс, то бишь новенькая, ничуть не запыхавшаяся, бегло улыбнулась, и Кюри был уверен на сто процентов: улыбка, крайне саркастичная, предназначалась ему.       – Принимайте четвертого члена химбригады, – произнес Джон, одобрительно глядя на победительницу пробежки.       Сплюнув, уже не лидер направился к медпункту: ныла рассеченная губа, саднило правое ободранное колено и гудела голова.       А Гесс он все равно одолеет – такие боевые девчонки Кюри по вкусу.